Вооружены и прекрасны. Кто рисует смерть

Глава 1

– Обожаю, когда вызывают в такие культурные места, – сказала я, выпрыгивая из полицейской «таблетки» на парковку, возле выставочного зала. – В театре я была, в консерватории тоже, и в университет заезжала, а теперь вот до выставки дошла. Красота!

– Воруют везде, – пробурчал Владик Воронов, наш опер, который дежурил со мной на этих сутках.

– Но тут-то воры, наверняка, культурные, – заметила я, поплотнее запахивая куртку, чтобы спрятать пистолет от моросящего холодного дождя, ну и самой тоже спрятаться.

– Ага, это всё меняет – культурные жулики, – съязвил Владик и поёжился: – Ну и погодка… И ведь уже весна.

– Ну какая весна, о чём ты? Март только начался. У нас это не весна, а ещё зима, – мы побрели в сторону выставочного зала, оранжевые пятна фонарей отражались в тёмных лужах.

– И почему они всегда вечером сообщают о кражах? – бурчал Владик. – Ведь телефон у них украли ещё утром. Трудно позвонить, что ли?

– Не ной, – посоветовала я ему. – Какая разница, когда сообщили? Наше дело – материал собрать. Всё равно найдём, только когда телефон сыграет.

– Ага, через год, – проворчал он.

– Это уж как получится, – сказала я философски.

На крыльце выставочного зала нас поджидал эксперт – длинный дядька в очках и с пышными усами, как на старинных портретах.

– Привет, рыжая-бесстыжая! – поздоровался он со мной. – Погодка шепчет, а?

– Рыжую – прощаю, за бесстыжую дам по физии, Алексей Степанович, – привычно ответила я ему, поднимаясь по ступеням.

– Да ладно, Анютка! – не поверил он. – Я с тобой пять лет работаю, ты мне ещё ни разу не дала.

– И не дам, вы не в моём вкусе, – огрызнулась я и толкнула дверь.

Внутри было темно – свет на первом этаже уже погасили, но на втором горели лампы. Туда я и пошла, пока эксперт с опером делились впечатлениями от дня дежурства, обсуждая выезды, которые прошли без меня.

– Есть кто-нибудь? – позвала я, поднявшись по широкой мраморной лестнице.

Лампы на втором этаже здесь горели только над выставочными картинами. Китайская живопись. Цветочки, птички, иногда – воздушные девы с нежно-розовыми личиками. Как будто китаянки такими бывают. Они все смуглые, с желтоватой кожей. Ничего общего с богинями на картинках.

Я пошла по залу, высматривая хоть кого-нибудь из персонала, но было тихо и пусто, так что даже немного жутко. Сразу вспомнился фильмец про ночь в музее…

В центре висела огромная картина – на серой немного затёртой бумаге, с чуть поблекшими красками. Я невольно остановилась, разглядывая её. На картине изображался цветущий сад – всё в типичной китайской манере, широкими мазками, вроде как ребёнок рисовал, но в этой мазне сразу и безошибочно угадывались цветущая слива, дикие орхидеи, хризантемы и бамбук. И женская фигура – типичная для китайского искусства. Воздушные одежды, розовое личико, слишком большие глаза, и даже прядки надо лбом художник умудрился сделать рыжеватыми. Прямо польстил модели. Сначала я не поняла, что зацепило меня в этой картине, но чем дольше смотрела, тем больше понимала – картина неправильная. И не из-за розового личика китайской красавицы.

Продолжая разглядывать картину, я неожиданно обнаружила в зарослях бамбука нарисованную змею. Притаившись среди травы, она свилась в клубок и настороженно подняла треугольную голову, следя за красавицей в воздушных одеждах.

Глупая картина.

Я обернулась и чуть не вскрикнула – из-за стола администратора на меня смотрел старик-китаец. На жёлтом морщинистом лице глаза казались чёрными щёлочками. Старик улыбался, и редкий белый пух на макушке и висках колыхался, как от ветра. Только потом я сообразила, что рядом со стариком работает кондиционер и гонит поток воздуха.

– Полицию вызывали? – спросила я по-русски.

Старик продолжал сидеть за столом, разглядывая меня глазами-щёлочками, и улыбался. От этой улыбки мне стало немного не по себе, и я набрала номер Владика.

– Поднимайтесь на второй этаж, – велела я ему, а сама спросила уже на китайском: – Вы вызывали полицию? Могу я увидеть администратора?

