Коллекция вечной романтики

глава 1

Истоки любви

Где-то в глубине Сибири, затерянное среди бескрайней тайги и синих гор, приютилось село Сосновка. Жизнь здесь текла медленно и мудро, как полноводная река Каменка, берущая начало в ледниках неприступного хребта Ведьмины Зубья. Воздух был напоен ароматом хвои и свежескошенной травы, а ночное небо сияло таким россыпями звёзд, что дух захватывало. Именно в это царство природы и приехал молодой специалист, для которого Сосновка стала не просто точкой на карте, а местом, где началась его настоящая жизнь.

Алёна вышла из дома на рассвете. Её стройная фигурка в простом ситцевом платье сливалась с розовеющим небом. Она любила это время, когда село ещё спало, а река, окутанная легким туманом, была только её. Работа доярки начиналась рано, но эти минуты уединения на берегу Каменки были её священным ритуалом.

В тот день ритуал был нарушен. На старом деревянном мостике, переброшенном через реку, стоял незнакомый парень. Он был высоким, широкоплечим, и его рыжие волосы пылали в лучах восходящего солнца. Он что-то, сосредоточённо, записывал в блокнот, а потом вдруг сорвался с места и, скинув футболку, нырнул в ледяную воду.

Алёна ахнула. Течение в том месте было коварным, с подводными камнями. Не раздумывая, она бросилась к берегу. Но парень уже вынырнул, отфыркиваясь и смеясь одними глазами. Его смех замер, когда он увидел её.

– Вы чего? – крикнула Алёна, ещё не оправившись от испуга. – Холодно же! Простудитесь!

– Закалка! – весело ответил он, вылезая на берег. Капли воды стекали по его накачанному торсу. – А ты кто такая, русалка местная?

Он подошёл ближе, и Алёна увидела, что глаза у него не карие, как показалось издали, а зелёные, как таёжная хвоя после дождя.

– Я Алёна. А вы?

– Максим. Новый зоотехник. Приехал ваших бурёнок передовым доить научить, – он ухмыльнулся, и на его щеке появилась забавная ямочка.

Так началась их история.

Максим поселился в маленьком домике на окраине села. Он с головой окунулся в работу: внедрял новые корма, налаживал учёт, дни напролёт пропадал на ферме. Но вечерами он искал встреч с Алёной.

Их первым свиданием стала рыбалка. Сидели на берегу с удочками, молчали, слушали, как шумит река. Потом Максим неловко взял её за руку, и Алёна почувствовала, как по всему её телу разливается тёплая, сладкая дрожь. Она никогда раньше не была влюблена. Местные парни казались ей грубоватыми и простыми. А Максим был другим. Он читал стихи, знал названия всех созвездий и смотрел на неё так, словно она была самым драгоценным существом на свете.

Их страсть вспыхнула внезапно, как летняя гроза. Однажды они пошли в поход с ночёвкой. Разбили палатку на поляне, усыпанной полевыми цветами. Ночью небо было таким чёрным и таким близким, что казалось, до звёзд можно дотронуться рукой. У костра Максим рассказал ей о своём детстве в городе, о мечте работать с животными на земле. Алёна, завороженная, слушала его хриплый голос и чувствовала, как тает её сердце.

Он притянул её к себе, и его губы коснулись её греб. Поцелуй был нежным и в то же время требовательным. Его руки скользнули под её футболку, ладони обожгли кожу. Она робко ответила на его ласки, чувствуя, как её тело, всегда такое послушное и сильное от работы, теперь стало слабым и податливым. Они занимались любовью прямо в спальнике, под аккомпанемент треска дров в костре и далёкого волчьего воя. Это была не просто страсть, а какое-то первобытное, природное единение двух душ.

Идея сплавиться по Каменке до райцентрa родилась у Максима. Нужно было закупить снаряжение для их главной авантюры – восхождения на Ведьмины Зубья, к истоку реки.

– Там, наверное, боги живут, – мечтательно говорила Алёна, готовя провизию в дорогу.

– Там живёт начало всего, – поправлял её Максим. – И нашего с тобой начала тоже.

Сплав на надувной лодке был полон приключений. То их несло на пороги, где вода кипела белой пеной, и Максиму приходилось напрягать все силы, чтобы вырулить. То они видели на берегу медведицу с медвежатами, затаив дыхание наблюдая, как те неспешно удаляются в чащу.

В городке, куда они благополучно добрались, их ждало первое испытание. Зайдя в кафе, они столкнулись с компанией шумных городских парней. Один из них, рослый верзила с наглым взглядом, присвистнул, разглядывая Алёну.

