Попандос

Описание

Приключения современного молодого человека. Игорь совершенно случайно попадает в прошлое, в годы правления Киева-новгородского князя Мстислава Владимировича, сына Владимира Мономаха. Герольд, так просил называть себя князь, это второе имя по деду. Выживет ли наш современник с заурядными способностями в то дремучее, темное и опасное время?

Глава I.

Рассвет.

Тугие струны майского дождя нещадно стегали стекла приоткрытого окна. Дождевая вода уже частично пропитала занавеску и стекала на пол. Я задумчиво смотрел на улицу, не замечая лужи под ногами. Ну вот опять, пришлось закрыть окно, а лужу под ним вытереть тряпкой. В квартире было тепло, но душно. Хотелось прохлады. Дождик быстро закончился. Влага на теплом асфальте быстро испарялась. От обильной влажности воздух и всё вокруг были каким-то липким. Двадцать восьмое мая. Как всегда, утром этого дня идет дождь. Почему, как всегда? Потому что день пограничника, блин! Всегда в этот день идет дождь. Каждый год одно и то же: утром дождь, потом праздник. Опять по городу будут ходить молодые и не очень люди в камуфляже, зеленых беретах или фуражках, крича друг другу издалека: «Эй, зеленый», поднимая в знак приветствия руку с банкой пива. Ну да, рыбак рыбака видит издалека. Хорошо, хоть в фонтанах не купаются, как это уже заведено на день ВДВ. Не хочу оскорбить чьи-то чувства, но сам видел: купались. Ну да, май не август! Хотя люди и в мае умудряются загорать и купаться. Не в фонтанах, конечно же. На Петропавловской крепости эти энтузиасты загара вообще в марте открывают сезон. Прячутся от ветра за зубцами крепости, подставляя ранним весенним лучам солнца свои бледные тела. И надо сказать – загорают, как в жарких странах.

Мысли лениво текли в голове, сменяя одна другую; извечное ворчание про себя расслабляло и убаюкивало.

Это же надо: родиться в день пограничника, а на границе и не служить. Перелет, блин! Служил далеко за границей! Ну как так-то? Это-то и обидно. Готовишься, понимаешь, фильмы про погранцов смотришь, с собаками возишься, домой их пачками приводишь, прячешь от матери. И что? Служи, парень, в Германии!

Все, спокойно Ипалит, нужно взять себя в руки. Зависть – плохое чувство. Да и пора готовиться. Завтра же на работу.

Я был, как многие несчастен

Как все я не люблю оков

Как некоторые причастен

Но не как все, я не таков!

Я видел, как плывет по луже

Большой, бумажный пароход,

И если не глядеть поглубже,

Он не летит, он так, плывет

Я видел лунное затмение

Оно печально, но смешно

Ведь людям виделось знамение.

Вселяло робость, страх оно

Весь город будто муравейник,

заснул, невидно никого

Завтра снова на работу,

но не пойму я одного,

в чем смысл жизни нашей тленной,

куда, и как себя девать?

Тузом быть иль монетою разменной,

фрак или джинсы одевать?

Ведь нету счастья и в богатстве

Хотя и бедность не порок

Погрязли люди в святотатстве

И даже не у дел стал бог

О, наша старая держава!

Как изменилась ты с тех пор

Ведь о тебе ходила слава

Теперь, что олигарх, то – вор!

Что ни вор, то олигарх – это точно!

Вспомнились строки стихотворения, которые писал когда-то давно, на заре юности.

Да, завтра снова на службу. Двадцать четыре часа смена. Хотя расписываемся за двадцать два. Двадцать четыре часа, хоть и с оружием, но без приключений. Тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог! Куда катится этот мир? Подвигу не оставили ни миллиметра жизни. Ну, всё, хватит брюзжать!

