Глоток слова

Глоток жизни

Глава 1: Мертвый пигмент

Декабрь 2024 года в Москве был сухим и бесцветным. Арсений стоял у окна своей мастерской на Остоженке, глядя на то, как серые машины внизу размазывают по асфальту грязный реагент. Ему было тридцать пять, и в последнее время он чувствовал себя так же, как старые иконы, которые приносили ему на реставрацию: под слоем олифы и пыли всё еще угадывался сюжет, но краска давно потеряла связь с жизнью.

– Арсений Андреевич, ну что там с «Вечерей»? Заказчик нервничает, – в дверях мастерской возник его ассистент, молодой парень с вечным наушником в ухе.

Арсений не обернулся. На его рабочем столе под яркими лампами лежала большая доска. «Тайная вечеря» конца XVIII века. Работа была качественной, но Арсений видел в ней только технические задачи: здесь – кракелюр, там – вздутие левкаса.

– Передай заказчику, что спешка хороша при ловле блох, а не при работе с темперой, – сухо ответил он. – И иди уже. Завтра меня не будет, выходной возьми.

Когда за ассистентом закрылась дверь, Арсений подошел к столу. Он взял скальпель. В нем давно не было трепета перед святыней. Для него икона была объектом, который нужно «продать подороже», вернув ему товарный вид.

– Посмотрим, что ты скрываешь, – пробормотал он, склоняясь над Ликом Христа.

Он начал аккуратно снимать слой потемневшей олифы. Работа шла медленно. И вдруг, в самом центре иконы, под изображением Чаши, инструмент вошел в дерево слишком легко. Арсений замер.

Профессиональное чутье подсказало: здесь пустота.

Он аккуратно поддел слой грунта. Под ним оказался крошечный серебряный ковчежец, вмонтированный в доску так искусно, что за сто лет никто его не заметил. Рядом, в узкой щели, белел край бумаги.

Арсений извлек находку пинцетом. Это был плотно свернутый лист папиросной бумаги. Развернув его, он увидел каллиграфический почерк и дату: «1930 год».

«Сие есть Ключ для тех, кто придет после нас…» – прочитал он первую строку. Его имя и имя автора в конце письма – «Епископ Арсений» – совпали, вызвав секундное головокружение.

В этот момент в мастерской стало необъяснимо холодно. Арсений вскрыл ковчежец. На дне, в восковой мастике, лежала крошечная темная щепа.

– Частица Древа… – прошептал он, и в этот миг тишина мастерской сменилась странным гулом, похожим на далекий колокольный звон.

Арсений взял щепу пальцами. В ту же секунду мир вокруг него начал «расслаиваться». Стены мастерской остались на месте, но они стали полупрозрачными. Он увидел, как за окном, в обычном московском потоке, между машинами скользят тени – длинные, липкие, серые. А над храмом Илии Обыденного, что стоял неподалеку, в небо ударил столб мягкого золотого света, которого Арсений никогда раньше не замечал.

– Что за бред… – он потер глаза, но видение не исчезло.

В углу мастерской, где всегда была тень, он увидел фигуру. Это не был человек, но это и не было привидение. Существо, похожее на сгусток серого тумана, медленно тянуло свои щупальца к иконе. Арсений почувствовал такой приступ тоски и одиночества, что ему захотелось просто закрыть глаза и не просыпаться.

Он взглянул на частицу Древа в своей руке. Она не светилась как в кино, но от нее исходило ровное, спокойное тепло.

– Уйди, – выдохнул он, сам не зная, к кому обращается.

Тень в углу вздрогнула и отступила. В этот момент за окном раздался визг тормозов. Арсений не успел среагировать – тяжелый грузовик, занесенный на скользкой дороге, снес стену первого этажа и подмял под себя перекрытия мастерской.

Мир рухнул в темноту. Но в этой темноте Арсений впервые увидел не пустоту, а лицо человека с его же именем, который смотрел на него из 1930 года с надеждой и призывом.

Между мирами

Боль пришла не сразу. Сначала был холод – пронзительный, космический холод, от которого застывали мысли. А потом – звуки. Писк монитора, шорох шагов по линолеуму и странный, едва слышный шепот, доносившийся словно из-за тонкой картонной стены.

Арсений открыл глаза. Потолок больничной палаты казался неестественно белым.

– Пришел в себя, – голос медсестры прозвучал гулко, как в колодце.

Он хотел повернуть голову, но тело отозвалось тупой тяжестью. И тут он увидел это. Возле соседней койки, где лежал старик после тяжелой операции, стоял свет. Это не было лампой. Это был силуэт, сотканный из мерцающего серебра, тихий и величественный. Силуэт держал старика за руку, и Арсений видел, как от этого прикосновения по телу больного разливается ровное, спокойное тепло.

– Кто это? – прохрипел Арсений. – Кто? Доктор? Сейчас позову, – медсестра поправила ему одеяло.

