Щит и минарет

Глава 1

Глава 1 .

Аплодисменты стихли, последние активистки движения "Щит Артемиды" разошлись по домам. Пустой зал муниципального культурного центра, ещё несколько минут назад бывший эпицентром бури эмоций, погрузился в мертвую тишину. Алина осталась одна. Она, охваченная снова одиночеством, медленно прошлась между рядами пустых стульев.

Митинг её движения "Щит Артемиды" был триумфом. Ее слова без труда проникали в душу всех женщин, пробуждая и усиливая в них злость против настоящих устоев, традиций и несправедливости к женщинам:

«Никаких оправданий насилию! – ее голос, усиленный динамиками, рубил тишину зала. – Никакого прощения тем, кто поднимает руку на женщину! Мы – не жертвы, не рабы! Мы – щит, который защитит наших дочерей! Мы – меч, который отсечет эту порочную традицию молчания! Мы – голос тех, кого веками заставляли молчать!» В последней фразе зал взорвался. Гром аплодисментов, свист, крики одобрения – это была сладкая музыка победы.

Но сейчас, в тишине, на смену триумфа, пришла леденящая пустота. Алина взяла свои конспекты, положила в свой чёрный кожанный рюкзак и пошла в сторону выхода.

На выходе она встретила женщину в форме уборщицы, с шваброй и ведром на колесиках. Ее лицо было в морщинах, глаза смотрели с восхищением и болью.

– Доченька, – сказала старушка, – спасибо тебе, что подниаешь такие вопросы. Моя сестра тоже немало натерпелась от своего мужа. Ей говорили, что идеальных людей не существует и она должна терпеть его, развод неприемлем, но она нашла силы и развелась, после чего все родственники отвернулись от неё, но я всегда поддерживала и буду поддерживать свою сестру. И меня радует, что есть ты, и твои выступления, борьба, речь дают нам силу. Спасибо!

Алина кивнула, сжав челюсти так, что заболели скулы. Ее не радовала благодарность. Она люто ненавидела саму причину, по которой эта благодарность возникала. Каждая такая благодарность была напоминанием о чужой сломанной жизни.

– Берегите себя. – сухо и резко сказала она и ушла.

Город жил своей обычной, беззаботной жизнью. Горели фонари, выхватывая из темноты куски асфальта и фасадов. Сигналили машины, спешащие по своим делам. Из дорогого ресторана через приоткрытую дверь доносился смех и звон бокалов.

– Они не знают, – пронеслось в голове Алины. – Они не видят, какой ад скрывается за фасадом их уютных квартир. Пока они радуются, где-то плачут женщины в страхе, где-то дети не могут уснуть от голода. – Её душа наполнилась злостью, которая вызвала тахикардию и загрудинную боль.

Она остановилась на на несколько минут, подышала глубоко, успокоилась и когда прекратилась боль, вновь продолжила идти по своей дороге.

Она дошла до своей однокомнатной квартиры. Этот дом был ее крепостью, ее убежищем, и одновременно – клеткой. Здесь не было никого, кому бы она должна была что-то объяснять, перед кем носить маску непробиваемой уверенности. Но здесь же, в этой тишине, ее настигали воспоминания, которые причиняли ей страдания. Воспоминания, которые она тщетно пыталась заглушить грохотом митингов и яростью речей.

Алина включила свет, бросила рюкзак на пол и подошла к окну. В отражении в темном стекле на нее смотрела худая девушка с бледным, измученным лицом и огромными, усталыми глазами. Ей было двадцать пять, но с виду казалось, что её тело потерпело 60 лет тяжёлой жизни.

Она не стала ужинать. Чайник остался холодным. Она прошла в ванную, включила душ, и струи горячей воды, как всегда, смывали с нее усталость, и одновременно силы, волю к жизни. Здесь каждую ночь обнажалась её старая, никогда не заживающая рана. Она стояла, прислонившись лбом к прохладной кафельной плитке, позволяя воде течь по ее спине, смывая пот и напряжение.

После душа, сразу легла в свою кровать и уснула.

4 часа ночи:

Она снова была маленькой. Семилетней Линочкой.

