Вселеная

Глава 1

Глава 1. Ночь, в которой я была собой

Эйдолия спала – и город казался парящим. Бело-серый кристаллический камень, как живая ткань, тянулся в плавные арки, балконы с мягкими перилами уходили к прудам под террасами. Свет был рассеянный, тёплый, без резких теней. Внутри залов камень будто дышал; на полу – узоры, которые мерцали в темноте. Всё – ровно, правильно, как учили. Кроме меня.

Я стояла у окна и долго смотрела вниз. На мостики, что соединяют платформы. На светящиеся растения вдоль перил. На воду, где луна распалась на осколки. И понимала: сегодня я не смогу жить по расписанию.

– Готова? – Илада появилась так тихо, будто выросла из стены.

– Готова, – ответила я. И впервые сказала это без привычной лжи.

Мы прошли через сад – там пахло ночной зеленью и холодной водой фонтанов – и спустились к нижним уровням. Дальше начиналась Торговая Жила: артерия города, где ночью договариваются быстрее, чем днём, где гильдия фонарщиков выносит на цепях каменные светильники, где у кланов свои знаки на стенах и у каждой лавки – свой запах.

– Если нас увидят, – шепнула я, – поднимут шум.

– Если нас увидят, – улыбнулась Илада, – значит, мы живые. Пойдём.

Там было по-другому. Не как во дворцах. Воздух пах мёдом, вином и смолой. От воды тянуло прохладой. Лампы шипели тонкими языками пламени. Люди смеялись. Кто-то стучал ладонями по столешнице в такт вытащенным из чехла скрипкам. Звук отражался от сводов и возвращался множеством голосов. Жила была узкой, но дышала широко.

– Не стой, – сказала Илада. – Дыши.

И я шагнула в круг. Сначала – осторожно. Потом – как будто ноги сами вспомнили шаг, которому меня не учили. Музыка подхватила. Я сняла перчатки – кожа ладоней впервые за долгое время почувствовала чужую кожу. Тепло, шершавость, ритм. Я смеялась – не по правилам, по-настоящему.

И тогда я заметила его.

Он стоял чуть в стороне, где свет лампы ложился на камень полосой. Высокий, сухой, движение собранное – как у охотника перед броском. На нём тёмные кожаные штаны, грубые сапоги, ремни, лёгкая броня без украшений. На груди – металлический знак ветра. На руках – тонкие белые шрамы. Чёрные волосы будто шелохнул ветер, хотя здесь ветра не было.

Он не прятал взгляда. И в этом не было вызова – только внимательность.

Мы оказались рядом, когда музыка, меняя рисунок, распустила круг.

– Ты не из верхних залов, – сказала я, чтобы сказать хоть что-то.

– А разве верхние все одинаковые? – ответил он. Голос низкий, немного хриплый, спокойный.

– Иногда да, – сказала я и улыбнулась краем губ.

– Тогда хорошо, что ты – нет, – просто сказал он.

– Я Мил, – назвалась я. Полное имя давалось тяжело, короткое – легко.

– Эйран, – кивнул он.

Мы снова вошли в танец. Он двигался без позы, точно, будто слушал не музыку, а моё дыхание. Я почувствовала, как сердце сбивается с ритма – не от страха, от жизни.

Музыка стихла на короткий вдох. Мы вышли к стойке, где наливали воду в жестяные кружки. Он подал одну мне. Вода была прохладной и простой – как всё здесь.

– Почему ты пришла в Жилу? – спросил он без нажима.

– Потому что наверху слишком правильно, – сказала я. – Там легко забыть, как дышать.

– Здесь это вспоминают быстро, – он повёл рукой, показывая на людей. – Здесь всё меняется. Я люблю то, что меняется.

– А ты? Ты отсюда? – спросила я.

– Я – здесь, – ответил он, как будто это было достаточно. И, странно, было.

Илада метнулась в круг, махнула мне – приглашая или подталкивая, я не разобрала. Музыка стала быстрее.

– Ты боишься? – спросил он прямо.

– Боюсь, – ответила я честно. – Но это не мешает идти.

– Значит, живёшь, – сказал он.

Он достал из внутреннего кармана маленький кулон – хрустальную бабочку – и протянул мне на ладони.

– Для памяти, – сказал он. – Когда станет тесно, вспомни, что у тебя есть воздух.

Кулон был холодный, как лунная крошка. Я сжала пальцы, и тонкая нить впилась в кожу.

– Ты даже не спросил, кто я, – сказала я.

– Иногда имя мешает увидеть человека, – ответил он спокойно.

Илада подскочила ко мне, запыхавшаяся и счастливая.

– Мил, караул скоро сменится, – прошептала она. – Пора.

