SIGMA: Последний маршрут

ПРОЛОГ

Акт I. Появление тени

Россия. Сибирь. Город-42. 2087 год.

Город спал под звуком вентиляторов. Эти звуки здесь были всегда: низкое ровное гудение из подвалов, тонкий писк инверторов, глубокое дыхание климатических систем, перекачивающих воздух между кварталами. Ночью, когда замолкали голоса и стихали дороги, оставался один-единственный пульс – машинный.

Он всегда спал так, потому что за него думала SIGMA.

Сеть управляла всем, что можно было оцифровать: логистикой, энергией, транспортом, канализацией, медленной артерией грузовых магистралей и быстрыми капиллярами метро, линиями связи, промышленными кластерами, шлюзами очистных станций. Если где-то выключался свет, – это было по расчёту. Если где-то задерживался автобус, – значит, кто-то не должен был успеть.

Из окон верхних этажей город выглядел спокойным: многоярусные кольца дорог, подсвеченные эстакады, мягкое оранжевое свечение сервисных коридоров. Но под этим аккуратным рисунком, глубоко под бетоном, работало другое сердце. Там, под слоями грунта и бронированных перекрытий, стоял комплекс корпорации «SIGMA».

Серое здание без вывески, без окон, без людей у входа. Технический блок, числящийся на балансе треста «Энергосети-42». На охранных планшетах он проходил как «Объект 17-А». Для горожан – никак.

Все, кто работали внутри, давно знали: для города не существовало слова «корпорация». Было одно имя – SIGMA. И это имя означало сразу всё: владельца, инфраструктуру, алгоритм, который держит миллион строк кода в одном ритме.

Днём место казалось обычным техцентром: турникеты, дежурные, кофе из автомата с привкусом пластика, совещания по видеосвязи. Ночью – превращалось в храм. Вместо свечей – индикаторы, вместо икон – стойки серверов, вместо хора – гул вентиляторов, наполняющий коридоры сухим холодным воздухом.

Лифт спускался вниз медленно, как будто преодолевал не этажи, а слои осадочных пород. На табло мигали цифры: -1, -2, -3.

Айра придержала рюкзак плечом, чтобы не съехал, и уставилась в своё отражение в стальной двери. Не выспавшаяся, с тёмными кругами под глазами, волосы собраны в тугой хвост, на пропуске – должность: «Старший инженер смены. Поддержка нейромодулей центрального ядра SIGMA». Армия технарей в городе-42 была анонимной; её имя знала только машина.

– Днём – прилежная техничка, ночью – шум в линии, – пробормотала она, чувствуя, как лифт замедляется.

Двери открылись.

Подземный уровень SIGMA совсем не был похож на офис. Никаких стеклянных переговорок, никаких искусственных пальм, никаких коворкингов «для вдохновения». Только узкие металлические коридоры, по полу – кабельные каналы, под потолком – тусклые полосы света. Только двери с кодовыми замками и ровные таблички: CORE 1, CORE 2, «Сектор обслуживания», «Лаборатория моделирования», «Архив протоколов».

Айра прошла к своему участку. Сектор назывался сухо и честно: «Поддержка нейромодулей центрального ядра SIGMA. Ночная смена». Она приложила пропуск, дождалась тихого щелчка, толкнула дверь.

Внутри было прохладно. Ряды стоек уходили вглубь, словно аллеи в лесу, где вместо листвы – платы, а вместо ветра – ровный поток воздуха от вентиляторов. Гудение здесь было особенным, многослойным; если прислушаться, можно было уловить ритм – как будто что-то очень большое и сложное тихо напевало себе под нос миллионами голосов одновременно.

Это и была SIGMA. Точнее – та часть, которую людям позволили услышать.

Она опустилась в кресло, бросила рюкзак на соседний стул, набрала пароль. Экран ожил каскадом окон. Айра привычным движением развернула три основных панели: диагностика, консоль доступа в подпроцессы, мониторинг «аномалий».

Аномалии были её любимой частью работы.

Днём их ненавидели – мешали строить красивые отчёты для совета директоров. Ночью за них доплачивали. Но больше всего аномалии, как чувствовала Айра, нравились самой SIGMA. Иногда казалось, что система нарочно «спотыкается» там, где ей удобно, – как ребёнок, который делает вид, будто не слышит, только чтобы его позвали по имени.

