Кондор умеет ждать

© Терентьев А.Н., 2016

© ООО «Издательство «Вече», 2016

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016

Сайт издательства www.veche.ru

0

Ягуар, расслабленно вытянувшийся на крепком суку разлапистого старого дерева, чутко дернул ушами, затем слегка приподнял тяжелую голову и, облизнув широким розовым языком черные ноздри, настороженно втянул в себя воздух, улавливая и легко узнавая привычные запахи. Вроде бы все по-прежнему, ничего в окружающем мире не изменилось и ни явной, ни скрытой опасности не предвещало…

Зверь мотнул головой, отгоняя назойливых насекомых, и широко зевнул, обнажая длинные и невероятно опасные для обитателей льяноса и сельвы клыки. День еще не закончился, и солнце только собиралось клониться к закату, когда вместе с темнотой придет время ночной охоты. А пока можно еще пару часов спокойно подремать – вряд ли кому из благоразумных зверьков придет в голову потревожить сон хозяина всей окружающей территории. Ягуар еще разок прислушался и посмотрел в сторону реки, откуда временами долетали голоса людей и шум лагеря. Эти мирные звуки огромную кошку не беспокоили, и желтые глаза зверя по-прежнему отражали лишь сонную лень и спокойную уверенность в своей силе и неприкосновенности…

…Лагерь небольшой геолого-изыскательской экспедиции практически ничем не отличался от любого подобного бивуака в любой точке земли в любой стране. Те же цветные палатки, наспех сколоченные лавки и стол под выцветшим на жарком солнце брезентовым навесом, призванным создавать хоть какую-то тень. То же кострище с треногой из железных прутьев, где сейчас над почти невидимым при ярком солнечном свете пламенем костра деловито пыхтели два закопченных котелка с каким-то варевом. Рядом с котелками на длинной тонкой жерди солидно провисал и бочком прижимался к жаркому огню вот-вот готовившийся закипеть пятилитровый медный чайник.

– Петро, ну скоро там твоя каша? – крепкий русобородый мужчина в клетчатой ковбойке раздраженно грохнул оземь полупустым рюкзаком, в котором что-то пытался разыскать – и, видимо, безуспешно, – прихлопнул на щеке москита и повернулся к наклонившемуся над котелками молодому парню, осторожно помешивавшему густо парившее варево ложкой на длинном черенке. – Слушай, а Колька где? Что-то я его не вижу…

– Так он еще часа два назад лодку взял и вверх по речке уплыл, – кашевар подул на ложку, опасливо отхлебнул и поморщился: – Соли мало… Сказал, чтобы ждали большую рыбу! Небось сейчас припрется – чтобы он да ужин пропустил!

– Вот-вот, – сварливо заворчал бородатый, которого почему-то так и тянуло назвать «ну очень настоящим геологом», и ожесточенно почесал зудевшую от укусов щеку, – как в поле пахать, так его нет! А жрать и рыбку ловить – он первый… Разгильдяй! А домой вернемся, он же, зараза, сядет в компании и после третьей рюмашки этак небрежно и многозначительно скажет: «Вот когда мы в Венесуэле нефть искали…»

– Сергеич, да ладно тебе, – миролюбиво улыбнулся третий мужчина, обстоятельно и неторопливо рубивший какие-то сухие ветви на дрова, управлявшийся с топором ловко и явно умеючи. – Куда он денется! Да вон, смотри – уже назад плывет. Ну, точно, кашу за версту чует! Эх, ребята, а от пары рюмашек я бы сейчас не отказался!

Надувная лодка ярко-оранжевого цвета неспешно выплыла из-за густо росших вдоль кромки воды каких-то местных камышей и высокой травы. Правда, Николая в лодке пока было не видно, да и лодка плыла и покачивалась на легкой ряби, взбиваемой ветерком… как-то неправильно, слишком свободно, словно была утеряна или брошена непутевым рыбаком.

– Похоже, насчет большой рыбы мы погорячились, – в голосе бородатого начальника насмешливые нотки как-то неуловимо сменились на озабоченные, а затем перешли в откровенно сердитые: – Эй, на баркасе! Ты что, заснул там?! Мить, сходи, дай-ка ему по шее!

Медленное течение подволокло лодку к берегу, та ткнулась тупым округлым носом в песок и начала разворачиваться, явно намереваясь попробовать плыть по течению и дальше…

Мужчина, рубивший дрова, отложил топор в сторону и, недоуменно хмыкнув, направился к берегу речки.

