Север

Глава 1

2085 год

север Норвегии

бывший город Хаарсвольд

«Все тайное когда-нибудь становится явным».

Эта мысль всё чаще посещала Элизабет, словно преследуя её, как бы она ни старалась от неё уйти. Механически выполняя работу, она всё глубже погружалась в размышления, тянувшие её в мрак собственных сомнений. Ей всегда нравилась то, чем она занималась – это было исполнением её мечты, с самого детства она знала кем станет и каково её предназначение. Но когда она добилась своего, то капли сомнения в том, что она теперь делает, стали посещать её всё чаще, грозя перерасти в огромное и тёмное болото ошибок и страданий.

Элизабет Беккер привлекала наука с раннего детства, иначе и быть не могло. Вся её семья учёные: папа – доктор физико-математических наук, мама – доктор химических наук и дядя – доктор технических наук. А если копнуть глубже к бабушкам и дедушкам, то и там можно было найти докторов различных наук. С таким набором членов семьи и генетики сложно быть кем-то другим, при этом Элизабет никто не мешал выбрать иной путь. Она воспитывалась в атмосфере любви, свободы выбора и невероятного количества интересных событий и открытий, в которых принимали участие её родители, а она всегда была рядом.

Родители Элизабет занимали значительное положение в научном мире – фамилию Беккер знали многие, и она фигурировала во множестве учебников и научных журналов. В силу занятости и известности родителей, Элизабет часто путешествовала и её образованием занимались либо они сами, либо то множество умных голов, которые буквально их окружали. Девочка в учёбе шагала семимильными шагами и пришла к тому, что, конечно же, нашла своё призвание в науке, а именно в медицине. Этот выбор не стал случайным. Стать медиком она решила после того, как ещё во младенчестве умерла её маленькая сестра от неизвестной болезни, которая иссушила до самого дна полуторогодовалую малышку буквально за какие-то два месяца. И не всё научное сообщество, ни статус, ни деньги не смогли спасти ребёнка.

Тогда восьмилетняя Элизабет сильно плакала, она обвиняла всех и каждого, забросила учёбу, потеряла веру в людей и науку, никого к себе не подпускала. Пока у неё не случился нервный срыв и она не попала в больницу. Там она пробыла под присмотром врачей и родителей целых два месяца. Это, конечно же, была самая лучшая клиника Европы, которую смогли найти её родители, ведь они боялись потерять уже единственную дочь. Там Элизабет постепенно начала приходить в себя и в силу неуёмного характера стала убегать из-под присмотра и гулять по коридорам больницы. И именно в эти минуты началась её настоящая терапия. Она смогла увидеть своими глазами истинную картину медицины, она поняла, что её детская и неокрепшая психика просто жила в сказке до смерти сестры, а теперь она видела правду. Правда о том, как врачи борются за жизнь каждого, как поднимают на ноги даже самых безнадёжных, но при этом как им приходится видеть смерть и всё же вопреки продолжать бороться, не опускать руки и идти в новый день, чтобы спасти остальных. Так Элизабет дала себе обещание – она сделает всё, чтобы оказаться рядом с этими героями.

И вот спустя четырнадцать лет, которые прошли в бешенной гонке за мечтой, она оказалась там, где приходится искать ответы на вопросы человечества и размышлять над своими внутренними противоречиями, которые раздирают её даже по ночам, не давая нормально спать. Стать полноценным медиком в свои двадцать два года она смогла только благодаря своему упорству и генетическому наследию, она прошла все этапы обучения, часть из них были экстерном, но никогда не отказывалась даже от самой сложной работы, начиная с самых низов, при этом не попробовав на вкус нормальную жизнь.

Назвать Элизабет обычным человеком сложно, даже она сама себя таковой не считает, ведь большую часть жизни она посвятила науке, которая не терпит ошибок. Девушка буквально отказалась от обычного социального взросления, она пропустила все школьные увеселения, студенческие вечеринки и ни разу не испытала любви. Однажды последний пункт истинного взросления попытался саботировать её стремления, но вспомнив о своей цели, она вывела этот момент исключительно в категорию быстрых и мимолётных связей только для разрядки. А последние годы тяжёлой и изнурительной практики Элизабет окончательно заменила этот пункт на плавание в бассейне и бег.

