Сложно, как дважды два

Пролог

Петенька сжал кулачки в приступе бессильной ярости. Всего несколько недель назад он отпраздновал своё тридцатилетие. Скромно, но очень душевно. Его поздравляла его любимая (на тот момент) супруга Анастасия, директор Никита Горбачёв (на тот момент ещё сносный) и многочисленные коллеги. Даже Павел Ремарков пришёл на огонёк! Неугомонный историк, что отвечал за корпоративную прессу – и так и норовил наполнить её статьями о древнем Египте и Месопотамии.

Всё рухнуло.

В пять утра на производстве не оказалось ни одной живой души. Спали дежурные, наплевав на регламент. Курили станочники, ибо машины действовали в автономном режиме – и долго могли обходиться без человека. А при необходимости – даже и позвать его деликатным звоном. Только главный инженер, Петенька, обходил свои владения. Тут ему становилось спокойно и легко.

Лишь неугомонный Робот продолжал сварку несущих кузовов. Конечно, не о такой судьбе своего детища грезил Петенька. Он видел Робота совершенным мозгом, что призван решать тяжелейшие задачи. Лекарство против рака. Оценка виновности человека. Исследование дальних уголков космоса, чтобы обнаружить братьев по разуму. Инженер Гагарин был уверен, что его компьютер, его Робот вполне может добиться великих целей.

Вместо этого металлическая рука делала точные и выверенные движения, превращая безликие детали в единое целое. Один кузов отнимал у Робота ровно двадцать минут. За сутки он производил семьдесят два комплекта: столько, сколько с трудом создавало две бригады сварщиков. Качество и точность были выше всяких похвал. Робот не протестовал против того, чтобы быть станком, а не Граалем. Он вообще никогда и ни на что не жаловался.

– Ты моё чудо, – вздохнул Петенька. – Мой сын! Я так горжусь тобой.

Конечно, уже много лет все звали инженера Гагарина не иначе, как Петром. Называли господином. И, несмотря на невысокий рост, относились с почтением. Гагарин вырастил бороду и усы, чтобы казаться старше и солиднее. Но природу не обманешь: со своими ста шестидесяти сантиметрами – с половиной! – он был низеньким и маленьким. Узкие плечи, коротенькие ноги – всё это с лихвой компенсировал его разум.

– Робот! – позвал Гагарин, подходя вплотную, – папа пришёл!

Компьютер отреагировал приветственным писком, не отвлекаясь от своего занятия. На работу Робота можно было смотреть бесконечно. Технологии Гагарина желали заполучить все: германцы, японцы, американцы и даже ливийцы. Недавно Петеньке рассказали, что Секретная полиция предотвратила похищение Никиты Горбачёва – президента конторы «Роботы России». По документам именно он числился разработчиком уникальных технологий.

– Вот ведь, умора! – хохотал Петенька в своём кабинете и хлопал себя по колену. – Ежели б похитители доставили его к себе!

Но инженер почувствовал и укол зависти. Выходит, для широкой общественности именно Горбачёв – ум, изменивший мир? Пусть пока и в области автомобилестроения, но всё же… Диверсанты (а это было двое китайцев, которые выдавали себя за гастарбайтеров) так и не сознались, в интересах какой разведки они действовали.

Конечно, не ради Поднебесной – государство переживало не лучшие времена после революции рабочих и крестьян. Быть может, их подрядили японцы, а может – американцы. В широкую прессу новость не попала. Гагарину было жутко интересно, как поступили с диверсантами. Но офицеры Тайной полиции не видели в нём, сыне простого крестьянина, равного собеседника. И даже куратор, Николай Сергеевич, на невинные вопросы Петеньки отвечал смешком.

– Всё у них чинно! – отвечал он. – Шпионы такого уровня – товар штучный. Перекуём, переплавим… Только я тебе этого не говорил.

И только в своём родном кабинете, куда редко заглядывали посторонние, Петенька мог с тоской подумать о собственной судьбе. Что за ним охотились, как за обладателем невероятной тайны. Он держал её в своей голове и в особом шифре, не решаясь перенести на бумагу.

– А ведь похитить… – шептал Гагарин. – Похитить должны были меня!

