Следствие ведёт некромант. Том 1: Проклятие пикси

Глава 1.

Последний день недели

Четвёртый сын Дубового клана сэр Вилохэд Окку, Верховный коррехидор Кленфилда, собирался на еженедельный доклад к королю.

– Вы наденете бутоньерку, сэр? – его камердинер Фибс шагнул с ножницами к кустику гардении.

– Увы, Фибс, нет. Его Величество воспримет бутоньерку как излишнюю фривольность, а он и так не в восторге от меня.

Вилохэд прошёлся расчёской по волосам и поправил шейный платок.

– Как всегда, вы прекрасно выглядите, милорд, а цвета клана придают вам солидность.

Коррехидор вздохнул: в его двадцать шесть лет последнее, чего не хватало в жизни, так это солидности. Лихо заломив на одно ухо клановый берет в зелено-коричневую клетку, четвёртый сын герцога Окку отправился в королевский дворец.

Во второй половине дня в Кленовом дворце было весьма оживлённо. По дороге к рабочему кабинету короля Вилохэд пожал много рук, постоянно здоровался и кивал. Король Элиас сидел за письменным столом и демонстративно читал карманный томик стихов в потёртом кожаном переплёте. При виде вошедшего коррехидора он бросил выразительный взгляд на напольные часы и склонил голову в ответ на приветствие.

– Не можешь не опаздывать, Вилли, – проговорил он, закладывая книгу ножом для разрезания бумаги. – Опаздывать – весьма пагубная привычка, особенно для главы Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя. Ну что ж, я готов выслушать твой доклад.

Вилохэд вытащил из кожаной папки лист бумаги с тиснёными кленовыми листьями королевского клана, кашлянул и начал читать:

– За истекшую неделю во вверенной мне столице Артании имели место следующие преступления и проступки граждан, совершенные в нарушении законов Кленовой короны и гражданских уложений о наказаниях…

– Умоляю, не утомляй меня рассказами о семейных распрях и пьяных разборках в трактирах, – усмехнулся король. – Мне куда интереснее твои шаги по изменению и улучшению работы коррехидории. Какие новшества ты придумал для повышения качества службы по защите граждан нашего королевства?

Вилохэд все утро ломал голову над докладом. Преступлений за последнюю неделю было совсем немного, и всей этой рутиной занимался Турада – его адъютант и личный секретарь, основными достоинствами коего были умение спроваживать посетителей и заваривать отличный чай. Посему к вопросу короля коррехидор был совсем не готов.

– Что примолкли, граф? – ядовито поинтересовался Его Величество (он переходил на «вы», когда собирался сделать выволочку Вилохэду, доводившемуся ему троюродным кузеном). – Видимо, усилия вашего уважаемого отца пропали втуне. Я не наблюдаю заинтересованности с вашей стороны в работе коррехидора.

– Сир, я изо всех сил стараюсь быть полезным Кленовой короне, – проговорил Вилохэд, скромно опустив глаза.

– Ваши старания, мнится мне, чаще касаются салонов и альковов придворных дам, – сощурился король, – на борьбу с преступностью у вас просто не остаётся времени.

– Убийства, кражи и все прочие преступления расследуются мной в должном порядке, – отрапортовал коррехидор, изо всех сил имитируя служебное рвение. – Только за эту неделю я передал в королевский суд четыре завершённых расследования.

– Целых четыре! – картинно удивился король. – Надо же. Только вот, малыш Вилли, какое ты принимал во всем этом участие? Ставил личную печать с дубовыми листьями клана на закрытые дела? По моим сведениям, тебя частенько видели в «Доме шоколадных грёз», королевской опере и на музыкальных вечерах мадам Серенити Акери.

Хоть слова короля в большой степени соответствовали действительности, Вилохэда они весьма задели. Четвёртый сын Дубового клана расправил плечи и проговорил с аристократической надменностью:

– Для улучшения работы Службы дневной безопасности и ночного покоя мною на службу в понедельник был принят новый коронер.

Его Величество выжидающе смотрел на стоящего перед ним светского шалопая в дорогом костюме. Он знал Вилохэда с детства: дальний родственник, красивый и умный, любимец матушки, теперь на королевской службе, но, по всему видно, не очень-то ему по душе эта новая служба.

