Балканы. Тайна Мидхарской россыпи

Светлой памяти моей мамы Копыловой Розы Ракиповны посвящается.

Пролог. Май 2007 года. Балканы.

Яркое весеннее солнце светило прямо в глаза. Жаркая, словно летом, погода, выгнала всех на традиционные весенние работы. Кто копошился в огороде, кто спешил прибраться на перед Троицей на кладбище.

Осторожно перевалив через глубокую колею, серебристая «девятка» подъехала к балканскому кладбищу. Машина остановилась недалеко от металлических ворот. Из неё вышли мужчина и женщина лет 40-45-ти, потом выскочили по очереди двое детей – мальчик лет семи и девочка лет двенадцати.

Они взяли с собой банку с краской, кисточки и другие принадлежности для уборки на кладбище. Развязав проволоку, которой закрывались металлические ворота, прошли внутрь. Могильные плиты с полумесяцами, скорбные лица на памятниках. С краю новые, свежие могилки, с плотным земляным надгробием, обложенным венками с яркими искусственными цветами. Пройдя между могилками, подошли к одной из оградок.

– Вот и наш дедушка, Ракип Касимович,– сказала Ольга, поставив у оградки банки с краской. – Давайте сначала уберём старую траву, а потом покрасим изгородь.

Голубая изгородь из железных прутьев, сваренная знакомыми сварщиками, прочно стояла вокруг холмика могилки, на котором буйно разросся куст сирени.

Закурив, Сергей взялся за грабли, отгребая старую траву снаружи, около оградки. Маленький Димка шустро залез внутрь оградки и, надев перчатки, стал вырывать пожухлые стебли. Анечка осторожно выгребала их граблями, уносила за забор, где был сложен кучками мусор. Потом осторожно красили металлические прутья. Закончив, сложили все инструменты и банку с краской в пакет. Нужно было успеть прибраться ещё на одном кладбище.

Требиятское кладбище было недалеко, вновь уселись в машину и поехали. Посыпанная гравием дорога была вся в глубоких яминах. Вскоре свернули с неё на полевую дорогу, что вела к кладбищу. Около него уже стояли две машины, видно кто-то также решил прибраться на могилках родных.

– Мама, а почему бабушка похоронена на другом кладбище, – спросил Димка.

– Потому что бабушка была нагайбачка, православная, а дедушка – татарин, мусульманин. Они не стали друг друга заставлять принимать свою веру, но всю жизнь прожили очень дружно, без скандалов. Только вот похоронить их пришлось на разных кладбищах, дедушку – на мусульманском, а бабушку – на православном.

Подъехав ко второму кладбищу, остановились недалеко от железных ворот, вновь стали всё вытаскивать из машины. Бабушкина могилка находилась не так далеко.

– Вот и бабушка, Евдокия Ивановна, она похоронена рядом со снохой, женой брата, с которой вместе они прожили много лет, после того как брат погиб на фронте, – рассказала Ольга.

Снова принялись за работу. Убрали траву, старые цветы, осторожно покрасили изгородь. Уставший Димка уже отлынивал от работы и ходил по кладбищу, разглядывая могилки.

– Не ходи далеко, заблудишься, – крикнул ему Сергей.

Через некоторое время Димка прибежал, держа в вытянутой руке что-то непонятное.

– Аня, смотри, что я нашёл! Змею!

Анечка испуганно отбежала в сторону, бросив щетку с краской.

Сергей и Ольга быстро оглянулись. В руке мальчишки что-то болталось. Когда он подбежал, разглядели, что это сухая шкурка змейки. Видно, поменяла на новую, а старую бросила.

– Где ты это нашёл? – удивилась Ольга.

– Там, на камнях! – возбужденно стал объяснять Димка. – Там торчит несколько камней из земли! Она там лежала!

– Это не просто камни, это могильные памятники. Там старинные захоронения, ещё до революции.