«Тормоз Ок» уже был приготовлен. Так сказать, ждал своего звездного часа – выйти в люди. Это я так сумку зову, для провианта на смену. Осталось сложить туда приготовленную пищу. Я весь в предвкушении. Девчонки (это я их так называю, своих сослуживиц) когда попробуют мою стряпню, опять будут просить рецепт: «Как это ты так вкусно мясо приготовил?»

Всё не то! Нет места подвигу!

Обыденность, будто бы, сладкой патокой, сковывала и так размеренную жизнь. Как муравья сковывает смола, превращаясь в янтарь. Ну, вот, что было интересного за последнее время? Память рисовала школьные годы, институт, армию, друзей и девчонок, с которыми чудил и мутил приключения.

Если череду браков и разводов тоже можно назвать приключениями, то да. Это были приключения, и ещё какие!

Но всё имеет свойство заканчиваться.

Всё, дальше зона комфорта, попытки выжить и как-то устроиться в жизни. Чехарда однотипных событий и мелькание дней, превращающихся в серую массу, как старая киноплёнка на большой скорости. Приключения? Ну нет, не сказал бы. Где подвиги?

А вот вопрос на засыпку: тряхнул бы кто из нас стариной? Ради имени прекрасной дамы полез бы на мельницы? Может быть, есть желающие на амбразуру или под танки? А может, хотя бы в коллектор канализации или в пещеру за сокровищами Леприкона?

Фу, в канализацию я точно не полез бы, наверное, даже за небо в алмазах. Не переношу отвратных запахов и газов. Не курю, очень чуткое обоняние. Поэтому так тяжело справиться с тошнотой. Фу, омерзительно. Представил – аж жуть, чуть не вывернуло.

Я – герой. Не в смысле Герой России или Советского Союза. Я герой моей жизни. Творец мира. Вы знаете, когда я закрываю глаза, весь мир исчезает. Когда открываю – мир опять появляется. Шучу, вы же понимаете. Я – обычный диванный генерал и критик, такой же, как миллионы остальных жителей нашей необъятной Родины, да что там Родины, Земли в целом. Планктон, бубнящий себе под нос.

Включил зомби-ящик. Ага, правильно, телевизор. Он, как у всех, почти. Всё угловато, сглажено, стильно, лаконично, однотипно. Висящий на стене черный – ни квадрат, ни Малевича. Изображение на темном фоне, в темных тонах. Там, тёмной ночью, воровали уголь сильно смуглые люди, голые этнические африканцы. Даже глаза не открывали и не улыбались. Шучу я, телек я еще не включил, а вы чего подумали?

Взял с журнального столика пульт. Пощелкал каналами. Сплошь и рядом одна и та же реклама: девичьи прелести, поющие трусы и всемирный кризис. Война в ближнем и дальнем зарубежье. Везде война.

Европа опять будет мерзнуть, голодать и проклинать Россию. Хотя сами виноваты в этом беспределе. Старый маразматик дядя Сем приложил к этому свою костлявую руку. И лидер Штатов, и поющие под его дудку крупные монополисты, и правящий класс объединенного Запада – сами себя тарам-пампам, пара-ру-рам. Они пытаются задушить нас санкциями, но душат-то сами себя. Они грозят нам ядерным апокалипсисом. Мы в ответ не отстаем. Но не такой уж Запад и объединенный, как оказалось. Куда они без нас, захиреют! Вот поэтому втихаря, от своих партнеров, как могут, торгуют с нами. Опять же, торгуют чем могут, как могут и в обход.

Россия, несмотря на этот прессинг, только крепнет. Дай Бог ей выстоять в этой мясорубке! Лидер нашей страны, в который уже раз, обещает прижать ворье. Так сказать, замочить в сортире, да всё никак. Ну да, ну да, «воруют»-то только свои, проверенные люди. А своих и не накажешь. Кто ж тогда работать будет, если всех своих пересажать?

Опять призывы помочь фронту, записаться в отряд добровольцев.