Седые брови старика приподнялись, но улыбка стала шире. Он всё так же разглядывал меня и молчал, и это начинало нервировать.

– Позовите администратора, – попросила я снова.

– Она уже себе собеседника нашла! – восхитился Алексей Степанович, выныривая из темноты в свет ламп. – Анютка, ты, правда, по-китайски понимаешь? Или просто дурачишься?

– Отвалите уже? – вежливо попросила я его.

– Что за идиоты! – заблажил Владик, появляясь следом за экспертом. – Позвонили под вечер, да ещё и оставили тут обезьяну, которая на нормальном языке ни бельмеса! Где сейчас переводчика на ночь глядя найти?!

– Спокойно, – одёрнула я его. – Попробую ещё раз. Правда, произношение у меня не очень…

– Анютка! Да признайся уже, что ты нас дуришь, – хохотнул эксперт. – Я тоже так по-китайски могу, – и он затараторил: – хамчеремчи-шиши-мыши…

– Сейчас приглашу администратора, – сказал вдруг китаец на чистом русском. – Телефон нашёлся, мы уже звонили в дежурную часть.

Он вылез из-за стола и оказался такого маленького роста, что едва доставал макушкой мне до плеча. Поклонившись, старик засеменил по коридору и исчез в темноте, а мы так и стояли столбом, глядя ему вслед.

– Опасный тип, – я первая пришла в себя. – Молодец, Владик, хвалю. Между прочим, «обезьяна» – это уже дипломатический скандал.

– Да кто же знал, что он понимает… – выдавил опер, бледнея и краснея.

– Суперское оправдание, – похвалила я его. – Знаешь что? Иди-ка ты в машину. Пока ещё чего-нибудь не наговорил.

Владик послушался совета и умчался быстрее ветра, дующего с китайских гор, так что администратора – русскую женщину бальзаковских лет и купеческих размеров – мы встретили вдвоём с Алексеем Степановичем.

– Здравствуйте! – затараторила она. – Произошла досадная ошибка! Я оставила телефон в бухгалтерии, а у него села батарейка… Мне же ничего за это не будет? Я же думала, что украли…

– Ничего не будет, – перебила я её. – Телефон покажите, пожалуйста.

– Сейчас… – она захлопала на нас накладными ресницами. – В кабинете оставила… Сейчас принесу!..

Купеческая дама поплыла туда, откуда приплыла, и Алексей Степанович неловко пошутил:

– Сейчас выясним, что телефон украли из кабинета.

– Вот о плохом не надо, – попросила я и обратилась к старичку-китайцу, который снова уселся за стол, внимательно наблюдая за нами глазками-щёлочками: – То, что вы слышали – это просто игра слов. Это не про вас было.

Он несколько раз кивнул и разулыбался. Я тоже постаралась улыбнуться в ответ, чувствуя, что получается фальшиво. Владька – точно идиот. И если старик пожалуется…

– Вам понравилась эта картина? – китаец указал сухоньким пальчиком на цветущий сад, который я только что рассматривала.

Я не удержалась и снова посмотрела на картину.

– Это – самая известная картина моей страны, – продолжал старик. – Сможете разгадать сюжет?

– А что тут разгадывать? – пожала я плечами. – Всё понятно. Красоту и молодость подстерегает смерть. Только картина неправильная. Все эти растения в одно время не цветут.

– Это аллегория, – вежливо поправил меня китаец. – Здесь изображены четыре благородных растения Китая, они обозначают четыре обязательных качества достойного мужчины. Это картина Гу Кайчжи. Династия Цзинь. Это – жемчужина нашей коллекции. Мы заплатили за неё очень, очень большую сумму, чтобы люди могли увидеть великое творение нашего прославленного художника. Мне приятно, что вы сразу её оценили.

– Династия Цзинь… Красота… – протянул Алексей Степанович с преувеличенным благоговением.

Сомневаюсь, что он представлял, что это такое, а я представляла. И не удержалась – хмыкнула.

– Что такое? – тут же спросил у меня старичок.

– Сомневаюсь, что это – династия Цзинь. Женщина нарисована явно под влиянием европейского искусства.

– Какая женщина? – озадаченно спросил эксперт.

– Да вот же, – я указала на фигуру красавицы.

– Точно, женщина… – удивился он. – Как это я сразу не заметил? А ещё – Зоркий Глаз, – он поправил очки.

– Стареете, – авторитетно сказала я. – На картинах эпохи Цзинь люди никогда не изображались с такими глазами. Там глаза – две запятые, а вместо носа и рта – вопросительный знак. А это – работа девятнадцатого века. Или даже двадцатого.