– Там есть камни по отдельности, а в одном месте – сразу три вместе! – сказал Димка.

– Да, бабушка рассказывала, что когда она была маленькой, в её селе произошло страшное убийство. Убили всю семью с детьми. Долго не могли найти, кто это сделал. Когда их похоронили, сначала поставили кресты, а потом их заменили на каменные плиты.

– И что же там произошло? – спросила Аня.

–Давайте, пока красим, я вам буду рассказывать…

1. Май 1911 года. Посёлок Балканы.

– Уби-и-ли-и! – громкий визг Наташки Танаевой разнёсся по притихшей разом улице. Наташка, со сбившемся набок платком и торчащими оттуда растрепавшимися волосами бежала по улице Балкан. Подол сатинового сарафана она подхватила, чтобы не споткнуться, и загорелые босые ноги быстро мелькали, поднимая дорожную пыль.

Сидевшая на верхушке поленницы вместе с соседскими мальчишками Дуняшка спрыгнула и побежала за ней.

– Убили! Анастасию порешили вместе с семьёй! – орала она как оглашенная. Стоявшие на улице старики удивлённо смотрели ей вслед. Из окон выглядывали бабы, спрашивая, что случилось. Деревенские ребятишки пустились за Наташкой вскач. Дуняшка, хоть и была самой младшей в этой компании ребятишек, старалась не отставать, природное любопытство и привычка везде совать свой маленький носик подгоняли её, только грязные, шершавые от босоного детства пятки, мелькали среди дорожной пыли.

Наташка, прибежав к дому управляющего, распахнула калитку и забежала во двор. Управляющий Балканскими приисками братьев Рамеевых Нажип Каримов, стоявший на крыльце и что-то говоривший старому штейгеру Ивану Башкирскому, оглянулся на шум.

– Анастасию Кугеневу убили! Вместе с ребятишками лежат все загубленные! – орала Наташка.

Управляющий попытался её успокоить.

– Подожди! Что ты тарахтишь, как сорока! Расскажи, что случилось!

Наташка, отерла краем рукава блузки разгорячённое от бега лицо. К ним подходили обеспокоенные люди.

– Я зашла к Кугеневым, хотела попросить закваски для катыка, своя что-то перекисла… И вот захожу в сени, а там мальчонка лежит их – Данилка, я напугалась, давай его трясти, а он – мёртвый, голова прямо посередине топором рассечена. Страсть-то какая! Я с испугу не на улицу побежала, а в дом. А там! Лучше бы я не ходила за закваской!

– Так что там? – нетерпеливо поморщился Нажип.

– Все! Все лежат! Вся семья их! Бедненькие! – Наташка всхлипнула, закрыв лицо руками. Потом собралась с духом и продолжала рассказывать. – Хозяйка-то, Анастасия, около печи лежит, тоже у неё голова рассечённая. Кровищи на полу! А дочки – Машенька и Софья – рядом, тоже не дышат. Я, как только увидела это, кинулась вон из избы и сразу в Балканы побежала.

– А Фёдор где? – спросил Нажип у Наташки. – Фёдора видела?

– Нет, не было его нигде. Так ведь может на прииск пошёл, на работу.

– Надо сообщить в волостное правление и следователю. Пусть ищут, кто совершил такое злодейство.

Через некоторое время сё село знало о происшествии. Эйбет каберден нащар кабер тизрек тарала (Плохие вести быстрее хороших распространяются – прим. авт), говорят нагайбаки.

Нажип распорядился около дома Кугеневых в Требии выставить казаков охранять дом до приезда следователя из Верхнеуральского уездного отделения полиции. Около дома уже толпились люди, которые собрались узнать, что произошло. Дуняшка вместе со своими друзьями прибежала сюда. Ребятишки взобрались на плетёный из ивняка забор и пытались разглядеть что-нибудь в окнах. Охранявшие дом казаки отгоняли их, но ребятишки, словно стайка воробьёв, упорхнув, прибегали снова и смотрели в щели в заборе.