Пошел бы я на фронт? Моложе был бы, может, и пошел бы. И опыт, и военная профессия позволяли. Но вот так, сломя голову, без раздумий в пламя войны?.. Наверное, нет. Биться за интересы толстосумов? Отдать здоровье и, возможно, жизнь? За понюшку табаку? Нетушки, увольте, дурачков нет! Встану в строй только тогда, когда Родина-мать позовет. Когда без меня уже никак не справиться. Когда враг будет топтаться на нашей земле. В партизаны пойду, если что, буду поезда под откос пускать! Не за олигархов, которые сбрызнут за кордон, а за детей и внуков. За их будущее. Чувствовался душевный, патриотический подъем и одновременно чувство разочарования и легкого стыда. Было как-то неудобно.

Выключил зомби-ящик, с сожалением положил пульт на место. Ничего нового, тот же калейдоскоп событий. А душа все жаждет, прямо-таки алчет чего-то нового. «Перемен требуют наши сердца», – мелькнуло в голове. Желайте аккуратнее, может исполниться, подумалось вдруг. Показалось, что кто-то сказал это рядом, из-за спины. Свят-свят! Невольно оглянулся, встряхнул головой, на всякий случай осмотрелся и пошел готовить рацион, свою пайку на завтра, пока есть свободное время.

Эх, люблю я поработать – особенно поспать,

двумя – тремя буханками в зубах поковырять.

А в тюрьме сейчас макаро-о-о-оны дают.

Кусок мяса, истекая соком и скворча, томился в духовке. Своим видом он заставлял вожделеть его. Мясной сок весело пузырился сверху корочки, как бы начиная закипать, выпуская пар и маленькие бульки. Это говорило о том, что мясо уже совсем скоро будет готово. Главное – не передержать его, не пересушить. Гарнир был давно готов, и мясо подходило к завершению процесса. Через окно духовки было видно, что оно утомленно-распаренное и, должно быть, нежное и сочное на вкус. Не просто так оно мариновалось в соусе в вакууме маринатора двое суток. Потом мясо из маринатора было перемещено в вакуумный пакет, воздух также был откачан. И уже запечатанный пакет с соусом и мясом был помещен в кастрюлю с холодной водой. Кастрюля ставилась на ма-а-а-аленький огонь. В ней мясо томилось и грелось шесть часов. По-французски – сувид, кажется. Чтобы мясо не потеряло сок, его поры были предварительно запечатаны жесткой, но короткой обжаркой на сковороде так, чтобы образовалась тоненькая корочка, запечатывающая сок внутри куска. И уже только после этого – последняя часть Марлезонского балета: ее величество духовка. Небольшое количество яблоневой щепы уже брошено на дно духовки. Легкий дымок струился от тлеющих опилок. Все это – для придания аромата копчености и легкого кисловатого привкуса.

Вот достал из духовки уже готовый, истекающий соком кусок мяса. Аромат кружил голову, а рот самопроизвольно наполнялся слюной. Дал мясу немного отдохнуть. Положил его на разделочную доску и целых полчаса не подходил. Закрывать или накрывать мясо сейчас нельзя: влага испортит едва заметную, тоненькую, слегка хрустящую корочку. Отрезал то-о-о-оненький ломтик – слайс. Мясо легко резалось поперек волокон, но и не разваливалось. Как положено, слайс мяса слегка пружинил, если его потянуть в разные стороны. Откусил маленький кусочек – мясо просто таяло во рту. Оно было нежное и сочное, в меру соленое и в меру острое – идеально! Белиссимо! Не только в смокере, оказывается, можно приготовить шикарное мясо. В духовке тоже можно это сделать. Приготовить шедевр, достойный кулинаров с мишленовскими звездами. Хотя подкопченное мясо – на любителя. Не все любят. Но мне-то нравится, и готовил я для себя. Ну, еще девчонок угощу, пусть позавидуют. А мне что? Не жалко.

