Легенда о Городе без рассвета

Глава 1

Первый шаг Забитой.

Ночной воздух холодный и влажный.

Слева – глухой двор, справа – первый ломкий блеск Площади Зеркал.

Между ними – она и он.

Забитая мнёт рукава худи в пальцах, будто ткань может защитить от того, что впереди. Носок кроссовка прямо на границе: ещё шаг – и асфальт заканчивается, начинается стеклянная дрожь.

Проводник стоит чуть в тени, капюшон надвинут. Его фонарь разливает бледный янтарный свет по зеркальным плитам. В отражениях свет рвётся на осколки, собираясь в какую‑то едва намеченную дорожку.

– Ты же говорил, что это… просто место, – шепчет она, не отрывая взгляда от своей стопы на границе.

– Я говорил, – спокойно отвечает Проводник. Голос глухо откатывается от стен, словно у самого города есть эхо. – Но «просто место» не значит «безопасно».

Она дёргает плечом.

– Безопасно не бывает. Ни тут, ни там.

Молчит. Взгляд цепляется за отражение в ближайшей плите. Оттуда на неё смотрит девчонка ещё меньше, чем она себя чувствует.

– Она… – Забитая кивком показывает на отражение. – Это я? Или… хуже меня?

Проводник чуть склоняет голову, исследуя тот же осколок.

– Это ты, когда веришь себе меньше всего, – говорит он. – Но Площадь не показывает «хуже». Она показывает честнее.

Она криво усмехается.

– Отлично. Этого как раз не хватало.

Тишина немного растягивается. Где‑то вдалеке вспыхивает и гаснет неоновый отблеск. В зеркале над трещиной на секунду промелькивает другой контур – словно чья‑то тень, которую она не успевает распознать.

– Зачем ты меня сюда привёл? – спрашивает Забитая, наконец поворачиваясь к нему. В голосе – не только страх, но и злость, тонкая, как лезвие. – Тебе что, мало людей, которых можно сюда сдать?

Проводник смотрит на неё поверх света, из‑под капюшона. В его глазах – ни обиды, ни оправданий. Только усталое понимание.

– Я никого не «сдаю», – тихо отвечает он. – Я показываю, где вход. Кто заходит – решает сам.

– А если я уйду? – Она мотает головой в сторону двора. – Просто развернусь и всё. Ты же не схватишь меня за руку.

– Не схвачу, – кивает он. – Но ты всё равно уже будешь знать, что граница существует. И будешь всю жизнь ходить вдоль неё. Там, – он слегка поворачивает фонарь, и свет прокатывается по плитам, выхватывая глубже уходящие коридоры зеркал, – или здесь, во дворе – ты всё равно будешь рядом с ней.

Забитая стискивает зубы. Глаза блестят, но не от света.

– Ненавижу, когда меня ставят перед выбором, – выдыхает она. – Особенно честным.

– Честный – единственный, который работает, – спокойно отвечает Проводник. – Остальные просто дольше ломаются.

Она смотрит на него пристально.

– А ты сам… заходил? – голос звучит чуть резче, чем она хотела. – Или ты только возишь нас туда‑сюда, а сам остаёшься сухим?

На секунду в его взгляде что‑то меняется. Как будто вспышка старой боли отражается в стекле фонаря.

– Заходил, – нехотя признаёт он. – Не один раз.

– И что? – почти бросок, почти вызов.

– Выходил не тем, кем входил, – усмехается краешком губ. – Иногда – хуже. Иногда – честнее. Но, видишь, – он слегка разводит свободной рукой полу плаща, показывая себя всего, усталого, с морщинками у глаз, – живой.

Забитая замирает. Снова смотрит вниз – на линию между асфальтом и зеркалом. Свет от фонаря дрожит на её кроссовке. В отражении нога кажется ещё тоньше, почти прозрачной.

– А если… я не справлюсь? – спрашивает она почти беззвучно.