Однако в копилке моментов, которые формировали личность Элизабет и закладывали фундамент её опыта, были общение с большим количество известных людей, путешествия, девушка часто посещала конференции, участвовала в научных работах, была свидетелем открытий. Это не могло не наложить свой отпечаток, её развитие убежало намного дальше, что отразилось на общение с ровесниками, с которыми ей было не интересно, и в то же время ей всегда приходилось доказывать свою компетентность, опыт и знания людям, которые были старше. Так она оказалась перед выбором, когда получила право на самостоятельную практику. Но выбор был сделан за неё.

– Эли! Эли! – через тёмный туман раздумий прорвался голос Мэтью.

Элизабет не сразу вырвалась из своего омута, но увидев широкую улыбку мужчины, сразу переключилась на него.

– Я всё слышу! Ты меня отвлекаешь от работы! – скрыв свою отстранённость за бурной работой, с мягкой, но вымученной улыбкой ответила девушка.

– Ты просто смотришь на свои записи не моргая минут двадцать, – с ухмылкой парировал собеседник, – а последняя записанная тобой фраза «свёртываемость болота». Это что-то новенькое в науке? Или у нас тут пациент – водяной?

Элизабет хотела рассмеяться, но вспомнила свои мысли и пациента. Всё это совсем не располагало к веселью. Последние дни были тяжёлыми и расслабиться не помогал даже Мэт, хотя он очень старался. Во всех смыслах.

– Извини, – увидев, как погрустнела Элизабет, уже без улыбки сказал Мэт.

Девушка всегда старалась избегать эмоций на работе, она была максимально собрана, не допускала паники и действовала быстро, годами отработанные дисциплина и выдержка. Но Мэтью за каких-то три месяца работы здесь смог найти подход к Элизабет и стать чуть ближе, чем она могла позволить хоть кому-нибудь. Она была новенькая, а Мэт уже проработал здесь шесть с половиной лет и помогал ей влиться в коллектив, в работу, принять новую действительность.

Удивительно, но с Мэтью Бланко они были знакомы давно, он также являлся сыном известных учёных и точно также «болел» наукой, но при этом его связь с реальностью была чуть более прозрачной: он любил смотреть фантастические фильмы и сериалы, болел за футбольную команду и даже знал сорт своего любимого мороженного, когда Элизабет с трудом могла сказать когда ела его в последний раз. Их разница в возрасте в восемь лет сейчас была совершенно не заметна, когда раньше на семейных встречах Мэт постоянно подшучивал над Эли, называя её «мелкой занудой». И вот спустя много лет они неожиданно встретились, на неожиданном объекте и неожиданно теперь их связывает больше, чем они сами того ожидали. Он не ожидал, что «мелкая зануда» вырастет в эффектную и страстную красотку и сможет настолько сильно его зацепить, а она – вообще не думала, что у неё будут когда-либо отношения, а тем более с Мэтью, который всегда был скорее как противный старший брат, но никак не взрослый мужчина, а тем более желанный мужчина. Они не виделись целых семь лет, а это большой срок для перемен.

– Я не думаю, что мы правильно выбрали подход и метод, – стараясь не развивать тему с извинениями, проговорила Элизабет, она не любила, когда её жалеют, особенно на работе, – последняя сыворотка работает только на сорок семь процентов в совокупности по всем параметрам, это, конечно, больше, чем когда я пришла, но критически мало для защиты.

– Но это действительно больше, Эли, – чересчур воодушевлённо возразил Мэт, но понял, что для неё это не аргумент и замолчал.

– Мы только даём ложную надежду, Мэт, – тихо, но уверенно сказала Элизабет и тут же увидела, как зрачки учёного резко расширились, и он неосознанно стал оглядываться.