Все, пора собираться. Не на службу. Все же мне предстояло небольшое приключение. Даже не приключение, а так, глоток свежего воздуха. Вырваться из мира обыденности и повседневности. На минуту сменить обстановку. Предстояла периодическая проверка – так называемый экзамен, придуманный для доблестных охранников.

Вот и Центр оформления документов. Здесь доблестные охранники со всей области сдают эту самую периодичку. Впереди была проверка знаний и навыков, а также экзамены по огневой подготовке – не первые и не последние, а ежегодные. Перед ними – зачет по правам и обязанностям. Хоть какое-то развлечение! Конечно, стрелять было интереснее, чем отвечать на вопросы, тыкая в клавиатуру компа и водя мышкой. Это было необходимостью, и поэтому приходилось с этим мириться. Отнесемся к этому как к игре на компуктере: не сдал – всё, гейм овер, как говорится, придешь пересдавать. Сдал – молодец, иди на стрельбы. Фсе-о-о-о-о! Теорию сдал! Пора идти в тир.

Инструктор по огневой подготовке однообразно, заученно шутил, привлекая внимание. В легкой форме, так сказать, проводил инструктаж. Брифинг. Потом вальяжно давал команды тем, кто вышел на линию огня, но сосредоточенно, внимательно следил за ходом их исполнения. Мало ли, кто с перепугу может бед натворить. Все-таки огнестрельное оружие! Все по очереди, немного мандражируя, выполняли команды упражнения. Громкий и резкий звук выстрелов заставлял вырабатывать адреналин, сердце билось чаще. В горле першило, в носу щекотало, остро пахло горелым порохом. Ну чего тут сложного, с десяти метров попасть в мишень два раза из трех? Просто попасть в мишень дважды. То ли дело мы стреляли раньше: то стоя, целясь из-за укрытия, да еще на время, выхватив оружие из кобуры. Потом перекатом через плечо стреляли в положении «с колена». Потом опять перекат боком, и стреляешь уже с положения «лежа на спине», «ногами в сторону мишени». На время, и мишень в двадцати пяти метрах, а не в десяти. Или как в армии. Как и из чего мы только не стреляли! Не десантные войска, конечно, но уж стреляли точно – как ковбои, правда, и бегали как их лошади.

Теперь точно – фсё-о, зачёт или периодичка сдана. Приключение хоть и маленькое, но и оно закончилось. Можно продолжать службу, вернее нужно. Опять обыденность. Опять – да здравствует всё то, благодаря чему, мы, несмотря ни на что! Кто последний смеяться? Я за Вами! Есть! Так точно! Дурак, уря-а-а-а-а-а!

В общем служба – как служба.

Служим мы в охране

При одном заводе

Вечером и утром

Частенько на проходе

Не сказать веселье

Не скажешь, что тоска

Сумочки к осмотру -

Смотрим пропуска.

По ночам с периметра

Светят фонари

Мы с тобой за сутки

встретим три зари

где-то там романтика

а мы с тобой опять

За копейки малые

Здоровье продавать.

Напарник мой сломался

И уже не вышел

По боку обиды

Быть ты должен выше

По боку рыбалка

Охота иль суббота

Мы сутки через сутки

Снова ждет работа.