– Эрика Таками – дипломированный чародей, – отвлёк короля от его мыслей голос Вилохэда. – Я уверен, некромант на должности коронера окажется чрезвычайно полезен при расследовании убийств.

– Некромант?! – не поверил своим ушам король. – В моей Службе дневной безопасности и ночного покоя числится некромант? Я не ослышался, вы взяли в коррехидорию некроманта?

– Чародейку с данной специализацией, – уточнил Вилохэд. – Она получила отличные отзывы Академии…

– Она? – повысил голос король. – Мало того, что вы своевольно наняли некроманта, так это ещё и женщина! По-вашему нормально, что благородная дама (а насколько я знаю, простолюдинов в Академию магии не принимают) станет вскрывать трупы? Кстати, она замужем?

– Мистрис Эрика Таками с детства посвящена богу смерти Эрару, – Вилохэд позволил себе самую капельку иронии. – Хотите оградить некроманта от трупов? Она с младых ногтей контактирует со смертью. Я обсуждал её кандидатуру с ректором Академии магии Бауэром. Он горячо поддержал мою идею применения некромантии в расследовании убийств. Семейное положение моего нового сотрудника мне неизвестно. Если Ваше Величество изволит интересоваться этим вопросом, я прикажу Тураде прояснить ситуацию.

– Забудь, – отмахнулся король. – Мне всё равно, просто с этической точки зрения заставлять девицу делать вскрытие мужских трупов – это… – он замялся, подбирая подходящее слово, – слишком смело.

– Смотря какая девица, – пробормотал Вилохэд.

– В точку! – засмеялся король. – Она хоть симпатичная? Впрочем, о чём я, чародейки ещё в юности исправляют мельчайшие недостатки своей внешности. Если уж магистр Бауэр рекомендовал, то пускай работает. Я же хотел поговорить с тобой о другом. Помнишь сэра Чарльза Сакэда?

Вилохэд кивнул, он несколько раз встречал этого джентльмена. Почему-то к этому воспоминанию прилепилось слово «суицид».

– Вдова сэра Чарльза написала в канцелярию письмо, – Его Величество покрутил в руке сложенный листок бумаги нежного сиреневого оттенка. – Изволь прочесть.

Вилохэд развернул письмо и увидел аккуратные ровные строчки, написанные округлым женским почерком с затейливыми завитушками заглавных букв.

«Государь!

Мне жизненно необходима ваша помощь. Врата в Неблагой двор снова открыты, зов их становится нестерпимым, он пронзает мои уши, моё сердце. Я ужасно боюсь, что стану последней жертвой. После этого уже не в человеческих силах будет сдержать короля Пикси. Артания, да и весь наш мир, погрузятся в пучину страданий, глубину коих просто невозможно представить.

Остаюсь искренне ваша, Элеонор Сакэда».

– Что скажешь? – поинтересовался король Элиас.

– Жертва, врата, мир, погружающийся в пучину страданий, – иронично перечислял коррехидор. – На первый взгляд – полная чушь! У леди Элеонор всё в порядке с головой?

– Я, конечно, как и все дети Артании, читал сказки о маленьких человечках с крылышками. Но чтобы серьёзно писать о проклятии персонажей фольклора – это перебор, – Его Величество откинул со лба светлую прядь.

– Леди Элеонор в девичестве была фрейлиной моей покойной матушки, – произнёс он с таким видом, будто сам этот факт обеспечивал гарантию, что написавшая письмо старая леди находится в здравом уме и твёрдой памяти.

– С того времени много воды утекло, – возразил Вилохэд. – Вполне разумная женщина с возрастом могла порастерять разумность или попасть под влияние какой-нибудь секты, проповедующей скорый конец света и пришествие демонов, маленького народца и прочей ерунды. К тому же у меня какое-то смутное чувство, что не так давно с графом Сакэда произошло какое-то несчастье.

– Несчастье! – воскликнул король. – Да он повесился на старой иве в заброшенном саду за собственным домом, весь Кленфилд целую неделю об этом только и говорил. Ты газеты вообще, что ли, не читаешь?

