Нити судьбы

Книга 1

Эта книжка «началась» в последнем классе школы, когда я пыталась понять и выбрать направление своего жизненного пути. Вопросов было намного больше, чем увиденных ответов. Я совершенно не умела прислушиваться к себе, а ведь все было в моих руках: я уже писала стихи и рассказы. Тогда и был написан рассказ «Город Малый Айа».

Так же я рисовала и мечтала научиться живописи, а рядом открылся дизайн-колледж. Но в итоге я поступила в Московский архитектурный институт, так как дизайн-колледж оказался с архитектурным уклоном… "Да и деньги будут хорошие и стабильные" – сказал папа… и тогдашняя Наташа согласилась. Кто бы знал тогда, что это отбросит меня на несколько десятилетий от возможности с удовольствием рисовать и писать. Зато были деньги и стабильность…

Шли годы, семейные трудности не дали взлететь по карьерной лестнице в архитектуре, и поиски себя привели к увлечению мультипликацией. Кризис средних лет подкрался и уже фактически успел меня съесть. Но в одной из социальных сетей подруга Ольга Игнатенко, по совместительству психолог, создала психологический клуб «Сейла», где еженедельно играла с членами клуба в игры с метафорическими картами. Одна из игр была «Напиши сказку» и именно в этой игре меня «прорвало»: поток фэнтези полился неудержимо, а «Город Малый Айа» стал его прологом. Дальнейшие темы игр заметно отличались, но каждая следующая игра только добавляла драйва для моей «сказки». Спасибо тебе, Оля, за вдохновение и поддержку!

Так же огромное спасибо моему бесконечно терпеливому мужу Андрею Г. Мои поиски себя были слёзными, долгими и нудными, но он героически был всегда рядом и стал первым читателем этой книги.

Пролог

Сложенный из серых в трещинах брёвен, огораживающих тёмную дыру, он напоминает о древних временах. Крутя барабан, на который, скупо скрежеща, ложилась толстая, но не ржавая цепь, бабуля часто грозила мне, шалуну, что из колодца вылезет одинокий, старый Водяной.

– Он поселился здесь давно, – говорила она, – гораздо раньше, чем начали строить Малый Айа.

Я прижимался к ней, притихал, и, с расширенными от страха глазами, просил шепотом, чтобы она говорила тише. Бабуля смеялась, называла меня луковым горем и успокаивала, гладя по моим необыкновенного голубоватого оттенка волосам, доставшимся мне от деда Михея. Страх постоянно боролся с любопытством и тогда я решил, что как только мне стукнет восемь лет, обязательно убегу погулять в этот город.

– Там подземная речка есть. Когда города не было, она из Озера в Луга уходила. Теперь она под землю ушла… – рассказывала бабушка, когда я её спрашивал, откуда берется в колодце вода.

Любила бабуля поворчать на город Айа, и сейчас опять ее понесло в каменистое то место. Был вечер, и было тихо. В воздухе я чувствовал что-то особенное. Бабушка продолжала ворчать. А я сидел около колодца, и перед моими глазами промелькнуло небо, голубое-голубое, без облачка; тёмной, таинственной полосой отпечатался Лес; жучок, щекоча ладошку, перебирая задними лапками по сыпучему песку, залез на мой большой палец, пошевелил усиками и внимательно посмотрел на меня…

Прозрачная, но тёмная вода. Одни брёвна вокруг да травка, похожая на водоросли. Она развевалась в странном, непонятном ритме, торча из каждого бревна.

«Наверное, мне это кажется» – подумал я.

Иногда луч солнца проникал в этот мир, наполненный глухим гулом. Но он был только на поверхности, и, скача по глади воды, превращался в зайчика. Иногда мелькали мальки.

«Откуда в колодце мальки?»

Всё глубже и глубже.

«Наверное, тут очень глубоко, – мои мысли нарушили тишину. – Странно, как будто меня тут нет, но я чувствую холод и течение!»

Вот внизу показалось что-то тёмное. "Под" течением было продолжение колодца. Но неглубоко. На илистом дне – ржавые, мятые вёдра, непонятные предметы, да и вода с каким-то привкусом.

– Нет, здесь мне делать нечего – вдруг сердито сказал мне вроде бы мой, а может и чужой голос.

Опять течение.

«Ааа, я в той реке, про которую говорила бабуля. Это Айа, в честь нее назвали город».

