Пепел к пеплу

Глава 1

Впервые он увидел ее, когда она пела. Девочка только-только начала выходить из детства, но сила уже била из нее так, что ему была даже видима. Природный Источник, средоточие магии, Истинная, как рождались когда-то на заре времен.

Девочка взяла самую высокую ноту и тут же радостно запели вокруг нее птицы, а в вершинах деревьев зашумел голос.

– Спой еще, – попросил он из зарослей пахучего кустарника, где скрывался от человеческих взоров.

Надо было отдать девочке должное, она не испугалась, даже не вздрогнула, лишь улыбнулась, вздохнула, раскинула руки как крылья и песня полилась. Голос ее был сильным, нежным и грустным, ведь пела она о любви. О том, как ждет ее, как мечтает о ней и о том, что половина ее сердца будет принадлежать тому, кто будет его достоин, а себе она заберет половину его, так они с любимым окажутся связаны вечно, ведь в сердцах заключены и их души. Он улыбнулся ее знанию, истинному, как мир, начало времен которого он видел, но еретическому, если принимать в расчет то, во что верили сегодня.

Сколько ей? Лет десять от силы, скорее меньше. Откуда такое понимание, откуда значение? Он улыбнулся и тут же нахмурился: девочка была слишком заметной для этого мира, который начал охоту на таких, как она. Её нужно было скрыть, спрятать, если её найдут, девочка погибнет. Истинная, одна из самых сильных ведьм, что он видел, она требовала особого отношения. Её нужно было спасти. Она понадобится ему в будущем, как и все женщины этого мира, но такие – особенно.

– Тебе нравится, как я пою? – вывел его из раздумья звонкий голос.

– Очень. Хотя петь так, как делает это ты, опасно. Ты знаешь об этом?

– Конечно, – она кивнула серьезно, но все портила затаившаяся в губах улыбка.

Чертовка вырастет в невероятную красавицу – слава о ней выйдет далеко за пределы Равенны. Таких пишут ныне известные художники, таких восхваляют поэты. Ее бы отправить во Флоренцию, под крыло Медичи…

– Кто ты? Демон?

– А если вдруг да, ты испугаешься? – он улыбнулся.

Девочка задумалась, потом отрицательно покачала головой:

– Нет, демон – это дух места. Если ты в нашем саду, значит, охраняешь его.

– Я не охраняю его, я прилетел, привлеченный твоим пением и твоей силой.

– Тогда кто ты? Неужели дьявол и будешь искушать меня, как говорят монахи? – он заметил, что девочка насторожилась и магия вокруг нее закружилась охранным щитом.

– Я не искушаю детей, – он подумал: – Правду сказать, я вообще никого не искушаю. Ко мне обращаются по доброй воле, когда нет выхода, когда нужна помощь или если становится невыносимо.

– И ты помогаешь?

Он промолчал. Как объяснить ребенку, что он не всегда может или не всегда успевает. Что его именем пользуются и во зло. Что он сам иногда нуждается в помощи… Девочка, как ни странно, поняла все это без слов. На небе появились тучки и начал накрапывать дождь от ее печали. С этим надо было что-то сделать.

– Как тебя зовут, дитя?

– Я уже не дитя, – девочка гордо вздернула свой чудный носик.

– По сравнению со мной вы все дети, – усмехнулся он.

– Франческа, дочь правителя этого города Гвидо да Полента[1], – в ее словах не было похвальбы, только констатация высокого положения, как она его понимала. Для него же игры смертных в высокородность были лишь глупым развлечением: – А кто ты? Выйди уже и покажи себя! – девочка внезапно снова обрела Голос, как в песне, через него струились сила и приказ. Не для него.

– Я не тот, над которым ты можешь быть властна, Франческа, и мне нужно твое тайное имя.

– Вот еще! Сам не показывается и не говорит, кто он, а туда же – ты точно искуситель!

– У меня тысячи имен. Одни звали меня Хаосом, другие Порядком. Одни называли Тот, другие Гермес. Некоторые и Демоном, Извечным и Бессмертным – он усмехнулся.

– Скажи мне свое истинное имя, – насмешливо и чуть усмехнувшись проговорила Франческа, взмахнув волосами цвета темного янтаря.

– Я не помню его, оно отнято, – опечалился он.

– А может быть Гермес Трисмегист[2]? – хитро прищурила свои опущенные густыми ресницами глаза, голубые по радужке вверху и песочные внизу – такие необычные, что даже это могли счесть в это время за опасность: – Не тот ли ты, чьим именем ищут и никак не найдут способ превращения свинца в золото и пытаются открыть философский камень, первый алхимик.

– И он тоже я, только имя сложнее, они же так и не достигли своего, не так ли? – Гермес, наконец, вышел и встал перед девочкой, но так, чтобы она не могла разглядеть его в тени деревьев, на которые уже упали сумерки. Была она невысокой, но сила и власть ощущались в ее хрупкой фигуре.

– Я и вижу, и не вижу тебя. Сила разливается вокруг и скрывает твою внешность, – призналась Франческа и вздохнула.