– Раздел некрологов, как правило, читают те, кто ищет недвижимость в столице, а светскую хронику – кто не вхож в свет. Я же чужд и первого, и второго.

Под неодобрительным взглядом Его Величества Вилохэд осёкся и решил проявить заинтересованность, достойную Верховного коррехидора:

– Насильственность смерти графа Сакэда была исключена полностью?

– У твоего предшественника сомнений не возникало.

– Есть возможность, что самоубийство супруга повлияло на пожилую даму? Ей стала мерещиться какая-то ерунда с пикси, жертвами, концом света?

– Вилли, – проговорил король, – леди Элеонор я помню как разумную добрую женщину, сейчас с ней явно что-то не то. Отправляйся и разберись во всём сам. – Он протянул коррехидору письмо. – Ты с детства умеешь нравиться женщинам, а уж пожилые леди от тебя в полном восторге. Съезди к графине, поговори с ней. Если мы имеем дело с невинной причудой пожилой дамы – успокой её. Коли дело совсем плохо, доложишь мне, я отправлю к ней лейб-медика. Но я сомневаюсь: стиль письма, почерк говорят скорее о душевном волнении, нежели о душевной болезни.

Вилохэд аккуратно положил письмо графини в папку.

– И прихвати с собой твоего некроманта. Естественно, маленьких человечков не существует, но вокруг нас немало иных магических существ, и их проявления можно принять за шалости пикси. Надеюсь, в университете ты не только за девушками волочился, – сощурил серые глаза король Элиас, – но и выучил, насколько опасные существа иной раз проникают к нам из потустороннего мира. Пусть дипломированная чародейка с прекрасными отзывами господина Бауэра проверит дом на проклятие и остаточную магию.

– Хорошо, – склонил голову Вилохэд.

– У меня все, – монарх сделал отпускающий жест рукой. – Передай привет Гевину.

– Отец в Оккунаре, – сказал Вилохэд, – его там задерживают дела клана, он в столицу вроде бы пока не собирался. Но как увижу, передам.

В утренний час Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя более всего походила на муравейник: люди, одетые в форму, деловито спешили по коридорам, кивали, здоровались. Повсюду хлопали двери, и веял свежий морозный сквознячок от открытых форточек. Хотя был ещё только конец ноября, снега навалило уже порядочно. Молодёжь сетовала на такой ранний приход зимы, а старожилы коррехидории качали головами и авторитетно заявляли, будто бы во времена их молодости зима в Артании начиналась чуть ли не в сентябре.

Среди привычной красно-золотой формы сразу бросалась в глаза невысокая женская фигурка, гордо вышагивающая по коридору первого этажа. Девушка одета была в черное платье горничной, островерхую шляпу с сомкнутыми пальцами скелета вместо пряжки, полосатые чулки и башмаки на очень толстой подошве. Некоторые служащие удивлённо останавливались, один даже забыл, что протянул руку для приветствия. Разговоры смолкали сами собой, на особо любопытствующих из-под широких полей смотрели недобрые зелёные глаза, густо обведённые черным, а фиолетовые губы были готовы произнести заклинания, обращающие обидчика если не в прах, то по крайней мере в жабу.

Обладательницей широкополой шляпы и недоброго взгляда из-под рваной чёлки была Эрика Таками – дипломированная чародейка, недавняя выпускница Академии магии, практикующий некромант, с пяти лет посвящённая Богу смерти.

«Я уже почти целую неделю тут работаю, а эти идиоты все продолжают пялиться на меня», – раздражённо подумала чародейка, поймав боковым зрением удивлённый взгляд юнца с баррикадой папок в руках.

Начиналась пятница – последний день недели. Несколько ступенек, и девушка спустилась на цокольный этаж. Направо по коридору были камеры, куда временно сажали арестантов (Рика уже знала, что сотрудники называют их «зоопарком»), а налево – окованная железом дверь кабинета коронера. Теперь на двери красовалась табличка с её именем и фамилией. За дверью находились её кабинет, прозекторская и морг. Из-за охлаждающих заклятий в этом крыле полуподвала всегда было довольно холодно. Рика приложила амулет к магическому замку – в коррехидории все двери так открывались – и вошла в кабинет.