– Эй, деревенская, пойдём, развеселимся? Чего с этим рыжим тощим торчишь?

Максим сжал кулаки, но Алёна положила руку ему на запястье.

– Не надо, Макс. Они не стоят этого.

Но верзила не унимался. Он подошёл вплотную, явно провоцируя драку. Максим, всегда сдержанный, на этот раз не выдержал. Он не стал драться, а просто встал между Алёной и хамами, его поза и взгляд были настолько уверенными и грозными, что группа отступила, что-то бурча себе под нос.

– Видишь? – прошептала Алёна, обнимая его. – Ты мой герой.

– Я просто не позволю никому тебя обижать, – ответил он, целуя её в макушку.

Купив всё необходимое – верёвки, карабины, тёплую одежду, – они отправились в обратный путь, полные решимости покорить гору.

Дорога к подножию Ведьминых Зубьев заняла целый день. Ночь они провели в палатке, а на рассвете начали восхождение. Сначала тропа была пологой, но чем выше они поднимались, тем круче становились склоны. Воздух разрежался, дышать было тяжело.

Именно здесь их ждала интрига. На одном из сложных участков, где нужно было траверсировать узкий карниз, верёвка, закреплённая Максимом, внезапно ослабла. Камень, служивший якорем, не выдержал и покатился вниз. Максим сорвался бы в пропасть, если бы не молниеносная реакция Алёны. Она, находившаяся на страховке ниже, уперлась ногами в выступ и изо всех сил натянула верёвку, приняв на себя его вес.

– Держись! – крикнула она, чувствуя, как ремни рвут ей плечи.

Лицо её было бледным, но в глазах горела стальная решимость. Максим, придя в себя, нашёл другую точку опоры и благополучно поднялся к ней. Они сидели, прижавшись друг к другу на узкой полке, дрожа от выброса адреналина.

– Ты спасла мне жизнь, – прошептал он, целуя её в лоб, в щёки, в губы.

– Мы спасли друг друга, – ответила она. – Мы всегда будем вместе.

Добравшись до вершины, они увидели то, ради чего шли. Из-под огромного голубого ледника, искрясь на солнце миллиардами брызг, вырывалась на свободу маленькая, но неукротимая струйка воды. Это было начало Каменки. Начало их реки. Они стояли, обнявшись, на краю света, чувствуя себя королями и богами. Казалось, ничто не может омрачить их счастья.

Обратный путь был лёгким и радостным. Они шли, напевая песни, планируя будущее. Максим уже подумывал сделать Алёне предложение.

Их маршрут пролегал через густой кедрач. Сумерки сгущались быстро. И тут они услышали тихий, жалобный стон. В зарослях папоротника лежал медвежонок-подросток. Он был ранен в лапу, вероятно, капканом браконьеров.

– Бедняга, – наклонилась к нему Алёна.

– Алёна, нет! – резко крикнул Максим, но было поздно.

Из чащи с рёвом вылетела медведица. Увидев людей рядом со своим детёнышем, она встала на дыбы. Её глаза пылали яростью. Максим оттолкнул Алёну за себя, схватив со спины рюкзак, чтобы казаться больше.

– Отходи медленно! – скомандовал он Алёне, не сводя глаз от зверя.

Но медведица была быстрее. Она сделала рывок. У Максима не было оружия. В последний момент он отпрыгнул в сторону, прикрывая собой Алёну, и могучий удар когтистой лапы пришёлся ему по плечу и спине. Он с криком боли упал.

Алёна не помнила, откуда в её руках оказался сигнальный охотничий пистолет, который они взяли на всякий случай и о котором она в суматохе забыла. Не целясь, она выстрелила в воздух. Оглушительный хлопок и яркая вспышка ослепили медведицу. Рявкнув от неожиданности, она схватила медвежонка за шкирку и скрылась в тайге.

Алёна бросилась к Максиму. Он был без сознания, его куртка быстро пропитывалась кровью.

Как она добралась до села с тяжелораненым Максимом на плечах, Алёна потом не могла вспомнить. Это был подвиг, на который способна только любовь. Его доставили вертолётом в областную больницу. Рваные раны, сломанная ключица, сотрясение мозга.

Недели, что Максим провёл в больнице, стали для Алёны вечностью. Она дежурила у его палаты, приносила передачи, молилась. Когда он пришёл в себя, первое, что он увидел, были её глаза, полные слёз и любви.

