Джордж вздохнул, сонно приподнял руку, вновь уронил ее и проснулся. Поморгал и сел на кушетке. Тут же бросил взгляд на Хезер, как будто проверить, здесь ли она.
Хейбер нахмурился и судорожно ткнул в нижнюю кнопку «Усилителя».
– Что за черт! – рявкнул он и начал всматриваться в экран энцефалографа, по которому, как и прежде, бежали веселые зигзаги. – «Усилитель» транслировал быстрый сон; как вы умудрились проснуться?
– Не знаю, – зевнул Джордж. – Проснулся и все. Разве вы не сказали, чтобы я просыпался скоро?
– Да, обычно говорю. По сигналу. Но как вы вышли из-под стимуляции «Усилителя»?.. Надо увеличить мощность; я, конечно, сильно осторожничал.
По всей видимости, он теперь разговаривал с «Усилителем». Окончив эту беседу, он резко обернулся к Джорджу:
– Так о чем был сон?
– Снилось, что на стене, позади моей жены, висит фотография горы Худ.
Хейбер глянул на голые деревянные панели стены и тут же перевел взгляд на Джорджа.
– А еще? Другой сон, до этого. Не помните?
– Что-то было. Секунду… Вроде бы снилось, что мне что-то снится. Как-то так, довольно запутанно. Я был в магазине. Точно – в «Майер энд Фрэнк», покупал новый костюм. Нужна была синяя куртка: я не то на работу новую устроился, не то еще что. Не помню. Но у них была таблица с размерами – шкала роста и шкала веса. И я оказался ровно посередине – среднего веса и среднего роста, человек среднего телосложения.
– Другими словами, нормальный, – сказал Хейбер и вдруг захохотал.
После напряженной сцены и затянувшегося молчания Хезер от его громоподобного хохота аж подпрыгнула.
– Замечательно, Джордж. Замечательно! – Он хлопнул Джорджа по плечу и стал снимать электроды. – Наконец-то. Получилось. Вы свободны! Чувствуете?
– Пожалуй, – мягко сказал Джордж.
– Огромная гора с плеч, а?
– С моих на ваши?
– Ага, на мои!
Опять зычный, утробный и несколько затянутый хохот. Он всегда такой, подумала Хезер, или перевозбудился?
– Доктор Хейбер, – спросил ее муж, – вы когда-нибудь разговаривали о снах с пришельцами?
– С альдебаранцами? Нет. Форд в Вашингтоне проводил с ними пару экспериментов, дал им кучу психологических тестов, но результаты – сплошная абракадабра. Все упирается в проблему коммуникации. Они разумные, но Ирчевский, наш главный ксенобиолог, полагает, что, возможно, они совсем нерациональны, а то, что мы принимаем за их попытки интегрироваться в наше общество, на самом деле может оказаться инстинктивной мимикрией. Трудно сказать наверняка. ЭЭГ им не сделаешь. На самом деле мы даже не знаем, спят они или нет, а уж про сновидения и говорить нечего!
– Вы знаете слово «яхклу»?
Хейбер на секунду задумался.
– Слышал. Что-то непереводимое. Вы что, решили, это значит «сон»?
– Я не знаю, что это значит, – покачал головой Джордж. – Я не думаю, что знаю что-то такое, чего не знаете вы. Но я правда считаю, доктор Хейбер, что, прежде чем… применять вашу новую методику, прежде чем вы начнете видеть сны, вам стоит поговорить с кем-то из пришельцев.
– С кем именно? – В реплике явно сквозила ирония.
– С любым. Не важно.
– О чем поговорить, Джордж? – рассмеялся Хейбер.
Хезер увидела, как ее муж вскинул взгляд на высившегося над ним доктора и светлые глаза его сверкнули.
– Обо мне. О снах. О яхклу. Не важно: главное – вы прислушайтесь. Они поймут, что вы задумали. Они гораздо опытнее нас в этих вопросах.
– В каких?
– В сновидениях. В том, аспектом чего служат сновидения. Альдебаранцы уже давно этим занимаются. Наверное, даже всегда занимались. Они из времени сновидений. Я сам толком не понимаю, не могу выразить словами. Всё видит сны. Изменения формы, игра бытия – это сны субстанции. Камни видят сны, и земля меняется… Но когда пробуждается сознание, когда ускоряется ход эволюции, надо действовать осторожно. С миром нельзя шутить. Надо уяснить свой путь. Освоить навык, овладеть искусством, узнать его пределы. Сознающий себя ум должен стремиться быть частью целого – целенаправленно и аккуратно, как камень, который является частью целого, не сознавая того. Вы понимаете? Эти слова что-то для вас значат?
– Все это не ново, если вы об этом. Мировая душа и так далее. Донаучный синкретизм. Можно, конечно, рассматривать сны – или действительность – с позиций мистицизма, но для того, кто хочет и может использовать рациональный подход, это неприемлемо.
– Не могу с вами согласиться, – сказал Джордж без малейшего вызова, а просто очень искренне. – Но тогда хотя бы из научного любопытства попробуйте вот что. Прежде чем подключаться к «Усилителю», до того как нажмете на кнопку, когда только будете начинать самогипноз, скажите: «Эр перренне». Вслух или про себя. Один раз. Внятно. Попробуйте.
– Зачем?
– Потому что есть эффект.
– Какой?
– Вам помогут друзья, – сказал Джордж и встал.
Хезер смотрела на него в ужасе. Его слова звучали как бред; Хейбер своим лечением довел его до сумасшествия, она так и знала. Но доктор почему-то на все это не реагировал так, как, по идее, должен был на бессвязную речь психа.
– Для одного человека яхклу – чересчур сложная вещь, – продолжал Джордж. – Самому не справиться. Они знают, как им управлять. Даже не то чтобы управлять, это не то слово, но как направлять в нужную сторону, по верному пути… Я этого не понимаю, может, вы поймете. Попросите их помочь. Скажите «эр перренне», прежде… прежде чем запускать «Усилитель».
– А что, в этом что-то есть, – сказал Хейбер. – Стоит проверить. Хорошо, Джордж, займусь. Приглашу какого-нибудь альдебаранца из Культурного центра и попробую разузнать… Запутали мы вас, миссис Орр? Да, вашему благоверному бы в психиатры податься, в теоретики. Чертежник – это для него слишком мелко.
О чем это он? Джордж проектирует парки и детские площадки.
– Есть у него эта жилка, талант к психиатрии. Мне даже и в голову не приходило подключить альдебаранцев, но Джордж, возможно, в точку попал. Хотя, наверно, вы рады, что он не из наших, а? Стал бы за ужином анализировать ваши бессознательные желания – вот кошмар? – громогласно балагурил Хейбер, выпроваживая их.
Хезер не знала, что и думать, и чуть не плакала.
– Ненавижу! – прошипела она, когда они спускались по спирали эскалатора. – Ужасный человек. Двуличный. Фальшивый насквозь!
Джордж взял ее под руку и ничего не сказал.
– Но ты все? Точно все? Лекарства больше принимать не надо? И на эти дурацкие сеансы ходить?
– Видимо. Он подаст документы, и через шесть недель должно прийти подтверждение. Если буду себя хорошо вести. – Он улыбнулся немного устало. – Ты сегодня перенервничала, моя хорошая. Я-то нет. Со мной как раз все было в порядке. Но я проголодался. Куда пойдем на ужин? В «Каса Боливиана»?
– В Китайский квартал, – сказала она, но тут же осеклась: – Ха-ха.
Старый Китайский квартал вместе с остальным центром города снесли еще лет десять назад. Почему-то у нее совершенно вылетело из головы.