Казаки Требиятской станицы пока начали искать Фёдора Кугенева, по их версии только он мог совершить это злодеяние. Тем более каждый день соседи наблюдали, как Фёдор гоняет Анастасию по двору, таскает её за волосы, и всячески изгаляется, будучи в сильном подпитии. Но никто не смел вмешиваться. Чужая семья, по разумению казаков, неприкосновенна, раз муж бьёт, значит, есть за что. Баба она на то и существует, чтобы мужиком быть битой.

Несколько казаков поехали по распоряжению атамана Василия Танаева на Балканские прииски, где работал Фёдор. Но там его не нашли. Это окончательно убедило всех в виновности мужика.

Весть об убийстве, словно снежный ком, прокатилась по селу, обрастая новыми, в основном выдуманными подробностями.

– Говорят, у детей-то головы все были отрублены, – шептались бабки-соседки Агафья, Степанида и Марфа, – Видно сам дьявол посетил эту избу.

– Вот-вот! А потом, говорят, из трубы печной вылетел! Знать кто-то из них сильно нагрешил! Только кто? Неужели Настасья? – Марфа, поправила платок и задумалась.

– Вот не знаете, а говорите! – возразила ей Степанида. – Это Фёдор, говорят, всех убил, так как разумом лишился совсем. Дохтур сказал – такое бывает – есть разум у человека – вдруг он пропадает – из-за переживания какого или если по голове стукнуть.

– Так кто же его по голове стукал? – удивились соседушки.

– Так может в шахте камень на голову упал? Бывает всякое…

Пересуды ходили по селу. Жители Требии и Балкан только и обсуждали это происшествие, приходя друг к другу в дом. В основном все склонялись к мысли, что убил Фёдор.

Следователь из Верхнеуральского отделения полиции Савелий Петрович Коробков приехал к вечеру. Картина, представшая ему в охраняемом казаками доме, была ужасной. В сенях он нашёл тело мальчишки. Осмотрев его, прошёл дальше. Посередине кухни около большой русской печи лежала Анастасия. Тело её было расположено как-то нелепо, словно упрекая глядевших на неё, что такое злодейство совершилось в доме. Затылок рассечён страшным ударом топора. По самотканому чистому половичку растеклись пятна крови. Но если к трупам взрослых людей следователь Коробков уже привык за долгие годы работы, то картина в горнице даже у него вызвала холодок в сердце. Откинувшись головой под лавку, распростёрлось тело девчушки лет 12-13, она словно закрывала собой маленького грудного ребёнка. Но и это не спасло его.

– Даже малое дитя не пожалел, изувер, – проскрипел сквозь зубы Савелий Петрович. Писарь Акоп, следовавший за ним, осторожно переступал, чтобы не попасть в кровяные пятна.

Вдруг следователь поднял руку, прижав палец к губам. Писарь замер. Они прислушались. Вверху на полатях раздался какой-то шорох. Савелий Петрович взял стоявший в углу табурет и, встав на него, заглянул за полати. Под потолком было темно, пришлось долго приглядываться. Наконец, в углу, около груды одеял он разглядел шевелящийся комок.

– Кто тут? Не бойся, выходи! – тихим голосом проговорил следователь. Комок в углу замер.

– Не бойся, мы свои. Он ушёл. Никто тебе ничего не сделает.

Ответа не было. Немного подождав, Савелий Петрович, спрыгнул с табурета.

– Надо доставать. Там кто-то есть, – сказал он писарю. Худощавый Акоп воспринял это как прямое указание и, ловко забравшись на табурет, подтянулся руками и влез на полати. Приглядевшись, подполз в угол. Там, спрятавшись за одеяла, сидел, обхватив ручонками колени, маленький мальчишка лет трёх. Испуганные глаза его смотрели на писаря.

– Ну что ты! Давай потихоньку слезем отсюда. Что ж тут век сидеть что ли?