– Ты снова спасла меня, – слабо прошептал он.

– Теперь твоя очередь, – улыбнулась она сквозь слёзы. – Выздоравливай.

И он выздоравливал. Сила молодого организма и, главное, любовь Алёны творили чудеса. Возвращение Максима в Сосновку было триумфальным. Вся деревня, сначала с недоверием принявшая «городского», теперь видели в нём своего. Героя.

Однажды вечером, на их любимом берегу, где когда-то произошла первая встреча, Максим опустился на одно колено. В его руке блестело простое колечко с крошечным фианитом, купленное в том самом городке.

– Алёна, ты – моя сила, моё счастье и моё спасение. Я не представляю жизнь без тебя. Выйдешь за меня?

– Да, – ответила она, не раздумывая ни секунды. – Тысячу раз да!

Их свадьбу играли всем селом. Столы накрыли прямо на лугу. Пели, плясали, смеялись. Максим, уже полностью оправившийся от ран, не отходил от своей невесты ни на шаг. Алёна в белом платье, сшитом местной портнихой, была прекрасна, как таёжный цветок.

После свадьбы они не уехали в город. Их жизнь была здесь, в Сосновке. Максим стал главным зоотехником района, а его методы действительно совершили революцию в местном животноводстве. Алёна продолжила работать на ферме, став его правой рукой и самым верным соратником.

Прошло несколько лет. В один прекрасный день они снова отправились в горы, к истоку Каменки. Теперь с ними был их трёхлетний сынишка, твёрдо державшийся за папину руку. Мальчик смотрел широко раскрытыми глазами на бьющую из-под ледника воду.

– Папа, мама, а это наша река? – спросил он.

– Да, сынок, – ответил Максим, обнимая Алёну. – Это наша река. Она, как и наша любовь, начинается здесь, в горах, и течёт через всю жизнь, становясь только полноводнее и сильнее.

Они стояли втроём на вершине мира, у истока своей судьбы, зная, что преодолели все бури и прошли все испытания, чтобы обрести это простое, вечное счастье – быть вместе.

***

Записки офицера Дюбуа.

Глава 1.

Если бы кто-то сказал офицеру Жерару Дюбуа, что его жизнь, похожая на выдохшееся шампанское, обретёт игристость благодаря женщине в алых лаковых сапогах до бёдер и с молотком для отбивных в сумочке, он бы флегматично хмыкнул и потянулся за круассаном. Но судьба, эта старушка с извращённым чувством юмора, приготовила для него сюрприз покруче, чем найти в своём багете живого рака.

Этой ночью Лион был особенно прекрасен. Зловонные ароматы реки Сены смешивались с запахом жареного лука из шашлычной «У Мустафы», создавая неповторимый букет, который Жерар в душе называл «ароматом родины». Он сидел в своём полицейском «Пежо», жевал второй за вечер бутерброд с камбером и с тоской смотрел на звёзды, которых не было видно из-за светового загрязнения и выхлопных газов.

– Спокойная ночь, – проворчал он, отламывая кусочек сыра, который по консистенции напоминал протектор его шины. – Слишком спокойная. Прямо как перед бурей.

Он оказался пророком. Буря по имени Фьокла грянула с тихого переулка Рю дю Беф. Сначала он услышал визг, похожий на звук тормозов поезда, несущегося на всех парах навстречу стаду морских котиков. Потом увидел её. Из темноты, озаряя собой всё вокруг, словно прожектор прожектора, выскочила женщина. Рыжие волосы, взметнувшиеся в небо, будто объятые пламенем. Платье такого кислотно-розового цвета, что у Жерара на мгновение помутилось в глазах. И те самые алые сапоги до бедра, в которых она, тем не менее, бежала с грацией испуганной газели.

За ней, тяжко топая, гнался мужчина размером с небольшой холодильник. Лицо его было пунцовым от ярости и, вероятно, избыточного употребления алкоголя.

– Верни деньги, змея! – рычал холодильник. – Услуга не была оказана!

– Я тебе сейчас окажу услугу по трепанации черепа! – парировала рыжая фурия, на ходу роясь в своей сумочке размером с чемодан.

Жерар вздохнул, отложил бутерброд и вышел из машины, чувствуя себя героем дешёвого боевика.

– Всё спокойно, граждане! – провозгласил он, стараясь придать своему голосу металлические нотки. – Полиция! Прекратите это немедленно!

Рыжая женщина на мгновение застыла, уставившись на него большими зелёными глазами. Холодильник тоже остановился, тяжело дыша.