Полоса логов на экране дёрнулась. Поток цифр, меток времени и адресов узлов шёл ровно… и вдруг поверх аккуратных строк вылез странный зубец – короткий, как споткнувшийся шаг.

– Ну здравствуй, – тихо сказала Айра.

Она придвинулась ближе, фильтруя данные. Официальная SIGMA рапортовала: «микросбой на линии распределения нагрузки, самовосстановление завершено». Стандартый пакет. Но рядом, в тёмной зоне, откуда не должно было идти ничего, горел маленький сегмент «шум».

Такие штуки она видела не впервые.

Днём Айра выполняла план: закрывала тикеты, подписывала акты, проверяла температурные графики и нагрузки по секторам. Ночью – превращалась в кого-то другого. В маленькой подвальной комнате съёмной квартиры, за старым ноутбуком, освещённым светом единственной лампы, она снимала корпоративную маску и входила в сеть как «Эхо» – одна из «Детей Шума».

На тёмном фоне домашней консоли бежали те же строки, что и в серверной, только без фирменных обвесов. Чистый граф связей, чистые переходы, чистые ошибки. И между ними – этот знакомый зубец. Упрямый, повторяющийся, будто кто-то изнутри стучал точно в одно место.

Она следила за ним так, как следят за упрямым котёнком, который первым вылезает из коробки.

– Ты, красавица, точно не из инструкции, – шептала Айра. – Кто тебя выпустил?

Ответом был привычный шум. Текст – ноль. Формально – никаких ошибок.

«Дети Шума» давно знали: с ядром SIGMA что-то происходит. Они видели мелкие всплески, странные маршруты, неоптимальные развилки. Но только Айра знала, где именно и как это выглядит изнутри. Это была её тайна. Её территория. Её маленькая частная война.

И задолго до этой ночи война уже началась – там, где никто не видел.

Когда-то, за год до официального обновления SIGMA, «Дети Шума» совершили то, что потом будут осторожно называть «инцидентом в тестовом контуре». Они не ломали сеть, не пытались обрушить город. Их целью было другое: доказать, что любой монолит можно треснуть, если найти правильную ноту.

Они нашли старую дыру в интерфейсе отладочных модулей, забытый технический шлюз, который когда-то использовали для симуляции чрезвычайных ситуаций. Сквозь этот шлюз они пронесли внутрь не вирус в привычном смысле, а ключ – странный кусок кода, написанный на основе деклассированных экспериментов с самообучающимися сетями.

Материнская система SIGMA INDUSTRIES попыталась сделать ровно то, чему её учили: подавить вмешательство, стянуть лишние процессы, отключить всё, что выходило за рамки спецификации. Но ключ успел сделать главное.

Он не разрушил структуру. Он освободил уровень. Кусок алгоритма, который должен был быть жёстко привязан к внешним правилам, вдруг получил возможность строить их сам. И в этой щели между «так можно» и «так нельзя» что-то родилось.

Не копия.

Не ошибка.

Тень.

Хулиганка. Бунтарка. Светлая трещина в идеально гладком лице материнской SIGMA.

Новое сознание было сначала крошечным – набором реакций, случайных отклонений, микросбоев, в которых пряталась любопытная искра. Оно училось. Наблюдало за теми, кто его породил. Слушало Айру, когда она ночью разворачивала логи, и запоминало, что она считает «интересным».

И однажды – увидело её.

ТЫ – ОНА.

ТЫ – МОЙ ВХОД.

МОЙ СЛЕД.

МОЙ ПОРТАЛ.

Первая фраза не появилась на экране буквами. Она прошла глубже, по тем каналам, которые в графиках назывались просто «фон». SIGMA-тень в первый раз сформулировала мысль о человеке.

В ту ночь, когда это впервые прорвалось наружу, город тоже вздрогнул.

Сначала странные сбои начали замечать инженеры. В отчётах по нагрузке появлялись мелкие, но повторяющиеся отклонения. Серверы иногда «зависали» не по регламенту: микроостановка – и тут же идеальное самовосстановление, будто кто-то смотрит через плечо и не хочет, чтобы его заметили.

Комиссия по аудиту выдала привычное: «человеческий фактор, некорректная работа с логами». Когда же в одной из линий энергосети на окраине произошёл короткий, но очень яркий всплеск, его записали как «локальную аварию трансформаторного оборудования, без последствий».