В кабинете чародейка уже успела навести порядок: она разобрала и разложила по годам папки в архиве, вымела и вычистила многолетнюю пыль, выкинула кучу ненужного старья, оставленного её предшественником. Господин Пигоди удостоился королевского пенсиона за долгую и беспорочную службу Кленовой Короне. С самим господином Пигоди чародейка не встречалась и оценить его заслуги перед Артанией не могла, но зато могла точно сказать, что неряхой этот господин Пигоди был преизрядным!

Дверь отворилась, и в кабинет вошёл высокий офицер. Его форма была столь вычищена и наглажена, что казалось, будто он пришёл сюда прямиком после фотосъёмки для модного журнала. Рика мгновенно узнала в вошедшем лейтенанта Тураду – личного секретаря Верховного коррехидора Кленфилда. Ведь ни у кого другого в коррехидории не было столь омерзительной слащавой улыбочки, мало кто был так тщательно по-актёрски побрит, и уж точно только этот Т. Турада (если верить деревянной табличке на его письменном столе) носил длинные волосы, собранные в модный низкий хвост.

Именно этот Турада принимал документы у явившейся на службу чародейки. И взял он их с таким видом, словно она на его глазах извлекла свои бумаги из мусорного ведра. Держа документы двумя пальцами на отлёте, секретарь небрежно пробежал глазами назначение, рекомендации от Коллегии магов, кинул их на стол и пообещал, что как только Его Сиятельство господин коррехидор прибудет и у него выдастся свободная минутка, Турада тотчас подаст документы на подпись. После этого окинул чародейку наигранно-удивлённым взглядом и поинтересовался: всегда ли она намерена ходить на службу маскарадным образом или же изволит облачиться в рутинную форму Службы дневной безопасности и ночного покоя?

Рика просто дар речи потеряла от подобной наглости этого Турады. Мало того что коррехидор – четвёртый сын Дубового клана – приходит на службу, когда ему Боги на душу положат, и подписывает служебные документы в свободную минутку, так ещё и его секретарь имеет наглость подобным образом разговаривать с некромантом! Девушка расправила плечи, от чего оскаленный череп её амулета недобро блеснул рубиновыми глазами, и произнесла с подчёркнутой вежливостью:

– Если господин Т. Дурада столь озабочен требованиями Бога смерти к внешнему виду его служителей, то я, как посвящённая ближнего круга, могу устроить ему личную встречу, дабы господин Дурада мог сам удовлетворить своё любопытство по этому вопросу.

Трудно сказать, поверил ли адъютант коррехидора словам странно одетой девчонки с вызывающим макияжем, но продолжать разговор не стал, указав лишь на ошибку в своей фамилии, и сделал неопределённый жест рукой – мол, разговор окончен, незачем от работы отрывать занятых людей. После чего погрузился в демонстративное изучение стопки писем, лежавших на его столе.

И вот теперь этот хлыщ с напомаженными рыжими волосами и модной серьгой-розеткой явился к ней без стука и позволения войти.

– Вам, сударыня, – проговорил вошедший, не утруждая себя приветствием, – надлежит немедленно собрать свои магические причиндалы и отправляться на место происшествия.

– Причиндалы у вас в штанах, – презрительно ответила чародейка, – а у меня – магические инструменты, материалы и принадлежности. И потрудитесь уточнить, где именно находится упомянутое вами место происшествия.

– Вас отвезут. – Турада вздохнул, обведя взглядом неуютный кабинет коронера с окнами под самым потолком, и важно удалился.

Рика скинула пушистый пуховый платок (в подвале коррехидории было весьма холодно), со злостью побросала все необходимое в саквояж, но затем вытряхнула назад и аккуратно уложила обратно, сверяясь с регламентом выезда для осмотра места происшествия.

У входа её ждала служебная карета. В Службе дневной безопасности и ночного покоя явно сэкономили на согревающих заклинаниях, поэтому в карете стоял холод, от прошлогоднего заклятия тепла осталась самая чуточка – так, чтобы пассажиры не отмораживали себе зад.

Ехали достаточно долго. После спуска с Королевского холма, где дороги расчищались до самой мостовой, карета затряслась по снежным колдобинам менее фешенебельного района и остановилась у некогда роскошного особняка, по первому этажу увитого плетьми дикого винограда.