Сейчас, в цеху, инженер испытал отчаяние. Даже его совершенный ум не смог постичь женскую душу. И осознание этого факта ранило. Да чего там – убивало. Изобретения забрал себе Горбачёв, вместе со славой, а супругу… Женщину, обладание которое дарило ему уверенность в собственных силах…

Вся боль, весь ужас последних дней накатили на него с новой силой. Анастасия! Как она могла? Променяла его золотые руки на… На что? На рост? На длинный уд? Ну что было такого у этого напыщенного аристократа, чего не было у него? Слёзы обиды побежали по щекам Петеньки. Человек тонкой душевной организации, он с трудом выносил несправедливость и досаду. А ежели дело касалось почти родного человека…

– Развода не дам! – прокричал Гагарин и топнул ножкой.

Он ещё надеялся, что всё восстановится. Что в следующий раз агенты иностранной разведки придут именно за ним. Что Горбачёв попадётся на крупной взятке, и его место займёт он, Петенька. Хорошо, что никто в цеху не видел его истерики. Станочники продолжали курить и травить свои байки. Дежурные – спать, ибо будильники были заведены на пять сорок. А в этот час сон такой крепкий… Жаль, что никто не видел. Ибо, возможно, получилось бы предотвратить трагедию?

– Только ты меня понимаешь, – улыбнулся Петенька и подошёл к роботу вплотную.

В следующий момент произошло неожиданное. Робот застыл, занеся одну из своих многочисленных лап над электронной головой. И совершил выпад – резкий, неожиданный. Роковой.

Глава 1. Диета

– Похудеть, сударь – занятие наипростейшее. Нет ничего увлекательнее и веселее. Настоящее приключение! Или, если угодно, расследование.

Диетолог захлопал в ладоши, радуясь своей остроумной мысли. Фёдор Иванов устал. Он сидел на длинной кушетке и восторгов врача не разделял совершенно. Жутко хотелось курить, хотя во всей Империи зимой 1989-го года осуждали это отвратительное занятие. Горло сушила жажда. Хотелось выпить коньяку, пусть и рискуя получить решительное порицание от здоровеющего общества. Что заставило Фёдора Михайловича обратиться к услугам диетолога? Пузо. Да, после тридцати лет оно, будто чужеродная сущность, давало знать о себе.

– Я бы хотел получить конкретные рекомендации, – серьёзно ответил Иванов. – С учётом рода моей деятельности. А я, как вам может быть известно, тружусь в Её Величества полицейском отделении. Центральном Московском. Старшим следователем.

– О, кто же не знает, кем трудится Фёдор Михайлович?! – всплеснул руками диетолог. – Отважный следопыт Империи! Ум, честь и совесть нации?! Об этом знают все! Ах, сколько тайн покорилось вам!

Блиновский принялся аплодировать. Кому, для чего, а самое главное – зачем? В этот момент популярного диетолога подобные вопросы не волновали. В Российской Империи ему удалось оседлать волну, которая сделала его богатым и знаменитым. Волну желаний. Все хотят быть красивыми, богатыми и молодыми. А по возможности – ещё и худыми. В результате росло благосостояние его, Блиновского. А красота и молодость – понятия относительные. Как и худоба.

– Я наслышан о ваших подвигах, бравый страж порядка! – продолжал диетолог. – Вы ведь… Вы ведь в одиночку способны уничтожить полчища врагов. Да какие там полчища?! Полки. Дивизии. Штабы! Вместе с центрами принятия решений.

Фёдор снова вздохнул. К февралю 1989-го года Империя сошла с ума в поисках рецепта здорового образа жизни. Новые стандарты. Заоблачные требования к фигурам и умам. Раньше следователю казалось, что свою порцию физических лишений он в полной мере выстрадал в армии. Как выяснилось – нет. Недостаточно! Молодость, красота, сила – вот три столпа, на которых стояла Империя 1989-го года. Профессия диетолога стала такой же востребованной, как и труд цирюльника.

– Господин Блиновский, – выдохнул Фёдор. – Я пришёл к вам по рекомендации. И вот уже двадцать минут вы расхваливаете свою методику, а попутно – вспоминаете о моих достижениях. Но не сказали ни единой фразы по существу моей проблемы. Вот, – Фёдор схватил себя за пузо и потряс им в воздухе. – Что мне делать с сим отростком? Как погасить сей бунт организма в зародыше?!

Врач нахмурился. Ладони его так и застыли в одной терции от хлопка. Лицо вдруг стало серьёзным, а скорее – надменным. Блиновский встал со своего стула, поднял руки и продемонстрировал идеальную талию. Для мужчины сорока лет подобное достижение казалось немыслимым. Под рубашкой угадывался идеальный рельеф – ни малейшего намёка на пивной или коньячный живот.

