Маешка

Данный текст не может быть использован в коммерческих целях, кроме как с согласия владельца авторских прав.

Под утро приснился странный сон. Он проснулся, позевал немного и сказал жене:

– Мне приснился странный сон. Жена не отвечала.

– Ты слышишь? – спросил он и толкнул ее под бок локтем.

– Ты что, спятил?! – тут же, с места в карьер, рассвирепела жена. – Не видишь, я еще сплю?

– А который час? – спросил он.

– Четыре утра, – сказала жена, зарываясь поглубже в одеяло и тщательно укрывая бок со стороны мужа.

– Нет, серьезно? – сказал он. – Не может быть… Уже совсем светло.

Он нехотя поднял голову с подушки и посмотрел на будильник на старой обшарпанной тумбочке. Часы показывали половину восьмого. Он на всякий случай прислушался – тикают.

– Половина восьмого, – сказал он. – Я так, примерно, и думал. Ну что, рассказывать, или тебе неинтересно?

Жена молчала.

– Просто я стараюсь наладить контакты в семье, – сказал он.

Жена продолжала безмолвствовать.

– Ну, значит, – начал он, – как – будто я в тюрьме нахожусь.

– Туда тебе и дорога, – вдруг произнесла жена. – Может, немного отдохнем от тебя.

– Ну, значит, нас во двор вывели, погулять, – продолжал он, проигнорировав реплику жены. – И там, во дворе, в тюремной стене дырка. И заключенных, то есть, нас, выстроили в длинную-предлинную очередь, и все по – очереди смотрят в эту дырку. Надзиратели следят, чтобы был порядок, чтобы никто не смотрел по второму разу, а начальник тюрьмы стоит тут же и будто лекцию читает, говорит, вот, мол, какое заботливое тюремное начальство: мало того, что поит и кормит вас, недостойных, но даже зрелища всякие показывает – вот эту дырку, например. Все друг за другом смотрят в дырку, головами качают, цокают языками от восхищения, улыбаются мечтательно, отходят. Подходит моя очередь. Я волнуюсь. Заглядываю в дырку, а там – темно, как у негра, ни черта не видно. Дырка, оказывается, не сквозная была. А я-то думал, улицу увижу, прохожих, машины, ну, то, что за тюремными стенами… – он вздохнул.

– Ну и балбес ты, Маёшка, – сказала жена будничным, совсем не сонным голосом.

– Почему? – поинтересовался он. – Почему сразу – балбес?

– Потому что, вечно с тобой такое происходит. Для всех дырка сквозная, только для тебя – нет.

Маёшка немного помолчал, потом сказал:

– Кто ее знает, может там никто ничего не видел?

Жена заерзала, дернула плечом.

– Как же, – сказала она.

– Почему ты со мной так разговариваешь? – спросил он, немного помолчав.

– Просто я стараюсь разговаривать на посторонние темы, – ответила жена. – Поддерживаю, так сказать, светский разговор в салоне. Чтобы не говорить о главном.

– Ладно, не начинай, – сказал он. – Не порть утра. Он поднялся, накинул халат.

– Сколько раз говорил – зашей эту прореху в халате, – проворчал он. – Каждый раз рукой туда попадаю.

Жена промолчала. Он вышел из комнаты, умываться пошел.

Она, не открывая глаз, вдруг тихо заплакала. Слезы стекали теплыми каплями на подушку и там растворялись в белом, ненасытном лоне прожорливой подушки, пожирательницы слез. Она всхлипнула и вытерла глаза ладонью, так и не раскрыв их ни разу. Он вернулся через пять минут, и она по шороху одежды поняла, что он уже одет и готовится выходить.

– Не забудь булочек взять для Фирамиды До, – сказала она с закрытыми глазами. – Ты можешь купить булочки?

– Могу, – оказал он, заправляя рубашку в брюки. – Фирамида До моя дочь. Четыре года.

– Ты не лучше, – сказала жена. – Маёшка.

– Это оправдано, – сказал он.

– Знаю, знаю, – проворчала жена. – У тебя все оправдано.

– Фирамида До, – проговорил он, прислушиваясь к звукам.

Хорошее имя и фамилия.

– Ребенок так хочет, – сказала жена. – Сам знаешь – ненадолго.

Он подошел к окну, застегивая рубашку. Посмотрел на улицу.

– Дождь, – сказал он. – Сегодня что, воскресенье?

– Можно подумать, для тебя это имеет значение, – сказала жена.

– Представь себе, имеет.

Она обернулась к нему, стоящему у окна, поглядела на его спину, Па напряженный поворот головы, будто за окном он увидел нечто необычное. Просто дождь, – подумала она, – что он там высматривает?

Пришлепала из своей комнаты дочь, распахнула их дверь и сказала:

– Фирамида До проснулась!