– Слышь, ты, китобой, вылазь, тебя заметили! Хорош придуриваться… – мужчина живо подскочил к лодке и уже хотел было нагнуться и выдернуть лодку на берег, но вдруг непонятно почему застыл с протянутой рукой? и бородатый Сергеевич, сердито ожидавший, когда Николай с дурацким кличем поднимется из-за оранжевого борта и победно продемонстрирует какого-нибудь пойманного им дохлого пескаря, вдруг увидел, что лицо молодого здорового мужика заливает нехорошая бледность. – Мужики… Э! Все сюда!

Все геологи и еще трое смуглых мужчин – наемных носильщиков и рабочих из местных – бросились к покачивавшейся у берега лодке.

Николай и в самом деле лежал на жестком брезентовом дне. Вот только вскочить и с веселыми криками похвастаться пойманной рыбой ему вряд ли удалось бы, поскольку голова геолога была безжизненно откинута в сторону, грудь и дно лодки были залиты уже потемневшей кровью, а поперек горла наискось протянулся неширокий, но очень страшный в своей неестественной реальности разрез…

Солнце светило по-прежнему, и легкий ветерок все так же едва слышно шелестел в листве деревьев, но ягуар сразу почувствовал – что-то неуловимо переменилось в окружающем мире. Зверь вновь потянул чуткими ноздрями воздух и мгновенно насторожился, приподняв тяжелую голову и поводя округлыми ушами. От реки вместе с ветерком прилетел явственно ощутимый, тревожащий и манящий запах крови. И сразу же вслед за пряным ароматом крови ягуар уловил чуть слышный, осторожный шорох в густом кустарнике рядом со своим деревом.

Хищник медленно повернул голову влево и замер: его холодно-настороженные глаза встретились с застывшим, напряженным взглядом других глаз, серо-голубых глаз самого опасного врага – человека. Человек в камуфляже и в обтянутой защитной тканью каске мгновенно отметил и вздыбившуюся на загривке ягуара светлую шерсть, и обнажившиеся в коротком рыке желтые клыки. Не сводя глаз с хищника, мужчина очень медленно сделал рукой успокаивающий жест, одновременно направляя на зверя свою автоматическую винтовку М-16 и делая шаг назад. Шаг, другой, третий…

Человек с оружием, от которого мерзко пахло кисловато-тухлым запахом сгоревшего пороха, исчез, и ягуар тоже соскользнул с дерева и одним прыжком скрылся в зарослях. Зверь не испугался запаха крови и запаха оружия, он испугался другого, – от камуфляжного исходил отчетливый запах смерти…

Мужчина проводил опасного зверя снисходительным взглядом и, неслышно ступая, аккуратно раздвигая загораживавшие путь ветви, направился в сторону реки, откуда раздавались возбужденные мужские голоса. Прежде чем сделать первый шаг, камуфляжный медленно поднял левую руку вверх и, описав двумя пальцами круг, качнул рукой вперед.

На границе, где кустарник и высокая трава обрывались и начиналась широкая полоса прибрежного песка, человек остановился и медленно поднял ствол винтовки, ловя в прорезь прицела крепкого мужчину со светло-русой бородой. Придерживая оружие левой рукой, указательным пальцем правой легонько постучал по микрофону переговорного устройства, закрепленного на груди слева, и вновь положил палец на спусковую скобу. Затаив на мгновение дыхание, мягко тронул спуск…

Несколько выстрелов прозвучали почти одновременно, сливаясь в сухую и хлесткую очередь. Ни одна пуля не прошла мимо цели – неведомый боец и его люди, прятавшиеся неподалеку, умели стрелять. Все мужчины, сгрудившиеся вокруг оранжевой лодки, в которой лежал их мертвый товарищ, так и остались лежать на сухом беловатом песке, который легко впитывал кровь, казавшуюся почти черной…

Старший группы к трупам не подошел. Он молча смотрел, как его подчиненные деловито осматривают погибших, проверяя, нет ли раненых и уцелевших. Когда один из бойцов знаком показал, что все до единого мертвы, человек в камуфляже удовлетворенно кивнул и, медленно ступая по белому песку, подошел к угасавшему костру, взял в руки ложку, зачерпнул из котелка какого-то варева, осторожно попробовал и сплюнул в сторону, коротко бросив по-английски:

– Слишком много соли!

Старший ничего не выражающим взглядом смотрел, как один из бойцов кинокамерой умело снимает лежащих в лужах крови мужчин, пока другие обшаривали лагерь в поисках чего-либо ценного. Когда съемка была закончена, командир наконец-то подошел к убитым, долго всматривался в каждое лицо, затем наклонился и сдернул с пальца бородатого широкое обручальное кольцо. Оценивающе подбросил на ладони, затянутой в пропотевшую кожаную перчатку без пальцев, довольно хмыкнул и спрятал кольцо в нагрудный карман.