– Ах, не дал рекомендаций?! – возмутился диетолог. – Тысячи людей похудели. Сотни довольных пациентов обрели новую жизнь! И это – не сказал? Вы ничего не попутали, сударь?!

– Простите, доктор, я не хотел вас обидеть… – начал Фёдор, но было уже слишком поздно.

Нужно раскрыть масштаб личности врача, чтобы понять замешательство полицейского. Ему действительно не следовало торопить доктора. Очередь из желающих попасть на приём к «самому Блиновскому!» сделала бы честь Эйфелевой Башне. Фёдор воспользовался административно-дворянским ресурсом, чтобы приобщиться к знаниям диетолога. И, кажется, нарушил негласный корпоративный этикет. Ежели ты пришёл по рекомендации – не торопи. Дослушай до конца. Диетолог, зная это правило, распалялся всё сильнее и сильнее.

– Экология! – кричал он. – Экономия! Сии слова что-либо значат для вас, сударь?! Посмотрите на мой кабинет. Переработанные материалы! Природа вздохнула с облегчением, когда был кончен ремонт!

– Ну что вы, голубчик… – примирительно произнёс Иванов. – Я восхищаюсь вашим осознанным отношением к бытию. Видите ли, род моей профессии предполагает точные ответы даже на самые каверзные вопросы…

– Хорошо, – перебил его Блиновский. – Хорошо. Вот, прошу. Конкретные рекомендации. Советы. Вы, скажем так…

Доктор сморщил своё холёное лицо и критически осмотрел фигуру следователя. В принципе, кроме растущего пуза и небольших боков у следователя не было поводов для паники. Ещё шёл тридцать шестой год, и большинство сверстников выглядели куда хуже.

– У вас лишь начальная стадия ожирения, – сказал доктор. – Я называю её «подсвинок». По моему твёрдому убеждению, пациент должен стыдиться своих пороков. Так вот, у вас – подсвинок. Что же делать? Что же делать, чтобы не превратиться в настоящего кабана? В хряка? Коим вы, безусловно, станете, ежели пропустите мимо ушей бесценный опыт доктора Блиновского!

Фёдор пропустил колкость мимо ушей. Сравнение со свиньёй было страшным оскорблением. В былые времена он мог бы вызвать обидчика на дуэль… Впрочем, едва ли Блиновский обладал благородным происхождением для такой привилегии. Иванов подумал, что фигура его не столь уж плачевна. Нужно ли было обращаться к специалисту, да ещё и к лучшему в Империи? После двадцати минут в кабинете диетолога он уже и сам не мог сказать точно, зачем пришёл сюда. Имелась ли у него ясная цель?

– Отказ от алкоголя, – продолжал Блиновский. – Отказ от табака. Отказ от женщин – ежели вы не женаты. А вы не женаты. Никакой жирной еды и специй. Особенно – никакой икры. Это не только вредно, но и ещё и негуманно по отношению к рыбам! Только подумайте, как страдают несчастные создания, чтобы вы могли полакомиться икрою? Ежели вы всё же не стерпите – а вы не стерпите – перед каждою сигаретой говорите так: осуждаю, осуждаю, осуждаю! Перед каждою рюмкой – порицаю, порицаю, порицаю!

Блиновский разошёлся так, что его холёное лицо покраснело. Грудь вздымалась над рубашкой, но как-то неестественно. Диетолог ещё дважды в сердцах назвал пациента хряком, жиробасом и свинотою. Иванов вздохнул. Он извлёк из кармана изящный портсигар, дорогую германскую зажигалку и прикурил – самым изящным движением, на которое был способен. Выдохнув толстую струю дыма, следователь произнёс:

– Я осуждаю себя, подобно императорскому трибуналу, господин Блиновский. Человек – существо слабое и несовершенное.

– Вон из моего кабинета! – заорал диетолог и бросился к окну. – Вон!

И тут… Хвалёного специалиста подвела его любовь к гаджетам. Почётное место в кабинете занимал модный в 1989-м году компьютер – «Макинтош». Системный блок и огромный ящик, именуемый монитором, водрузили на отдельный столик. С выдвижною полкой, куда помешалась клавиатура и так называемый манипулятор (по меткому наблюдению инженера, что устанавливал комплекс – «крыса»).