– Эли! – коротко и жёстко бросил Мэт, призывая к молчанию.

Они знали про камеры и про слежку, они подписывали договор, секретный договор, где не допускалась правда вслух.

Элизабет видела, как Мэт напрягся, его губы сложились в жёсткую линию, а смуглая кожа южного жителя резко побледнела. Но ей было всё равно. Хотя нет, ей было не всё равно. Она по воле судьбы уже погрузилась в этот кошмар, в это болото секретов и несправедливости. Она помнила обещание, данное самой себе после смерти сестры, и она шагала по жизни максимально следуя установленным самой себе правилам. Да, медицина порой несправедлива и жестока, но в конце концов она нацелена на исцеление, здесь же целью было не исцеление, а поддержание для максимально возможного продления срока службы. Но итог был всё равно один. Здесь всё всегда заканчивается только так, ведь от этого пока не нашли лекарство или способа исцеления.

Элизабет отвернулась. Её одолевало презрение к самой себе. Но человек, особенно если это целеустремлённый гений, привык изнурять себя, истязать мыслями, внутренней борьбой, предъявлять завышенные требования к самому себе. Только для девушки это было жизненной нормой, особенно сейчас, здесь. Однако в этот момент Элизабет ненавидела и Мэтью, их всех, кто работал здесь. Её разрушало понимание, что в первую очередь они собрались здесь только ради борьбы, их цель – спасение, но двигались они мелкими шажками, через опыты, боль и страдания. И чаще не свои.

– Ты знаешь правду! И знала всегда! Ты – учёный, в конце концов! – буквально прошипел коллега-учёный.

Эти слова прозвучали будто пощёчина. Элизабет дёрнулась и ярость сильно прожгла её, но она не повернулась и больше ничего не сказала. Она знала на что согласилась, она знала Мэтью, она знала себя. Только эти три постулата держали её здесь «на плаву».

День был изнурительным и опустошающим. Ещё один человек при смерти. И они не могли ему помочь. Элизабет не спала больше суток, а может и двое, только кофе удерживало её в реальности. И Мэтью. Она не могла на него злиться, ведь он был прав, что сильно бесило и в то же время отнимало право злиться, но она не могла по-другому. А он слишком хорошо знал её, знал её истинные цели и почему она не находила себе места. Её внутренняя сила и всепоглощающее желание спасти человека, граничащее с чувством вины, заставляли её отрывать частичку себя каждый раз, когда она не могла кому-либо помочь. Она была лучшим студентом, а потом лучшим молодым медиком в стране. Мэтью не мог сказать точно – это её призвание или тяжкое бремя, а может в случае с Элизабет одно без другого не может существовать.

– Тебе нужно поспать, – тихо сказал Мэт, наблюдая как хрупкие, но в то же время уверенные пальцы девушки перебирали пробирки с последними пробами.

– Я не могу, – отрезала Элизабет, но резко остановилась и с тяжёлым вздохом закрыла глаза.

– Розенберг на смене, – не сдавался Мэт.

Девушка открыла глаза, которые сильно покраснели от перенапряжения и усталости. Своими зелёными глазами она уверено посмотрела на Мэтью, но ничего не сказала. Слов не нужно было.

– Эли, – мужчина выдержал её взгляд, что мог не каждый, – мне понятна твоя позиция, но сейчас мы просто в ожидании результатов и ты всё равно не сможешь повлиять на скорость их получения, поэтому поспи хотя бы несколько часов. Я тебя разбужу, как только они будут готовы.

Мэтью знал, что Элизабет сложно в чём-то убедить, а тем более он не мог заставить её пойти спать только потому, что она бессильна в чём-то. Рабочий, за которого они боролись, обречён. И все это знали. И даже она это знала. Но в отличие от остальных она не хотела сдаваться.

– Хорошо, – твёрдо, но устало ответила Элизабет, спустя целую минуту молчания.