Солнце клонилось к закату. Ноги передвигались сами собой, чисто автоматически, на автопилоте. Ничего так себе приключение, полдня потерял. А дела-то не убавились. Планы сами себя не исполнят. Да уж. А до метро – то далековато. И машину припарковал на другой станции. Здесь где-то должна быть стоянка самокатов. Средства индивидуальной мобильности. Кто не хочет быть мобильным? А вот и она, стоянка. Желтые все, стоят в ряд. Ну, прокачусь-ка я, как в детстве, да с ветерком! А ну-ка, как тут всё происходит? Чёрт бы побрал это приложение на телефон! Так, скачать, установить, запустить. Ну и как я вас спрашиваю, тут разобраться? Непонятно ничего, черт ногу сломит. После долгой манипуляции с телефоном и самокатом всё-таки смог. Оседлал это двухколесное чудовище. Вот тебе и приключения, снова и опять! Приятные приключения, без подвигов. Сплошное удовольствие! Ветер обдувает, охлаждает и приятно щекочет, волосы развиваются на ветру. Какой кайф! Шучу, какие уж там волосы развиваются? Стрижка почти армейская. Неустойчивый агрегат так и норовил сбросить с себя неопытного пилота. Но в том-то и интерес, чтобы обуздать чудовище, показать ему, кто здесь главный! Не грозное животное, не дракон, конечно, но агрегат обуздать – уже победа! Телефон в одной руке, руль в другой. Что, я не катался в детстве, что ли? Колесо неожиданно наехало на камень, и руль от удара вывернуло. Ой! Лечу! Как говорится, на всем ходу. С коня-то я спрыгнул, а уздечку из рук не выпустил. Всем своим весом этот тяжелый электросамокат потянул меня вперед. Инерция довершила действие. Ноги-то мои уже почти коснулись земли, вернее, старого асфальта. И вот я, потеряв равновесие, но уверенно держа руль самоката в одной руке, рухнул на дорогу. Вот прямо плашмя, лицом вниз! Мордой об руль. Всем улыбалом! В общем, хроника пикирующего бомбардировщика. Здравствуй, асфальтная болезнь! Снова, как в детстве. Видели бы вы этот полет! Будто ласточка летел! Вот как домой теперь идти, весь поободрался. Еще и зуб шатается, чуть не выбил. Губу всю располосовал. Распухла и кровоточит. На мизинце кожу закусило и сорвало. Кровь хлыщет не по-детски. Люди, идущие навстречу, озираются, провожают взглядами. Кто-то с осуждением, кто-то со злорадной улыбкой. Мол, еще один гонщик навернулся! Ну, упал, и что такого? Эка невидаль, ободранный, кровоточащий мужчина в центре города. Вот же ж! Не видели, что ли? Мужичок за пятьдесят, неухоженный… В целом стыдно, больно, одиноко. Кое-как добрался до стоянки этих противных гироскутеров-самокатов, средств идеальной мобильности, средств индивидуальной опасности. Будьте осторожны. Будь они трижды неладны! Эх, прокатился! Лучше бы такси вызвал. Поставил самокат на сошки. Теперь нужно быстренько отключить аренду, сдать технику владельцу. Вроде не пострадал двухколесный конь, и то ладно. Да… Чтоб… Чуть свет – и на работу! Телефон еще, как назло, сел. Не заводится, вроде и включается, подает признаки жизни, но тут же экран гаснет. Батарея разрядилась? А нечего было играть в игрушки! Или телефон от удара испортился? Как теперь отключить аренду? Что делать? Попандос! Так, бегом в метро. Нужно срочно доехать до машины, постараться реанимировать телефон, зарядить, ведь он уже даже не включается. Где я тут вам зарядник возьму? Пока не зарядишь, телефон не включится. А это значит, что пока телефон не включится, аренду самоката не отключишь. А время идет, денежки капают! Попандос! Хотел приключений? Вот они!