– Мы ещё увидимся? – спросила я, не успев запретить себе эту слабость.

– Если захочешь, – сказал он просто. – В Жиле редко помнят имена. Но то, чем дышишь, – не теряется.

Мы пошли обратно. Лампы остались позади, смех стих, запахи вытянуло в тонкую нить. Наверху Эйдолия снова стала высокой и тихой, со своими мостиками, прозрачными вставками в камне и светящимися листьями по перилам. В саду, между прудами, было слышно, как капля за каплей вода возвращается в чаши фонтанов.

В комнате пахло лилиями и чистым льном. Я сняла диадему и положила туда, где она лежала всегда, – потом передумала и спрятала в ящик. А бабочку спрятала под подушку. Это было правильнее: для головы – меньше символов, для сна – больше правды.

Я легла и закрыла глаза. Тело устало – не от приличий, от танца. Внутри было тихо. Не пусто – тихо. Я не знала, кем стану утром. Но знала, кто была ночью.

Снизу, из глубины города, ещё тянулся глухой пульс музыки. Мне показалось, что он дышит в такт моему имени – короткому, как шаг:

– Мил

И я, уже проваливаясь в сон, ответила так же коротко:

– Слышу.

Глава 2

Глава 2. Утро из стекла

Сон распался на свет.

Я открыла глаза – и Эйдолия уже проснулась.

Сквозь прозрачные стены в комнату лился мягкий блеск – тот самый утренний свет, который не греет, но наполняет всё изнутри.

Камень на стенах медленно менял оттенок: от молочного до янтарного.

Каждое утро он делает это сам – так город “дышит”, выравнивая свой ритм с солнцем.

Я лежала, не двигаясь.

После той ночи в Жиле тело казалось другим – будто я изнутри сделана не из хрусталя, а из кожи.

И всё же воздух снова был слишком чистый, вода слишком прозрачная, даже дыхание звучало слишком ровно.

Идеальный мир после несовершенной ночи.

Я встала, босиком прошла по полу. Кристаллы под ногами тихо отзывались звоном – мягким, как пульс.

У зеркальной арки стояли сосуды с водой; я провела пальцами по поверхности – она теплее, чем должна быть.

В Эйдолии вода всегда запоминает сны.

Снаружи город жил своим расписанием:

внизу проходили воздушные мостики, по ним двигались люди в светлых одеждах, вдоль стен текли прозрачные каналы, в которых плавали огни.

Воздух звенел от звуков – звуки здесь чистые, без шума, даже колокола не кричат, а поют.

Сад под окном полон лилий – они всегда открываются к рассвету и закрываются к закату, будто тоже подчиняются правилам.

Я, наверное, тоже подчинялась.

До вчерашней ночи.

Илада пришла ближе к полудню.

Без предупреждения – просто дверь открылась, и комната будто потеплела.

Она была босиком, в длином бежевом платье, волосы спутаны, на щеках румянец.

Живая, как будто из другого мира.

– Ты не спала? – спросила она, присаживаясь на подоконник.

– Спала. Просто не хочу снова учиться быть правильной.

Она засмеялась.

– Ну, значит, наконец-то ты настоящая.

Мы ели фрукты – они пахли водой и сладким дымом.

Илада рассказывала, как после танца она до утра не могла уснуть, потому что всё время слышала музыку, и как ей показалось, что город дышит вместе с нами.

Я слушала и молчала.

Музыка во мне тоже жила – но не как звук, а как странное тепло под кожей.

– Ты всё ещё думаешь о нём? – вдруг спросила она.

Я подняла взгляд.

– Нет. Я думаю о себе рядом с ним. Это не одно и то же.

– Звучит так, будто ты впервые себя увидела.

– Может быть. – Я усмехнулась. – Странно, но я чувствую, что вчерашняя ночь была не случайна.

Илада задумалась, покусывая губу.

– Хочешь… сегодня вечером пойти ещё раз? Только не в Жилу. За город. Говорят, на границе леса цветёт стеклянный мох. Он светится, когда на него дышишь.

Я помолчала.

В Эйдолии всё спланировано: куда идти, когда выходить, что видеть.

А за городом – только тьма, непредсказуемость.

Но что-то внутри меня шевельнулось, будто от слова “лес” стало теплее.

– За город? – повторила я.

– Да. Просто вечерняя прогулка. Скажем, что идём смотреть закат. – Она улыбнулась, и я поняла: решение уже принято.

День текал медленно.

Я ходила по залам, видела людей, которые кланялись и улыбались – безупречно.

Слушала голоса в верхних галереях, запахи свечей и чистой воды, мягкие шаги служителей.

Но где-то глубоко под всей этой красотой было чувство: город смотрит на меня, как на трещину в стекле.