Мэтью проводил Элизабет в комнату отдыха и радовался, что она ему это позволила, а она никогда не любила показывать свою слабость, даже простую и такую естественную для человека как усталость. Значит она действительно измождена.

– Мэт, – окликнула девушка, как только они дошли до комнаты, – разбуди, это очень важно.

Он знал это как никто другой. Мэтью оказался здесь в двадцать четыре года, и он помнит, как появился здесь в первые дни, как впервые узнал правду. Но это было ничто по сравнению с тем, когда он увидел всё своими глазами, когда неделю спустя полноценно ощутил всю полноту безысходности и обречённости, а потом впал в глубочайшую депрессию. Аспирантуру он закончил в двадцать два и уже тогда его ждали в самых лучших предприятиях мира, звали в лучшие проекты, в том числе и секретные. Он изучал ядерную физику и химию, и был одним из лучших в этой области, с богатым опытом участия в различных проектах. Но других в это место не берут. Здесь теперь самая большая концентрация гениев во всех областях. Если хотите спросить, где теперь самые лучшие учёные, то вам никто не ответит, потому что это место глубочайшая яма с секретами и опасностями, которая грозит затянуть весь мир.

Мэт выбрался из депрессии полгода спустя, он прошёл все круги ада, но экстерном, как и учёбу, только быть учёным он мечтал, здесь же он оказался только по воле судьбы и её прихоти. Это место, где нет времени на слабости, и либо ты возвращаешься из депрессии, либо тебя списывают в местную клинику, где живут те, кто не справился. Его вывернуло наизнанку, буквально по частям и разбитого вытряхнуло в новую действительность, которую он подстроил под себя, загнал страхи глубоко в задницу и почти стал самим собой. Почти.

Все здесь проходят через этап принятия – каждый по‑своему. Кто‑то начинает пить и потом держится только на этом – понемногу, но ежедневно. Кому‑то помогает периодический запой, из которого выводят коллеги, уже знающие, как это бывает. Есть и те, кто опускался до самого дна. Ведь в борьбе с неизвестным и опасным используют все доступные методы, а вместе с ними стираются и границы дозволенного.

Спустя почти шесть лет, в жизнь Мэтью Бланко вновь ворвалась Элизабет. Хоть он и был рад её видеть, но совсем не желал ей такой участи, хоть и ожидал такого исхода, ведь она лучшая из лучших.

Элизабет испытала шок от новых знаний, но только она просто сразу включилась в работу. Её сперва разбила правда, она мгновенно ощутила всё и сразу, но она была одержима изначальной целью, с которой пришла в науку и в медицину, поэтому не дала себе и шанса на этап принятия. Никто не ожидал такой силы от хрупкой девушки, но она и не собиралась никому ничего доказывать, приняла правду и стала искать ответы и пути решения. Без отдыха, жалости и порой чувств. С остервенением, даже жестокостью к себе, на износ.

Девушка из последних сил приняла душ и переоделась. Усталость и напряжение не отпускали, но больше всего её не отпускал взгляд рабочего, который стояло у неё перед глазами – больной и потерянный. Кровавая сеточка из сосудов покрывала белки глаз, веки кровоточили, язвы на коже уже не поддавались обработке и гнили, выпуская липкую и пахучую жидкость, кожа бледная, с серо-чёрными пятнами. Говорить мужчина не мог, только обречённо смотреть. Он уже не ждал спасения.

Элизабет легла, даже не думая принять удобную позу, она вообще забывала думать о себе, когда была на смене, а тем более, когда приходилось бороться за жизнь. Смертельных исходов становилось больше из года в год. Несмотря на то, что продолжительность жизни и сопротивление излучению увеличились благодаря работе учёных, всё же статистика становилась печальнее. Военные порой не справлялись, были погибшие. Все всё знали и понимали, но ситуацию это никак не меняло, даже тогда, когда удавалось сделать самый крохотный шаг к познанию происходящего.