«Все готовы. Как глупые куропатки. Как же я люблю гражданских – они предсказуемы как дети… Если одному перехватили горло, то остальные обязательно сбегутся полюбоваться. Им и страшно, и интересно! Идиоты… Ну что ж, пора убираться отсюда!»

– Уходим! – командир махнул рукой в сторону леса и уже через несколько минут у реки повисла непривычная и жутковатая тишина. Лишь высоко в небе начал описывать медленные круги чуть шевеливший огромными крыльями кондор – вообще-то, гость в этих местах довольно редкий. Он не торопился, потому что еще видел опасных людей с оружием, торопливо уходивших от реки в густую сельву. Птице спешить было некуда, ведь добыча была совсем рядом и прекрасно видна, а ждать старый кондор умел как никто другой…

1

… – Почему? – наконец-то прозвучало в неприятной тишине, настороженно повисшей в кабинете. Кабинет для совещаний был довольно обширен и располагался в загородной резиденции Президента, куда десяток минут назад прибыли и, после немногословных взаимных приветствий, расселись по сторонам длинного стола несколько членов кабинета министров страны. Сейчас министры с некоторой опаской ждали объяснения причин столь спешного вызова к главе государства.

– Почему о неприятностях, происходящих в моем доме, я узнаю не от вас, Суарес, и не от вас, Родригес, а из новостной передачи этих наглых вралей из Штатов? – Президент, надевший именно для этого совещания с юных лет привычный армейский камуфляж, на плечах которого скромно поблескивали звездочками погоны полковника, сначала, судя по всему, собрался было, не скрывая горечи и раздражения, грохнуть по столу увесистым кулаком, но сдержался и просто положил на столешницу тяжелую смуглую ладонь.

Причем получилось это настолько внушительно, что кое у кого из собравшихся мелькнула мысль, что и за кулаком, вообще-то, дело не станет – всем была известна не то байка, не то чистая правда о том, что некогда бравый десантник, несколько позже ставший Президентом, умудрился подраться не в каком-нибудь там задрипанном кабачке, а в самом Храме Господнем, и не с кем-нибудь, а со священником!

– Я просил бы вас, господин Президент, уточнить, о какой из… мм-м… неприятностей вы говорите? – Министр общественной безопасности Суарес вежливо наклонил голову и холодным взглядом опытного царедворца внимательно следил за едва уловимыми отблесками эмоций, пробегавших по мрачному лицу Хуго Рамиреса.

– Я, господин министр общественной безопасности, говорю о расстреле неизвестно кем изыскательской группы русских геологов, специалистов по нефтеразведке, работавших у нас по контракту! – Президент гневно поджал крупные губы, отчего уголки опустились вниз, вместе с крючковатым орлиным носом придавая лицу Рамиреса вид рассерженной птицы. – Пятеро русских специалистов и четверо наемных рабочих из наших местных крестьян! Вот, полюбуйтесь!

Президент схватил лежавший на столе телевизионный пульт и нажал несколько кнопок. На большом телеэкране, рядом с которым громоздились несколько приборов и приставок, сначала вспыхнуло изображение узкой полосы песка вдоль поблескивающей солнечными бликами речной глади. Затем камера прошлась по почти нетронутому лагерю геологов и остановилась на девяти уложенных в ряд тел с отчетливо видимыми следами крови – все были, несомненно, мертвы.

Кадры любительской съемки перемежались бесстрастным комментарием темнокожей красотки, ведущей новости на одном из известных североамериканских каналов, о «беззаконии и ужасах преступности, с которой не могут, или не хотят справиться власти Венесуэлы, президент которой так любит разглагольствовать о законе, порядке, строительстве социализма и истинной демократии. Вряд ли страна, в которой сегодня зверски убивают иностранных специалистов, завтра будет привлекательна для серьезных инвесторов и людей бизнеса, ценящих, прежде всего, порядок и стабильность…».

– Это, как вы понимаете, запись. Но они уже часа два безостановочно крутят этот ролик и несут подобную чушь! И этот, и еще парочка каналов! А я, президент страны, даже не могу снять трубку и обругать этих мерзавцев, потому что не знаю – правда это или бессовестная ложь! Родригес?

– К сожалению, к нам эта запись не поступала и я, как и вы, сам услышал об этом ужасном происшествии из теленовостей наших северных соседей, – удрученно развел руками господин Родригес, министр информации, печати и телевещания. – Возможно, это просто грязная провокация. Наверное, нужно связаться с министерством энергетики и нефти и выяснить, действительно ли был такой… э-э… инцидент.