Мальчишка испуганно вжался в угол. Акоп протянул руку и, взяв его за локоток, потянул к себе.

– Мы хорошие, мы ничего тебе не сделаем, пойдём.

Осторожно придвинув ребёнка к себе, Акоп сполз к краю полатей, и передал мальчугана следователю. Тот взял его на руки и прижав его лицом к себе, чтобы он не видел лишний раз убитую мать и сестёр с братом, вынес в сени, передав сотнику.

– Спроси, есть кто из родственников, пусть пока у них побудет, – отдал он распоряжение.

Савелий Петрович расположился в доме атамана. Сюда приглашали по очереди всех соседей Кугеневых. Все как один рассказывали, что Фёдор почти каждый день поколачивал Анастасию, но та терпела, ведь работящим мужиком был её муж, да характером больно крут. Но никто из односельчан ничего не мог пояснить конкретно по делу.

– Может, кто посторонний к ним приходил? Не видели никого? – спрашивал Савелий Петрович одного за другим. Но и мужики, и бабы только разводили руками.

– Так ничего не слышал что ли? – сердился следователь, грозно глядя на старика Спиридона, жившего по-соседству.

– Что говорите? – поднимал ладонь к уху старик. Следователь только махнул помощнику рукой, чтобы привели следующего.

– Убить четверых, да ещё топором! Это же сколько шума было! – рассуждал следователь. – Почему никто не слышал?

– Так в этот день собаки как с цепи сорвались! – ответил ему атаман Танаев. – Или лиса в посёлок забежала, или между собой перебрёхивались. Только всю ночь от них сна толком не было.

– Возможно и так… Но ведь увидеть-то кто-то хоть что должен!

– Так все рано спать легли. Умаялись – кто на посевной, кто на приисках. Вот в воскресенье иногда допоздна на «Пятачке» могут под гармонь плясать. Опросив ещё несколько человек, Савелий Петрович решил передохнуть. Хозяйка побежала ставить самовар, стала накрывать на стол. Пообедав и передохнув, следователь продолжил допрос местных жителей, которые бросив все работы, толпились у дома атамана. Их по очереди вызывал писарь Акоп, помогавший следователю.

Но толку от показаний не было. Все твердили одно: Фёдор Анастасию бил, но чтоб убить, такое невозможно. Пробеседовав с казаками и рабочими прииска допоздна, Савелий Петрович, остался ночевать в доме атамана.

Хоронили Анастасию и её детей всем селом. В местной церкви отпевали безвинно погибших. Батюшка Фрол долго читал молитву, плакали и причитали женщины, хмурились казаки. Такого в деревне отродясь не было. Убийство! Да ещё какое! Мать и трое детей! Шедшая вместе со всеми к кладбищу Дуняшка плакала. Ведь она только на днях играла с этими детьми, забегала к Кугеневым, тётя Настя всегда угощала её чаем с баурсаками.

Четыре гроба, один большой и три – поменьше – погрузили на телеги и повезли на расположенное у села кладбище.

– Бу донжеде без кунак кына, (Не жизнь у нас в гостях, а мы – у жизни – прим авт.), – шептались идущие за гробами женщины.

– Эйе, жозмыштан узмыш жук, (От судьбы не уйдёшь –прим авт.), -подтвердили соседки.

– Жене кеше де улеп ките (И молодые умирают – прим. авт), – вздохнула шедшая рядом бабушка.

Четыре свежих сосновых креста появилось на требиятском погосте. Маленького Гришутку, который один из всей семьи остался жив, пока взяла к себе сестра Анастасии, Меланья.

2. Сентябрь 1850 г. Башкирская деревня Юлук.