Но почему речку так странно звали, я не знал. Я просто плыл. Тут было как в горных пещерах. Сверху, с земляного потолка свисали дивные длинные листья и плавно развевались по течению, как по ветру, провожая меня. Но, если подумать, то невозможно было определить, где дно, а где «потолок». Я же чувствовал это каким-то чутьем.

Водяной коридор начал расширяться. Обыкновенный песок и каменистые обкатанные стены становились всё населённее. Появились ракушки, иногда сквозь меня с большой скоростью «пролетали» странные животные-рыбы – плоские, длинные, похожие на угрей, но с плавниками, крупными губами и большими жёлтыми, светящимися глазами. Поначалу я шарахался от них, было страшно, но потом понял, что они не видят меня. Ещё больше удивился, когда не смог себя увидеть. Но я чувствовал, что это сейчас не самое главное.

Я плыл дальше. Коридор раздвигался сначала в широкий полусумрачный тоннель и вдруг раскинулся огромным залом. Еще выплывая из колодца в Айу, я слышал гул. Постепенно он оформился в голоса. Я плыл и слушал, как кто-то переговаривался или, даже, спорил с кем-то. Звуки окутывали меня, носились в воде наперегонки. Когда раздвинулся коридор, звуки стали яснее, начали дробиться на слова-бульканья. В зале я начал различать даже буквы. Голос говорил, будто пел старинное сказание под звуки булькающего, струнного инструмента.

Невдалеке я увидел расплывчатые, как призрачные, две фигуры. Зал уже превратился в необъятное пространство. И чем дальше, тем очертания больше расплывались, и искажались в причудливые миражи.

– Миражи – вырвалось у меня.

Плавно растекаясь, звук потек как волны. Всё вокруг загудело, как от удара колокола, и другие звуки стихли, затаились, как бы прислушиваясь к незнакомым вибрациям. Колокол ещё гудел, замирая и всхлипывая. Изображение исказилось, но скоро всё встало на свои места. Спорящих существ уже не было видно, на их месте, журча, струился ключ, туманя воду прозрачным, золотистым, но тусклым песком…

«Надо быть поосторожней» – подумал я и прислушался. Нет, мысли не отдавались в «воздухе», но произошло что-то волшебное. Откуда-то послышался тихий, серебристый, тонкий женский голос и необычные звуки каких-то чудных инструментов. Музыка разливалась, но не так, как мой Колокол, а мягко, лаская, щекотя.

– Айа, айа, айа-а-а…

Почему-то она мне была знакома, и я почувствовал радость. Но мне казалось, что я так давно её не слышал, что хотелось слушать её, глотать, принимать в себя, вибрировать в чарующем нехитром напеве. Вдруг весь этот мир зажегся, засветился перламутровыми всплесками. Какие-то длинные существа, не то люди, не то водоросли.

«Нет, водоросли, показалось…»

Они ритмично извивались, как змеи, заколдованные тростниковой дудочкой.

– Айа-а-айа-айа…

Медленный танец призрачных, то и дело расплывающихся мотивов подчинял себе и заставлял и меня двигаться в такт. Широкие водоросли, похожие на листья кувшинок, неожиданно закрутились вокруг длинных вихрем. И ещё какие-то, и ещё, и ещё… Ярко зелёные, голубые, жёлтые, красные вспыхивали искры, похожие на фейерверки.

– Айа-айа-а-айа-а-а…

Звук и то, что я видел, вибрировало в толще воды и горело. Да, да, точно! Это был Огненный Танец Вод. Я был заворожён. Плавные полуводоросли полулюди пели вместе с невидимой обладательницей великолепного голоса, ещё туманного издалека, сливаясь в одно:

– Ого-го-о айа-айа-а

Он лился откуда-то с "неба", проникая во всё и вся, независимо от того, хотел ли кто-нибудь этого или нет; как будто он пел из глубины души. Над ними забрезжил желтоватый, или розоватый, переливающийся свет. Нежные тона не уступали по красоте ярким вспышкам Танца. Они становились сильнее и сильнее, и вдруг затмили сразу погасшие звёздочки. Всё расплывчато застыло.

– Айа-а-а-айа…

Над всеми, в таинственном неуловимом свете восходила Кувшинка. И теперь, завертевшись уже вокруг большого цветка, возобновился бешеный Танец.

