Наследник великой порчи

Глава 1

– Пошевеливайтесь, ничтожества! У госпожи для вас еще много дел!

Я вздрогнул и быстро выглянул в окно.

Наша карета остановилась напротив невысокого белоснежного дома. Не наш семейный замок, конечно: у него-то, казалось, попросту не существовало крыши – настолько он был высок. Мама уверяла, что в нем всего десять этажей, но я не верил – настолько величественным построили его наши предки. Черные, потрепанные временем стены из поросшего мхом камня, казалось, вросли в землю, глубоко пустив в нее свои незаметные снаружи корни.

Здесь же передо мной стоял обычный, пускай и добротно сложенный дом. И красная черепица, хоть и прекрасного качества, отталкивала своей чужеродностью.

Однако отцу удалось передать привычные ощущения, пусть и частично, – белый цвет словно вытягивал не самые высокие стены, превращая их из простой части конструкции в сплошное полотно, которое, казалось, не могли пробить ни одни чары. Полукруглые черепицы нависали над ними, словно окровавленные клыки, готовые вцепиться в глотку любому непрошеному гостю.

Впрочем, чего еще я мог ожидать? Отец всегда говорил, что наша семья заслуживает лучшего – и в защите тем более. Глаз привычно зацепился за аккуратные полукруги под крышей. И пускай некоторые них были проведены слегка небрежно, в целом ровные линии на самом твердом камне королевства выдавали руку настоящего мастера.

Я не без удовольствия заметил на них красноватое свечение. Сейчас оно было довольно тусклым, но я знал – при необходимости они буквально взорвутся ярко-красной мощью сильнейшего пироманта королевства.

Моего отца.

Справа от кареты раздалось недовольное фырканье лошадей и множество торопливых шагов, быстро переходящих в бег.

– Простите, мэра, я вынужден вас покинуть, – учтиво наклонил голову сидящий напротив дворецкий. – Эти недотепы не справятся даже с простейшей поклажей, если я не буду стоять у них за спиной.

– Хорошо, Вергилий, – равнодушно кивнул я.

Еще с детства я понял, что этому высокому, двухметровому мужчине в красной ливрее лучше не мешать – он найдет управу на кого угодно.

Даже на сына самого керры Тетиуса Сэкра.

Я повернулся обратно к небольшому окошку и вновь прильнул глазами к фасаду дома.

Не знаю почему, но чувство неприступной крепости не разрушали даже большие и высокие окна. Они с легкостью позволили бы пролезть в них даже нашему дворецкому, славившемуся своим ростом.

Впрочем, представить его совершающим такое непотребство было решительно невозможно. Я усмехнулся, все же воссоздавая в голове эту уморительную картину, но быстро оборвал столь приятное занятие – у меня еще будет на это время.

Рамы были красные. Естественно – какими же еще они могут быть у нашего «славного рода»? Отец, наверное, удавился бы, если бы ему предложили изменить семейной палитре, – настолько он к ней привык.

– Побыстрее, недотепы! – крикнул дворецкий, соскакивая с подножки кареты и на ходу поправляя воротник белоснежной, под стать стенам, рубашки. – Мэра Макс не станет ждать вечно!

Ах да, мэра Макс… Это я. К сожалению…

Мэра Макс Сэкр, сын «великого и ужасного» керры Тетиуса Сэкра. Сильнейшего пироманта королевства, доверенного лица короля и, конечно, главы школы Совы. Лицо отца всегда расплывалось в улыбке, когда Вергилий называл все его многочисленные титулы.

А я…

Я предпочитал лишний раз не показываться ему на глаза. Потому что от одного только вида «порченного» наследника рода его лицо стремительно каменело, а и без того красные от силы Красного Огня глаза наливались кровью, грозя вот-вот лопнуть.

И многие его знакомые не просто не осуждали его, но даже понимали. Как же: сын могущественного пироманта не был способен поджечь своим даром даже крохотную щепку, тщательно высушенную у костра!

Тем временем слуги мельтешили у нашего городского особняка, перетаскивая вещи – баул за баулом из прочих карет, которые следовали за нашей. Несмотря на быстрые шаги и немалые тяжести, на их лицах не было и капли пота – так хорошо натаскал их Вергилий.

