Марра: кошка в большом городе

Глава 1. Дар и тень

В маленькой деревушке, затерянной среди бескрайних русских полей, пыль поднималась к небу от босых детских ног. И самым редким сокровищем здесь была не чья-то игрушка из города, а девочка Марра.

Она принадлежала к огромной, шумной и бедной семье, где дети росли, как сорная трава, – крепкие, выносливые и невидные. Но Марра была видна. Не потому, что громче всех кричала, а потому, что умела то, что не мог никто другой.

Тайна жила на старом, пахнущем сеном и яблоками чердаке дедушкиного дома. Именно там, под присмотром старика с глазами, ушедшими вглубь времен, собирался тесный круг избранных – несколько ребятишек из деревни, ее ближайшие друзья.

– Ну, давай же, Марра! – шептали они, затаив дыхание.

Девочка закрывала глаза. Она не произносила заклинаний, не делала резких движений. Это было похоже на глубокий вдох и такое же медленное, тотальное расслабление. Мир на мгновение уплывал, а потом, в легкой дымке, очертания ее тела начинали мягко и неспешно меняться. Скелет перестраивался, кожа покрывалась шелковистой белой шерстью, а глаза, и без того светлые, становились двумя кристально-голубыми осколками неба. Спустя несколько секунд на полу, среди разбросанных игрушек, сидела маленькая, изящная кошечка и доверчиво смотрела на них своими неземными глазами.

Дети ахали, просовывали пальцы в ее густую шерстку, и кошечка-Марра отвечала им тихим, ласковым мурлыканьем. Это было чудо. Их личное, деревенское чудо.

– Никто не должен знать, – строго говорила старшая из девочек, Катя, словно повторяя чей-то наказ. – Помните? Только мы.

Они помнили. Это была не просто игра в секрет. Это было правило, условие выживания. Родители Марры, вечно озабоченные хлебом насущным и пьянством отца, стыдились ее. Для них ее дар был не даром, а уродством, проклятием, еще одним знаком того, что их семья – не такая, как все. Взгляд матери, полный страха и раздражения, больно ранил девочку куда сильнее, чем любые насмешки.

Единственным пристанищем был дедушка. Он был стар, молчалив и, как шептались, «не в себе» после войны. Но именно он когда-то, найдя плачущую внучку в курятнике после очередного ее непроизвольного превращения от испуга, не отругал ее, а взял на колени и погладил по голове, уже человеческой.

– Это от меня, – хрипло прошептал он. – Редкая мутация. Как родимое пятно, только… живее. Наш маленький секрет, Марронька. Мир… он не для чудес. Он их боится.

И она понимала. Ее дар был одновременно и ее славой среди горстки друзей, и ее клеймом в глазах семьи. Он делал ее особенной и одинокой.

Все изменилось, когда ей исполнилось восемнадцать. Семья, словно сорвавшись с якоря, перебралась в Америку, в маленький, сонный городок где-то в штате Нью-Йорк. Здесь пахло не полынью и свежим хлебом, а бензином и газонами. Здесь были другие дети, с иными взглядами на жизнь и иными правилами.

Америка не стала спасением. Бедность переехала с ними, как застарелая болезнь. Родители стыдились ее теперь вдвойне – и за странность, и за акцент, и за то, что она не могла вписаться в гладкую жизнь американских подростков. Дар, когда-то бывший источником восторга, стал обузой. Превратиться здесь, в этом идеальном, чужом мире, где каждый куст был пострижен, а за порядком следили соседи, было немыслимо.

Она росла, как дикое растение в трещинах бетонного тротуара. Она научилась контролировать превращение лучше, страх и стресс стали ее злейшими врагами, которых она избегала с кошачьей осторожностью. Иногда, по ночам, выбравшись через окно на плоскую крышу гаража, она позволяла себе стать кошкой. Белой тенью она скользила по спящим улицам, слушала непривычные звуки, смотрела на огромные, яркие звезды, которых не видно было в большом городе. В эти моменты она была свободна. Но утром снова приходилось втискиваться в тесную кожу Марры-человека, Марры-изгоя.

Когда в семье случился окончательный разлад и ее просто перестали замечать, она собрала свои вещи в рюкзак. Она не плакала. Она смотрела на спящий городок в последний раз, а потом повернулась и пошла к шоссе, ловя попутки. Ее целью был Нью-Йорк. Огромный, безразличный, шумный мегаполис. Место, где, как ей казалось, может затеряться кто и что угодно. Даже девушка, умеющая становиться кошкой.

Она не знала тогда, что город не просто поглощает одинокие души. Иногда, очень редко, он дарит им встречу.

