Предчувствие

1.

Валентин Николаевич Русланов двадцать лет не был на своей родине, в Подмосковье. С тех пор, как умерла мама, у него ни разу не возникало желания туда съездить. Несмотря на то, что он был человеком сентиментальным – мог и на книжную страницу слезой капнуть, но здесь, как отрезало. Родительский дом он продал в тот же год, и словно отсек ветку в своем генеалогическом древе, ведь родных братьев и сестер у него не было, а своих детей им с женой Бог не дал. Чужого же ребенка взять не решились. Так и жили, и жили, надо сказать, неплохо: был у них старенький "Москвич", был и небольшой дом, сколоченный из подножного материала, с участком за городом, где они, уже на пенсии, проводили большую часть времени, радуясь тишине и покою. Но был в жизни Валентина Николаевича один вопрос, который долгие годы мучил его, занозой сидел в душе, отдавая тупой, тянущей болью, иногда затихающий на какое-то время, а то вдруг острым приступом поднимающий его среди ночи, вынуждающий, как лунатика, бродить по дачному участку или однокомнатной хрущевке. Парадокс заключался в том, что ответ на этот вопрос он давно знал, или почти знал, но точку поставить в конце ответа не мог. Не получалось. Возможно, с его стороны требовалось не просто молчаливое признание чей-то вины или невиновности, но и ответное действие – реакция. Но какая?! Вот это и мучило его бессонными ночами. Благо, Ленка всегда крепко спала, но если бы и проснулась, он бы что-нибудь придумал.

А тут на днях приснился ему сон. Отец – таким он запомнился Валентину Николаевичу – вел его, как ребенка, за руку по бескрайнему, свежевспаханному, полю. Дул очень сильный ветер, и было такое чувство, словно небо к земле прижалось. Пока шли, отец не проронил ни слова, а он не осмеливался о чем-либо спросить. По уверенной поступи было понятно, что тот хорошо знает, куда идет, хотя никаких ориентиров или дорог вокруг видно не было. Неожиданно, как это бывает в снах, они оказались возле деревянного дома. Отец подвел его к нему, а сам куда-то исчез. Дом в начале чем-то напомнил родительский, но, разглядев его получше, Валентин Николаевич пришел к выводу, что вовсе это не дом, а большой сарай. Огромные двери, как ворота, были открыты настежь. Он подошел ближе и в глубине строения увидел маму. Она была одета в длинную темную, как ему показалось, тяжелую юбку и черную суконную кофту. "Морщины на лице уж очень глубокие, а глаза – молодые!", – отметил Валентин Николаевич. Мать, не удивилась его появлению, будто заранее знала, что он должен придти. Так, изредка поглядывала на него, и при этом вилами счищала с каких-то полозьев грязь. А потом вдруг тоном, будто придавала этому особую важность, рассказала ему историю, как один оперный певец – даже назвала фамилию – нарвал в поле колосьев, сделал из них подиум в виде своего профиля, взобрался на него и спел оперную арию. Проснувшись, Валентин Николаевич пытался вспомнить фамилию певца и название арии, но так и не вспомнил. "Чепуха какая-то,"– подумал он, но, поразмышляв день другой, объявил жене, что хочет съездить на родину. Та удивилась: с чего бы это, столько лет не вспоминал, а здесь – на тебе? Тогда он попытался объяснить ей, что, мол, родители стали сниться, и что хотел бы еще раз посмотреть на те места и повидать приятелей… Видимо, сказано это было как-то не убедительно. "Да какие у тебя там приятели? Может приятельницы?" – то ли в шутку, то ли всерьез ввернула супруга. В ответ Валентин Николаевич вспылил, замахал руками: "Глупости-то не говори!" А потом, как это всегда бывало, тут же успокоился, улыбнулся жене, обнял ее и сказал: "А заодно и сестренку двоюродную навещу в Москве".

У сестры Валентин Николаевич пробыл почти сутки. В подробности своей поездки не вдавался – сказал сестре, как бы в шутку, что в последний раз хочет взглянуть на отчий дом. Переночевав, он, рано утром отправился на Казанский вокзал, и вот уже около часа из окна электрички его сопровождал однообразный подмосковный пейзаж. Предстоящая встреча с прошлым начала волновать его еще в Минске, когда он так неожиданно не только для жены, но и для себя, засобирался в дорогу. Дорога и встреча с родственниками его не успокоили, и по мере приближения к родным местам он чувствовал, как волнение нарастает. Небрежным движением, будто смахивая пыль, он проверил наличие в нагрудном кармане упаковки валидола, и чтобы как-то переключиться, отвлечься от тревожных мыслей достал книгу, которую приготовил еще в Минска.

Он всегда любил читать и читал много. Особых пристрастий не имел – был всеяден, как и в еде. Причем любил совмещать оба эти процесса. Без особых раздумий он мог на бутерброд с колбасой положить варенье, и в свои шестьдесят пять, с неподдельным интересом читать Гайдара.