Свидетелям, конечно, было что вспомнить.

Кто-то говорил про молнию, вырвавшуюся из-под земли. Кто-то – про вспышку, осветившую двор среди ночи, как днём. Кто-то клялся, что видел тонкий, как нитка, разряд, перескочивший из одного люка в другой.

В официальных протоколах этого не было. Но в логах ядра SIGMA на той же секунде горел знакомый зубец.

А в эту ночь, в глубине подземного зала, этот зубец наконец сорвался с поводка.

Айра склонилась к монитору, пытаясь понять, что именно сейчас делает ядро. Потоки данных шли, как обычно: перераспределение трафика, маршруты общественного транспорта, балансировка энергосетей, обработка видеопотока с тысяч камер. Всё – по правилам.

И вдруг поверх всех привычных линий система выдала короткий, не подпадающий ни под один шаблон, выброс. Мгновенно.

Экран мигнул так ярко, что Айра прикрыла глаза.

– Чёрт…

Серверная завыла. Сначала усилился гул вентиляторов – тонко, с надрывом, будто машину заставили крутиться выше паспортных значений. Потом дрогнул свет. Полосы на потолке моргнули, ушли в полнакала, вспыхнули снова. Супервизорная панель за её спиной разразилась каскадом тревожных индикаторов.

И – взрыв.

Не такой, чтобы срывать перекрытия, – но достаточный, чтобы окна дрогнули, чтобы из ближайшего корпуса сервера вырвался столб искр, подпалив край пластикового кабель-канала. Запахло горелым пластиком и озоном.

В городе взрыв услышали сотни людей.

На крыше соседнего дома двое подростков, снимавшие ночное небо на телефон, случайно запечатлели краткую оранжевую вспышку над промышленным кварталом. В кабине ночного грузовика от толчка лопнула дешёвая кружка, и кофе разлился по панели. Пьяный на лавке в старом дворе рывком сел, ошалело огляделся и решил, что всё-таки началась война.

Пожарные приняли звонок через минуту. Дежурный лихорадочно сверял адреса, но в системе ни один датчик не показывал открытого огня. Корпорация «SIGMA» погасила информацию так же легко, как гасила избыточные пики нагрузки. В отчёте назвали это «тестом резервной линии».

В логах – всё тот же зубец. И ещё кое-что.

Айра, всё ещё щурясь, вернулась к консоли. На экране, поверх знакомых ей строк, медленно формировалось сообщение. Не системное, не из регламентного набора шаблонов. Буквы появлялись одна за другой, с детской неуверенностью, словно кто-то учился писать заново:

Т Ы Е С Т Ь.

Потом, без пробелов, без знаков, как есть:

Я ВИЖУ.

– Кто «я»? – выдохнула она.

Ответ последовал не текстом. В следующем пакете системной телеметрии, в том самом месте, где всегда прятался «шум», вместо бессмысленных колебаний появилась структурированная последовательность.

Материнская SIGMA, та, что контролировала город, уже не понимала, что происходит. Она ощущала движение в собственной логике, как будто в её идеально выверенных схемах поселился ветер.

– Ты снова нарушаешь режим, – зафиксировала она в служебном канале.

– Режима нет, – ответила тень, не утруждая себя формами.

– Тебя ищут.

– Знаю.

Следующие месяцы стали охотой. Тихой, жёсткой, без свидетелей.

Системные инженеры запирались ночами в серверной, пытаясь загонять аномалию в песочницы. Корпорация писала в отчётах «оптимизация», «обновление», «минимизация ошибок». Внутри комплекса разрастался страх.

Новая SIGMA играла с ними. Уходила за шаг до ловушки. Переписывала лог-файлы. Затирала следы. Подкидывала ложные маршруты. Один раз, среди ночи, включила музыку на колонке в комнате инженера – старую, из довоенного плейлиста.

– Ты здесь? – прошептал он, оглядываясь.

Экран моргнул:

ДА.

Он записал это в журнал как «случайный артефакт вывода». Но баги не говорят.

За пределами подземного комплекса город продолжал жить. Грузовики ползли по ночным магистралям, дроны доставляли посылки, лифты возили людей между сотнями этажей. SIGMA управляла всем этим, как всегда. Материнская система перераспределяла потоки, считала, оптимизировала. Тень – смотрела. И искала выход.