Глава 2. Хрустальная клетка

Нью-Йорк не просто поглотил её – он предложил ей сделку, от которой она, оглушённая годами одиночества, не смогла отказаться. Случайность, цепь совпадений и блеф привели её в приёмную комиссию одного из престижных медицинских колледжей Манхэттена. Её результаты тестов были хороши, но не блестящи. Однако в её глазах, в той самой тихой уверенности, что рождается от знания, что ты – иное, комиссия увидела «невероятный потенциал». Они приняли её, увидев в ней алмаз, который можно огранить.

Марра же увидела в этом шанс. Не на карьеру, не на богатство. Шанс найти оправдание своему дару. «Если я стану врачом, – думала она, пряча свои сияющие глаза в конспекты по биологии, – если я научусь лечить, спасать жизни… тогда моя странность обретёт смысл. Я буду не просто мутантом, а тем, кто использует свою уникальность во благо».

Но медицинский колледж – это не чердак в деревне. Это машина, работающая на стрессе, кофеине и бессонных ночах. Это мир, где всё должно быть предсказуемо, рационально и подчинено жёсткому расписанию.

Для Марры каждый день становился испытанием на прочность.

В прозекторской, где воздух был густ от формалина, её кошачье нутро сжималось в комок. Острые, неестественные запахи били в нос, заставляя кружиться голову. Однажды, склонившись над трупом, она вдруг ясно, с животной чёткостью, ощутила запах смерти – не химическим раствором, а так, как чувствуют его хищники. Руки задрожали, по спине побежали мурашки, и она с трудом сдержала позыв к превращению, выбежав из зала под недоуменные взгляды сокурсников.

Бессонные ночи за учебниками и в больнице выматывали её. Недостаток сна делал её контроль хрупким, как тонкий лёд. Однажды, засыпая лицом в учебнике по фармакологии, она почувствовала, как её пальцы начали неметь и слипаться. Она вскочила с криком, зажав руки подмышками.

Она не могла позволить себе близкой дружбы. Вечеринки, посиделки в кафе, совместные подготовки к экзаменам в общаге – всё это было для неё зоной повышенного риска. Её считали странной, нелюдимой, зазнайкой. Шёпот за спиной: «С ней что-то не так», – был куда страшнее любого экзамена.

Она не была неуспевающей. Она была неспособной вписаться в эту систему. Её разум, острый и цепкий, был в постоянной борьбе с её собственной сущностью. Пока другие студенты зубрили, она тратила силы на то, чтобы просто оставаться в человеческой форме. Её дар, который в детстве был источником радости, здесь стал её тюремщиком.

Отчисление пришло не в виде громкого скандала, а в виде безразличного электронного письма. «Неудовлетворительная успеваемость». «Неспособность соответствовать академическим требованиям».

Она не плакала, когда собирала вещи из своей каморки в общежитии. Она чувствовала лишь горькую иронию. Её выгнали не потому, что она была глупа. Её выгнали за то, что она была кошкой, пытавшейся играть по человеческим правилам в самом требовательном из человеческих миров.

Именно тогда, оставшись без крова, без денег и без иллюзий, она и открыла для себя единственный способ выжить. Свалка, где можно спрятать пакет с одеждой. Тёплые люки, где можно спать, свернувшись клубочком. И тихая, незаметная жизнь в тени гигантского города, который когда-то манил её блеском возможностей, но предложил ей роль, которую её природа сыграть не позволила. Эта история сделала её не просто бездомной – она сделала её изгоем дважды: сначала в мире людей, а теперь и в мире, который она для себя выбрала.

Глава 3. Тень с голубыми глазами

Первые недели были адом. Город, который сверкал для человека, для кошки оказался каменным лабиринтом, полным угроз. Рёв машин был подобен землетрясению, ноги вибрировали от проезжающих поездов метро, а каждый прохожий мог нечаянно наступить или, что хуже, пнуть. Но инстинкт – великий учитель. И Марра училась.

Её человеческий разум постепенно уступал место более древним, простым алгоритмам. Голод. Холод. Опасность. Убежище.

Это не было развлечением. Это была необходимость. По ночам, когда патрули редели, белая тень скользила к озёрам. Её кристально-голубые глаза, бесполезные днём на солнце, в сумраке становились смертоносным оружием. Она видела каждое движение в чёрной воде: серебристый изгиб тела, рябь от хвоста. Она училась терпению, замирая на холодном камне, становясь частью пейзажа. Бросок был молниеносным и безжалостным. Острые когти впивались в скользкую чешую. Поначалу её человеческая часть с отвращением наблюдала за тем, как её звериная плоть разрывает сырую рыбу, сдирая чешую и чувствуя сладковатый вкус крови. Потом отвращение притупилось. Остался только утолённый голод и смутное удовлетворение от удачной охоты. Она была хищником. И это было эффективно.