Она сидела, прижавшись спиной к двери своей комнаты, обхватив колени руками. К груди она изо всех сил прижимала потрёпанного плюшевого зайца – единственного свидетеля ее ночных кошмаров. Из-за стены, из гостиной, доносились голоса. Сначала сдавленные, шипящие, как змеи. Потом громче. Голос отца, грубый, пропитанный чем-то тёмным, вязким и сладким, отчего у нее сводило живот и подкашивались ноги.

– Хватит мне тут умничать! Я в доме хозяин! Я деньги приношу! Ты поняла? Хозяин!

Голос матери, тихий, умоляющий, прерывающийся от слез:

– Саша, успокойся, прошу тебя… Линочка спит… не пугай ребенка…

– А нафиг она нужна, девчонка! Проклятие рода твоего!

Раздался удар. Глухой, мягкий, страшный. Потом звон разбитого стекла. И тихий, сдавленный, полный отчаяния плач.

Лина вжалась в стену, зажмурилась так, что перед глазами поплыли круги. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. Она боялась пошевелиться, боялась издать звук, боялась даже дышать. Весь мир сузился до тонкой полоски света под дверью и тех ужасных звуков, от которых хотелось провалиться сквозь землю, умереть, перестать существовать.

Потом тяжелые, неуверенные шаги. Дверь в прихожей захлопнулась с таким оглушительным треском, будто рухнул весь дом.

Тишина. Мертвая, звенящая, давящая тишина.

Лина отважилась высунуть голову из-за двери. В гостиной, на полу, возле осколков разбитой вазы, сидела мама. Она прижимала к лицу окровавленную салфетку, а ее плечи беззвучно, отчаянно тряслись.

– Мамочка? – прошептала девочка, и ее собственный голос показался ей писком мыши.

Мать вздрогнула, резко, почти испуганно вытерла лицо и попыталась улыбнуться. Эта улыбка, кривая, неумелая, несчастная, была в тысячу раз страшнее любой гримасы боли.

– Всё хорошо, доченька… ничего страшного… Папа… папа просто устал на работе. Он не хотел. Иди спать, солнышко.

Но Лина видела синеву под сходящим отёком на ее скуле. Видела неподдельный, животный страх в ее глазах. И в тот самый миг в ее детском, еще не сформировавшемся сердце что-то сломалось, окаменело и превратилось в жгучую, беспощадную, всепоглощающую ненависть.

Алина резко открыла глаза. Она лежала в своей постели, вцепившись сильно пальцами в простыню. По щеке текла слеза, солёная и обжигающе горькая. Она смахнула ее с яростью, словно это была не слеза, а ядовитое насекомое:

«Нет. Никаких слёз. Никогда. Слёзы – это слабость. Слёзы – это удел жертв. А я не жертва и не буду ею никогда».

Она встала, босиком прошла по холодному полу к шкафчику маленькому и взяла в руки тяжелую деревянную рамку оттуда. В ней хранилась единственная фотография матери. Молодая, красивая женщина с добрыми, но до боли уставшими глазами. Она умерла, когда Алине было четырнадцать. Официальная причина – внезапная остановка сердца. Но Алина знала настоящую правду – еë медленно, день за днем, убивал ее собственный брак.

Алина с силой поставила фотографию на место, так что стекло задребезжало.

– Я не такая, как ты, мама, – прошептала она. – Я никогда не позволю никому сделать со мной то, что он сделал с тобой. И я не позволю, чтобы такое случилось и с другой женщиной. Никогда. Ни за что

Она посмотрела в тёмное, бездушное окно.

–Никогда, – повторила она, и в ее сдавленном шепоте снова зазвучали гнев и огонь, с которыми она несколько часов назад выступала с трибуны. Гнев был ее щитом. Гнев был ее топливом, ее дыханием, смыслом ее существования. И она была готова сжечь им весь мир дотла, чтобы в его пепле уже не осталось ни единого места для тиранов, прячущихся в образе любящих мужей и заботливых отцов.

В момент порыва гнева резко схватилась она за сердце – снова мучительная боль за грудиной.