– Уже связались, – кивнул присутствовавший на экстренном совещании замминистра обороны, до этой минуты хранивший мрачное молчание. – Все подтвердилось. Все члены экспедиции мертвы. Они не вышли на связь и руководство компании послало туда свой вертолет… Полагаю, господин Президент, необходимо дополнительно выслать на место происшествия пару вертолетов. Десяток бойцов, следователи, криминалисты и эксперты из военной прокуратуры… Группы практически сформированы, нужен лишь ваш приказ!

– Хорошо, полковник, можете считать, что приказ я уже отдал, – Рамирес обвел собравшихся тяжелым взглядом темных глаз, прикрытых припухшими веками, и вновь обратился к главе службы безопасности государства. – Суарес, как могло случиться так, что ни полиция, ни служба безопасности, ни министерство нефти еще ничего не знали о случившейся трагедии, а ролик с репортажем уже появился в штатовских выпусках новостей?

– Господин Президент, – голос министра был тверд и уверен, – полагаю, это возможно только в одном случае! В том случае, если съемку вели именно те, кто и расстрелял этих несчастных. Думаю, экспертиза подтвердит, что съемка сделана не профессиональным оператором и аппаратура использовалась простенькая, любительская.

– На аппаратуру мне плевать, господа! Это совершенно не важно. А важно то, что эти «операторы» более чем профессиональны в другом… А также важно то, как я буду выглядеть в глазах моих русских друзей, когда сообщу им это страшное известие. Через десять минут я буду звонить русскому Президенту и что я скажу ему? Что?! Люди поверили мне, помогают нашей стране, уже заключены многомиллионные контракты и впереди еще… А я буду мямлить извинения: «Простите, сеньор, у меня тут в стране бардак и ваших ребят кто-то убил, но я, поверьте, ни малейшего понятия не имею – кто, и мне самому об этом только что рассказали в своем выпуске новостей девки из американской телестудии!» – Президент прервался, чтобы отхлебнуть минеральной воды из высокого стакана и, громко стукнув донышком об стол, уже немного другим, сухо-деловым тоном, распорядился: – Полковник, вы должны вылететь на место, проконтролировать все следственные мероприятия и доложить мне. Докладывать каждые два часа – я распоряжусь, чтобы вас соединяли со мной незамедлительно! Пока следователи военной прокуратуры копаются с трупами, вы организуйте розыск и преследование. Хотя… уже столько времени прошло, дьявол их побери. В любом случае – мы должны найти этих убийц и наказать. Привезите их мне, полковник! Желательно живыми и, по возможности, здоровыми. Ваши соображения: кто это мог бы сделать?

– Без серьезных фактов судить трудно, господин Президент, но, возможно, люди из изыскательской партии увидели то, что видеть никак не должны были, и их устранили…

– Намекаете на парней из колумбийских картелей? – Рамирес гневно дернул пухлой, чисто выбритой щекой. – Эти поганцы совсем обнаглели… Впрочем, не будем гадать, как старые бабы, на кофейной гуще. Вы свободны, полковник, отправляйтесь! Да, кстати, вы сказали о десятке бойцов… Не маловато? Возможно, стоило бы задействовать парней из спецназа воздушно-десантных войск?

– Полагаю, господин главнокомандующий, что отряда военной полиции будет вполне достаточно для поимки кучки мерзавцев, бегающих по сельве или ушедших в льянос – там сейчас, как вы знаете, травостой высотой под два метра…

– Хорошо. Пусть хоть два, да хоть пять метров. Наша задача – найти их и упрятать на два метра под землю, – Президент повернулся к министру информации и внушительно покачал пальцем. – Никакой информации, ни слова. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не узнаем, кто это сделал… Все, господа, вы свободны! И не забывайте, полковник – каждые два часа…

…Когда в опустевшем зале вновь повисла тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом кондиционеров и листвы пальм за окнами, Рамирес устало выдохнул и, поставив локти на сверкающую полировкой поверхность стола, тяжело уткнулся лбом в сжатые кулаки.

Бывший десантник, бунтовщик, революционер, а ныне законно избранный народом Президент страны, которая вполне могла вместить в себя Францию, Англию, Швейцарию, Голландию и Бельгию, вместе взятые, да еще и Люксембург взять в качестве мелкого довеска.