Свалки за ресторанами стали для неё и супермаркетом, и полем битвы. Здесь царили другие коты – голодные, злые, с порванными ушами и взглядом, полным отчаяния. Марра, с её безупречной белой шерстью, сначала была изгоем и здесь. Но её дар давал ей преимущество. Она научилась приходить сюда в человеческом облике, пугая конкурентов, чтобы отвоевать лучший кусок, а потом, прячась в тенях, съедать его. Она ела объедки, которые бы вызвали у неё рвоту ещё несколько месяцев назад: жирные объедки стейков, подпорченную пасту, овощи с резким запахом. Её желудок бунтовал, но потом смирился. Её обоняние, невероятно острое в кошачьей форме, помогало ей находить самую свежую добычу в этом металлическом хаосе. Она научилась драться, шипя и выгибая спину, её когти, некогда бывшие лишь инструментом для превращения, стали грозным оружием.

Но одним сырым мясом и объедками душа не жила. А душа, хоть и подавленная, ещё теплилась в ней. Она была падка на ласку, как на наркотик. Тот самый, которого её лишили с детства.

Она выбирала места потеплее – солнечные площадки у кафе, ступеньки у библиотек. Она училась читать людей. Резкие шаги, громкий голос – опасность. Мягкая улыбка, приглушённый разговор – возможность. Она подходила к одиноким прохожим, к влюблённым парочкам, к пожилым людям на скамейках. Она терлась о их ноги, издавая самое нежное, вибрирующее мурлыканье, какое только могла произвести. Она заглядывала в их глаза своими бездонными голубыми озёрами, зная, какой эффект они производят.

– О, смотри, какая красавица!

–У неё просто невероятные глаза!

Люди гладили её. Их пальцы, тёплые и мягкие, погружались в её шерсть. В эти мгновения холод внутри неё отступал. Она забывала о грязи, о голоде, о страхе. Это была искупительная благодать. И за эту благодать она платила чувством невинности. Иногда ей перепадала настоящая еда: кусочек сэндвича, колбасы, даже специально купленный пакетик влажного корма. Это был пир. Не только для тела, но и для её изголодавшейся по вниманию души.

Но цена была высокой. С каждым днём её мысли становились проще, образы – смутнее. Воспоминания о медицинском колледже, о родителях, о России тускнели, как выцветшие фотографии. Её мир сузился до запахов, звуков и тактильных ощущений. Она всё ещё могла становиться человеком, чтобы добраться до своего тайника на свалке и сменить одежду, но эти моменты становились для неё всё более чуждыми. Голая, дрожащая от холода девушка среди груд хлама казалась ей теперь слабой, уязвимой и… неэффективной. Кошка была сильнее. Кошка могла выжить.

Она не просто жила на улице. Она медленно становилась ею. Изнурённой, красивой, опасной тварью, в которой от Марры оставались лишь смутная тоска и жгучая, неутолимая жажда любви, которую она могла получить лишь ценою нескольких минут ласки от случайного прохожего. Она была призраком, хищником, попрошайкой. И её голубыми глазами двигал уже не человеческий разум, а древняя, одинокая душа зверя.

Глава 4. Звук, который растопил лёд

Той ночью лил осенний, колючий дождь. Он не был освежающим, он смывал с города всё, что плохо держалось, включая последние остатки тепла из промокшей до костей кошки по имени Марра. Она пряталась под ржавым автомобилем на Бруклинской улице, дрожа от холода и наблюдая, как мимо её укрытия проплывают мокрые подошвы ботинок. Никто не останавливался. Никто не замечал белую грязь с глазами, в которых погасли последние искры.

Именно тогда она услышала это.

Сначала это был просто ритм, доносившийся из приоткрытого окна на втором этаже кирпичного дома. Чёткий, как удар сердца, бит. Потом к нему присоединился голос. Низкий, бархатный, накладывающий на ритм слова, полные внутренней силы и какой-то боли. Это был рэп, но не агрессивный, а исповедальный. Он был о ночных улицах, о тенях под фонарями, о поиске своего места в мире, который тебя не видит.

Марра замерла. Эти слова… они были о ней. Они резонировали с чем-то глубоко внутри, с той самой уснувшей человеческой частью. Она выползла из-под машины, не чувствуя дождя. Она подошла к окну и встала на задние лапы, цепляясь когтями за шершавую стену.

В комнате, залитой тёплым светом лампы, стоял он. Высокий, темнокожий юноша, в наушниках, с микрофоном в руке. Он закрывал глаза, ритмично раскачивался, и слова лились из него, как поток. Он был полностью погружён в свой мир. И этот мир был невероятно притягательным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.