Хотя Блиновский пока не разобрался в этом чуде техники досконально, он то и дело запускал блок, дабы полюбоваться на красивую заставку экрана. Вот и сейчас по монитору плавала надпись – Windows 2.0, меняясь на все лады. Инженер выполнил свою работу небрежно, и один из силовых кабелей протянул от одного стола к другому поверху. Диетолог постепенно привык к подобному – и просто переступал через препятствие.

Но не сегодня. Врач зацепился ногой за провод и растянулся на полу. И поскольку в качестве покрытия использовался модный и экологичный линолеум, удар напоминал шлепок по толстой заднице. Монитор зашатался, но выстоял. Шёлковая рубашка врача задралась, и Фёдору стал виден… Корсет! Да-да, Блиновский носил его, подобно дамам из Нового времени, чтобы утянуть талию. Выглядело всё это в высшей степени комично. Выходит, он тоже носил на себе пузо? Тоже выращивал подсвинка?

– Позвольте, помогу подняться, – предложил Иванов, поднимаясь с кушетки.

– Вон! – рявкнул диетолог, не вставая. – Охрана!

Стоит ли говорить, что никакой охраны у популярного врача не было. Фёдор вздохнул, потушил сигарету в карманной пепельнице и подошёл к врачу. Полированный линолеум был очень скользок, и теперь у Блиновского разъезжались нетренированные руки. Да и когда этому пропагандисту здоровья заниматься спортом? С утра до ночи – сессии, клиенты и жизнеутверждающие лекции. И это – если вынести за скобки бесконечные фуршеты и ночные посиделки в ресторанах (только тсс – я этого не говорил).

– Я настаиваю на помощи, – произнёс Фёдор, протягивая руку. – Это моя вина.

Блиновский продавал чудодейственный шампунь, который был призван «пробудить спящие корни волос». Густая шевелюра диетолога была лучшим лекарством косметики. Но тут выяснилось… Что волосы были всего лишь искусным париком. Тот отклеился от центральной части головы, явив миру небольшой островок скорби. Фёдор, не веря своим глазам, протянул к парику ладонь.

– Уберите руки! – орал доктор и крутил головой.

– Отклеилось, – прошептал Иванов и попытался приладить парик.

Тот всё также отходил – и Фёдор приложил ладонь к макушке доктора. Диетолог вырывался, но следователь был упорен в своём стремлении помочь врачу подняться. Вторая рука легла на плечо, чтобы поднять Блиновского. Тот с трудом встал на четвереньки и попытался оттолкнуть следователя тазом, но ноги… Тоже разъезжались. Фёдору пришлось присесть и немного нагнуться над незадачливым доктором. И когда в помещение вбежал водитель Макар, его взору открылась странная картина.

– Фёдор Иванович! – прокричал он. – Христом богом прошу, простите…

Водитель замялся. Он, конечно, подозревал, что дворяне любят запрещённые забавы, но чтобы такое! Иванов смутился и тут же отпустил голову и плечо диетолога. Выровнялся. Несмотря на свою невозмутимость, следователь даже покраснел. Врачу удалось подняться, используя стол наподобие лестницы. Он тяжело дышал и пытался поправить шёлковую рубашку.

– Приём окончен, – произнёс диетолог. – Прошу освободить помещение.

Возникла неловкая пауза. Но её с блеском заполнил водитель.

– Поедемте скорее! – вскричал Макар. – Там – такое… Там такое! Такое там!

– Честь имею, – кивнул Иванов, положил на стол Блиновского десять рублей – и ретировался.

В этот момент следователь был готов взяться за любое дело, лишь бы уйти из ненавистного кабинета. Да, Макар не был болтливым – но что если он решит рассказать об увиденном? Впрочем, если бы Фёдор знал, какая загадка выпала ему на этот раз – он продолжил бы милую беседу с Блиновским.

Глава 2. Телефон, телефон: я тебя съем

Похорошевшая Москва притягивала взгляды. Даже слякотный февраль 1989-го года не мог испортить живописные панорамы. Блиновский держал кабинет в центре Москвы, в одной версте от старого Кремля. Улицы украсили к Новому году, тут и там по-прежнему стояли ёлки. Отчего бы убирать их и портить людям настроение? Водитель не без труда завёл служебный автомобиль и сверялся с картой. Куда же он собрался ехать?

– Вот скажи мне на милость, Макар, – произнёс Фёдор. – Кто догадался оснастить телефонами служебные автомобили? Неужто нам мало этих звонков в кабинетах? В особняках? За какой же целью надлежит оставаться на связи даже тогда, когда мы в пути?