Юлукская ярмарка уже раскинулась по башкирской степи. Сотни кибиток с товаром, торговые ряды, палатки. Мухаметсадык Рамеев шёл вдоль торговой улицы, рассматривая товары. Он тоже привёз сюда немало – чай, шелка из Китая. Туда он ходил с караваном, увёз русскую пеньку, соль, пушнину, обратно привёз тончайший китайский шёлк и ароматный чай, которые намеревался продать на этой знаменитой ярмарке.

Часть товара уже разместил в торговой палатке, поставив мальчишку-продавца, часть сдал по хорошей цене перекупщикам. И теперь решил перекусить в чайхане. Увидев вывеску, зашёл внутрь. В помещении чайханы неспешно пили чай заезжие купцы. Почтительно поздоровавшись с ними, Мухаметсадык сел за большой деревянный стол. Тут же подбежал чайханщик.

– Чаю и лепёшек! – распорядился молодой купец.

Мухаметсадыку было всего 22 года, но он уже успел совершить несколько караванных дорог. Сначала ходил вместе с отцом, а уже три раза самостоятельно совершал эти рискованные торговые путешествия. Купцы за столом разговаривали о торговле – кто что привёз на ярмарку, какие товары пользуются спросом в разных странах. Конечно, всех секретов никто не выдавал, но некоторыми подробностями делились, ведь сегодня посоветуешь ты, завтра тебе дадут дельный совет.

Мухаметсадык в разговор по молодости лет не встревал, негоже было перебивать старших. Он медленно пил чай с душистыми горячими лепёшками, испечёнными местными узбеками на тандыре. Вдруг один из купцов обернулся и спросил:

– А ты, дорогой гость, с чем приехал? Чей будешь? Из каких стран прибыл?

Мухаметсадык уважительно приложил руку к груди, кивнув ещё раз в знак приветствия.

– Я привёз чай и шелка из Китая, – объяснил он купца, пытливо разглядывающим его. – А сам я из Казани. Вместе с отцом вели торговлю. Отец три года уже болеет, теперь сам хожу с караванами.

Купцы уважительно закивали. Все они были уже в годах и молодой купец, который уже самостоятельно ходит в рискованные караваны, вызвал у них уважение.

– Где остановился? – спросил его один из купцов, Бахтияр Рафаилов. – На постоялом дворе?

– Да, пока там, потом хотел свой дом ставить, – поделился Мухаметсадык.

– Свой дом? Зачем? – удивились купцы.

– Я же буду постоянно сюда приезжать, привозить товары. Зачем ютиться в казённом жилье, если можно поставить дом и приезжать сюда, когда ярмарка.

Такой основательный подход удивил купцов. Мухаметсадык, несмотря на молодость лет, быстро стал своим в купеческом сообществе.

– Сегодня в доме князя Дашкина праздник, собираются отмечать 16-летие его дочери Ханифы, я попрошу, чтобы он и тебя пригласил, – сказал Бахтияр Рафаилов.

Мухаметсадык смутился, но в то же время обрадовался. Знакомство с князем может помочь в торговле. Вечером он вместе с Бахтияром подошёл к огромному, трёхэтажному дому, стоявшему на возвышении. Большой сад был украшен многочисленными клумбами с цветами. К дому примыкали постройки, где располагались помещения для слуг, склады для продуктов и амбары для зерна. Отдельно выделялась большая конюшня, в которой содержались чистокровные арабские скакуны.

Ковры с угощениями для гостей были накрыты прямо в саду. Они располагались под навесом из тончайшего китайского шёлка. Гости чинно рассаживались вокруг на мягких подушках. Бахтияр подвёл Мухаметсадыка к хозяину.

– Дорогой Альмухамет-ага! Вот тот молодой купец, о котором я тебе рассказывал, – поклонился Бахтияр князю.

Седовласый мужчина строго окинул взглядом Мухаметсадыка, который вежливо ему поклонился.

– Присаживайтесь, дорогие гости, – махнул князь рукой.

Бахтияр посадил Мухаметсадыка среди гостей, согласно его положению, а сам сел недалеко от князя. Альмухамет Дашкин чинно продолжил беседу с сидевшими рядом гостями. Но иногда Мухаметсадык ловил на себе его словно случайные взгляды.