– Дыши, дыши глубоко – повторяла она. Как успокоилась, боль начала стихать. Она медленными шагами пошла в сторону своей кровати, легла и уже минут через десять была снова в глубоком сне.

Глава 2

Глава 2 .

1.

Али вышел из мечети после вечернего намаза. В его душе царил покой. Для него намаз был не просто долгом перед своим Господом, но и лекарством для души от печали и грехов. От намаза к намазу его душа накапливает груз, и каждый очередной намаз снимает с его души этот груз, принося облегчение и покой.

Направляясь домой, он свернул в сквер, где часто видел одиноких стариков. На скамейке сидел пожилой мужчина с потрепанным рюкзаком, держащий коробки лекарств в руках и безучастно смотрящий перед собой. Амир замедлил шаг.

– Здрасти, – мягко произнес он, садясь рядом.

Мужчина не ответил.

– Здрасти, – снова произнёс Амир.

Мужчина вздрогнул. Его руки дрожали.

– Здрасти молодо человек.

– О чем так глубоко задумались, что никого не видите и не слышите дедушка?

– О жизни сынок. Какая она непостоянная: в жизни любого из нас чередуются дни счастья и несчастья.

– Что случилось дедушка? Может я чем-то могу помочь вам?

– Если Всевышний Аллах пожелает того, то через тебя Он избавить меня от моей проблемы, если не пожелает Этого Аллах, то никто никому не в силах помочь по своему желанию.

“Если Аллах коснётся тебя бедой, то никто, кроме Него, не избавит тебя от неё. А если Он пожелает тебе благо, то никто не сможет отвергнуть Его милость. (Коран – 10:107)” – Подумал в своих мыслях Амир после его слов.

– А как вы преодолеваете дни несчастья? – спросил Амир. – Иногда несчастье разрушает человека, отнимает силу воли к жизни, веру в Бога.

– Все зависит от того как человек смотрит на это. Ты верующий, сынок, читаешь намаз?

– Да.

– Альхамдулилля. Слушай тогда сынок. Видишь это лекарство? Оно горькое, и если смотреть на него только на горькую таблетку, то ты начнешь возненавидеть её и перестанешь пить, тогда умрешь от болезни. Но если будешь смотреть на него как на единственное спасение от своей болезни, которая принесет облегчение, то будешь пить с довольством и спасешься от мучительной смерти. Так и испытания в жизни – они горькие. Но если принять их с «Альхамдулиллях», зная, что за ними – прощение грехов и возвышение степеней в Раю, они становятся слаще меда.

"Альхамдулилля, прекрасный ответ" – подумал про себя Амир.

– Я вас впервые вижу здесь дедушка. Как вас зовут, откуда вы?

– Путник сынок, как и ты, все остальные вокруг.

Ничего больше не сказав, старик встал медленно и ушёл.

2.

– Амир, наконец-то ты пришёл! Говорил – через полчаса, а я уже больше часа жду.

– Пётр Сергеевич, простите, что заставил вас ждать. По пути встретил одного человека и… – начал оправдываться Амир.

– Ладно, ладно, потом расскажешь! – нетерпеливо махнул рукой старик. – Скорее пойдём в гараж. Покажу тебе своё новое изобретение.

Они направились в гараж, где царил привычный творческий хаос. Амир и Пётр Сергеевич были давними друзьями, несмотря на разницу в возрасте. Когда-то Пётр Сергеевич преподавал физику в школе, где Амир закончил одиннадцат классов. Спустя три года после выпуска ученика учитель ушёл на пенсию, чтобы всецело посвятить себя своей главной мечте – созданию машины времени.

– Вот она, – с гордостью произнёс Пётр Сергеевич, указывая на причудливую конструкцию в виде капсулы, напоминающую гигантскую серебристую семечку. – Четыре года труда – моя хроно-капсула.

– Это – машина времени? Вы шутите? – с усмешкой сказал Амир. – Путешествие во времени невозможно.

– Дорогой мой, запомни: всё, что приходит в мысли человека, – возможно. Невозможно лишь то, о чём человек ещё не подумал. И остаётся оно невозможным ровно до той минуты, когда эта мысль родится, – спокойно парировал изобретатель. – Говоря проще: самолёт, телефон, интернет, автомобиль – тысячу лет назад это казалось бы безумием, даже человек не мог подумать об этом. Но когда пришла мысль, а после человек начал работать над ним, со временем, это все стало реальностью.