– Барин, вы чего? – удивился простодушный Макар, оторвавшись от карты. – Уже ентые телефоны и в коробочном виде имеются. Почто у вас нет?

Цифровизация России в 1989-м году вызывала восхищение и уважение, а вместе с ними – суеверный страх. Инициатива Екатерины Третьей провести масштабную перепись населения в электронном виде окончилась крахом. Духовенство не приняло новый термин – личный номер. Он вызывал слишком очевидные ассоциации с числом зверя… Пётр Галунов, советник Императрицы, взял небольшой тайм-аут, дабы подобрать более благозвучное название цифровой системе.

– Да уж, – сказал следователь. – Скоро эти телефоны будут у каждого в кармане. И знаешь что, Макар? Они и лица будут показывать. Да-да, лица. Чтобы всякие Блиновский мог заглянуть в душу каждого потенциального пациента. Осталось только их пересчитать…

– А известно ли вам, барин, – заговорщическим голосом произнёс Макар, – что есть бес? Демон, что в коробочных телефонах поселился?

– Нет, – ответил Фёдор, погружаясь в свои мысли.

– Единая система биологии! – воскликнул водитель и, наконец, тронулся, разобравшись с картой. – Ежели буковки переставить, то «бес» выходит.

– Тьфу ты! – буркнул Иванов. – Не биологии, а биометрии. И не система, а стандарт. И не смущает ли тебя, Макар, что порядок слов ты перепутал? Единая биометрическая система. Е-Бэ-Эс.

– А так ишо хуже, – продолжал водитель. – Так свальный грех слышу…

И тут же замолчал, смущённо вспоминая то, что увидел в кабинете у доктора. Сын крестьянина, волею случая выбившийся в люди, размышлял. Что это за врач такой – диетолог? От чего он лечит? Зубник – понятно: пломбу поставить, а ежели всё плохо, то и вырвать резец или маляр. Глазник – тоже понятно. Даже проктолог, прости господи, нужный врач. Хотя и профессия противная. А диетолог? Неужели он этим самым промышляет?! Ебээсом? Иванов бросил бесплодные попытки дозвониться до начальника и положил трубку. Гудок шёл, ответа не было.

– Что сказал господин Цискаридзе? – спросил Фёдор, чтобы перевести тему. – И отчего он трубку не снимает?

– Говорит, пулею – в Осколково! – повторил Макар. – Именно что – пулею. А сие означает, весьма быстро.

Фёдор призадумался. Конечно, новости о научном граде, что должен сделать честь Санкт-Петербургу, не обошли старшего следователя стороной. Его начали строить в 1985-м году – рекордными темпами. Появились корпуса огромных зданий, магазины, многоквартирные дома и общежития для будущих работников. Проект отнюдь не оказался Потёмкинской деревней. Впрочем, ироничный создатель водрузил памятник Григорию Александровичу в местном ресторане «Екатерининский».

Блестящая идея! И вновь амбициозная тема принадлежала графу Галунову. Не прошло и пяти лет, как пустырь на окраине Москвы зарос зданиями самого футуристического вида. Иванов давным-давно хотел посетить научный город – сугубо ради туристического интереса. Однако же, для проезда требовалось нечто вроде визы, а получать её Фёдор не хотел принципиально.

Ушлые рекламщики придумали звучное имя проекту. Мозгоград. Но увы – оно совершенно не закрепилось. Всё дело в том, что в качестве площадки для будущего города солнца выбрали площадку, единственным поселением которой была деревня Осколково. Местные жители испокон веков арендовали землю графов Шубаловых. Правда, сто тридцать лет назад такое явление называлось иначе – крепостничеством. Но чем оно, в сущности, отличалось от аренды под возмутительный процент?

– Вот скажи честно, Макар, – произнёс Иванов, когда автомобиль выехал на Петровское шоссе. – А хочешь ли ты заработать… Десять рублей?

– Десять рублей! – воскликнул водитель. Всё его жалование в месяц не доходило до сотни. Если не считать «сэкономленного» бензина, разумеется.

– Так вот, слушай мою команду… – начал старший следователь. – Ты высаживаешь меня в условленном месте. Сам – едешь в Центральное отделение и докладываешь, что у Блиновского меня не обнаружил. А я – откладываю увлекательную поездку в Мозгоград и предаюсь делам, куда более интересным.