– О, офицер! – воскликнула она с акцентом, в котором смешались славянские нотки и парижская бойкость. – Как я рада вас видеть! Этот… джентльмен, – она сказала это слово так, будто речь шла о заразной болезни, – пытается вернуть аванс за незавершённый сеанс психотерапии!

– Психотерапии? – удивился Жерар.

– Ну да! – она выпрямилась. – Я – Фьокла. Личный психоаналитик в стиле «нью-эйдж». Я выслушиваю проблемы клиентов и заряжаю их космической энергией. А этот… – она бросила уничтожающий взгляд на Робер «Ле Танк» Дюран

По прозвищу – холодильника, – решил, что я должна была… гм… проработать его проблему с чакрами на физическом уровне!

Холодильник что-то заворчал непечатное.

Жерар почувствовал, как у него начинает дергаться глаз. Он посмотрел на Фьоклу, на её вызывающий наряд, на холодильник, и всё встало на свои места. Яркая, как неоновая вывеска, и наглая, как чайка, ворующая чипсы.

– Мадемуазель, – сказал он устало. – Ваш диплом психоаналитика не случаем из интернета?

– Он напечатан на самой лучшей бумаге! – парировала Фьокла, с достоинством подняв подбородок.

Жерар повернулся к холодильнику.

– Идите своей дорогой, месье. И в следующий раз читайте договор оказания услуг внимательнее. Особенно пункт о «нематериальной природе космической энергии».

Тот что-то пробурчал, бросил на Фьоклу взгляд, полный обещания мести, и удалился, качая своей массой.

Фьокла выдохнула, её плечи обмякли.

– Спасибо, офицер. Вы мой герой. Практически Жан-Клод Ван Дамм, только симпатичнее и с круассаном в руке.

Жерар покраснел.

– Офицер Дюбуа. И это не круассан, это бутерброд с камбером.

– Ещё лучше, – она одарила его ослепительной улыбкой. – Настоящий мужчина должен пахнуть сыром, а не дешёвым одеколоном.

В этот момент из сумочки Фьоклы раздался странный звук – не то мурлыканье, не то ворчание. Она открыла её, и оттуда появилась маленькая, курносая мордочка сиамского кота.

– А это Арчибальд, – представила она кота. – Мой личный охранник и моральный компас. Он не любит хулиганов.

Арчибальд презрительно посмотрел на Жерара своими голубыми глазами и снова нырнул в недра сумочки.

– Вы не могли бы подвезти меня? – кокетливо спросила Фьокла. – После такого стресса я боюсь идти одна. Вдруг тот мясной комок ещё поджидает?

У Жерара в голове зазвенели все тревожные звонки. Это против правил. Это непрофессионально. Это пахнет проблемами. Но он посмотрел в её большие, наивные (казалось бы) глаза и услышал, как его собственный голос говорит:

– Садитесь.

Это был первый шаг в ад, пахнущий дешёвыми духами и дорогими глупостями.

Глава 2.

Дорога до съёмной квартиры Фьоклы в старом районе напоминала сцену из сумасшедшей комедии. Арчибальд, недовольный тряской, вылез из сумочки и устроился на заднем сиденье, уставившись на затылок Жерара взглядом, полным планов мирового господства.

– Так вы, выходит, психоаналитик? – спросил Жерар, пытаясь заполнить неловкое молчание.

– Ну, в общем, да, – сказала Фьокла, глядя в окно. – Я помогаю людям находить их внутреннее «я». Правда, иногда их внутреннее «я» хочет только одного, и это сильно бьёт по моей профессиональной самооценке. Но я не унываю! У меня есть план. Я собираюсь открыть свой салон. «Уютный уголок Фьоклы: терапия для души и тела».

– А тело… это как? – опасливо спросил Жерар.

– Массаж, офицер! Исключительно массаж! – она хлопнула его по плечу, отчего машина дёрнулась. – Вы что, подумали что-то неприличное? Я шокирована вашим цинизмом!

Жерар сглотнул. Он уже начал сожалеть о своей доброте.

Они подъехали к дому, который выглядел так, будто пережил все войны со времён Наполеона и не был в восторге ни от одной. Фьокла собралась выходить, но вдруг её рука намертво вцепилась в рукав его униформы.

– Офицер Дюбуа… Жерар, можно я буду звать вас Жерар? Вы выглядите как Жерар. Солидный, надёжный, немного грустный, как тот актёр… как его… Жан Рено в плохой день.