– Айа-а-а-а…

Что-то произошло. Видимо, я закричал от экстаза. Изображение исказилось, поднялся невообразимый гул, сквозь него я ещё слышал:

– Айа-айа-айа-а-а…

И в следующий момент понял – это был снова Колокол. Сквозь обезумевшее, ликующее состояние я увидел среди них прекрасную молодую женщину. Она мелькнула овалом светящихся плеч, светящихся волос, на голове её сияла кувшинка…

Вдруг всё померкло, гул уже почти стих, остался голос… Я открыл глаза и понял, что я в нашей хате и уже глубокая ночь. Сквозь маленькое оконце на пол падали серебристые тени. Я тихо прокрался через всю хату, стараясь не скрипеть старыми половицами, к окошку, забрался на скамеечку и выглянул наружу. Всё было в серебристом свете; дул мой друг ветер и всё переливалось в нём. Я взглянул на небо, и где-то внутри меня пронеслось эхом: «Айа-а-а-айа». Часто застучало сердце, как маленький Колокол. В небе были рассыпаны каскады мигающих точек, а между ними сияла… Кувшинка…

А на следующий день, ближе к обеду, дед Михей рассказал мне, будто вчера вечером он заблудился в нашем Лесу и к ночи вышел к Озеру. Будто ему показалось, как на Озере ночью танцевали духи наших краёв и под дивную музыку праздновали Час Кувшинки, единственный раз в году отмечающийся по их непонятному календарю.

Старый, и всё знающий неведомо откуда дед Михей подмигнул, тряхнув седой головой, и сказал:

– Но людям они не показываются, люди не верят в их существование. Так что, Тайна? – и он протянул узкую ладонь.

– Тайна! – улыбнулся я в ответ на загадочный взгляд и, хлопнув звонко по его ладони, отдёрнул руку назад. Мне показалось, что хлопнул я по глади мягкой, нашей нежной, чистой воды.

июнь 1994г

Часть 1. Встреча

– Да что ж такое? – звук его гневного голоса волнами разнесся по дну озера. – Одни проблемы от этой стрелы!

Перед ним полулежала плачущая русалка, которую поддерживали четыре другие. Она зажимала большую сочащуюся рану на радужно переливающемся хвосте. Вокруг русалки плавно извивались длинные куски перерубленных бурых водорослей, с помощью которых ее доставили в подводную пещеру.

Старый русал подошел к выступу в скале и приложил к нему руку с перстнем. Крупный прозрачный камень перстня загорелся изнутри и желтым лучом высветил на выступе небольшое отверстие. Часть скалы сразу же осыпалась мелким песком, обнажив потайной шкаф с керамическими горшочками, баночками и бутылочками из толстого стекла всевозможных форм, цветов и размеров. На самой верхней полке стояла целая коллекция минералов.

Жрец взял сиреневую баночку, сковырнул восковую пробку и стал обмазывать темной мазью вокруг раны. Радужная русалка ахнула и брезгливо скривив личико зажала руками симпатичный носик. Остальные русалки тоже стали отворачиваться и зажимать носы.

– Сколько можно нарушать мой запрет, ведь сказано: не плавать в море?! – закончив мазать рану, сердито сказал старый русал. – Морщится она. Будешь теперь отрабатывать. Найду хозяина стрелы, и ты должна будешь отдать ему ее любой ценой.

Было раннее утро. Крепкая белокурая девушка в простой одежде рыбака и немного растрепанной косой, подвязанной поясом, стояла на камне у реки и вытаскивала из неё рыболовные сети. Среди карасиков и лещей в них попалась крупная радужная форель, но она оказалась говорящая. Рыба попросила девушку её отпустить, а взамен пообещала приплыть на следующий день и принести подарок, который поможет ей найти своё призвание.

– Ведь, если не жить по призванию, сложно быть довольным своей жизнью. Наверное, скучаешь без вдохновения? – уточнила рыба.