– Тогда ты узнаешь, где именно тебе больно, – отвечает Проводник. – Это хуже, чем не знать. Но лучше, чем вечно думать, что сломана вся.

Она глубоко втягивает воздух. Пальцы вцепляются в ткань худи так, что костяшки белеют.

– Ты пойдёшь со мной? – наконец поднимает глаза.

– Я дойду с тобой до тех пор, пока ты выдержишь смотреть, – говорит он спокойно. – А дальше… дальше Площадь принесёт тебе тех, кого ты сама в себе спрятала.

Она передёргивается.

– Звучит как худший тур по моему же заводу брака.

– Зато без фальшивого гида, – мягко отвечает он. – Там будешь ты.

Несколько секунд они просто молчат. Площадь дышит отражениями, двор за спиной тянет привычной густой темнотой.

Забитая делает крошечный шаг вперёд. Носок кроссовка полностью переходит на зеркальную плиту. Поверхность под ней чуть глухо звенит, как лёд. В ближайшем отражении её силуэт дёргается – но остаётся с ней.

– Если я пойду… – она сглатывает, – обещай, что не скажешь потом: «я же предупреждал».

Проводник чуть наклоняет голову, и на секунду в его голосе появляется тёплая ирония:

– Хорошо. Тогда скажу: «я знал, что ты всё равно придёшь».

Она нервно фыркает – ближе к смешку, чем к слезам.

– Ненавижу, что ты в этом так уверен.

– Я просто часто хожу по этой границе, – отвечает он. – Люди, которые доходят досюда, редко разворачиваются навсегда.

Забитая выдыхает, закрывает глаза на один вдох – и на выдохе делает ещё один шаг. Теперь обе ноги стоят на зеркале.

Под ней вспыхивает тонкая трещина, расходясь светящейся линией куда‑то вглубь Площади. Как счётчик, который включили.

Она снова открывает глаза. В них дрожит страх, но под ним – упрямое, мелкое, живое:

– Ладно, Проводник, – шепчет она. – Веди.

Он на секунду задерживает на ней взгляд – так, будто отмечает что‑то очень важное, что потом всё равно не сможет никому объяснить. Поднимает фонарь чуть выше.

И делает первый шаг рядом с ней – вглубь зеркального города.

Первый шаг Забитой. «Тени Площади»

Ночь в Дарк Реланиуме всегда казалась одной и той же – пока ты смотришь на неё из двора.

Но изнутри Площади Зеркал она менялась.

Сегодня она была туманной.

Свет фонаря Проводника разбивался на осколки о зеркальные плиты, цеплялся за трещины, исчезал в вязкой белой дымке впереди. С каждым шагом город оставался позади, и даже неоновые блики становились тише, как будто кто‑то убавлял громкость чужой жизни.

– Здесь всегда такой… туман? – спросила Забитая, пряча руки в рукавах худи так глубоко, будто в ткани можно было спрятаться от холода.

Проводник в капюшоне не сразу ответил. Его силуэт немного расплывался в дымке, но фонарь в руке оставался чёткой точкой – единственной, за которую хотелось держаться взглядом.

– Здесь – да, – тихо отозвался он. – Это край. Там, где Площадь перестаёт притворяться городом.

Впереди вырастали чёрные, рваные силуэты – то ли деревья без листвы, то ли металлические столбы, обросшие мраком. За ними угадывался провал. Воздух становился влажным, тяжёлым, как перед грозой, только грозы не было, и небо было закрыто серой дымкой.

«Сквозь туман здесь видны скалы,

За деревьями обрыв…»

Строчки вспыхнули в голове сами собой, будто кто‑то шепнул их на ухо. Забитая вздрогнула и обернулась – никого, кроме Проводника.

– Ты это слышал? – спросила она.

– Здесь много голосов, – спокойно сказал он. – Выбирай, к каким прислушиваться.

Она поморщилась.

– А это вообще… ещё Площадь Зеркал? Или уже… за ней?