О, он лично – с полного одобрения отца, разумеется, – отбирал и приводил новых подчиненных. Далеко не каждый мог пополнить ряды тех, кто желал служить великому роду. И еще меньше оставалось после тщательнейших и крайне строгих проверок.

Впрочем, такое отношение к подчиненным приносило свои плоды – я с самого детства привык, что верные (и достаточно красивые) служанки готовы исполнить любые капризы сына керры Тетиуса Сэкра.

И даже те, о которых я и не подозревал…

Я оторвал глаз от суетящихся у стен дома слуг, и внезапно мой взгляд впился в белоснежные стены, приметив нечто… необычное.

Раз, два, три, четыре… Я насчитал восемь окон – по четыре с каждой стороны. По правую руку от входа в чистых, прозрачных стеклах виднелись спальни, в которые слуги торопливо заносили наши вещи. А вот по левую…

Тут даже я невольно открыл рот. Через окна я увидел огромный зал, потолок которого вытягивался до самой крыши. Сверху на толстых цепях свисали широкие, тяжелые золотые люстры, густо усеянные свечами. У нижнего края окон я смог разглядеть тяжелую мраморную крышку длинного стола.

Похоже, отец решил не отказывать себе в маленьком удовольствии и воссоздал в городском особняке обеденный зал нашего замка. И ему действительно удалось перенести сюда частичку того «самого лучшего», к чему привыкла наша семья.

Честно говоря, я удивлен, что она до сих пор цела. Отец не слишком-то любил «единственного наследника великого рода» за «бесполезность».

Тетиуса не устраивало, что вместо того чтобы, как он, в детстве поджечь хотя бы захудалый сарай, я сотворил нечто куда более… противоестественное.

Слуги рассказывали, как одним несчастливым вечером мимо окна комнаты, в которой я играл, пролетел ворон. Его левое крыло было почти оторвано, и он лишь неуклюже планировал, страдая от невыносимой боли.

Спустя несколько секунд он на полной скорости врезался в мое окно, и милосердная судьба подарила ему долгожданный покой – раненый ворон свернул о раму шею.

А вот дальнейшее я помню и сам. Я подбежал к окну, оторвавшись от любимых тряпичных человечков, и смотрел, как израненный трупик птицы дергался на подоконнике, постепенно затихая.

Вдруг я наивно, как умеют только дети, пожелал, чтобы ворон вернулся. Чтобы он мог и дальше летать, как раньше.

Чтобы больше он никогда не страдал…

Помню, как я испугался, когда из-за моей спины вылетело множество маленьких, не больше пальца, человеческих фигурок в длинных балахонах и, просочившись сквозь щели в раме, черной дымкой впиталось в несчастную птицу. Несколько секунд ничего не происходило, а потом черная дымка вытекла наружу и медленно сгустилась, формируя новое, темно-фиолетовое крыло взамен утраченного.

Ворон немного неуклюже взмахнул обоими крыльями и вскоре поднялся, вновь оседлав потоки воздуха. Затем он подлетел к моему окну и посмотрел на меня левым глазом по-прежнему свернутой шеи.

И в этом взгляде я прочитал благодарность.

Я, завороженный, наблюдал, как ворон висит у окна детской, словно верный пес, мерно помахивая и живым, и новым, фиолетовым, крылом. Но вдруг маленькие тени вылетели из его тела и, вновь просочившись через раму, вернулись ко мне. Я до сих пор помню, какой холод пронзил мою спину, пока они проникали мне под кожу…

Лишившись крыла, тушка несчастной птички немедленно свалилась вниз, как потом оказалось, в поилки для кур. Оттуда раздался испуганный крик – одна из служанок пришла поменять воду, и ее нервы явно не выдержали визита столь внезапного гостя.

С тех пор отец и стал смотреть на меня так, как продолжает до сих пор. Судьба решила, что вместо, как он говорил, «заслуженного» пироманта я буду нести иную, куда более тяжелую и, несомненно, поистине страшную ношу.

Красное Пламя, давний покровитель нашего великого рода, так и осталось глухим к моим призывам.

Оно не торопилось отвечать слуге своего главного врага…

У моей истинной покровительницы всегда было много имен. Как только ни называли ее люди – Темная Госпожа, Великая Тьма…

Она была той, кто встречает нас на другой, темной, пугающей своим вечным забвением стороне, грани.