– Вы ошибаетесь, – спокойно возразил китаец, но глазки-запятые весело заблестели.

– Меня отец с восьми лет по всем музеям Пекина таскал, так что вряд ли ошибаюсь, – сказала я и тут разглядела ещё кое-что интересное. – Ух ты! А у вашей красавицы Цзинь – пистолет! Стопроцентно – подделка.

– Пистолет? – китаец очень проворно вскочил на ноги и засеменил к картине.

– Пистолет, – подтвердила я. – Вот, на боку, в кобуре, как и полагается. Алексей Степанович, ведь пистолет же?

С минуту мы толкались у картины, разглядывая изображение женщины.

– Точно, пистолет, – подтвердил, наконец, эксперт. – Ну или банан… по форме тоже похоже..

– Какой банан? – презрительно сказала я. – Китаянка с пистолетом – замечательное старинное искусство.

Тут вернулась тётя-администратор в компании с телефоном, и картина перестала меня интересовать.

– Алексей Степанович, – сказала я, доставая из папки бланки, – шлёпните мне панорамку зала, а потом телефон с имейлом.

– Шлёпну, дорогая, от души шлёпну, – пообещал он.

Я только выразительно посмотрела на него и занялась объяснением и осмотром. Конечно, не особенно приятно ездить по всякой ерунде, но отказной материал – это в любом случае лучше темнухи, поэтому надо быстренько с ним закончить и забыть. Эксперт справился первым, высказал пожелание не видеть нас с Владиком до окончания смены, и отбыл, пообещав сбросить фотки по внутренней почте. Я провозилась ещё минут десять, выслушала в последний раз дикие извинения тёти-администратора, и пошла к лестнице.

– Подождите, – старичок-китаец догнал меня уже на ступеньках и с поклоном протянул на морщинистой ладошке два свёрнутых трубочкой лепестка из песочного теста, в прозрачной обёртке. – Вы правы насчёт картины… Благодарю, что заметили. У меня на родине бы сказали, что у вас – глаза дракона. Возьмите печенье с предсказанием. Для вас и вашего напарника. Того, который не любит обезьян.

Я покраснела, как рак, а старичок уже сунул мне шелестящие целлофаном печеньица в руку, ещё раз поклонился и поспешил наверх. Оглянувшись, я увидела, что он снимает со стены картину, разглядывая её, и покачивает головой.

«Что ж, сами виноваты, – подумала я, побыстрее спускаясь по лестнице, пока администрации выставки не вздумалось написать заявление о мошенничестве, – надо хотя бы смотреть, что вешаешь на стену, если пожалели денег на специалиста по древностям».

Алексей Степанович уже уехал, и на парковке меня сиротливо дожидалась «таблетка».

Забравшись внутрь, я пихнула Владьку, который развалился на всё сиденье, мирно похрапывая, а когда он сел, зевая и потягиваясь, отдала ему одно печенье.

– Это что? – спросил опер с интересом, вертя перед глазами шелестящий кулёчек.

– Печенье удачи, – коротко ответила я.

– Китайское? – догадался он.

– Вообще-то, не китайское, – я бросила своё печенье на откидной столик, положила рядом папку и сунула руки в карманы, чтобы согреться. – Оно американское, но все уже считают его китайским. Там внутри – предсказание.

– Да? – ещё больше заинтересовался Владик. – Ну-ка, посмотрим, что там меня ожидает… – он разорвал обёртку. – А ты откуда столько про Китай знаешь, Анька?

– Оттуда, – ответила я и закрыла глаза, устраиваясь поудобнее, насколько удобно можно было устроиться на жёстком сиденье.

«Таблетка» поехала, и я рассчитывала вздремнуть, пока будем добираться до отдела, но Владька с азартом шелестел обёрткой, и был намерен поболтать:

– Ань, – позвал он. – А правда говорят, что у тебя отец – дипломат?

– Какая разница? – проворчала я.

– Ну ты что злыдня такая? – Владик хрустнул печеньем. – Ты же в Китае жила?

– Может и жила.

– А что тогда в полиции забыла?

– А ты что забыл?

– Так у меня же отец не дипломат! – хохотнул Владька и обрадовался, как ребёнок: – О! Тут точно какая-то бумажка! Так, что написано? «Вас ожидают крупные неприятности по работе», – прочитал он и с досадой выругался: – Что за хрень?!