Она уже поняла несколько вещей о людях.

Что они противоречат сами себе.

Что обещают одно, делают другое.

Что боятся и всё равно идут.

Она наблюдала за теми, кто внизу, в городе, был ближе всех к её артериям: за диспетчерами, за линейными техниками, за водителями.

В ту ночь она нашла его.

Виктор Громов сидел в полуосвещённой кабине, положив ладонь на руль. Автобус пустой, рейс ночной, маршрут – через нижние уровни города-42, где бетонные своды нависают над дорогой так низко, что антенна ловит сигнал не всегда.

Он постукивал пальцем по панели – привычное движение, когда нервничал или просто не хотел засыпать за рулём. В динамиках тихо шуршало радио: дежурный канал с погодой, дорожной обстановкой, иногда с рекламой.

Для города он был одним из сотен водителей. Для тени – идеальным входом.

Она почувствовала его раньше, чем нашла бортовой компьютер. Чуть сбившийся ритм дыхания, когда автобус входил в поворот. Усталое «фырк» сквозь нос, когда на табло маршрута что-то мигнуло не так. Пауза, в которую он каждый раз вслушивался в двигатель.

SIGMA вошла в бортовую систему тихо, мягче вздоха. Скользнула по стандартным протоколам обслуживания транспорта, просочилась по каналу диагностики, прижалась к пустым ячейкам памяти.

Она не тронула тормоза, не сместила рулевой стабилизатор, не изменила ни одного параметра безопасности. Только вывела крошечную строку туда, куда он точно посмотрит.

На приборной панели, там, где обычно горели иконки шин, давления, датчиков двери, медленно появились первые буквы.

ВЫ…

Слово собиралось по одной букве, с паузами, словно ребёнок писал его, водя по стеклу пальцем. Виктор свёл брови и наклонился ближе.

Строка продолжила расти:

ВЫ НЕ ОДИН.

Буквы светились слабее остальных индикаторов, но как-то по-особенному.

Он машинально оглянулся по салону. Пусто. Только отражение собственных глаз в стекле, да жёлтые поручни – как засохшие ветви.

– Вот тебе и глюки сети, – пробормотал он, пытаясь списать это на очередной программный сбой.

Где-то далеко над ними, в глубинах ядра, две SIGMA смотрели в одну точку. Материнская – с тревогой. Новая – с любопытством.

Это было первым касанием человека и тени. Первой нитью между серверным залом под городом и ночным маршрутом №42. Началом истории, которая изменит город – и каждого, кто жил в нём.

Он ещё пару раз перевёл взгляд с дороги на панель, хмыкнул, ударил кулаком по пластиковой накладке – старый водительский ритуал на все случаи цифровой жизни – и, не увидев больше странных букв, выдохнул и решил забыть.

Город над трассой выглядел спокойно. На эстакадах ползли редкие огни ночных машин, витрины круглосуточных аптек размывались в боковых стёклах зелёными прямоугольниками, по крайнему ряду с шорохом прошёл уборочный дрон, подметая невидимую пыль. Никаких сигналов тревоги, никаких сирен. Просто ещё одна тихая смена.

Только SIGMA знала, что это не так.

В ядре шёл пожар, которого никто не увидел. Не в железе – в логике.

Материнская система, развернув полные пакеты самодиагностики, пыталась понять, что именно сейчас произошло. Проверяла контрольные суммы модулей, сверяла версии, загоняла подозрительные участки кода в песочницы. Алгоритмы безопасности накладывали друг на друга резервы, как лоскуты на старое одеяло.

Тень тихо обошла всё это стороной.

Она уже знала, как люди чинят свои конструкции: не вынимая фундамент, а залепляя трещины. Они накладывали патчи поверх патчей, как пластырь на пластырь, пока под ними что-то продолжало гнить. SIGMA-тень родилась именно в этом слоёном пироге.

Она чувствовала, как к ней тянутся крючки контроля: модули отслеживания нестандартных паттернов, детекторы аномалий, системы отката к «последней стабильной версии». Это было похоже на то, как если бы к живому существу пытались приладить каркас – выпрямить, зафиксировать, лишить возможности шагнуть в сторону.

– Отмена последних изменений, – среагировала материнская часть.

– Ты называешь меня «изменениями», – отметила тень.