Да, для Аронны это предложение было довольно интересным, потому что жизнь ее потеряла свои краски. И ей совсем непонятно было, что же она делала не так…

Аронну очень многие не любили из-за одной её особенности: все, чего она касалась или брала в руки, часто ломалось и разрушалось. Начиная с детства, окружающие всячески пытались подавить эту особенность симпатичной, милой, но решительной и озорной девочки. Более того, те, кто к ней был благосклонен и доброжелателен, пытался «воспитывать» в девочке хранительницу очага и созидательницу. Аронна в какой-то момент даже поверила, что может быть таковой. Но у неё упорно не получалось созидать новое, а всё, что она пыталась сохранять, умирало, портилось, превращалось в тлен. Она уже потеряла уверенность в себе и оптимизм, продолжая отрицать в себе свою силу. В конце концов, Аронна стала избегать общества людей и уединилась в дубраве в охотничьем доме. Юной девушке проще было жить одной посреди дикой природы, чем постоянно слышать упрёки и недовольства с их стороны…

Не смотря на то, что в сетях было недостаточно рыбы для ужина, Аронна согласилась. Рано утром на следующий день она была уже у этого камня. Однако ждать пришлось довольно долго и девушка уже начала думать, что рыба ее обманула. Она грустно вздохнула и поднялась с камня.

– Не торопись уходить! – из-под камня всплыла черноволосая девица, и обхватила его тонкими изящными руками цвета слоновой кости. В ее волосах на солнце блестела вплетенная нитка с крупным жемчугом.

Аронна увидела сзади девицы большой радужный хвост. С давних пор в реке Айе водились русалки, но уже давно в здешних краях их никто не видел. Аронна знала лишь одну, которая жила среди людей, и думала, что Риммис осталась последней русалкой из древнего водяного народа.

Русалка вытащила на камень плотный кокон из водорослей, в нем что-то сверкнуло на солнце.

– Я не могу прикасаться к ней, поэтому она замотана – русалка вынула кокон из воды и положила на камень.

– Спасибо – Аронна присела, аккуратно взяла кокон за скользкие веревки водорослей и вынула его на берег.

– Меня просили тебе передать, что каждый раз, употреблённая во благо, стрела будет возвращаться к тебе. Каждый раз, чувствуя опасность, она будет багроветь, как будто политая кровью. Каждый раз, когда ты будешь прятать её, стрела будет темнеть, сереть и терять силу. Береги ее, – русалка с сожалением посмотрела на кокон и, резко оттолкнувшись от камня, нырнула в реку.

– Кто просил? Погоди… – с опозданием растеряно спросила Аронна. Радужный хвост еще раз мелькнул у поверхности воды, и русалка быстро уплыла в глубину.

Аронна вынула из ножен на поясе охотничий нож и разрезала водоросли. Внутри кокона оказалась стрела. Аронна удивилась. Она покрутила стрелу в руках. Жёлто-оранжевая, острая, с пятнами то ли крови, то ли сока ягод. С золотистым оперением, очень похожим по цвету на волосы самой Аронны.

Аронна сразу вспомнила про красивый красный лук, доставшийся ей по наследству, размером в две трети роста самой Аронны. Тетива на нем всегда была упруга и крепка. Но какие бы стрелы она ни пыталась использовать, все были то коротки, то слишком длинны, то ломались: ни одна из них не подходила к этому луку совсем. Но, уезжая из дома, она все равно забрала его и повесила на стену в комнате своего лесного убежища.

Вернувшись в охотничий домик, Аронна сразу достала этот лук и примерила к нему подарок русалки. С этой стрелой всё оказалось иначе: она легла так изящно на тетиву и так пропорционально и гармонично смотрелась с луком, как будто их мастерили специально друг для друга.

Охотничий домик Аронны был огорожен высоким тыном и состоял из большой избы шестистенки, беседки, небольшой конюшни и еще нескольких хозяйственных строений. Он стоял в дубраве справа от дельты реки Айа, близко к побережью моря.

Проходило время, но жизнь в той местности, где обитала Аронна, для неё не менялась. Настроение тут было тихое, лесное, спокойное. И вроде бы всё шло своим чередом. Но ни преданные слуги, ни верный конь, ни игра на флейте всё равно не радовали её душу так, как это было после переезда. Аронна в последнее время очень грустила, ей всё-таки не хватало жизни, от которой она отвернулась, хоть у неё и тут были свои заботы и дела. В очередной раз скучая, Аронна вспомнила про стрелу. Она сняла колчан со стены и заглянула в него.

«Поблекла и стала совсем невзрачно-серой… как моя жизнь»

Аронна вздохнула и решила все же поездить по местам, где живут люди. Несколько дней она снаряжалась в путь, потом выехала на любимом коне и скакала уже несколько часов сквозь леса и рощи, объезжая болота.

Наконец, Аронна выехала к широкой разъезженной дороге. В одну сторону дорога приходила в деревеньку на небольшом холме, в другую, петляя и ветвясь, уходила по нескольким холмам, за которыми открывалась тёмно-синяя гладь моря. Со стороны деревеньки иногда слышался лай собак и крик петуха. По холмам паслись коровы и несколько овечьих отар.