Когда солнце коснулось верхних шпилей, я стояла у зеркального окна и видела, как небо становится золотым, потом лиловым.

Эйдолия светилась изнутри – тысячи кристаллов загорались один за другим, и город превращался в спящую звезду.

Красиво до боли.

И от этой красоты хотелось бежать.

Илада ждала у ворот.

На ней был тёмный плащ, волосы собраны в узел, глаза блестели – та же девочка, с которой я смеялась под музыку, только теперь серьёзнее.

– Готова? – спросила она.

– Да.

– Не боишься?

– Бояться – значит быть живой, помнишь? – я улыбнулась ей той самой улыбкой, с которой она вчера увела меня в танец.

Мы вышли.

Мостики за спиной сияли. Воздух стал плотнее, тише.

Под нами – мягкая земля.

Луна ещё не взошла, но где-то впереди уже мерцал первый свет из-за пределов города.

Он звал.

И я пошла.

Глава 3

Глава 3. Пепел и пламя

«Свобода начинается там, где кончается знание пути.»

Мы шли без слов.

Лес начинался сразу за границей света Эйдолии.

Камень под ногами сменился живой землёй, влажной и мягкой.

Сзади ещё виднелись мостики, будто светящиеся жилы – вены города, который больше не мой.

Воздух пах травой и сырой смолой.

Илада шла чуть впереди, время от времени оборачиваясь.

– Если передумаешь – вернёмся, – сказала она спокойно.

– Я не передумаю.

Голос прозвучал чужим, взрослым.

Чем дальше – тем темнее.

Деревья тянулись вверх, их стволы покрыты тонкими жилами света – следами древней магии.

Где-то шумел ручей, и этот шум казался слишком живым.

Я думала, что страх вернётся, но чувствовала только волнение, словно шагала внутрь сна, где всё знакомо и ново одновременно.

– Ты вчера сказала, что всё внутри тебя изменилось, – вдруг напомнила Илада.

– Да. И теперь мне страшно возвращаться назад.

Она кивнула.

– Иногда назад и есть самая далёкая дорога.

Мы вышли на открытую поляину.

Туман полз по земле, луна висела низко.

Вдалеке шевельнулось что-то тёмное.

– Кто-то идёт, – шепнула я.

Ответом был свист – короткий, резкий.

Они вышли из тумана без звука: двое, в масках из кости и глины.

Мир сжал дыхание.

Я не успела поднять руки – удар по воздуху, и земля ушла из-под ног.

Острая боль, вкус железа на губах.

– Беги! – крикнула Илада.

Но она сама не бежала.

Её рука вспыхнула светом – не белым, а огненным.

По коже пошли руны, вспыхивая всё ярче, на груди вспыхнул знак – Руна Пламени.

Пламя поднялось вверх, но не обжигало – оно дышало.

Нападавшие отпрянули, но поздно.

Их маски раскололись, тела застыли в золоте и пепле.

В воздухе пахло горячим камнем и солью.

Я упала на колени рядом с Иладой.

Она дрожала, глаза полнелись светом, но взгляд был ясным.

– Оно во мне… всегда было, – сказала она тихо. – Я просто не знала, как проснуться.

Я коснулась её ладони – она горячая, но живая.

Мир вокруг пульсировал с её дыханием.

Пламя вдруг сорвалось с земли, развернулось вокруг нас кругом.

Всё закружилось: земля, вода, свет.

Мир раскрылся и втянул нас внутрь – не через взрыв, а через вдох.

Я проснулась в тишине.

Свет был всюду – не извне, а изнутри.

Белое пространство, где нет тени.

Илада лежала рядом, грудь её медленно поднималась и опускалась, на коже – следы рун, теперь бледные, как знаки сна.

Я поняла, что это не сон.

Это Святилище – мир между миром и сном.

Тишина дышала.

Я опустила ладонь на поверхность пола – он отозвался тихим пульсом, словно живое сердце.

– Если ты слышишь меня, – прошептала я ей, – мы ещё живы.

Ответом было легкое движение её пальцев.

Свет вокруг дрогнул, как вдох.

Я впервые поняла, что жизнь – это не воздух.

Это пламя, которое ещё не решилось погаснуть.

Я кивнула, хотя ей это было не нужно.

Рука, державшая меня, исчезла – я сделала шаг к ней и только тогда поняла, что дрожу.

На коже Илады огонь стал тонкой нитью, а потом затвердел —

руна выжглась прямо на теле, красная, как кровь, и живая, как дыхание.

От неё шёл жар и что-то иное – сила, в которой смешались страх и решимость.