– Это та часть, где зеркала больше похожи на воду, чем на стекло, – пояснил он. – И на тени, чем на людей.

Они вышли на что‑то вроде поляны. Под ногами больше не звенело стекло – поверхность стала матовой, серой, как промокший асфальт. Туман стлался по земле густыми слоями, то закрывая, то открывая странные неровности рельефа. Слева, в просвете дымки, было видно: чёрные зубчатые скалы рвут горизонт, а за ними – провал, такой глубокий, что свет фонаря туда даже не пытался падать.

Забитая остановилась.

– Мне не нравится это место.

– Оно и не должно нравиться, – ответил Проводник. – Здесь выходят Тени.

Как будто по команде, туман впереди чуть пошевелился. В белой густоте обозначились силуэты – неровные, зыбкие, человеческие и не совсем. Сначала один, потом другой, затем ещё десяток. Они вырастали из дыма прямо на дороге.

«Тени вышли на дорогу,

Ищут здесь себе приют…»

На этот раз шёпот был отчётливее. Но он не звучал извне – будто сам воздух внутри груди говорил этими словами.

– Кто это? – прошептала Забитая, чувствуя, как пальцы начинают дрожать под тканью рукавов.

– Те, кого сюда принесли, но так и не посмотрели до конца, – мягко сказал Проводник. – Отвернулись. Сбежали. Загнали себя обратно в темноту. Они расползлись по краям Площади. Иногда находят дорогу наружу. Иногда – нет.

Тени действительно «искали». Они двигались по поляне, то сливаясь с туманом, то вырастая из него. Какие‑то казались ростом с ребёнка, какие‑то – выше Проводника. В них не было чётких лиц – только размытые пятна вместо глаз и рта. Но Забитая вдруг поняла, что узнаёт позы: согнутая спина, вечно сжатые плечи, привычный жест – прижать руки к груди, будто прикрывая себя.

Её жест.

– Это… мои? – голос сорвался.

– Некоторые – да, – спокойно отозвался Проводник. – Некоторые – чужие. Здесь всё намешано. Чьи‑то забытые страхи, чьи‑то недожитые злости, чьи‑то несостоявшиеся крики. Они все ищут, куда бы пристроиться. К чьей бы голове прицепиться погромче.

Она сделала невольный шаг назад.

Тени словно почуяли это. Несколько силуэтов одновременно повернулись к ней. Движение было медленным, как во сне, когда не можешь толком разглядеть, кто к тебе приближается, но уверен, что – не друг.

Голоса поднялись сразу, слитно:

– Остановись, постой немного…

– Оборачивайся…

– Жди конца…

Слова были те же, что в стихах, но здесь они звучали не как поэзия, а как приговор. Каждый слог тянул вниз, к земле, к провалу за скалами.

Забитая судорожно втянула воздух.

– Они хотят, чтобы я… – она не договорила, но Проводник понял.

– Чтобы ты застыла, – кивнул он. – Чтобы смирилась, что дорога заканчивается здесь. И что дальше – только обрыв.

Ещё шаг. На этот раз вперёд. Одна из Теней отделилась от стаи и подошла ближе. Она была почти её ростом. Контуры стали чётче: край худи, повисшие рукава, волосы, прилипшие к щеке. Забитая увидела в размытом лице намёк на себя – такую, какой боялась стать окончательно: прозрачной, как вода, без голоса, без права спросить «почему со мной так».

– Я тебя не звала, – тихо сказала она, не отводя взгляда.

Тень склонила голову набок. Из чёрного пятна вместо рта потянулся чуть слышный всхлип.

«Уступила храбрость страху,

Льются слёзы как вода…»

Слёзы подступили и к настоящим глазам. Забитая моргнула, но от этого стало только хуже: туман смешался с влагой, и мир вокруг стал ещё более размазанным.

– Забитая, – негромко позвал Проводник.