Арсений посмотрел на неё и вздрогнул. На плече у женщины, вцепившись когтями в медицинский халат, сидел ком серой, дрожащей слизи. Он пульсировал в такт её усталому ворчанию.

«Я сошел с ума, – подумал Арсений, закрывая глаза. – Удар по голове. Галлюцинации».

Но когда он открывал глаза снова, видения не исчезали. Современный мир, привычный и понятный, оказался лишь тонкой пленкой на поверхности океана. Всю ночь он наблюдал за этой битвой. Он видел, как черные нити страха тянутся к пациентам из углов палаты, и как они тают, если кто-то из больных начинал тихо, про себя, молиться.

Утром в палату вошел человек в поношенном черном пальто. Он не был врачом. От него пахло морозом и ладаном.

– Тяжело видеть всё сразу, верно? – тихо спросил посетитель, присаживаясь на край кровати.

Арсений с трудом сфокусировал взгляд. У этого старика не было тени на плечах. Напротив, вокруг него воздух казался чистым и прозрачным.

– Вы… отец Николай? – Арсений вспомнил имя из своего забытого сна или видения.

– Он самый. Владыка просил присмотреть за тобой.

Ты коснулся святыни, Арсений. Теперь ты – как расчищенный участок на древней фреске. Назад, в туман, дороги нет.

– Я не хочу этого видеть! – Арсений попытался приподняться, но боль в груди осадила его. – Жабы на людях, тени в углах… Зачем мне это? Я просто реставратор!

– Реставратор – это тот, кто возвращает истинный лик подделкам, – отец Николай положил сухую, теплую ладонь на лоб Арсения. – Бог дал тебе зрение не для того, чтобы ты пугался, а чтобы ты научился различать свет от тьмы. Тебе предстоит найти Ковчег, но сначала… сначала ты должен отреставрировать самого себя. А это больнее, чем любой перелом.

Старик оставил на тумбочке маленькую бумажную иконку и вышел. Арсений долго смотрел на неё. На иконке был изображен Святитель Николай, и Арсению на мгновение показалось, что святой сочувственно кивнул ему.

Впервые за много лет Арсению стало не просто страшно, а стыдно. Стыдно за то, что он, живя среди этой великой битвы, годами замечал только качество холста и цену за работу.

Руины и реликвия

Выписка из больницы оказалась для Арсения выходом в другой мир. Физическая боль утихла, но душевная – только началась. Город оглушал шумом и количеством «теней», которые жались к людям.

Арсений поймал такси до Остоженки. Водитель слушал громкую музыку, а за его спиной висела серая пелена гордыни и раздражения.

– Вам куда, начальник? – хмыкнул таксист, видя, что пассажир бледен. – Видок у вас так себе.

Арсений молчал. Он чувствовал себя одиноким, как никогда. Он вспомнил того светлого человека в больнице – отца Николая. Старик говорил о Владыке, о святыне, о Свете. Но где этот Свет, когда ты видишь только грязь?

«Господи, помилуй», – прошептал Арсений про себя. Тень на плече таксиста вздрогнула и на секунду съежилась. Арсений замер. Это работает.

Он вышел у руин своей мастерской. Участок был огорожен, но пролезть внутрь не составило труда. Здесь, среди обломков кирпича и искореженного металла, воздух был густым от уныния и страха. Арсений чувствовал, что он здесь не один.

– Иди сюда, – прошептал внутренний голос, не тот, что в больнице, а другой – тихий, почти неуловимый. Он звучал словно шелест крыльев на краю сознания.

Арсений пошел на зов. Он разгребал завалы на месте своего рабочего стола. Тот голос, тихий и родной, подсказывал, куда двигаться. Он нашел расколотую пополам икону «Тайная вечеря». Центральная часть, где была Чаша, уцелела. Но ковчежца не было.

Вдруг он почувствовал холод. Не морозный, а мертвящий. Он обернулся. В дальнем углу развалин стояли двое. Обычные с виду люди, но их глаза были пусты. За их спинами стояло нечто огромное, безликое, сотканное из абсолютной тьмы. Кукловод и его марионетки.

– Уходи, Арсений Андреевич, – сказал один из них голосом, лишенным интонаций. – Здесь нет твоих вещей.

Арсений в ужасе попятился. Он знал, что эти люди не видят теней. Они сами были тенью. Голос-шелест в голове стал громче, требовательнее. «Позови меня. Имя мое – Любовь».

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! – слова вырвались из него, словно крик.

Это была первая осознанная молитва в его жизни. Она прозвучала как взрыв. Тьма за спинами мужчин взвизгнула и отпрянула, как ошпаренная. А вокруг Арсения, на мгновение, вспыхнул ослепительный, защитный свет. Он увидел его – своего Ангелахранителя. Тот стоял рядом, огромный, сияющий, с мечом в руке, но его лицо было печальным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.