Валентин Николаевич слегка поерзал на сиденье – сел поудобней, и открыл книгу. Но не прошло и пяти минут, как он ее громко захлопнул и даже слегка чертыхнулся. Попутчица – полная круглолицая женщина лет сорока – дремавшая напротив, вздрогнула и испуганно посмотрела на соседа. Перед ней сидел седой как лунь старик, с гладковыбритым слегка красноватым лицом, в роговых очках на носу. Одет он был в офицерскую рубашку. Закатанные рукава оголяли сильные загорелые руки не рабочего, но мастеровитого человека. Часы крепились на коричневом широком кожаном ремешке – таких сейчас днем с огнем не найдешь. Из расстегнутого ворота рубахи выглядывала тельняшка. Старик смотрел на испуганную соседку и виновато улыбался, поблескивая белым металлическим рядом зубов. "Вот, – кивнул он на книжку в руках, – специально ходил в библиотеку, выбирал, а оказывается уже читал. И не в первый раз так попадаюсь." Женщина скривила рот в гигиенической улыбке и сочувственно закивала головой. Ее пальцы цепко держали ручки распухшей от туго набитого добра челночной сумки, прижатой ногами к сиденью. Другой рукой она прикрывала полиэтиленовые пакеты, стоящие вплотную к ней сбоку. Оценив скромные пожитки Валентина Николаевича – с ним была лишь небольшая наплечная сумка, она спросила:" А вы, вроде, как на экскурсию собрались?"

"Скорее экскурс в прошлое. А вы до Шатуры?"

"Да, мы шатурские. Вот, тоже на экскурсии в Москву ездим", – кивнула она на свой багаж.

"Раз вы из Шатуры, может, и Степана Пантелеева знаете. Он мой ровесник?"

"Может и знаю. Шатура—городок небольшой. А кем он вам приходится?".

"Знакомый, можно сказать приятель. На одной улице жили?"

"Так вы тоже из Шатуры?"

"Ну, да! Я же сказал – экскурс в прошлое…"

"А на какой улице жили?"

"На Калинина".

"Это теперь Тверская."

"Пусть Тверская. Так знаете Пантелеева? Жив он?"

"Вроде, есть такой".

"Жив значит", – тихо, про себя сказал Валентин Николаевич.

"Что?" – переспросила женщина.

"Это хорошо, что есть, что жив, – вдруг оживился Валентин Николаевич, – А то знаете, в нашем возрасте всякое бывает: живет себе человек, живет… Сегодня он есть, а завтра, смотришь, уже нет. Группа риска."

"Не говорите! Сейчас и молодых много помирает. Старики – они, хоть, свое пожили, повидали что-то. А вот молодых жалко."

"Жалко, конечно. Но посмотрим, что вы скажете, когда вам под семьдесят стукнет", – парировал Валентин Николаевич.

Оба, как по команде, они повернули головы к окну.

"Подъезжаем", – примирительно сказала женщина и зашуршала своими мешками. Валентин Николаевич по- джентльментски предложил даме свою помощь, но та отказалась, мотивируя тем, что ее встречают, да и привыкшая она к тяжелым ношам.

2.

Странные вещи творит с людьми одиночество. Вы наверняка когда-нибудь видели на улице человека, который что-то бормотал себе под нос. Поверьте, это глубоко одинокий человек. Вы можете возразить, что он душевно нездоров. Не буду спорить. Но, как говорил Ницше, одиночество у одного – это бегство больного, а у другого – бегство от больных.

В то утро Степан Степанович Пантелеев проснулся засветло. Случались дни, когда ему особенно было тревожно. Тогда он спал плохо и почти ничего не ел. Его мучил страх, от которого он никак не мог избавиться. Ему представлялось, что он вдруг умрет, не успев никого позвать на помощь и будет лежать здесь, пока соседи не почувствуют что-то неладное. Он представлял, как его обнаружат через несколько дней после смерти, а, может, и неделю. Наблюдая себя со стороны, Степан Степанович испытывал помимо тихого ужаса и невыносимый стыд. Да, да! В этом было что-то постыдное, а что, он толком не понимал. Становилось не по себе. Где тут заснешь?! Потом все само собой проходило. Поскольку друзей у него не было, а приятелей-ровесников почти не осталось, то и разделить свои тревоги было не с кем. Гасить страх горькой он не привык, да и никогда пристрастия к этому делу не имел.

Сегодня он лежал в темноте до тех пор, пока в зеркале трюмо, стоящего напротив изголовья, четко не проявилось отражение перекрестия окна. Всю жизнь неверующий, он, неожиданно для себя, после смерти жены, стал молиться. Однажды в почтовом ящике он обнаружил брошюрку о вечной жизни. Обычно он такое выбрасывал сразу, а здесь унес в дом и даже выучил "Отче наш". Правда, когда хотел что-то попросить у Бога, пожаловаться ему или просто поговорить, язык, будто, костенел. Тогда он усмехался своей беспомощности, задвигал маленькую иконку, сделанную в виде календаря, обратно в книги, и, словно чего-то стыдясь, поспешно отходил от молитвенного места. В церковь он так ни разу и не сходил. Не привык. Воспитан был по-другому. Даже чувствовал какую-то брезгливость к религиозной жизни. Но крестик носил с собой: нашел его среди немногочисленных и дешевых украшений покойной жены.

Пролепетав молитву и перекрестившись – опять как-то неловко получилось – Степан Степанович встал с постели. Походил босым по комнате. Поставил чайник на огонь. Зашел в бывшую детскую. Потоптался там, провел рукой по книжной полке. Сдул с руки пыль. Вышел и направился к стене с черно-белыми фотокарточками. Постоял возле нее, чему-то удивился, с чем-то согласился. Тут о себе напомнил чайник. Степан Степанович махнул рукой, мол, ну, что тут стоять-то, и заспешил на кухню.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.