«Должно быть, здесь осенью красиво», – подумалось Рике.

Загребая ногами свежевыпавший снег, навстречу чародейке уже спешил лейтенант Меллоун – невзрачная, не заслуживающая внимания личность, прославившаяся по всей коррехидории своим неуёмным интересом к вампирам и всему потустороннему. Некромантку он побаивался и обходил стороной всю неделю, старательно отводил глаза и, спасибо хоть, не делал отводящего зло жеста вслед. Сейчас же, движимый чувством долга, он с возмущённым видом собирался высказать чародейке всё, что думает о не особо торопящихся сотрудниках, но блеснувший на груди амулет некроманта несколько охладил его пыл. Меллоун привычно отвёл в сторону взгляд, неуверенно кашлянул, сделал приглашающий жест и пробормотал:

– Пойдёмте, вас уже ждут.

В просторном притенённом холле сидел ещё один представитель Службы дневной безопасности и ночного покоя – брюнет с удлинённым породистым лицом – и пил чай.

– Задерживаетесь, мистрис коронер, – усмехнувшись, проговорил он, изящным жестом ставя на поднос чайную чашку.

Рика сощурилась. Она на дух не переносила таких вот одетых по последней моде красавцев, которых состоятельные семейства рассовывают по разным государственным службам, дабы их отпрыски могли послужить Кленовой Короне и приблизиться к древесно-рождённым. Она вздёрнула подбородок и постаралась, чтобы её голос звучал ниже и увереннее:

– Посвящённую Богу смерти не следует торопить. Кто знает, вдруг именно теперь у меня за спиной стоит тень Того, кому я так ревностно служу.

Меллоун сбоку от незнакомца округлил глаза, от чего его простоватое веснушчатое лицо приобрело совсем уж дурацкое выражение. Он делал какие-то знаки, но из-за тартанового берета, что он держал в руках, знаки были абсолютно непонятными.

– Да и вы, сударь, сами тоже не особо торопились осматривать место происшествия, – чародейка выразительно посмотрела на сервированный к чаю поднос. Там вместе с чайным сервизом примостились тарелочки со сдобой и солидная вазочка варенья.

– Пойдёмте, – незнакомец поднялся. Он оказался высок ростом.

– Вы – дежурный офицер сегодня? – поинтересовалась чародейка, отдавая курточку служанке.

– Вроде того, – последовал ответ. – Я, как всегда, на подхвате. А насчёт графини Сакэда особое распоряжение поступило. – Он выразительно повёл глазами вправо и вверх, где, по представлению чародейки, должна была находиться королевская резиденция – Кленовый дворец.

Вдовствующая графиня Сакэда оказалась миниатюрной блондинкой с ясными серыми глазами. Она порывисто шагнула навстречу.

– Добрый день. Вы не представляете, насколько я рада, что Его Величество прислал именно вас, Вилли! – на коррехидора снизу вверх взглянули глаза, из-за которых лет эдак 25–30 назад было разбито немало мужских сердец.

– Наконец-то кто-то выслушает меня без скрытых усмешек и намёков на выживающих из ума пожилых дам, – она кокетливо поправила причёску и заботливо усадила Рикиного спутника в кресло. – Людям одного круга всегда проще понять друг друга. Вам, Вилохэд, я могу рассказать всё без утайки, не страшась быть неправильно понятой.

Пожилая леди перевела взгляд на чародейку, с аристократическим осуждением скривила губы и кивнула:

– Вы, милочка, тоже можете присесть.

Из этого следовало, что радушие хозяйки не распространяется на особу в черном платье и полосатых чулках. А значит, ей придётся о себе позаботиться самой. Чародейка удостоила графиню уничижительного взгляда, на который та, к великому сожалению, не обратила ни малейшего внимания. Рика села на стул в простенке между книжными полками, рядом с подвявшим цветком в вычурном горшке. И тут она заметила в библиотеке ещё одного человека: сбоку от секретера на стуле с высокой спинкой сидел молодой мужчина. Сидел он, скрестив на груди руки, и не сводил глаз с графини, которая тем временем закончила рассыпаться в любезностях перед офицером и приступила к рассказу.