Принимать снотворное Элизабет не стала, ей был необходим незамутнённый разум, лучше быть уставшей и не выспавшейся, чем искусственный отдых, затормаживающий реакцию. Она ждала очередных результатов и надеялась. Возможно в этот раз, возможно, сейчас. Каждый рабочий в итоге приносил свою жертву, они знали на что шли и это разрывало Эли. Она всеми силами старалась абстрагироваться от этого и делать свою работу учёного, мысленно их благодаря. Добровольцы ехали сюда зная, что их ждёт. Таких людей искали по всему миру и как оказалось их не мало. Обречённые из-за болезни и не видевшие иного выхода, либо родственники обречённых, ради огромных выплат; люди, погрязшие в непосильные долги; преступники, не выдержавшие тяжести содеянного и выбравшие смерть; просто разочаровавшиеся в жизни люди, желающие пафосного суицида, ведь эта жертва ради спасения человечества и получения больших денег, которые отправятся родственникам и близким, заглушая и оправдывая их поступок. Но Элизабет по характеру была борцом и не понимала такие мотивы, по крайней мере, не все. Сейчас она тоже отдавала свою жертву человечеству, но истинному учёному сложно отделить желание спасти от желания постичь неизвестное.

Перебирая в голове последовательность последних испытаний и мысленно выискивая новые пути решения, Элизабет поддалась беспокойному сну. Ей снилась жизнь до того, как она попала сюда: работа, постоянная учёба, практика, родители, дом. Но чаще всего дом и родители. Они знали куда она отправилась и долго её отговаривали, плакали.

Каждый сон начинался одинаково – Эли с родителями отдыхают на веранде своего небольшого домика на юге Италии. В последние годы они редко пересекались, каждый был занят своей работой и исследованиями. И вот эти редкие выходные, когда они всё-таки делали перерыв, проводили в любимом одноэтажном домике с черепичной крышей, с густо покрытыми зеленью стенами, оранжевыми окнами, на которых будто из сказки стояли резные ставни. Прилегающая территория была небольшая, только газон и несколько плодовых деревьев. Но изюминкой была деревянная веранда, с видом на Средиземное море, на ней они сидели, читали книги, мечтали, отпускали свои мысли, не ограничиваясь рамками науки. Эли с родителями много разговаривала, но они также могли много молчать и понимали друг друга без слов. И в эти моменты они просто сидели в плетённых креслах и смотрели на море, вдыхая свежий морской воздух. Вот именно эти моменты умиротворения и снились Эли, но только первые мгновения. Дальше они сменялись истерикой, слезами, руганью. Именно здесь родители узнали о поездке их единственной дочери Элизабет на север.

– Эли, Эли! – второй раз за сутки девушка слышит этот голос, вроде такой уже родной, но такой пугающий, ведь даже сквозь сон было понятно, что Мэтью сильно нервничает.

Элизабет быстро села и посмотрела в эти тёмно-карие глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами. Неожиданно она поняла, что плачет, ещё не совсем перешла границу сна и реальности. Быстро смахнув слёзы рукавом, Эли начала быстро собираться, но Мэтью остановил её, положив ладонь на плечо. Элизабет замерла, она уже начинала злиться и не понимала почему же он медлит. А он видел её слёзы и просто собирался с мыслями.

– Подопытный умер, мне очень жаль.

Он произнёс это слишком быстро, будто так легче принять. Но так не легче. Эли сдёрнула руку мужчины с плеча и отпрянула на несколько шагов. Они смотрели друг другу в глаза, молчали и глубоко дышали. Мэт знал, что нужно дать время, что Элизабет в равной степени не нуждается в сочувствии и слабости, но в то же время ей нужна поддержка. Маленький шаг, второй и Мэтью обнял свою Эли. Она не двинулась, тело напряжено, дыхание рваное, но всё же позволяла себя обнимать, что уже можно было расценивать как шаг навстречу.

– Результаты пришли, – вдруг произнёс Мэтью, – есть изменения.

Эли сдалась. Она глубоко выдохнула и позволила полностью принять себя в объятия. Но это только сейчас, только для передышки, перед началом тяжёлой борьбы.