Через несколько дней, когда ярмарка подходила к концу, Мухаметсадык занимался погрузкой остатков товара на подводы. Осталось не так много, и он хотел проехать ещё на Требиятскую ярмарку, продать там что осталось. Но Требиятская ярмарка была осенью, и нужно было на некоторое время где-то товар сохранить. Он смотрел на работников, грузивших мешки с чаем и тюки с шелками. И не заметил, как сзади к нему кто-то подошёл. Внезапно все работники остановили и застыли в поклоне.

– Князь Альмухамет Дашкин, – объявил один из слуг в свите князя. Мухаметсадык почтительно поклонился.

Князь подошёл к нему, посмотрел на подводы с товаром.

– Много удалось продать? – спросил он.

– Почти всё. Осталось вот на три подводы. Думаю, пока куда-то на склад определить до Требиятской ярмарки.

– Стоит ли туда везти три подводы? – удивился князь. – Продал бы местным купцам, они охотно скупают остатки.

– Продашь за бесценок, какой толк? А так узнаю, какой спрос на Требиятской ярмарке, я там ещё не торговал.

Князь пристально поглядел на молодого купца. Видно, что предприимчивый юноша понравился князю. На следующий день гонец принёс ему приглашение к князю. Мухаметсадык был в замешательстве – что хочет от него князь? Зачем пригласил? Почему именно ему оказал такую честь.

К вечеру, одев нарядный халат, он появился в доме Дашкина. Слуга, встретивший купца, проводил его в кабинет хозяина. Кабинет был обставлен богато, но со вкусом, без излишней роскоши. В шкафу красного дереве стояло множество книг. У окна стоял массивный стол, покрытый сукном. Тяжёлая чернильница стояла с краю, рядом стопка бумаг с гербовой княжеской печатью в верхнем углу.

– Я вижу, ты хорошо развернулся, торговля идёт, – князь посмотрел на него пытливо.

– Не моя в этом заслуга, а отца, который начал с малого, а стал купцом первой гильдии, – скромно ответил Мухаметсадык. – Я только следую его советам.

– Я возьму у тебя остатки товара, – предложил князь. – Вижу, что и шёлк хороший, и чай ароматный.

Мухаметсадык с благодарностью поклонился, приложив руку к груди. Но он был в недоумении. Неужели князь позвал его, чтобы купить чай? Он мог бы дать распоряжение приказчику. Что-то тут не так… Молодой купец не смел спросить, разговор, по традиционной восточной вежливости потёк на самые отвлечённые темы. Наконец князь переменил тему разговора.

– Я позвал тебя не для того, чтобы рассуждать о поэзии. У меня есть серьёзное предложение. Я вижу, что у тебя есть хватка, ты не разбазарил нажитое отцом, а приумножаешь его.

Князь в задумчивости остановился. А Мухаметсадык изо всех сил пытался понять, куда клонит Дашкин.

– Я хочу освоить золотые прииски. Их на Урале – великое множество. Здесь вся земля словно пропитана золотом. Если удачно вложить деньги, то можно получить несметные богатства. Мои запасы велики, но они не бесконечны, и когда-нибудь они могут закончиться. А я хочу, чтобы богато жили не только мои дети, но и внуки и правнуки.

Мухамедсадыка удивил такой ход мыслей. Он ещё не встречал князей, которые бы пытались приумножить капиталы вложением в какое-то дело. Обычно они праздно жили на доходы от своих поместий, веками не нарушая сложившихся традиций.

– Так вот, я хочу, чтобы ты занялся добычей золота. Но, как понимаешь, тебе я денег дать не могу. Чужому человеку я даже при скреплённом печатью договоре не доверяю. Но я могу дать денег своей дочери!

Мухаметсадык совсем запутался в размышлениях князя. Что он хочет от него? Хочет золота, но не дает денег, и при чём тут дочь.