– Я не Жан Рено, – пробормотал он.

– Неважно! – отмахнулась она. – Дело в том, что он… тот тип… он знает, где я живу. А у меня тут вся коллекция париков Вивьен Вествуд хранится! Он может мстить!

Жерар вздохнул. Он знал, что делает ошибку. Ошибку размером с Эйфелеву башню.

– Хорошо, – сказал он. – Я провожу вас до двери.

Поднявшись по скрипучей лестнице, пахнущей капустой и старостью, они оказались перед дверью, украшенной наклейкой с котом, делающим «ногой ку». Фьокла стала рыться в сумочке в поисках ключей, выпустив на волю Арчибальда. Кот, словно тень, прошмыгнул в приоткрытую дверь соседней квартиры, откуда тут же раздался возмущённый крик на ломаном французском.

– Mon dieu! Опять этот сиамский дьявол! Он на моём кружевном белье!

Фьокла закатила глаза.

– Мадам Клод, не драматизируйте! Он просто проверяет его на прочность!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась худая, как жердь, женщина лет шестидесяти с бигуди в волосах и в халате с перьями. Это была мадам Клод, хозяйка пансиона и, по слухам, бывшая звезда бурлеск-шоу 70-х.

– А, это вы, «мадемуазель Психоаналитик»! – язвительно сказала она. – И не одна, как я вижу. Привели клиента? Или это уже арест?

– Мадам Клод, это офицер Дюбуа. Он обеспечивает мою безопасность от неадекватных личностей, – с достоинством ответила Фьокла.

– О, от одной такой личности я вас сейчас сама обеспечу! – прошипела мадам Клод, но, увидев полицейскую форму, немного смягчилась. – Офицер, может, вы уговорите эту… эту… осоку прекратить устраивать ночные сеансы «медитации» с такими странными звуками?

Жерар почувствовал, как его лицо заливает краской.

– Я… гм… постараюсь.

Наконец, Фьокла нашла ключи и открыла дверь. Квартира представляла собой нечто среднее между цыганским табором и лавкой чудес. Повсюду висели яркие ткани, бусы, лежали подушки, на полу валялось несколько париков, а на крошечной кухне, заваленной баночками с кремами и чаями, на единственной свободной табуретке гордо восседал Арчибальд, вылизывая лапу.

– Ну вот и дом, – с гордостью сказала Фьокла. – Проходите, Жерар. Выпьем чаю? У меня есть прекрасный чай, который очищает карму и помогает от вздутия живота.

Жерар хотел отказаться, но ноги сами понесли его внутрь. Он чувствовал себя Алисой, провалившейся в кроличью нору, если бы Алиса была французским полицейским с пивным животом, а кроличья нора пахла пачулями и кошачьим кормом.

Это был конец спокойной жизни офицера Дюбуа. И начало чего-то совершенно непредсказуемого.

Глава 3.

Жерар сидел на единственном свободном от бархатных подушек стуле, сжимая в руке фарфоровую чашку размером с наперсток. От чая, который Фьокла назвала «Целебным улуном (чаем) Просветленного Дракона», пахло скошенной травой и легкой паникой.

– Ну как? – с ожиданием спросила Фьокла, устроившись напротив на груде подушек, отчего её алые сапоги оказались на уровне его глаз. – Чувствуете, как энергия циркулирует?

– Чувствую, как циркулирует кровь в ноге, – честно признался Жерар. – Она затекла.

Фьокла рассмеялась. Звук был похож на звон разбитого стекла, но почему-то приятный.

– Вы забавный, Жерар. Настоящий. В этом ваша сила. Вы не пытаетесь быть тем, кем не являетесь.

Арчибальд, свернувшись калачиком у неё на коленях, следил за Жераром с таким видом, будто составлял подробный план его ликвидации и просто выбирал момент.

– Послушайте, мадемуазель Фьокла… – начал Жерар.

– Просто Фьокла. Или Фифи. Для друзей.

– Хорошо… Фьокла, – имя странно покатилось на его языке. – Вы понимаете, что наша… гм… встреча… это нарушение всех протоколов.

– О, протоколы! – она махнула рукой, и браслеты на её запястье звякнули. – Это просто бумажки для скучных людей в скучных костюмах. А вы разве скучный, Жерар?

Она посмотрела на него так пристально, что ему стало жарко. Он отхлебнул чаю. На вкус он был как будто его заставили жевать старую газету, но с привкусом чего-то запретного.

В этот момент в дверь постучали. Три резких, нетерпеливых удара.