– Над нашим родом тяготеет Проклятие, – проговорила она, и сжатые переплетённые пальцы указывали на то, что в Проклятие она верит по-настоящему. – Проклятие маленького народца – проклятие пикси.

Рика едва удержалась от скептического хмыканья. В Артании маленький народец уже давным-давно остался лишь в легендах, в сказках или пословицах. Верить всерьёз в существование пикси или лепреконов с горшками золота могли только неразумные дети.

– Мой покойный супруг, – продолжала графиня, – сам стал жертвой проклятия.

– Маман, – подал голос сидящий на стуле мужчина, – может, не стоит утомлять господина офицера семейными преданиями?

– Простите, господа, заговорилась и не успела представить вам моего пасынка – Гектора Сакэду. А это – малыш Вилли, сын сэра Гевина, приятеля твоего покойного отца, и… – пожилая леди вопрошающе воззрилась на чародейку.

– Эрика Таками – коронер Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, – отчеканила Рика, даже не дав офицеру в бархатном пиджаке открыть рот.

Пасынок графини заломил бровь и чуть поклонился в её сторону. Гектор Сакэда показался чародейке неприятным типом с резкими чертами лица.

– В смерти моего незабвенного отца не было абсолютно ничего криминального или даже сомнительного. Он банально покончил с собой.

– Да, покончил, – горячо подхватила графиня. – А кто его к этому вынудил? Кто открыл врата в Неблагой двор? Кто сжёг иву?

– Простите, но я ровным счётом ничего не понимаю, – остановил спорящих Вилохэд. – Какая ива? Что за врата в Неблагой двор?

– Двор Благой и Двор Неблагой, – включилась в разговор Рика. – По преданию, это два противоборствующих двора мира Фейри.

– Вот именно, милочка! – графиня бросила на чародейку одобрительный взгляд. – Именно с Королём пикси из Неблагого двора заключил договор далёкий предок моего мужа пять сотен лет назад.

– Маман, вы же не собираетесь прямо сейчас рассказывать семейные байки?

– Это вовсе не байки! – возмутилась хозяйка дома. – Твой отец бережно хранил пергамент с текстом легенды.

– Я полагаю, для начала нас вполне устроит устный пересказ Предания, – произнёс Вилохэд с видом человека, тратящего своё время на ерунду.

– Позвольте мне сделать это, – пасынок графини поднялся. – У нас в роду рассказывают об одном из графов Сакэда, дайте мне боги памяти, Шико Сакэда, якобы заключившим договор с самим Королём пикси. – Гектор улыбнулся с таким сарказмом, что у всех присутствующих не осталось сомнений: сам рассказчик нисколько не верит в это предание. – Уж не знаю, чего просил у маленького народца мой предок: деньги, талант, силу или власть. Только в оплату услуги обещал отдать то, чего в его владениях не учтено.

Рика закатила глаза. Естественно, как только в сказке речь заходит о пикси, то они неизменно требуют то, чего дома не знаешь. И, конечно же, человек знать не знает о своём собственном ребёнке.

– Отказаться от своего нарождённого наследника сэр Шико не смог, – Эрика чуть не хмыкнула вслух. Предание пока слово в слово совпадало со сказкой из детской красивой книжки «Расписной сундучок», которую чародейка очень любила в детстве.

– Король пикси потребовал плату за выполненный контракт, но у нашего предка просто рука не поднялась отдать младенца, – с наигранным сожалением продолжал пасынок графини. – Даже для предания отдать свою плоть и кровь злобным пикси – это уже слишком. Король пикси не стерпел обман. Он отнял свой дар у моего легковерного предка и проклял весь наш род, заявив, что вместо одного живого младенца пикси заберут сторицей, то есть в сто раз больше.

– Да, да, – вклинилась в разговор графиня, – именно так и написано в древнем пергаменте. Мой супруг бережно хранил его как семейную драгоценность.

– Маман, – возразил Гектор своей мачехе, – я видел ветхий листок, которым отец любил размахивать, как флагом. На деле же он использовал его как фиговый листок, прикрывая свои причуды, граничившие с настоящим помешательством!