– Думаю, тебе есть о чём подумать, – сказал князь, жестом показав, что визит закончен.

Вернувшись на постоялый двор, Мухаметсадык долго размышлял над словами князя. Но так и не понял, что хотел сказать Альмухамет Дашкин. На следующий день он зашёл к Бахтияру, поведав о разговоре, но попросил никому не рассказывать об этом. Бахтияр быстро смекнул, к чему дело.

– Он хочет выдать за тебя одну из своих дочерей, – сделал вывод Бахтияр. – Скорее всего старшую, Ханифу. Видно ты ему очень понравился.

– Кто я? Простой купец! Разве князь выдаст за меня свою дочь?– удивился Мухаметсадык.

– Многие благородные юноши сватались к Ханифе. Предлагали огромный калым, но всем им отказал князь, – ответил Бахтияр.

– Что же ему не понравилось? – удивленно развёл руками Мухаметсадык.

– По-разному. Один князёк больно уж мотоват, прокутит имущество враз, другой ленивый, третий был слишком стар. А князь хочет отдать дочь в надёжные руки, пусть и неблагородному князю, но чтобы и дочь, и её дети жили, не зная горя.

– И что же мне теперь делать? – схватился за голову Мухаметсадык.

– Свататься! – похлопал его по плечу Бахтияр.

Через несколько месяцев сыграли пышную свадьбу, которая продолжалась почти год. Через некоторое время у них родился первенец Шакир, а ещё через два года молодая жена порадовала ещё одним сыном Закиром.

В 1862 году купец Мухаметсадык Рамеев решил окончательно  поселиться в деревне Юлук. Он купил большой дом, кроме торговли занялся и другими ремёслами. Наладил мыловаренный завод и кожевенное производство. И по совету тестя занялся золотодобычей на берегах реки Султанки, протекающей недалеко от Юлука. Сделал Дашкин ставку на зятя и не прогорел. В 1870 году Ханифа Альмухаметовна Рамеева взяла в аренду земельную площадь под прииски. Так князь сдержал обещание, что даст деньги на добычу золота. Но уже во второй половине 1880 года прииска Ханифы перешли к Рамееву Мухаметсадыку Абдулкаримовичу в полную собственность. Через несколько лет Рамеев владел уже 20 приисками, а сам перебрался в деревню Балканы, где было самое золотоносное место на Южном Урале. В Балканах отстроил себе резиденцию-дворец, который остался в наследство его сыновьям.

3. Май 1911 года. Балканы.

Тучи хмуро проплывали в окне. Ветви деревьев трепал разгулявшийся весенний ветер. Эта весна была на редкость холодной. Мало солнечных дней, целыми днями дул холодный пронизывающий ветер. Даже яблони не торопились пока зацветать, боясь утренних заморозков.

Шакир Рамеев задумчиво смотрел в окно своей Балканской резиденции. Для её строительства братья Рамеевы привлекли лучших иранских и немецких архитекторов. Западная основательность в нём переплеталась с восточной роскошью. Дворец, построенный в мавританском стиле, сиял своей белизной, напоминая дворцы французских богачей. Каждый входящий во двор должен был пройти по устланной каменными плитками дорожке, которая располагалась вдоль ухоженной аллеи молодых деревьев. А по бокам и позади дворца был разбит большой парк, где высажено множество плодовых и декоративных деревьев.

Огромное широкое крыльцо беломраморного подъезда поражало изящностью перил. За массивными дубовыми дверями, которые открывал услужливый швейцар, находилось огромное пространство для ожидания. В конце этого холла на второй этаж вела двусторонняя лестница с широкими, отделанными также белым мрамором ступенями, на которых лежали богатые персидские ковры. Дворец имел более десяти богато отделанных парадных залов и комнат. На втором этаже располагался открытый балкон. Он находился в рабочем кабинете Шакира Рамеева.