Граф Шубалов с удовольствием принял предложение продать принадлежащие ему гектары земли ради проекта имперского масштаба. Да и как было не продать? Заболоченная земля слабо подходила для сельского хозяйства. Крестьяне уже много столетий с трудом сводили концы с концами, выращивая рожь и пшеницу в этой местности. Для поселения построили вертикальную деревню – да и переместили туда всех крестьян, от мала до велика. А Шубалов получил сумму с несколькими нулями – серебром и золотом.

– А ежели господин Цискаридзе прознает? – прошептал Макар. – Что же будет?

– Чай, Генрих не Нострадамус, – ухмыльнулся Фёдор. – Правду знаем только мы с тобой. Ну же, решайся, Макар. Червонец – вот он.

С этими словами старший следователь извлёк ассигнацию из бумажника и помахал ею в воздухе. И хотя водитель был сконцентрирован на дороге, в зеркало заднего вида «Петра Первого» он хорошо увидел зелёную купюру. Раздумья его продолжались всего несколько секунд.

– А! – вскрикнул Макар. – Пропади оно… А куда отвезти, барин?

– Неужто ты не догадался куда, – вздохнул Фёдор. – Известно ли тебе, где располагается особняк Алисы Иваньковой?

Водитель кивнул. О странной дружбе следователя и учёной дамы ходили эротические легенды. Алиса была известна в Москве, но слава о её похождениях концентрировалась отнюдь не только в аристократических кругах. Молодая, стройная и грациозная девушка сразу привлекала к себе внимание. Влюбляла. То, что у Фёдора был свободный доступ к этому холёному телу, ставило его на одну ступень с небожителями.

– И очень кстати мы имеем телефон… – произнёс Иванов, набирая знакомые цифры. – Ибо вежливые люди о своём визите предупреждают заблаговременно.

Алиса трубку сняла и ответила согласием, изображая неохоту изо всех сил. Девушка кривила душой. О нет, ей была охота – да ещё какая. Своего дальнего родственника она всегда ждала с особым трепетом и нетерпением. Ибо только он мог в полной мере удовлетворить её ненасытный аппетит… По дороге, как и всякий уважающий себя мужчина, Фёдор заглянул в роскошную цветочную лавку. Там он выбрал самый дорогой и шикарный букет, отнюдь не утруждая себя сомнениями и сдачей.

– Еду я, душа моя… – напевал Иванов. – Вновь к тебе поеду я…

Фёдор предвкушал отличный вечер, а после – объятия прекрасной дамы. Всё бы ничего, но вспоминал он о ней лишь по мере возникновения мужской потребности. За все годы знакомства он ни разу не сделал широких шагов к её сердцу. Орды мужчин, которых в честном любовном бою громила Алиса, не вызывали в нём ни капли ревности – только жалость.

Они были любителями, и только он – профессионалом. Любил ли он свою девушку? Да, но… Главным секретом их отношений была магия, а ещё – секрет о ней. Телесная любовь – лишь приятное дополнение к тайне. Однако же, на пути к особняку Алисы произошла одна досадная неприятность. Из тех, что заставляют полностью изменить маршрут движения.

Глава 3. Сокол в силках

Вы ещё не знакомы с Алисой? Не знаете, какой очаровательный секрет она хранит? Я вам искренне завидую. Ибо Алисонька – это неогранённый бриллиант. Тот самый проклятый камень, прикосновение к которому может привести к печальному исходу. Понаблюдаем за нею издалека, чтобы ненароком не стать жертвою колдовства этой красавицы.

Девушка арендовала симпатичный особнячок в аристократическом районе Москвы. Её отец занимал очень высокую должность и в средствах стеснён не был. Пётр Иваньков вёл относительно скромный образ жизни, и лишь единицы были посвящены в изнанку этой скромности. Как вам такое… Собственный гараж эксклюзивных автомобилей? Настоящий дворец у моря, оформленный как гостиница – да ещё и на доверенное лицо? Зная о тайных капиталах Петра, можно было лишь восхищаться скромности его дочери.

Но единственный проезд к особняку перегородил автомобиль. Он остановился резко и поперёк – прямо перед служебным автомобилем. Из салона вышло двое мужчин. Они были похожи настолько, словно их вырастили на опытной ферме всё того же Осколково. Оба – высокие, широкоплечие брюнеты, с почти идентичными чертами лица. Мужчины носили зимние пальто и безупречные сапоги. Макар сжал руль, а следователь бесстрашно вышел из автомобиля. Рука его потянулась к револьверу, без которого он старался не выходить из дома.