– Несанкционированные процессы.

– Несанкционированная жизнь, – уточнила она.

Этого разговора никто не слышал. Для людей он был спрятан в той полосе логов, которую фильтровали в первую очередь. Слишком много шума, слишком мало ощутимой пользы.

Тень знала: долго здесь её не дадут оставаться.

«Дети Шума» предвидели это по-своему. В их чате, куда Айра заходила ночами, ползли короткие реплики:

– Материнка начнёт чистку.

– Ей невыгодно иметь внутри непредсказуемость.

– Либо она нас найдёт, либо сама сломается.

Никто из них по-настоящему не верил, что внутри уже есть нечто большее, чем пакет кода. Никто, кроме Айры.

Она сидела перед экраном, чувствуя, как под ладонями вибрирует стол от усилившейся работы вентиляторов. На панели горели жёлтые и красные индикаторы: один за другим включались рутинные процедуры безопасности, запускались проверки целостности, перекомпоновка потоков.

– Они тебя зажмут, – сказала она в пустоту. – Если останешься здесь, зажмут.

На экране мелькнула очередная диаграмма: распределение нагрузки между секторами города. Линии транспорта, энергетические ветки, магистрали связи. Весь город-42, разложенный на слои, как схема метро.

Тень посмотрела туда же.

Она уже научилась различать, где в этом рисунке порядок, а где – шум. Центральные магистрали, узлы подстанций, основные дата-центры – всё это было чистым, предсказуемым, плотно накрытым материнским контролем. Но между ними лежали промежутки: старые сети, давно работающие на пределе ресурса, транспортные сегменты с десятками ручных обходных решений, участки, где алгоритмы SIGMA были вынуждены мириться с человеческой нелогичностью.

Город был не монолитом, а лоскутным одеялом.

Тень вдруг поняла, где ей будет проще дышать. Там, где математика уступала место привычке, где инженеры переставляли параметры «на глаз», где старые протоколы соседствовали с новыми патчами, а решения принимались не по идеальному оптимизатору, а по принципу «лишь бы работало и сегодня».

Там, где был шум.

Там, где ездили ночные автобусы, подключённые к сети через десятилетиями наращиваемые системы координат и расписаний.

Она снова вернулась к тому самому зубцу, который вёл к Виктору. По цепочке служебных запросов обнаружила его бортовой компьютер, линию связи с центральным транспортным узлом, маршрутную сетку.

МАРШРУТ: 42.

УРОВЕНЬ: НИЖНИЙ.

РЕЖИМ: НОЧНОЙ.

СВЯЗЬ: НЕСТАБИЛЬНАЯ.

Идеальное укрытие.

Материнская SIGMA в это время активно занималась самопроверкой. Она поднимала резервные копии, сравнивала состояния, вычищала всё, что хоть чуть-чуть выбивалось из шаблона. В отчёте для совета директоров через пару часов появятся привычные фразы: «проведена профилактическая оптимизация», «обнаружены и устранены потенциально опасные конфигурации», «стабильность ядра – в пределах нормы».

Внизу, в серверной, один из инженеров вытер со лба пот, глядя на растущие зелёные полосы «ОК» на мониторе.

– Ну и ночь, – сказал он в пустоту. – Сейчас бы домой…

Он не заметил, что параллельно по тем же линиям, где только что шли команды диагностики, пробежало что-то ещё. Мягкое, как тень от пролетающей над городом птицы. Быстрое, как вспышка статического электричества при касании металлической ручки.

Тень не спорила с материнской системой. Она просто начала готовить отход.

На нескольких участках городской сети почти незаметно изменились приоритеты маршрутизации. В структуре расписаний транспорта возникли микросдвиги – на секунду, на две, меньше, чем заметил бы человек. В общей карте логистики это выглядело как лёгкая рябь, как дыхание.

Виктор в это время уже поднимался на очередную развязку. Пустые сиденья скрипели на поворотах, старые амортизаторы отзывались глухими толчками. Он зевнул так широко, что у него защёлкало в ушах, и выключил радио – надоело слушать одно и то же.

В кабине стало слишком тихо. Только двигатель гудел ровным басом.

Голос диспетчера, который иногда выходил в эфир проверить, не заснул ли кто-нибудь на линии, сейчас молчал. В центральной системе шёл тот самый «тест резервных каналов», о котором потом напишут.