– Тогда спой мне снова, а я взамен на песню принесу тебе клятву, что приду, когда буду нужен тебе больше всего.

Франческа набрала полную грудь воздуха и запела о том, что происходило вокруг – шли войны, Инквизиция хватала и сжигала женщин лишь за то, что они лечили и спасали других, чума сжирала города, и как трудно в этом мире людям, но есть где-то другой град, за границей миров, где таких как она ждут.

– Не надо, – резко прервал ее Гермес, и песнь оборвалась на полуслове: – Откуда ты взяла это?

– Те, кто учит меня, рассказывают. Там я смогу укрыться. А что? – девочка была удивлена реакции Гермеса, но и только.

– Не верь этому!

– Разве ты сам не сказал, что мне опасно тут оставаться с моей силой.

– Я укрою тебя, но если ты уйдешь – назад дороги может не быть, ты будешь заперта там навсегда.

– Что в этом плохого?

Гермес не нашел, что ответить. И правда, а что? Кроме того, что этот мир оскудевает магией, и такие как Франческа делают его живым. Разве объяснить ребенку, что она должна положить свою юность и жизнь на алтарь спасения того, что не может он сам, его эгоистичное желание все исправить.

– Ты права, ничего. Делай, как считаешь нужным. Я клянусь не причинять тебе зла, если уйдешь, но постараюсь уберечь тебя, если останешься.

– Поклянись своим сердцем.

– Клянусь.

– Фрааааааааааа, а ну-ка возвращайся, пока папенька не приказал найти тебя с собаками! Немедленно! – девочка скривила носик и надула губы.

– Иду! – крикнула Франческа и развеяла щелчком пальцев иллюзию и вышла из беседки в полный цветов сад навстречу бегущим издалека матронам, которые, судя по злости на лицах, давно и безуспешно искали ее, скрывшуюся в тенях между мирами. Она обернулась к стоящему все-таки же под деревьями Гермесу, скрытому от нее его силой: – Мое настоящее имя Фра, только вот с такой интонацией, – она пропела особым образом свое имя, добавив туда чуть-чуть силы. Он повторил и трава колыхнулась в такт того, что он сделал все верно.

– Не боишься давать мне такую власть над собой?

– Нет, Гермес Трисмегист, ведь ты поклялся своим сердцем.

– Найди меня, воззвав к нему, если к тому будет необходимость, – сказал Гермес, и девочка кивнула, а затем побежала навстречу запыхавшимся нянькам.

Извечный взмахнул плащом, который тут же стал крыльями и поднялся в небо. Внизу осталась маленькая девочка с огромной силой, он прошептал: «Укрываю тебя властью своей», – и над ней замерцал искрами и тут же исчез купол. Ее сила больше не была видна никому.

Бессмертный поднимался все выше. Он будет приглядывать за этим ребенком. Он опустился на скалу и замер, разглядывая погружавшийся в темноту, но все еще позолоченный лучами заходящего солнца мир, простершийся перед ним. Облокотившись подбородком на колени, он укрыл себя крыльями, когда вдруг холодная игла словно воткнулась ему в висок и онемело все тело.

Гермеса скрутило болью, перед глазами потемнело и воздух сипло вышел из горла, когда он закашлялся. Такое уже бывало. Жаль!

Мгновение и перед глазами прояснилось.

Вот только был он в темной камере, связанный по рукам и ногам заклинаниями, в центре круга из сиглей, в пентаграмме и сверху укрытый решеткой с впечатанными знаками защиты и удержания, Кровью было начертано его имя на стене Гермес Трисмегист. Оно пылало, выжигая ему глаза, начертанное правильно: каждая буква по-своему, разные алфавиты, разная письменность, дополнение остальных имен…

– Здравствуй, Гермес. Теперь, надеюсь, ты услышишь наши призывы, – к клетке подошел монах лет тридцати – ничем не примечательный, каких были тысячи вокруг. Незаметный в своей безликости: бледный, с маленькими глазками и узкими губами: – Я Генрих Крамер, но все зовут меня Инститорис. Нас ждут великие дела!

– Думаешь удержать меня этим? – Гермес усмехнулся наивности собеседника

– Я нет, но Охотник удержит, так ведь? – Генрих обернулся к выходящей из тени фигуры. Огромный мужчина в шлеме с рогом на перевязи с одной стороны и мечом с другой медленно, словно неохотно выдвинулся вперед, рассматривая Гермеса. Потом кивнул:

– Королева просила кланяться и узнать, как себя чувствует ее брат-отступник, – без тени улыбки зычно пророкотал Охотник и вокруг раздался лай невидимых собак.

[1] Реально существовавшая женщина, чья жизнь стала основой для множества картин, книг и музыки, вошла в «Божественную комедию» Данте, по которой П.И.Чайковский написал одно из самых пронзительных произведений. Франчески ди Римини жила за два столетия до того, которое описывается здесь, но и у нас не биографический роман.

[2] Все это имена богов и все они так или иначе использовались в алхимии. Особенно Гермес, он там был супербосс.