– Ура! – сказал он. – Да здравствует Фирамида До! Задрав голову, девочка пытливо поглядела на лежащую, прикрыв глаза мать, на отца, стоящего отстранено у окна и спросила:

– Ну, сто? Опять полугались? – она все еще немного картавила, уже гораздо меньше, чем год назад, но когда волновалась по-прежнему картавила сильно.

– С чего ты взяла? – нарочито веселым тоном спросил он.

– Доброе утло, Фирамида До.

– Доблое утло, – ответила она, – Мама плакала.

– Ну что ты говоришь? – сказала мать. – Пустомеля.

– Я знаю, – настойчиво сказала девочка. – Ты плакала.

Он подхватил дочь на руки, расцеловал ее и опустил на пол.

– Маёшка уходит? – спросила она.

– Да… – промямлил он. – Я скоро вернусь.

– Не лги ребенку, – сказала жена.

– Фирамида До узе проснулась, а Маёшка узе уходит? – расстроилась девочка.

– Дорогая моя Фирамида До, – сказал он. – Я тебе позвоню.

– Нет, – она энергично покачала головой. – Фирамида До боится телефона.

– Боится телефона? – удивилась мать. – Что ты такое говоришь, доченька?

– Телефон обманывает Фирамиду До. Говорит: Маёшка придет, а он не приходит, и Фирамида До узе долзна спать идти. Он нагнулся к дочери. Она пытливо, серьезно посмотрела ему в глаза совсем взрослым, много понимающим взглядом. Он содрогнулся в душе, представив на миг, что она уже большая. Что с ней будет, боже, – подумал он. – Что ее ожидает? Как же мне быть?

Вдруг она крепко схватила его за шею, обняла.

– Пусть Маёшка не уходит, – стала плакать дочь. – Пусть Маёшка не уходит!

Мать переполошилась, вскочила с кровати, взяла девочку на руки, стала утешать, успокаивать, приговаривать что-то спокойное, глупое, теплое. Маёшка, торопливо одевшись, выскочил из квартиры. Вслед ему неслись вопли дочери.

– Маёшка! – кричала она. – Маёшка!

Что это с ребенком? – подумал он. – Такого с ней еще никогда не было…

Когда он выходил из подъезда на улицу, дождь усилился. Он поднял воротник и пожалел, что вышел без кепки, но возвращаться уже не хотелось: дочка закатила истерику, пришлось бы остаться. А сегодня никак нельзя было не пойти. Вдруг он почувствовал, как устала душа. Хотелось молчать, долго не произносить ни звука, не раскрывать рта.

Рядом с ним остановилось такси. Он рассеянно поглядел на машину посмотрел на небо, с которого лил уже ливень, открыл дверцу и сел на заднее сидение.

Квадратные, крепко скроенные плечи таксиста в каком-то похабном ворсистом пиджаке, вместо того, чтобы внушить ему чувство уверенности, вдруг заставили его взволноваться. В чем дело? – спросил он сам себя.

– Дело в том, – не оборачиваясь, произнес таксист. – Что я все о вас знаю, Маёшка.

– Откуда? – через силу спросил Маёшка.

– Ваша дочь звала вас из окна, не слышали? – шофер расхохотался. Маёшка перевел дух, но тут шофер стал ему рассказывать о нем. Он молчал, слушал таксиста, и постепенно ему становилось все безразличнее то, о чем говорил таксист, вопросы, которые поначалу роились в голове его в связи с неожиданными провидческими способностями таксиста, как-то сами по себе разбежались, исчезли, и он теперь только равнодушно выслушивал слова таксиста, будто тот говорил о каком-то совершенно постороннем человеке. Но он заставил себя сосредоточиться и слушать повнимательней.

– А сейчас вы едете играть, – между тем продолжал таксист. – И это все, что вы умеете, господин Игрок с большой буквы.

– Нет, – сказал Маёшка. – Вы ошибаетесь. Я писал музыку. Только сейчас она никому не нужна.

– Вот вы и приехали, – сказал таксист, не дослушав его последнюю фразу.

Маёшка посмотрел на улицу, и только сейчас вспомнил, что не называл таксисту никакого адреса. Он вышел из машины, стал рыться в карманах, чтобы уплатить за проезд, но машина не стала ждать, рванула с места, взвизгнув тормозами. Маёшка озадаченно посмотрел вслед убежавшей машине. Он стоял возле знакомых дверей, под дождем.

Ему открыл человек во фраке с очень учтивым и предупредительным видом, совсем не похожий на швейцара, а скорее – на пожилого профессора, доктора точных наук, не по своей вине обогнавшего свой век. Маёшка по сравнению с ним выглядел давно не кормленным амбалом. Он порылся в карманах. Руки профессора в белых перчатках предупредительно спрятались за пингвиний хвост фрака, неправильно истолковав жест посетителя. Маёшка извлек из кармана помятую карточку клуба. Человек, так и оставшийся с руками за спиной, даже не взглянул на карточку, застыв в позе доброжелательного холодного памятника.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.