Но ее истинное имя было одно.

Смерть.

После того случая с вороном керра Тетиус Сэкр знал – его сын родился самым настоящим магом Смерти.

Некромантом.

Носители «благословения Темной Госпожи», или «темного дара», как называли нас другие маги, были чем-то вроде чумы для остальных магов. Каждый род гордился очередным наследником, но всегда боялся, что «приютит» нового некроманта.

И хотя в то поднятие мне было всего пять лет, отец уже возненавидел меня за то, как жестоко я обманул его ожидания. Благо честь главы великого рода не позволяла ему просто так отринуть даже столь нежеланного наследника.

Долгие годы он заботился обо мне, обучая всему, что может пригодиться будущему Сэкру. Этикет, наравне с чтением и письмом, стал моей второй сутью.

По крайней мере, Тетиус всегда на это надеялся и очень злился, когда мой язык отказывался выплетать очередной словесный оборот, столь приятный для уха настоящего «представителя» высшего общества.

Все понимали, что рано или поздно правда раскроется и мне все равно придется предстать перед его всевеличием. Не мог же я предстать ко двору, не зная простейших правил приличия, верно?

Не забывал отец и о владении оружием. Мечом Тетиус владел превосходно – слава о его похождениях в молодости разошлась далеко за пределы столицы королевства. Каждый раз, когда я умудрялся парировать очередной удар лучшего мечника Ангренора, он радовался, как будто на мгновение примиряясь с тем сыном, которого ему даровала судьба.

Благо дома отец бывал нечасто – дела короны отнимали много времени, и он мог подолгу отсутствовать, оставляя нас с мамой на попечении Вергилия. Да и дела в школе Совы регулярно требовали внимания ее главы.

Потому тренировки тоже были не так уж и регулярны.

К счастью для меня…

Но как бы отец ни оттягивал этот неприятный момент, в один из дней моя преподавательница магии Смерти заявила, что я нуждаюсь в более… полноценном обучении. И потому было принято решение пойти на неизбежное – отправить меня в школу Совы.

Тетиус, уважая опыт весьма талантливой тэры, согласился – тем более что в этом случае он наконец бы избавился от моего присутствия в семейном замке.

О, тэра Сориса Антелла знала о магии Смерти многое. Иногда даже казалось, что все.

Сотни учеников, преодолевая осуждение и косые взгляды, стекались на ее факультет, осваивая это сложное и опасное искусство. Но среди них не было меня.

До последнего времени.

Надо сказать, Сориса узнала о моем даре раньше прочих. И произошло это довольно… странно.

В один из дней она просто постучала в ворота замка, уговаривая Вергилия ее впустить. Он, естественно, сначала сопротивлялся – гостей, о которых не было сообщено заранее, наш дворецкий не жаловал.

А потом вмешалась мама. Тэра Сэкр пригласила знаменитую главу факультета войти, и придирчивый Вергилий был вынужден смириться.

Оказалось, на адрес тэры Антеллы пришло письмо. В нем некто «М» приглашал Сорису к нам в замок, посмотреть на нечто, что обязательно заинтересует столь известную некромантку.

Тэра Антелла уверяла, что почерк был мамин, но та только недоуменно качала головой – мол, никаких писем она и не намеревалась отправлять. А затем…

Затем Сориса встретила меня. Бросив один только взгляд на «впечатляющего мальчика», проходившего до своих покоев по длинным коридорам семейного замка, она загорелась желанием обучать молодого наследника одного из великих родов.

Поначалу отец был против. Он явно не желал впускать в свой дом еще одного «носителя темного дара» – ему хватало и меня как жестокое напоминание о его неудаче.

Но все же именно мама уговорила Тетиуса, чтобы глава факультета Смерти давала мне частные уроки, которые подготовили бы меня к легкому поступлению.

Конечно, тэра старалась, но ее усилий было недостаточно. Многие материалы были доступны только в стенах знаменитой школы, а про специально оборудованные классы для работы с моими силами не приходилось и говорить.

И потому отец принял еще одно тяжелое решение в своей жизни – привезти меня в столицу Ангренора, Каэран, где и располагалась школа Совы. Со дня на день должно было начаться мое обучение, и потому откладывать мой переезд в наш городской особняк больше было невозможно.