Я встретилась с её взглядом:

в нём был ужас, спрятанный за отвагой, и то хрупкое желание, что бывает только у тех, кто решился на невозможное.

Она хотела защитить – и сама стала щитом.

Я обняла её.

Плечо под моей ладонью было горячим, как раскалённый металл, но я не отпустила.

Мир вокруг дрогнул, словно не выдержал их двух: человека и огня.

Сначала пошёл тонкий свет, потом – тысячи искр, словно звёзды сорвались с неба и посыпались на нас.

Золотые, белые, они кружились в воздухе, и всё вокруг превратилось в живой звездопад.

Мы стояли в нём, как в дыхании самого света.

– Всё хорошо, – прошептала я, не зная, кому – ей или миру.

В следующее мгновение искры коснулись кожи, и пламя стало мягким.

Земля ушла из-под ног, лес растаял.

Свет обвил нас спиралью, и я почувствовала, как сама тяну её вверх – не руками, а волей.

Мы вернулись домой.

Эйдолия встретила нас тишиной: белыми стенами, дыханием воды,

словно город тоже видел, что мы уже другие.

Глава 4

Глава 4. Дом, в котором стало тесно

«Иногда чудо случается не там, где ты шла искать звёзды,

а там, где кто-то просто рад, что ты вернулась.»

Свет ушёл внезапно, и когда мы смогли дышать, стояли посреди моей комнаты.

Эйдолия встретила нас тишиной – без осуждения, но настороженно, как будто дом сам слушает дыхание своих стен.

– Мы… дома? – спросила Илада.

– Похоже, – ответила я. – Если это сон, пусть хотя бы до завтра не заканчивается.

– Согласна, – усмехнулась она и рухнула на кровать. – Хотя, если честно, я представляла путешествия за город куда романтичнее.

– Меньше пепла, больше лунного света?

– Примерно, – сказала она и, вдруг посерьёзнев, добавила: – Прости, что втянула тебя в это.

– Прости? – я посмотрела на неё. – Ты спасла мне жизнь. Просто давай в следующий раз сделаем это без разбойников и внезапных самовозгораний.

– Согласна, – она рассмеялась, устала, но искренне. – Думаю, в этом мы обе наелись приключений.

– Да, и теперь точно знаю: вне дома не так уж сказочно, как кажется в мечтах.

– И слишком часто там пахнет гарью.

Мы обе рассмеялись.

Смех звучал неровно, но в нём было то, что называют возвращением к жизни.

Потом Илада вздохнула, посмотрела на свои ладони – руна едва светилась под кожей.

– Что теперь будет? – спросила она.

– Совет узнает, – ответила я. – В Эйдолии ничего не проходит мимо.

– Думаешь, примут?

– Думаю, выслушают. А потом решат, как всегда – не спрашивая.

Утром за нами пришёл страж Совета.

Он стоял у двери, молчал, пока мы собирались.

Илада надела свой плащ, спрятала руки под ткань, но свет руны всё равно пробивался сквозь.

В зале Совета пахло влагой и камнем.

Старейшины сидели полукругом, их одежды светились мягким внутренним светом.

Главный поднял глаза, и я почувствовала, как на нас опускается тишина.

– Милена Эйдолийская. Илада из Ночной Воды, – произнёс он. – Ваша ночь не осталась тайной. Мы видели знаки и слышали отголоски за границами города.

Я шагнула вперёд.

– Мы вышли за свет, но не ради нарушения.

– И вернулись, – добавила Илада тихо.

– Вернулись… изменённые, – сказал один из старейшин. – И с силой, не принадлежащей Эйдолии.

Он взглянул на Иладу.

– Пламя в доме воды. Это против законов.

Она молчала, только сжала кулаки.

– Я не просила этого, – сказала она наконец. – Оно само пришло.

Главный медленно кивнул.

– Тогда тебе стоит узнать, что именно пришло.

Он посмотрел на меня.

– Милена останется. Её сила принадлежит городу.

Потом – на Иладу:

– А тебе дорога в Ночную Воду. Пусть твои узнают, что горит в тебе – свет или тьма.

Молчание повисло между нами.

Я чувствовала, как холод опускается на плечи.

Илада опустила голову.

– Похоже, приключения не закончились, – сказала она с кривой улыбкой.

– Похоже, начались разные, – ответила я.

Она обняла меня крепко, быстро – как умеют те, кто не говорит о чувствах.

– Береги себя. И, если сможешь, – не забывай.

– Никогда, – сказала я.

Когда она ушла, в зале стало будто пусто.

Совет растворился в своих отражениях, и я осталась одна.

Эйдолия смотрела на меня через стены – молча, но внимательнее, чем прежде.

А я впервые почувствовала, что город – не только дом.

Он теперь и судья.