Впереди, на пути ко входу в метро, какое-то непонятное марево, туманное. Ничего необычного. Ну, пар клубится, и что? Незначительный такой пар или туман. Дымка какая-то. Ну, не суть. Бегом к метро, вон и вход сквозь марево расплывчато виднеется. Минуты капают, деньги тикают. Почти червонец за минуту. Проходя через это облако тумана, почувствовал вибрацию и покалывание, как от процедуры Дорсенваля. Обдало липкой влажностью и прохладой. Как-то немного подурнело. Легкая холодная испарина выступила на лице. Я слегка вспотел, но в горячке не обратил на всё это внимания. Кровь всё ещё сочилась из стесанных локтей и коленей. А из разорванного мизинца кровь текла не переставая. Увидев такое на ком-то из близких, можно и в обморок шлепнуться. А тут сам. Руки тряслись, как у алкаша при треморе. Теперь стало ещё хуже. Мысли путались, мешали друг другу, сбивались в одну кучу, комок подступил к горлу, новой волной навалилась дурнота. Вроде не пил, не курил. Да чтоб тебя! Ох ты ж, в глазах темнеет, мушки кружат перед взором. Нужно присесть, пока не упал. Легкий свист в ушах преобразился в колокольный звон. Однако темнеет. Присел на корточки, в позу эмбриона или гопника. Только голову положил на скрещенные на коленях руки. Фух, чуть полегчало. Кажется, отпускает. До дома, скорее, до дома. Пока не упал. Нет, лучше не становится. Чего сидеть, выжидать? Теряю кровь. Надо идти, включаю автопилот. Стоп, а куда идти? Где станция метро? Где площадь перед ней? Чего-то я не узнаю окрестностей, а где это я, где всё знакомое? Где проспект, где машины? Почему так тихо?

Где это я, чьёрт побьери?

Общее состояние стало улучшаться. Голова прояснилась. Вроде как отпустило. Но кровь всё ещё сочится. Не знаю, что это было – морок какой-то, но отпустило. Кое-как перебинтовал палец, нашёл в кармане старый пластырь. Руки всё ещё тряслись, но уже не так сильно, так, лёгкий тремор. Огляделся внимательнее. Вот это лепота! Передо мной была поляна, и она была вся в цветах. Сочная трава доходила до пояса.

«На дальней станции сойду, трава по пояс…»

Залюбуешься. Но вот знакомого асфальта не было видно. Ну-ка, впереди вроде как какая-то дорога. Вот туда и пойдём. Вокруг, везде и повсюду, буйствовала природа, воплоти. Всё цвело и пахло. Это что, так клумбы запустили, что ли? Вроде нет. Поляна, лесная поляна.

На поляне пасторальную картину портили двое парней. Они сидели, спрятавшись от яркого солнца, в тени у небольшого стога.

Откуда здесь стог? Ну да ладно. Может, у них дорогу спросить?

– Привет, парни! Подскажите, пожалуйста…

Увидев меня, парни в странной одежде, похожей на мешковину, перевязанную верёвкой, встали, отряхнулись, взяли в руки лежащие рядом с ними дубины и направились ко мне. Их глаза мне сразу не понравились. Они молча и нагло исподлобья глядели на меня, алчно изучали, оценивали.

И я начал пятиться назад. Потом, повернувшись к ним спиной, ускорил шаг.

Меня окликнули:

– Эй, милай, челове-е-ек, а проход тут платнай. Скидавай сапоги. Оглох, чё ли?

(Попандос! Опять, что ли, приключения?) В ушах всё ещё звенело, в висках стучало. Или всё это заново? Слышалось далёкое мычание коров, брехливый лай собаки да трескотня птиц. Порция абдреналина начала разгонять кровь. Ладошки предательски намокли, во рту всё тут же пересохло. Идиллия, одним словом, заканчивалась. Эти двое взяли наперевес свои дубины, дружно и радостно двинулись за мной.

– Ну, ты это, парень, стой, не боись, мы тебя не больно-то…

Шутники, блин.

– Суму то давай сымай! давай, чего у тя там есть?

Театр абсурда какой-то! Что делать? Бежать? Куда? Эх, дать в роговой отсек? А вдруг не сдюжу? И так уже накатался! Разведку бы нужно провести, разговоры поразговаривать. – – Вы чего, мужики? На бухлишко не хватило? Или закурить не нашли? Так я пустой, как барабан. С меня, как с драной козы, спрос. Можно я дальше пойду? По холодку. Вы откуда такие красивые?

Тот, что слева, многозначительно изрек: «Стой, бусурманин!» И, не раздумывая, ускорившись и догоняя меня, ринулся в атаку.