И вот теперь я, единственный наследник великого рода Сэкров и одновременно его позор – самый настоящий «порченный», – стоял у белоснежных стен, которые должны были стать моим домом на долгие годы вперед.

– Мэра Сэкр? – раздался голос дворецкого, вырывая меня из очередной порции невеселых размышлений.

Я осмотрелся и поспешно уважительно кивнул. Пока я страдал из-за превратностей жизни, слуги уже перестали заполнять собой все доступное пространство перед домом, и только одинокий Вергилий требовательно смотрел на меня.

– Передай отцу, что я зайду, когда захочу, – раздраженно бросил я в ответ. Торопиться в логово «любимого» папочки я не желал. – Я еще не закончил…

Дворецкий поклонился и вежливо, но уверенно прервал меня:

– Тэра Мелинда волнуется, мэра. Она уже несколько часов ждет вас и почти закончила готовить обед.

Обед… А ведь только недавно в окно кареты светило солнце. Правду говорят – в пути ощущение времени всегда искажается. Мне показалось, что прошло всего несколько минут, как за нами затворились ворота такого родного сердцу семейного замка.

Все же в нем был не только отец…

Я тяжело вздохнул и прикрыл глаза:

– Хорошо, Вергилий. Передай матери, что я скоро буду.

Как бы ни хотелось отложить встречу с отцом, маму я огорчать решительно не желал.

Дворецкий поклонился и закрыл за собой дверь. Тяжелая, как и в нашем замке, из цельного куска темно-коричневой древесины и в такой же крепкой раме, она медленно, но почти неслышно повернулась на прочных петлях.

На самом деле Вергилий был прав. Мне пора. Слуги больше не сновали туда и сюда перед домом, перетаскивая вещи, а бегали по комнатам, старательно расставляя баулы и закрывая окна темно-красными шторами.

Я вздохнул и вернулся в карету. Рядом с моим местом стоял большой красный ящик. Крепко сбитый из прочных деревянных дощечек, он был перевязан толстой веревкой. Естественно, тоже красной.

Как и крыша дома, ящик был покрыт полукругами защитных чар, которые, однако, светились чуть ярче, чем те, что сияли под черепицей.

Удивительно…

Неужели Тетиус и вправду признал важность моих увлечений?

Так на него не похоже…

Подхватив ящик, я вылез из кареты и по короткой дорожке из красной уличной плитки прошел до самого дома.

Потянув тяжелую дверь на себя, я на несколько секунд перехватил ящик одной рукой и вошел в свое новое пристанище.

Дом встретил меня довольно коротким, но богато отделанным коридором. Шторы красного и золотого цветов дополняли протертые до блеска полы из белого мрамора. По стенам были развешаны картины. И не случайные полотна, а портреты «наших великих предков», как любил напоминать отец.

Именно «великих» – среди них было крайне мало «недостойных наследников» вроде меня. Говорили, мой прадед, Венарий, тоже не унаследовал семейный дар. Но сколько бы я ни спрашивал об этом Тетиуса, он упорно игнорировал мое любопытство, а если я настаивал – устраивал очередной урок придворного этикета.

Понятия не имею, чем мне могли пригодиться знания о моих предках, но спорить с отцом в подобных вопросах было бесполезно. К тому же в итоге оказалось довольно забавно замечать, как каждый портрет раскрывается в полноценную историю реального человека.

Причем зачастую действительно заслуженного – многие успели отличиться еще во времена войн, самоотверженно защищая столицу.

Пройдя немного по коридору, я увидел еще одну дверь, слева от входа. Судя по доносившимся запахам, она вела на кухню или в столовую. Через секунду мои сомнения были развеяны самым грубым способом – пресловутая дверь распахнулась, и Мелинда поманила меня внутрь:

– Ты все-таки нашел свою драгоценность, мой мальчик? Я так боялась, что Тетиус не станет ее даже паковать…

Я вошел и поставил коробку на пол.

Последние сомнения исчезли – это была столовая. Длинный красный обеденный стол занимал большую часть зала. Извивающиеся подобно змее ножки поддерживали тяжелую мраморную столешницу.