Его голос прозвучал как якорь. Она с усилием повернулась к нему.

Он поднял фонарь чуть выше. Свет лег на её лицо и на ближайших Теней. Те зашипели беззвучно, как будто им не понравилось, что их разглядывают.

– Смотри, – сказал он. – Не отворачивайся. Они сильнее всего, когда ты веришь, что они – всё, что от тебя осталось.

Она снова повернулась к полупрозрачной фигуре перед собой. И вдруг увидела деталь: на запястье Тени темной полосой проступил след от когда‑то слишком туго затянутой резинки из детства. Знак, который она помнила на своей коже – тонкий, белёсый, как напоминание: «терпи».

– Это… та, – выдохнула Забитая, – которая молчала, когда надо было кричать.

Откуда‑то из глубины груди поднялась знакомая, ржавая боль. Тень дрогнула, как от удара.

– Назови её, – спокойно сказал Проводник.

– Зачем? – почти простонала она. – Я не хочу её. Я не хочу быть ей.

– Ты уже была, – мягко напомнил он. – Вопрос в том, будешь ли дальше делать вид, что её не существовало. Или признаешь: да, это тоже я, но – не вся.

Тени вокруг зашевелились сильнее. Они будто учуяли, что одна из них почти поймана – и пытались забить голос остальных, подняв какофонию шёпотов:

– Жди конца…

– Темнота – это навсегда…

– Лучик солнца здесь лишь миф…

Фразы наслаивались, глушили друг друга, но от этого становились только громче.

Забитая зажмурилась. Внутри всё сжалось в один узел. Казалось, ещё чуть‑чуть – и она потеряет чувство, где она, а где – эти тени, этот туман, этот мифический обрыв впереди.

И тут среди общей какофонии прорезался другой шёпот – тише, но яснее, как капля тепла:

«Я здесь. Я не против тебя».

Сначала она решила, что это Проводник. Но он молчал.

Тёплый шёпот шёл не извне – изнутри. Откуда‑то из тех слоёв, до которых она ещё не доходила ни на одной сессии, ни в одном разговоре с собой.

Внутренняя Я.

Она никогда раньше не называла её так, но сейчас слово само сложилось.

Забитая разжала кулаки.

– Ты – я, – обратилась она к Тени перед собой. Голос дрожал, но не срывался. – Но я – не только ты.

Контуры фигуры дрогнули. Пятно вместо лица стало ещё более расплывчатым, как будто его смыло водой. Тень качнулась к ней – и, на секунду перепутавшись с её силуэтом, прошла насквозь, растворяясь в груди ледяной звездой.

Ей стало холодно. На вдохе внутри что‑то хрустнуло, как тонкий лёд. Потом отпустило. Правда, не стало легче. Просто – тише.

Остальные Тени заколебались. Те, что были ближе, потянулись к ней, словно просили того же. Те, что дальше, начали пятиться, теряясь в тумане.

– Я не смогу всех, – хрипло выдохнула Забитая.

– И не нужно, – ответил Проводник. В его голосе впервые появилась тень одобрения. – Сегодня – одну. Завтра – другую. Они не исчезнут все разом. Но каждая признанная перестанет шептать так громко.

Шёпот и правда стал тише. «Тени пляшут на поляне…» – теперь звучало не как проклятие, а как констатация: да, они есть. Да, им страшно. Но они – не хозяева.

Забитая огляделась.

– А… выход где? – тихо спросила она. – Где здесь тропа? Я не вижу.

Проводник слегка наклонил фонарь. Луч скользнул по влажной земле, по краю скал, по корням чёрных деревьев. И вдруг на границе света проступила узкая полоса – место, где трава была чуть примята, туман – чуть разорван, а земля – чуть светлее.

– Там, где ты уже ходила, сама того не зная, – сказал он. – Все дороги на этой поляне – твои. Но та, что станет дорогой, – та, по которой ты пойдёшь.