– Я с вами не согласен, – возразил Амир. – Следуя такой логике, мы должны принять теорию эволюции Дарвина, принять существование других богов наряду с Единственным Аллахом. Если есть мысль о Будде, Брахме, Шиве, Зевсе…

– Стоп, ты меня не так понял, – мягко прервал его Пётр Сергеевич. – Если ты можешь подумать о Будде, Брахме и прочем, значит они есть, но только их уровень не больше чем безжизненный камень, не способный ни на что. Человек склонен преувеличивать вещи. Вот смотри, Иисус существовал. Он действительно оживлял мёртвых и творил иные чудеса – но с помощью и по воле Аллаха. Зачем Всевышний даровал ему эту силу? Чтобы люди уверовали в его слова. Иисус был реальным сосудом, через который лилась божественная сила, но люди приняли сосуд за источник: те, кто не понял божественного замысла, возвели пророка в ранг Творца. Так и теория эволюции работает – эволюционировать, значит приспосабливаться к новым условиям среды: но Дарвин это открытие приукрасил, преувеличил и после поднес людям искаженную реальность, утверждая, что человек результат эволюции приматов. В принципе появление человека через эволюцию приматов возможно, если бы Бог установил такой порядок – это именно Он создаёт возможности.

– Но машина времени – это нечто иное, – не сдавался Амир, но в его голосе уже слышались сомнения. – Это не самолёт, летающий в воздухе, и не машина, едущая по дороге. Это путешествие во времени! Оно разрушает все известные законы физики!

– А что человек вообще знает о физике? – воскликнул Пётр Сергеевич, и в его глазах вспыхнул огонь. – Приняв Ислам, я понял одну простую вещь: есть только законы Аллаха. Он – Тот, Кто нарисовал все карты мироздания. Он установил определённый порядок на нашей планете. На других – иной порядок, иные условия. Например, то, что реально для нас, не работает на Луне – попробуй-ка выпить там газированные напитки, у тебя будет мокрая отрыжка, попробуй в космосе, в условиях невесомости принять привычный душ. Ты не сможешь. Но разве это значит, что газированные напитки невозможно выпить человеку без мокрой отрыжки, принять привычный душ? Можно, и только там, где позволяют условия. Я не бросаю вызов законам Аллаха, Амир. Я просто ищу на Его великой карте мироздания новые, ещё не известные человеку возможности. И если моя машина не сработает, это значит лишь одно: либо установленный Аллахом порядок вещей на нашей планете не позволяет этому быть, либо мне нужно ещё работать, либо… – он задумчиво посмотрел на своё творение, – либо для путешествия во времени нужна не машина, а нечто совсем иное.

В гараже воцарилась тишина. Амир смотрел на учителя, и последние возражения таяли в его душе. Он видел перед собой не фанатика, а учёного и верующего.

Пётр Сергеевич подошёл к стеллажу и достал два браслета со светящимися циферблатами.

–Надевай, – протянул он один Амиру. – Хроно-стабилизатор. Чтобы нас не разбросало по разным векам. Даже здесь, на пороге нового открытия, правила безопасности – основа всего.

Амир взял браслет. Он был холодным и удивительно тяжёлым.

– Хорошо, Пётр Сергеевич, – тихо, но твёрдо сказал он, застёгивая ремешок на запястье. – Давайте посмотрим, насколько реально путешествие во времени для человека.

Старый учитель широко улыбнулся и сказал: "Но это не для телесных путешествий".

– То есть?

– Тело остаётся здесь, – изобретатель провёл ладонью по гладкой поверхности. – Путешествует душа. Нужно всего лишь включить эту машину и заснуть в ней.

– Вы предлагаете нам уснуть в этом… коконе, с множественными проводами? Здесь вообще нам хватит двоим место и это безопасно?

– Доверься мне Амир. В капсуле три места. – Пётр Сергеевич открывает капсулу, – Залезай.

Амир шагнул в капсулу и занял своё место.