На сияющей белизной скатерти стояли многочисленные бокалы и тарелки. Расставленные в беспорядке, они намекали, что еду придется еще подождать.

Два окна давали достаточно света, чтобы большая часть зала была как на ладони. И только в самом дальнем краю стояло несколько канделябров. Пока на них горела только часть свечей, но потом, ближе к вечеру, они наверняка будут пылать ярче костра.

Маленькое преимущество проживания с магами огня…

На стене напротив входа в зал висели портреты нашей семьи.

Мамин по праву считался лучшим из тех, которые написал наш знакомый художник. Говорят, на то у него были свои причины, но я никогда не задумывался какие, да и не было это важно. Главное, что результат поразил всех, и даже саму Мелинду.

Маленькое, миловидное лицо, «без лишней крови», как говорили между собой слуги, являлось предметом зависти всех соседок из окрестных замков и причиной немалого количества отцовских ссор.

Небольшие скулы едва выпирали, словно стараясь стать невидимыми, чтобы не отвлекать внимание смотрящего от остальных черт. Крохотный, слегка вздернутый носик лишь усиливал ощущение миниатюрности владелицы.

Ее маленький острый подбородок притягивал к себе взгляд, напоминая, что мама, несмотря на свою внешность, вполне способна, как говорили некоторые, «перекусить» своими оппонентами, пускай и не торопилась этого делать. Небольшие, но пухлые губки слегка скрашивали впечатление, и только крохотная аккуратная ямочка на нижней губе, словно оставленная знаменитым скульптором как интересный штрих к его последней работе, возвращала к осознанию характера владелицы.

Также в работе художника многие хвалили глаза Мелинды – среднего размера, карие, они тем не менее успешно притягивали внимание. Довольно длинные от природы ресницы и густые, но не чересчур, как у некоторых других женщин, брови лишь усиливали впечатление.

Картину дополняли длинные иссиня-черные волосы, которые струились до самых плеч. Тонкие, слабые, они, казалось, вот-вот сломаются под тяжестью прекрасных локонов, а миниатюрные нежные руки только усиливали впечатление слабости и беззащитности тэры Сэкр.

Любовь же Мелинды к легким воздушным платьям с небольшим вырезом и маленький даже в сравнении с другими женщинами рост доводили ее образ до идеала, заставляя сердца многих мужчин трепетать от далеко не эфемерного страха за ее здоровье и жизнь.

Чем она обычно превосходно пользовалась, отвечая им легкой улыбкой, тем самым безмерно раздражая отца.

К тому же, как ни старался художник, именно его портрет оказался не лишен недостатков.

Впрочем, трудно изобразить грубое, почти квадратное лицо в приятном глазу стиле. Некогда оно было довольно темным, но годы, проведенные в замке, осветлили его кожу, хотя бы немного скрывая резко выступающие скулы.

Не помогал отцу и грубый, выдающийся далеко вперед подбородок, который, казалось, торопился отодвинуть от себя любого собеседника. Видимо, стремясь скрасить впечатление, Тетиус носил короткую, но густую бороду.

Однако ничто не могло исправить его короткого, немного кривого после нескольких неудачных схваток носа с широкими ноздрями.

Несомненно, эта «маленькая» деталь лица расстраивала ревностного ценителя идеи превосходства нашего рода, но по какой-то причине маги жизни наотрез отказывались исправлять положение – вполне допускаю, в силу не лучшего характера носителя столь яркого недостатка.

Жесткий, покрытый трещинами и довольно крупный рот добавлял еще один штрих в далеко не самый благородный образ. И даже густые темно-коричневые волосы, гордость Тетиуса, в последнее время начали покрываться сединой. Благо на портрете это отразиться не успело.

Единственное, что выделяло отца в хорошем смысле, – его огромные, выразительные глаза. Голубые, они как будто брали на себя тяготы и невзгоды всего мира, из последних сил стараясь выдержать это непосильное бремя. А густые брови казались надежной крышей, по которой можно спрятаться от любых проблем.

Широкие крепкие плечи в сочетании с любимыми Тетиусом красными кожаными плащами завершали этот печальный образ.

Иногда мне даже становилось жаль отца – он так старался ради мамы и так редко получал от нее по-настоящему достойную похвалу! И его портрет тоже не сумел скрыть печати страданий, которыми была полна жизнь главы школы Совы.