Я не удержалась и фыркнула:

– Всё верно. Дедок нажалуется за обезьяну, и тебе влепят строгач.

– Вот только каркать не надо, – с раздражением попросил он. – Это тебе старик дал? Спецом, наверное, самую гадость выбрал. А у тебя что?

Снова зашелестела обёртка, и я быстренько открыла глаза и выхватила своё печенье у опера.

– Это моё, – сказала я строго. – В кабинете с чаем съем.

– Ань, что тут есть? – заныл Владик. – Там на один укус всего. Давай твоё предсказание посмотрим? А я тебе нормального печенья отсыплю. Мне Миланка с собой дала. Такого, с повидлом посередине.

– Пять штук, – сразу выторговала я.

– Да хоть десять! – пообещал он. – Открывай!

Я разорвала обёртку и взяла двумя пальцами хрупкое, почти невесомое печенье. Между краями торчал кончик бумажной полоски, и я вытащила его, а печенье сунула в рот.

Оно было вкусным – сладким, рассыпчатым. Вряд ли Владькины печенья будут такими.

– Что там? – он почти подпрыгивал, вытягивая шею и стараясь разглядеть, что написано в моём предсказании.

– «Истина ждёт за дверью с драконом», – таинственно и нараспев прочитала я, а потом прыснула, глядя на Владькину потрясённую физиономию. – Ну что, сыскарь, найдёшь мне дверь с драконом? Чтобы я могла познать истину?

– Вообще, хрень, – сказал он сердито. – Я же говорю – старик спецом нам их подсунул.

– Не знаю, не знаю, – ответила я, дожёвывая печенье. – Посмотрим завтра на планёрке, сбудется твоё предсказание или нет.

Владик только оскорблённо засопел, а я смогла, наконец, вздремнуть – недолго, минуты три, пока наша машина не подъехала к гаражам отдела.

Дождь продолжал моросить – противный, холодный. В отделе было уже пусто – только дежурный сидел возле телефона.

– Отказной, – обрадовала я его. – Сейчас рапорт напишу и принесу материал. А с тебя – печенье, – напомнила я Владику, который уже взял курс на свой кабинет.

Взяв десять печенюшек, я пошла к себе, очень надеясь, что хотя бы в эту ночь преступность успокоится, и больше вызовов не будет. В коридоре свет горел только возле кабинета начальника, и проходя мимо я остановилась. Потому что на двери, повыше таблички с фамилией, именем и отчеством шефа, была прилеплена наклейка с изображением дракона. Дракон был без крыльев, с гибким змеиным телом и четырьмя лапами. Почти львиная грива развевалась на голове, больше похожей на собачью, а хвост заканчивался рыбьим плавником.

Такие драконы типичны для Китая. Драконы европейских мифов – они с крыльями…

Время шло, а я стояла и таращилась на эту дурацкую наклейку.

«Истина ждёт за дверью с драконом»…

Владик правильно сказал: все эти предсказания – ерунда.

Но какое странное совпадение…

Хотя, вообще-то, это – символично. Что истина в кабинете начальника.

Дверь резко открылась, и выглянула незнакомая мне девушка – миловидная, с чёрными кудряшками и сердитым взглядом.

– Заходите! Шеф вас давно ждёт!

Говорила она по-английски со смешным акцентом, и это было удивительно. Чтобы наш Самсонов нанял в секретарши англичанку? Да ладно… Но ещё удивительнее было то, что начальник в это время сидел на работе.

– Николай Петрович ещё здесь? – неосторожно спросила я и переступила порог.

Машинально я заговорила на английском, как и девушка.

Вообще, глупый вопрос – понятно, что шеф здесь. Иначе кабинет был бы заперт.

Свет вдруг мигнул и погас. Погас всего на пару секунд, но когда опять зажёгся, стало ясно, что происходит что-то странное. Вернее, всё совершенно не так как должно быть.

Я находилась не в приёмной начальника полиции, а в незнакомом кабинете. На столе в старомодной подставке стояли перья и хрустальная чернильница. Вместо чёрного кожаного дивана в углу красовалось массивное кресло на толстых изогнутых ножках. А девушка, которая пригласила меня, была одета в белую блузку с кружевными рукавами и с пышным жабо, и в чёрную юбку до пола.