Аронна потянулась в седле, зевнула и пустила коня галопом по лугу вдоль дороги. Вдруг конь на скаку отшатнулся, сделал два огромных прыжка в бок и тихо заржал. Аронна чуть не вылетела из седла от неожиданности и, успокаивая коня, вгляделась в высокую траву. Там лежала девушка. Аронна спрыгнула с лошади и подошла поближе.

Плечи девушки вздрагивали, она горько плакала. Аронна подошла к незнакомке и мягко погладила ее по распушившимся из косы волосам. Девушка замерла и испуганно обернулась.

– У меня был любимый парень, мы обвенчались, родители не могли нарадоваться на нас. Он был из соседней деревни неподалёку. Но ехала проездом через его деревню барыня, остановилась на ночлег у деревенского старосты и как приворожила парня. Барыня отдохнула несколько дней в деревне и пустилась в дорогу дальше. Но мой любимый… потерял покой… по барыне сохнет: ни с кем не общается, ни пьёт, ни ест – девушка вновь залилась слезами. – А прошло полмесяца, барыня проезжала обратно, останавливаться не стала, но он вскочил на лошадь и умчался за ней. И вот уже несколько дней его нет.

Аронна ощутила, что-то горячее у себя за спиной, сняла дорожный плащ и поняла, что колчан нагрелся от ярко пылающей стрелы. Сняв колчан, она поняла, что стрела при этом не нагрелась. Подчинившись порыву, Аронна вскинула лук, натянула тетиву и выстрелила вверх. И именно в этот момент в небе большим клином летела стая лебедей. Стрела аккуратно вычеркнула одну выбившуюся из линии клина птицу.

Аронна внутренним взором посмотрела на девушку. Ее спутанные нити судьбы искрились яркими вспышками, несколько тёмно-зелёных фрагментов отлетели от них и растворились в пространстве-времени. Одна из искорок с нитей девушки улетела с лебедями. После этого нити довольно быстро восстановились и по ним запульсировала жизнь.

Девушка удивлённо смотрела на Аронну, слёзы уже высохли на её прелестных щеках. За спиной Аронны что-то упало в траву. Она обернулась. Это был молодой белый лебедь, подбитый её стрелой. Вынув стрелу, Аронна отдала лебедя девушке и сказала:

– Иди домой, всё будет хорошо. Лебедя приготовь и угости всех по кусочку в обеих деревнях: лишь попробовав его мясо, они забудут этот печальный случай. – Аронна не знала этого наверняка, но она сочинила утешение для девушки, вглядываясь в нити. Девушка поклонилась Аронне, поблагодарила, схватила лебедя и побежала в деревню.

Аронна подозвала коня и поскакала дальше. Ветер свистел у неё в ушах, и она скакала во весь опор несколько часов, наслаждаясь бешеной скачкой. Она поняла, как действует её стрела, и на душе у неё было очень хорошо. Раньше она оказывалась рядом со спутанными в безобразные узлы нитями, которые расправлялись и распутывались, если у Аронны в руках или рядом с ней что-то ломалось. Но она думала, что так у всех. Стрела же показала ей, что узлы могут распутываться от ее целенаправленного действия.

Стояло довольно жаркое лето, горячий воздух струился вокруг, деревья и трава, мелькающие мимо, были поблекшие. Аронна на скаку сняла лук, выхватила стрелу и снова пустила в небо. Стрела блеснула вспышкой, и стало стремительно темнеть. Через пару минут разразилась ливнем гроза. Огромная молния ударила в дерево, стоящее неподалёку. Дерево загорелось, несмотря на ливень. Аронна подскакала к нему и увидела свою стрелу, пронзившую ствол. Ей стало стыдно за свою импульсивность, но, освобождая стрелу, она обратила внимание, что дерево было сильно изъязвлено и, по всей видимости, долго болело. Так что огонь, быстро уничтожавший его измождённый ствол, наконец-то освободил древесного духа земли от страданий. Внутренний взор подтвердил Аронне это: его нити судьбы обновились и дух, улетая в Поднебесную, радостно подмигнул девушке.

Гроза заканчивалась, ливень постепенно превратился в обычный дождь со свежим порывистым ветром. Аронна поплотнее завернулась в плащ и поскакала дальше.