Мой же портрет повесить, судя по всему, не успели, хотя гвоздик под него уже был на месте. Надеюсь, Тетиус не забыл его в замке. Абсолютно случайно, естественно…

Тем временем мама торопливо расставляла последние стаканы, которые, очевидно, предназначались в основном для меня. Как ни пытался отец, но он так и не смог привить мне высокую культуру употребления вина. Еще одно разочарование для величайшего Сэкра наших времен…

– Он бы не стал к ней даже прикасаться, ты же знаешь, – хмыкнул я. – Но это бы обидело тебя, а для такого ему еще не хватает духу.

Мелинда всплеснула руками:

– Макс! Немедленно прекрати! Нельзя так отзываться о собственном отце!

Я усмехнулся:

– Во имя Великой Тьмы, мам, он ненавидит меня еще с рождения. И если бы не его безраздельная любовь, то обязательно обвинил бы в своих бедах и тебя.

И это была полная правда. Насколько сильно расстраивал Тетиуса я, настолько же сильно он обожал свою жену. При ней отец не смел даже смотреть на меня косо – «любимый сыночек» был для Мелинды всем.

Конечно, неприязнь было сложно утаить: все же полностью игнорировать факт «неправильности» наследника глава рода Сэкров попросту не мог. Но ради своей Мели он был готов на все.

Даже терпеть меня.

Мама погрозила пальцем:

– Сынок, я все понимаю, но перестань упоминать ее так часто. Хотя бы в этом доме, ладно?

Почему-то родители очень не любили, когда я вспоминал о своей покровительнице. Точнее, так резко реагировал только Тетиус – мама обычно воспринимала мои восклицания куда спокойнее. Что на нее сегодня нашло?

– И что ты предлагаешь? – поднял я бровь, скрещивая руки на груди. – Красное Пламя как-то не торопится отвечать на мои просьбы. Ты знаешь, сколько раз я пытался. А теперь и ты предлагаешь мне не взывать к Темной Госпоже?

Мама покачала головой и сказала:

– Ладно, давай забудем об этом маленьком недоразумении. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Куда-то же ты должен поставить свою коллекцию, верно?

Я снова усмехнулся, но все же покорно проследовал за ней, подняв по пути свою коробку.

Похоже, сегодня она не в духе – может, отец все же убедил ее надавить на меня? Вдруг я одумаюсь и изменю свое решение.

Как будто это в моих силах…

Мы прошли в дверь напротив и поднялись по длинной, в целую комнату, лестнице на второй этаж. Судя по более приглушенным оттенкам красного, здесь располагались спальни и кабинеты.

– Вот твоя комната, – показала мама на единственную в округе черную, словно ночь, дверь.

Кто бы сомневался, папа…

– Ты бы видел, как Тетиус старался, когда проектировал наш особняк, – мило улыбаясь, продолжала она. – Он столько думал, где будет спать его будущий ребенок. Даже построил для тебя специальный кабинет с кроватью. Здесь ты сможешь и работать, и отдыхать сколько твоей душе угодно.

– А потом явился я. «Величайшее разочарование жизни»… – пробормотал я под нос.

Мелинда недовольно дернула щекой, но ответила с той же улыбкой:

– Вот увидишь, тебе тут понравится. Это, конечно, не твои покои в замке, но нужно же иногда быть немного скромнее, верно?

Я виновато кивнул.

Она так заботится обо мне, а я при ней срываюсь на отца… Он не заслуживает того, чтобы из-за него портить настроение маме.

Она открыла дверь, и я зашел в свою комнату.

Оказывается, в моем драгоценном папочке и правда было нечто хорошее.

Моя особая комната была оформлена в моих любимых оттенках черного. Высокое, как и на фасаде дома, окно наполовину закрывалось темными шторами. Слева от него расположилась большая двуспальная, как я люблю, кровать.

Она была охвачена рамой из черной, как ночь, древесины. Интересно, где Тетиус такую достал?

Напротив стоял довольно высокий стол с тяжелой, но надежной столешницей. Но на сей раз не из мрамора, а такого же черного дерева. На него я и положил с облегчением свою тяжелую ношу.