Взгляд мой упал на зеркало слева от входа, и я увидела собственное отражение – только почему-то на мне была не полицейская форма, а такая же белая блузка, как на девушке, и длинная красная юбка-шотландка в разноцветную клетку. Из-под юбки выглядывали изящные узконосые туфельки на шнуровке, которых я отродясь не носила, а на голове у меня была шляпка из чёрной соломки, на которой красовалась щёгольски повязанная тканая лента – пёстрая, в клетку, так что в глазах рябило от красного, зелёного, голубого. Прежними остались только папка с документами, которую я держала под мышкой, и пистолет в кобуре.

– Что это? – спросила я ошарашено, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Проходите скорее, шеф ждёт! – заторопила меня девушка и почти силком запихнула в кабинет начальника.

Здесь тоже всё было по-другому. Не считая старомодной мебели и худощавого высокого мужчины в синем форменном костюме с серебряными пуговицами, в распахнутое настежь окно заглядывала цветущая слива. Лепестки только-только приоткрылись, и пахло тонко и нежно, лучше самых дорогих французских духов. И я знала, что сейчас почти ночь, а в окно лился ослепительный солнечный свет.

Пока я обалдевала, разглядывая цветущие деревья, мужчина в синей униформе разглядывал меня.

– Неожиданно, – громко хмыкнул он.

Я вздрогнула, как ужаленная, и спросила:

– Что происходит?

– Будем знакомы, – мужчина протянул мне руку, и я машинально её пожала. – Моё имя – Джордж Кэмпбелл, для вас – мистер Кэмпбелл или сэр. Я – префект полиции города Даньдун, и нам срочно требуется суперинтендант в округ Мэйфен. Но я просил настоящего мужчину, а прислали вас…

– Никто меня не присылал! – мне стало почти страшно, потому что чёрная соломенная шляпка и цветущие сливы могли означать лишь одно – я сошла с ума. Но я отказывалась в это верить и цеплялась за мысль, что всё можно как-то объяснить. – Это – кабинет моего начальника, – сказала я как можно твёрже. – А вы что тут делаете?

– Это – мой кабинет, – произнёс мистер Кэмпбелл с вежливой улыбкой, показавшейся мне совсем неискренней. – И вы здесь, потому что наш агент порекомендовал вас на должность. Вам придётся принять наше предложение, мисс. Или миссис?

– Ни то, ни другое! – возмутилась я и пулей вылетела из кабинета, промчалась через приёмную и распахнула дверь в коридор.

Сейчас я увижу родные серые стены отдела и… и всё закончится.

Но вместо коридора я оказалась на улице. Залитой солнцем, утопающей в цветах, и… совершенно незнакомой. Вместо бетона и плитки земля была устлана досками, и по этим доскам туда-сюда семенили желтолицые, узкоглазые люди. Некоторые в мешковатых штанах и длинных рубашках, в тряпичных чуньках и широкополых соломенных шляпах, некоторые – в старомодных костюмах и платьях по европейской моде, с кружевными зонтиками, и шёлковыми цветами на шляпках.

– Как видите, у нас мирный, тихий город, – с воодушевлением сказал мистер Кэмпбелл, появляясь за моей спиной. – А весной здесь особенно чудесно! Вам понравится здесь. А округ Мэйфен нуждается в молодом, энергичном сотруднике. Я думаю, вы вполне подойдёте. Наш человек никогда не ошибается.

Оглушительно зарокотали барабаны, и из-за угла показался дракон – не настоящий, разумеется, а искусно сделанный из разноцветных лоскутков, с головой из папье-маше. У дракона было множество ног в тряпичных чуньках, и все они шагали слаженно, семеня и подпрыгивая, отчего казалось, что дракон извивается змеёй, перетекая волнами по дощатому тротуару.

Ослепительное солнце, одуряющий запах цветущих слив, да ещё и дракон – это было уже слишком.

– Где я? – произнесла я с трудом, затравленно оглядываясь.

Мистер Кэмпбелл услужливо подхватил меня под локоть, провожая обратно в кабинет, и усаживая в кресло.

Прямо передо мной на стене висела картина в китайском стиле, и я тупо глядела на неё, пытаясь собраться с мыслями. На серой бумаге была изображена женщина в белом платье, склонившаяся над ручьём. Рядом цвела слива, и лепестки осыпались в ручей, плыли по воде. Надпись иероглифами гласила: «Куда бежишь, если виновна? Цветет слива, красная вода течет».

– Красивая картина, – сказала я машинально.

– Да, люблю местное искусство, – ответил мистер Кэмпбелл. – Питаю к нему слабость, так сказать.