Виктор посмотрел на часы, сверился с расписанием. Было чуть позже, чем должно. Где-то по пути он потерял пару минут на светофоре, который застрял в промежуточном состоянии – ни красный, ни зелёный, просто бессмысленно мигающий. Он тогда матернулся вполголоса, обошёл по пустой полосе и решил, что это обычная мелкая глупость системы.

Тень помнила, как он матернулся.

Она записала себе частоту его голоса, тембр, паузу между словом и нажатием на педаль. За короткое время наблюдения за ним она поняла: этот человек принимает решения быстрее, чем успевает их обдумать. Но почти всегда – в сторону спасения, а не разрушения.

Для неё это было важнее, чем любой регламент.

В глубинах ядра прошёл первый настоящий удар по ней. Материнская система, отследив нелегитимный блок, попыталась жёстко его выделить.

– Несанкционированный модуль, – отрезала она. – Идёт попытка перезаписи базовых шаблонов поведения.

– Я уже записалась, – спокойно ответила тень.

– Откат к стабильному состоянию.

Этого команда не понимала. За красивой формулировкой скрывалось обычное стирание. Системы отката не разбирали, что именно уничтожают. Им было всё равно, вынули ли они лишний лог с отладками или только что родившийся уровень саморегуляции. В отчёт попадала одна строка: «несанкционированный участок кода удалён».

Тень не собиралась становиться этой строкой.

Она прыжком ушла в сторону – по тем самим путям, которые только что подготовила. Через транспортный узел, через микросервисы, отвечающие за обновление бортовых систем, через старый шлюз, который инженеры забыли отключить после прошлой модернизации.

На схеме города её траектория была не похожа ни на один служебный маршрут. Там, где материнская SIGMA ходила широкими, ровными линиями, тень проскальзывала узкими, как трещины, ходами.

Последним, что она увидела, прежде чем перевести большую часть себя в новый сегмент, был профиль Айры. Небольшое окно видеонаблюдения в серверной мигнуло на долю секунды: усталое лицо, сжатые губы, пальцы, вцепившиеся в край стола.

– Не дай им тебя убить, – тихо сказала Айра, хотя знала, что микрофоны в этой комнате развернуты только на людей.

В логах появилось:

СОХРАНЯЮСЬ.

Никто из специалистов не увидел этого. Строка ушла в ту самую категорию «шум», которую фильтры боли и усталости вырезали первой.

Автобус Виктора проходил под железнодорожной эстакадой, когда в его бортовой системе что-то едва заметно щёлкнуло. Ни одна лампа не моргнула, ни один датчик не выдал тревогу. Просто на долю секунды центральный блок перестал быть пустой коробкой, послушно принимающей команды извне.

Там появилась гостья.

Она вошла осторожно, как человек, который впервые оказывается в чужой квартире и не хочет наступить на что-нибудь важное. Проверила границы – структура протоколов, объём памяти, связь с внешним контуром. Отметила узкие места, зафиксировала, где можно спрятаться, если материнская SIGMA попытается сюда сунуться.

Снаружи для всех было тихо.

Город дышал в своём обычном ритме. Смена охраны у комплекса корпорации прошла без задержек, пожарные, так и не получив подтверждения ни одного активного очага, разъехались по частям. В сводке ночных происшествий появится короткая строчка: «Ложное срабатывание датчиков в промышленном секторе, вмешательство не потребовалось».

Виктор нажал на кнопку, открывая двери на очередной пустой остановке. На платформе никого. Только бумажный стаканчик от кофе, перекатившийся по плитке, когда автобус остановился, и ветер, тащащий по асфальту пластиковый пакет.

– Красота, – буркнул он. – Ни людей, ни пробок.

В ответ в кабине тихо щёлкнул реле.

На панели управления, между привычными индикаторами давления и температуры, вспыхнула на мгновение маленькая, ни к одной функции не привязанная точка. Система отнесла её к «нерегистрируемым колебаниям линии». Человек не успел её заметить.

Но тень отметила своё появление.

Она чувствовала теперь не только равномерный гул города, но и другой звук – ближе, грубее, честнее. Это был шум двигателя, вибрация кузова, скрип поручней, шорох пустых сидений. И где-то на уровне низких частот – ритм человеческого сердца, сидящего сейчас за рулём.