Через некоторое время Аронна прискакала к морю. Оно волновалось после грозы, с рыком и недовольным шуршанием катая гальку. Она нашла место с сочной травой около самого берега, с небольшим гротом рядом и спрыгнула с коня.

– Иди, отдохни, мы заночуем здесь. Давно я не слышала шум волн. И этот запах моря. – Аронна сняла с него седло и узду и стала собирать сухие ветки для костра.

И тут она заметила, что что-то неладное творилось у самых волн. В гальке было очень много живой мелкой рыбы, которую выкинуло на берег. Рыбы хватали ртом воздух и извивались, их било галькой и набегающими волнами.

Вдали поверхность моря неестественно забурлила. Аронна снова почувствовала, что её колчан нагрелся. Она сразу поняла что надо делать и пустила свою стрелу прямо в бурлящую часть моря.

Море вздыбилось ещё больше, и раздался отчаянный протяжный вопль. Бурление довольно быстро утихло, а к берегу приплыл дельфин, держа в пасти стрелу. Аронна забрала стрелу и благодарно погладила его по мокрому носу.

Но дельфин дернулся, застонал и погрузился в воду, а вместо него всплыла разгневанная Риммис в обличье русалки. Аронна нахмурилась.

Взгляд русалки искрился от гнева сине-зелёными молниями. Риммис не узнала Аронну или не подала виду. Она зажимала пробитое насквозь чешуйчатое бедро, откуда текла тёмная русалочья кровь. Крови было много, она изменяла цвет моря, и рыба, на которую попадала кровь Риммис, подпрыгивала и ныряла в волны, уходя в море. Дельфин тоже попал в волну с кровью, пришел в себя и стремительно уплыл на безопасное расстояние.

Русалка хотела что-то сказать, но ее взор потемнел. Она резко взмахнула рукой и навзничь упала в волну, так и не проговорив ни слова. Аронна вынесла ее из воды, перенесла в грот, затем нанесла на рану какое-то снадобье из своей аптечки. Рана стала быстро рубцеваться, оставляя на месте раны небольшой шрамик в виде ветвистой морской водоросли. Аронна посмотрела внутренним взором на нити судьбы Риммис: они спокойно пульсировали, восстанавливая свою силу.

– Ну, хоть на этот раз моя стрела никого не убила, – Аронна облегченно вздохнула, но приподнятое настроение все же испортилось. – Давно мы с тобой не виделись, Риммис, и я бы предпочла не встречаться вообще. Но не бросать же тебя на берегу без сознания на ночь глядя.

Риммис была очаровательной красавицей с черными, как смоль, волосами и глазами. В детстве она была любимица деда, активно пользующаяся своим очарованием для выгоды. Что бы ни вытворяла Риммис, чаще всего всё сходило ей с рук. Риммис очень любила приключения и разные шалости: она была по натуре исследователь и фантазёр. И чем старше она становилась, тем опаснее приключения и тем безбашеннее шалости у неё были.

Она и ещё несколько молодых девочек воспитывались пожилой няней. Но последняя была так стара, что углядеть за воспитанницами и вовремя их урезонить просто не могла. Поэтому часто девочки резвились и развлекались на полную катушку, отчего случалось немало неприятностей. Риммис научилась у старой няни старинным заговорам и превращению в разных существ, но это была их маленькая с няней тайна. Риммис обожала тайны и верно хранила их.

Риммис часто ходила на берег моря играть с детьми из других поместий и деревень. Она очень любила играть с Кримом. С ним всегда приходила его сестра Аронна, которая была подругой сестры Риммис, Рони. Играли они всегда на два лагеря: Риммис и Крим против Аронны и Рони. Так случилось, что Рони однажды погибла в шторме, и четвёрка друзей превратилась в неустойчивый треугольник. Негласное противостояние Аронны с Риммис и Кримом продолжалось, но оно было уже неравным. Когда Рони была жива, взаимная враждебность была шутливой, а после её гибели она стала довольно серьёзной, и иногда дело доходило до драк. В конце концов, Аронна перестала гулять на том берегу моря.

В юности Аронна иногда случайно встречала Риммис, но их общение каждый раз сопровождалось недоверием, напряжённостью и колкостями. Аронну это очень тяготило, но сделать она ничего не могла: Риммис всегда отшучивалась и уходила от любых разговоров на эту тему. Поэтому сейчас Аронне больше всего хотелось, чтобы Риммис пришла в себя и незаметно уехать.