– Местное? – уточнила я, кладя папку с документами на колени, снимая шляпку и вытирая вспотевший лоб.

– Вы в городе Даньдунь, – участливо пояснил Кэмпбелл, подавая мне стакан с водой, – что на реке Ялуцзян, в империи Да Цзинь.

– Империя? – переспросила я, делая глоток и морщась – вода была тёплой.

– Я вам сейчас всё объясню, – с готовностью сказал мистер Кэмпбелл и развернул на стене карту, потянув витой шнурок. – Наш город поделён на четыре округа. Мэйфен, Ланроу, Джутинг и Чупинг. У меня жуткая нехватка кадров, поэтому должность суперинтенданта округа Мэйфен вакантна. Я подал соответствующую заявку и был согласен даже на перебежчика из другого мира. Главное, чтобы кандидат обладал всеми качествами настоящего мужчины. И наш агент прислал вас, а он ещё никогда не ошибался. Я уверен, вы прекрасно обживётесь. Округ Мэйфен – он находится здесь, на севере города. Премилейшее место, очень живописное. Там расположены кварталы художников, старинные храмы, люди дружелюбные, законопослушные…

– Цветущая слива, орхидеи, бамбук и хризантема, – медленно произнесла я.

– Что? – не понял меня начальник. – А, вы про названия? Да, четыре округа носят названия растений. Местная традиция, знаете ли…

– Речь не об этом, – перебила я его. – Агент – этот ваш хитрый старик? Китаец? – я начала что-то понимать, вскочила и сунула стакан с водой в руки Кэмпбеллу. – Конечно! Цветущая слива, орхидеи, бамбук и хризантема! Аллегория! Эти четыре растения означают настоящего мужчину, но он почему-то решил, что раз я это знаю, то можно вот так зашвырнуть меня непонятно куда? Требую вернуть меня обратно. У вас будут проблемы с… – я на секунду замялась, но потом решительно закончила: – с межпортальным законодательством.

– Такого нет, – с улыбкой возразил мистер Кэмпбелл и поставил стакан на стол. – А вам придётся согласиться.

– С чего это? – спросила я с вызовом.

– А разве у вас есть выбор? – обманчиво-вежливо поинтересовался он. – Вы одна, в чужой стране, даже в чужом мире… Ваше возвращение – не в ваших силах… Как вы намерены здесь выжить? Без жилья, работы, связей? По-моему, вам надо принять моё предложение, мисс… как вас зовут? Вы так и не назвались.

– Анна. Анна Шмелёва, – ответила я машинально, понимая, что старик из выставочного зала подло меня обманул, и что за дверью с драконом меня ждала не истина, а ловушка.

А вот по поводу предсказания Владику старикашка угадал. Даже представить невозможно, какой завтра будет переполох, и как нагорит дежурной смене, когда выяснится, что пропал следователь с оружием…

– Сложное имя, – сказал Кэмпбелл, подумав. – Но я думаю, мы все привыкнем. Добро пожаловать, мисс Шмелефф. Округ Мэйфен ждёт вас.

Глава 2

Ничего подобного. Вот просто совсем – ничего подобного. Никакой округ меня, Анютку Шмелёву, не ждал, как бы ни старался убедить меня в этом мистер Кэмпбелл. Я тащилась по улочкам незнакомого города, снабжённая документами, кошельком с бумажными деньгами и монетами, и мне было жарко, тошно и неудобно – в таких-то юбках и на каблуках!

На меня таращились изо всех подворотен, дверей и окон, только пальцами не показывали. И обсуждали, конечно, даже не стараясь понизить голос. То ли местные не понимали, что я могу знать их язык, то ли им было наплевать, что я о них подумаю. И разумеется, никакого уважения новому суперинтенданту. Вряд ли они даже догадывались, что я – суперинтендант, хотя вместе с документами Кэмпбелл передал мне отличительный значок – на серебряном щите лев и единорог держат корону.

Можно было подумать, что я попала в Великобританию времён восточных колоний, но что-то неуловимо отличало окружающий меня мир от реальности. Я не могла сказать, что именно. Но всё это совсем не походило на чопорное время леди и джентльменов, как я представляла его себе по книгам и фильмам. Может быть, я просто была слишком ошарашена, испугана, потрясена, а может, всему виной была одуряющая жара, но мне всё время казалось, что за мной кто-то следит, следуя за мной по улицам, как бледная тень. Возможно, причиной, почему мне чудилась слежка, было и поведение местных жителей. Не слишком они были дружелюбные, скажу я вам.