Она сделала шаг к видимому пути. Тени вокруг зашевелились, кто‑то снова застонал вдалеке, ветер ударил в уши, словно пытаясь надорвать её решение:

«Стоны слышатся вдали,

По ушам мне долбит ветер…»

– Жажду света… утоли, – вырвалось у неё почти молитвой, сама не ожидая, что скажет это вслух.

Она ждала, что сейчас что‑то расколется в небе, что дымка расступится и на них упадёт настоящий солнечный луч. Но небо осталось серым. Никаких божественных прожекторов. Только один маленький круг света от фонаря Проводника. И – слабое, едва ощутимое тепло там, где в неё вошла Тень, названная «я тоже».

– Солнца здесь нет, – тихо сказал Проводник, будто отвечая не только на её слова, но и на все ожидания сразу. – Но твоё «хочу света» – уже свет. Для этого места – достаточно.

Она хмыкнула, неуверенно.

– Звучит как дешевая мотивация.

– В Дарк Реланиуме дешёвое не держится, – спокойно возразил он. – Если оно ещё звучит – значит, всё‑таки настоящее.

Они двинулись по тропе. За спиной Тени ещё какое‑то время шевелились в тумане, но уже не так яростно. Некоторые растворялись, некоторые ложились на землю, будто выдыхались.

Впереди туман становился чуть светлее. Где‑то очень далеко, за слоями дыма и стекла, за скалами и обрывами, может быть, и правда существовало солнце. Но здесь, на краю Площади Зеркал, это было не важно.

Важно было другое: она сделала шаг не от теней – а сквозь них.

И Проводник шёл рядом, не обещая, что дальше будет легче. Только держа в руке маленький круг света, которого, странное дело, на эту ночь хватало.

Первый шаг Забитой. «Первое воспоминание»

Она заметила её не сразу.

После поляны с первыми Тенями они с Проводником шли дальше – по узкой тропе, которую едва вырезал из тумана свет фонаря. Шёпот позади стихал, но не до конца: иногда из белой густоты всё ещё доносилось знакомое «жди конца…», и Забитая машинально сжимала кулаки в рукавах худи.

– Дальше будет тише? – спросила она, больше чтобы не слушать остатки голосов.

– Дальше будет точнее, – ответил Проводник. – Здесь начинают выходить те, кто держит не только боль, но и то, что тебя до сих пор спасало. Их труднее заметить. Они не орут.

Она хотела спросить, что это значит, но не успела.

Туман впереди странно шевельнулся – не тем вязким, расползающимся движением, как у других Теней, а рывками, мерно, словно что‑то туда‑сюда раскачивали.

Вверх.

Вниз.

Вверх.

Вниз.

Скрип.

Звук прорезал пространство Площади так, будто кто‑то вставил знакомую кассету в чужой плеер. Никакого металла вокруг не было – только серый, вязкий воздух. Но Забитая знала этот скрип.

Она остановилась.

Проводник тоже замедлил шаг, чуть отстав, давая ей пространство.

– Слышишь? – тихо спросила она.

– Я слышу только то, что слышишь ты, – ответил он. – Остальное – твоё дело.

Туман впереди начал собираться в форму. Сначала – тёмное пятно, потом – тонкие линии, похожие на цепи, затем – прямоугольник сиденья. Всё это было полупрозрачным, как нарисованное дымом.

Качели.

Во дворе было пусто.

Картина всплыла сразу, целиком. Облезлые многоэтажки. Тусклый фонарь. Бетонные подъезды. Тот скрип, который не замечаешь, пока не начинаешь на нём жить.

Силуэт Тени сидел на дымных качелях. Согнувшись, сжатыми руками вцепившись в цепи. Ноги в кроссовках чуть слетали с земли, задавая ту самую знакомую дугу. Вверх. Вниз.

Музыки не было, но Забитая почти физически чувствовала вибрацию телефона в кармане и глухие басы, которые когда‑то спасали ей голову от взрыва.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.