– Пётр Сергеевич, мы как в будущее, так и в прошлое сможем с помощью хроно-капсулы попасть?

– Посмотри на браслет, я сейчас настрою время. – Он настроил время и показалось на циферблате браслетов две тысячу пятисотый год до нашей эры, город Гиза. – Посмотрим как строились Египетские пирамиды.

Пётр Сергеевич настроил время, место путешествия и запустил капсулу. Она завибрировала, зажглись синие индикаторы.

– Видишь? Всё работает! – радостно произнёс изобретатель.

Но в следующий момент раздался резкий щелчок. Яркий свет погас, сменившись аварийным красным свечением. Капсула издала протяжный шипящий звук и замерла.

В гараже воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь тиканием настенных часов.

– Ничего… Сейчас исправим, – пробормотал Пётр Сергеевич, хватаясь за инструменты.

Он в панели управления пытался найти и исправить причину поломки, но капсула не подвала признаков жизни.

Амир молча наблюдал за его тщетными попытками. Наконец, он поднялся с кресла.

– Всё, Пётр Сергеевич. Хватит.

– Подожди! Я почти нашёл причину… – изобретатель не отрывал взгляда от панели управления.

– Причина в том, что некоторые вещи невозможны, – тихо сказал Амир.

Он вышел из капсулы и направился к выходу.

– Я верю в вашу мудрость, учитель. Но не в эту мечту.

Дверь гаража закрылась за ним с тихим щелчком.

"В чем же проблема", – сказал негромко, почти про себя старик. – Но это не значит, что путешествие невозможно.

3.

Следующий день:

Солнце только поднималось над городом, окрашивая купола храмов и остекленевшие фасады бизнес-центров в розовато-золотистые тона. В это время улицы были почти пустынны, и Амир шёл по тротуару быстрым, уверенным шагом. На нём была простая, но опрятная одежда: тёмные брюки и белая рубашка с длинными рукавами.

Он свернул во двор старой пятиэтажки, где знал каждую трещинку на асфальте. Поднявшись на второй этаж, он постучал в дверь.

Дверь открыл пожилой мужчина на костылях.

–Амирчик, это ты? Так рано?

–Доброе утро, дедушка Фархад. Вы вчера говорили, что кран течёт. Можно я посмотрю?

Старик расцвёл в улыбке, пропуская его внутрь. Через пятнадцать минут Амир, закатав рукава, уже менял прокладку в водопроводном кране на кухне, аккуратно подставляя тазик под струйку воды.

– Вот спасибо, сынок, – качал головой старик. – А то управляющая только отмахивается. Говорит: «старый дом, что вы хотите».

– Ничего, мне не трудно, – улыбнулся Амир, затягивая гайку. – Заботиться друг о друге наша общая обязанность.

Помыв руки, он не ушёл сразу, а поинтересовался, не нужно ли купить продуктов. Получив заветный список, он спустился вниз и направился в ближайший магазин. По дороге он купил два пакета молока, батон, крупу и яблоки.

Возвращаясь, он увидел стайку ворон, слетевшихся к перевёрнутой мусорной урне. Он подошёл, поправил её и собрал разбросанный мусор обратно. Простое, незаметное действие, вошедшее в привычку.

4.

Вечером того же дня Амир сидел в своей скромной, но очень уютной квартире. Книги аккуратными стопками лежали на полках, на стене висела изящная арабская вязь – не украшение, а аят из Корана: «Воистину Аллах любит творящих добро. (Коран 3:134)». На полке стояла фотография его семьи – родители, сестра, и все они улыбались.

Он готовил ужин, проговаривая про себя аяты Корана. Его движения были плавными и точными. Разделывая овощи, он думал о прошедшем дне, о людях, которым помог. Для него это была не благотворительность, а естественная часть жизни, продолжение его веры. Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: «Лучшие из людей – те, кто приносит больше пользы другим».

Позже, совершив ночной намаз, он сел с чашкой зелёного чая и открыл Коран. Его пальцы бережно перелистывали страницы. Он остановился на 40 аяте Суры Пчелы (16): Когда Мы хотим чего-либо, то стоит Нам сказать: «Будь!», – как это сбывается.