Я остановился, пришлось принимать бой.

«Мы принимаем бой!» – кричали волчата.

Бугай попытался нахлобучить меня сзади, по спине. Сменив направление, я поднырнул под удар и отскочил в сторону. Промахнувшись, он рубанул дубиной уже на уровне груди, поперек меня. Тот, что справа, попытался обойти и зайти сзади, тоже примериваясь ударить.

Так себе тактика, но есть превосходство в живой силе и вооружении. Предприниматели, блин!

– «Э-э-э, стопе! Стопе!» – заорал я, подныривая под очередную дубину и уходя в сторону от удара. – «Что за дела? Вы с дуба рухнули, что ли?»

Здоровенный детина, прямо-таки бугай. Он, размахнувшись, так старался попасть дубиной со всего размаха, но, промахнувшись, по инерции начал закручиваться по спирали. Его дубина просвистела совсем рядом. Руки, крепко державшие дубину, тоже, по инерции, стали как бы навиваться на туловище. В общем, лучше не придумаешь. Бугай, как по заказу, был открыт для атаки полностью.

Мне всего не нужно, дайте мне лучшее! Он открыл верхнюю часть груди, шею и голову.

Обрадовавшись такой удаче, улучив момент, отвлекая, я со всей силы пнул его в колено. А потом, как бы сбоку и на себя, цепляя, рубанул нападающего внутренним ребром ладони, прижав большой палец, в область шеи. Куда попадет – в челюсть или в ключицу – без разницы. Получилось, попал по открытой шее, по диагонали.

Бугай, потеряв равновесие, еще в полете закатил глаза и рухнул, как подкошенный.

Один – ноль! Дрались, пока не сравнялись. Одного проще одолеть, чем двоих.

– Победив, никогда не расслабляйтесь.

Отвлекаясь на первого, я упустил второго из виду. Так получилось.

Тупая боль неожиданно растеклась по затылку со скоростью молнии, мягкая вата обволокла вмиг расслабленное тело, и мир потух.

Сбыча мечт

Утро встречало прохладой. Стоило пошевелиться, как вновь пришла боль и начала терзать голову с чудовищной силой. Во рту засуха, язык прилип к нёбу и распух. «Кошки и пионеры» сделали своё тёмное дело. Так хотелось пить! Казалось, вот сейчас, открой рот, и из него посыплется песок.

Шатаясь, кое-как встал. Оглядел окрестности.

Ну, и где же это я?

Память услужливо, но с трудом, рисовала события вчерашнего вечера. Вот попандос!

И дурнота совместно с болью, подло, исподтишка, напали вновь.

Кое-как справившись с собой, вновь огляделся по сторонам.

Как ни странно, амбалы растворились во мраке, как и мои вещи.

Ну, значит, кто-то будет ходить в моих джинсах, если на тряпки не пустят.

Влип, очкарик? Желудок настойчиво просился на волю. Ноги подкосило, и я вынужденно сел на травку.

Так, надо потихоньку, помаленьку подниматься, выбираться. Но куда бы мне податься? Местность была незнакомой. Глазу не зацепиться, всё кругом чужое. Ничего знакомого: ни одного знакомого дерева, тропинки или холма. Даже звуки были какие-то деревенские, что ли, а не городские. Машин вообще не было слышно. Вату в ушах пронизал писк. Только теперь я обратил внимание на писклявую мелодию: играл рожок или жалейка, кто ж его разберёт. А парень-то виртуоз! А почему, собственно, парень? Не хотелось называть девкой автора этой музыки, уж больно душевно играл, жалостливо.

Собравшись с силами, побрёл на звуки мелодии. Так и есть, это был паренёк лет шести-семи от роду. Он босиком, не спеша, шёл по тропинке и вдохновенно выдувал ноты из коровьего рога. За ним вперевалку шло маленькое стадо: пять коров и семь овец, все. Конец.