Фьокла закатила глаза.

– Опять мадам Клод. Наверное, Арчи снова украл её вязаного лосося.

Она встала и грациозно, словно пантера на шпильках, направилась к двери. Жерар невольно наблюдал за её уходящей фигурой, за игрой мышц на её спине, открытой глубоким вырезом платья. Он сглотнул. Это была плохая идея. Очень, очень плохая.

Дверь открылась, но на пороге стоял не лосось и не мадам Клод. На пороге стоял тот самый холодильник. Тот самый, с пастисом и неоказанными услугами. Лицо его было багровым.

– А, вот ты где, змея! – просипел он. – Думала, отделалась?

Жерар вскочил так резко, что чашка с чаем полетела на пол, а целебный дракон отправился в страну вечной охоты.

– Всё, месье, вечеринка окончена, – сказал Жерар, вставая между мужчиной и Фьоклой. Его сержантский тон вернулся к нему сам собой. – А этот кто? – Робер «Ле Танк» Дюран презрительно оглядел Жерара. – Новый клиент? Или уже постоянный спонсор?

У Жерара в глазах потемнело от ярости. Он не был героем, он был бюрократом в форме. Но что-то щелкнуло внутри. Возможно, это был запах её духов, смешавшийся с запахом его собственной несбывшейся жизни.

– Это офицер полиции, который сейчас проведёт для вас бесплатную экскурсию в участок, – холодно произнёс Жерар. – За угрозы, домогательство и нарушение общественного порядка.

Он достал наручники. Блестящие, холодные. Самые настоящие.

Робер «Ле Танк» Дюран – он же - Холодильник на мгновение опешил, но потом рыкнул и сделал шаг вперёд. И тут произошло нечто.

Арчибальд, до этого момента бывший лишь пушистым статистом, внезапно превратился в сиамского фурию. С шипением, достойным саблезубого тигра, он взлетел по ноге незваного гостя, словно белка-альпинист, одержимый демоном.

– АААРРГХ! Чёртов зверь! С меня!

Пока тот танцевал с котом на ноге, Жерар ловко защёлкнул наручники у него на запястьях. Всё было кончено за несколько секунд.

Фьокла смотрела на Жерара с таким восхищением, будто он только что победил дракона, а не задержал пьяного дебошира с котом на ботинке.

– Вы… вы мой герой, – прошептала она, и в её глазах стояли настоящие слёзы. Или это была просто отличная актёрская игра.

Жерар, тяжело дыша, отвёл задержанного в машину, вызвал наряд для конвоирования и вернулся в квартиру. Адреналин ещё пульсировал в его жилах.

Фьокла стояла посреди комнаты, прижимая к груди умиротворённого Арчибальда.

– Я не знаю, как вас благодарить.

– Это моя работа, – пробормотал Жерар, но он знал, что это была ложь. Это было нечто большее.

Она подошла к нему близко. Очень близко. Он чувствовал исходящее от неё тепло, запах её кожи – сладкий, как спелый персик, и терпкий, как вино.

– Ваша работа – соблюдать протоколы, – тихо сказала она, глядя ему прямо в глаза. – А это… это было личное.

И прежде чем он успел что-то сказать, её губы коснулись его. Это был не поцелуй, это был взрыв. Взрыв вкуса красной помады, запретного чая и чистой, неразбавленной беды. Его мозг кричал «СТОП!», но его тело, его предательское, долгое время забытое о чувствах тело, отвечало ей с такой жаждой, что у него перехватило дыхание.

Он обнял её, вдавив в груду подушек, и мир сузился до алых сапог, рыжих волос и настойчивого языка, который, казалось, вышивал на его душе слова «ты пропал».

Раздался звонок его служебного телефона. Дежурный спрашивал, нужна ли помощь.

Жерар с трудом оторвался от её губ.

– Всё… всё под контролем, – выдавил он в трубку хриплым голосом. – Ситуация разрешена.

Он положил трубку. Они стояли, тяжело дыша, в центре её безумного маленького мира.

– Протоколы, – прошептала Фьокла, проводя пальцем по его распахнутому воротнику, – определенно нарушены.

Жерар посмотрел на неё. На эту катастрофу в розовом платье. На свою погибель. На своё спасение от скуки.

– Чёрт с ними, с протоколами, – хрипло сказал он и снова поцеловал её, уже не думая ни о чём.

Арчибальд, умываясь на кухне, выглядел довольным. В его голубых глазах читалось явное одобрение. План сработал.