Если бы он, уже испытавший на себе и не понаслышке знающий, что такое большая политика, что за невероятной тяжести груз ложится на плечи первого лица государства, мог сейчас вернуться лет на двадцать пять назад… Назад, в те такие трудные и все же такие счастливые времена, когда он, Хуго Рамирес, был еще молодым, полным сил и задора офицером воздушно-десантных войск, мечтавшим о революции и переменах в своей любимой стране. Тогда ему казалось, что в этом мире и в этой жизни для него нет и не может быть ничего невозможного. Если бы можно было туда вернуться…

Кто знает, возможно, он мог бы выбрать и просто военную карьеру и, вполне возможно, был бы сегодня всего лишь министром обороны и спал бы гораздо спокойнее. Хотя, нет. Нет и еще раз нет! Тот молодой, честный и сильный парень ни за что не выбрал бы другой путь.

Разве он мог тогда предполагать, что путь к звездам преграждают настолько густые и колючие заросли терний, рвущих в клочья не только плоть, но и сердце, и даже несчастную вечную душу! И никто не мог шепнуть ему, что рядом с этими звездами так невероятно холодно и одиноко. Одиноко даже в том случае, когда тебя вполне искренне любит народ, а рядом любящая замечательная жена и самые лучшие в мире, прекрасные дети…

2

Тугая воздушная волна, расходившаяся от мощных винтов двух вертолетов Ми-35, сначала взбила мелкую волнистую рябь на поверхности реки, потом подняла желтоватые облака мелкого прибрежного песка и принялась яростно трепать высокие заросли тростника и густой травы, стеной подступавших почти к самому берегу. Вертолеты заходили на посадку медленно, словно осторожно прощупывая окрестности и выбирая наиболее подходящий пятачок открытого пространства близ бывшего лагеря геологов. Наконец, оба сели, тяжело увязая в песке колесами шасси, еще несколько раз стеганули жаркий и влажный воздух длинными лопастями и затихли, как-то враз обвисая и устало потрескивая остывающими двигателями.

Двери грузовых отсеков с грохотом откинулись и на песок один за другим начали выпрыгивать молоденькие солдаты в касках с аккуратно выведенными буквами «МР», что означало их несомненную принадлежность к очень почтенной силовой структуре, призванной выполнять в армии полицейские функции. Правда, чисто армейские ребята военную полицию традиционно, мягко говоря, недолюбливали и эта неприязнь, кстати, легко прижилась практически во всех армиях мира…

Полковник из министерства обороны, выпрыгнувший из темного отсека первым и еще несколько часов назад беседовавший с самим господином Президентом, с непроницаемым лицом наблюдал за выгрузкой солдат, которыми командовал усатый лейтенант лет тридцати, и за вторым вертолетом, из которого медленно, без малейшей суеты выгружались сотрудники военной прокуратуры.

«Прокурорские ищейки», как мысленно именовал работников военной юстиции полковник, кроме старшего с майорскими звездами на погонах имели в своем составе следователя, криминалиста, фотографа и двоих кинологов, удерживавших на длинных поводках крупных и, судя по всему, довольно злобного нрава собак. Насколько знал полковник, эти напоминавшие черных догов неприветливые зверюги были какой-то помесью разных пород и были очень популярны среди пастухов, гонявших по необъятным просторам льяноса свои стада. Пастухи, народ вообще-то серьезный и к вранью не очень способный, клятвенно утверждали, что пара таких собачек под настроение легко и непринужденно рвет на куски самого американского льва – так уважительно называют в этих краях опасную пуму.

– Господин полковник, бойцы готовы! – лейтенант бодро козырнул и, смахивая кончиками пальцев капельки пота с бровей, уважительно поинтересовался: – Прикажете организовать преследование? Или будут какие-то особые указания?

– Нет, особых указаний не будет, лейтенант, – полковник покосился на работников прокуратуры, уже возившихся с телами погибших изыскателей, на фотографа, увешанного аппаратурой, уже отщелкавшего пару пленок фотоаппаратом и сейчас деловито снимавшего на кинокамеру все следственные действия, потянул ноздрями тяжелый сладковатый запах, брезгливо поморщился и непроизвольно выругался вполголоса. – Дьябло! Двое суток на такой жаре… Вряд ли это можно будет показывать по телевизору! Сейчас кинологи попробуют разыскать какие-либо следы, и если собаки что-то вынюхают, то вы со своими людьми пойдете с ними. Хотя девять против одного, что эти мерзавцы сразу после бойни ушли или вверх, или вниз по реке – какой дурак стал бы сидеть здесь, нюхать эту вонь и ждать нас, обливаясь потом от этой проклятой жарищи? Господа, что там у вас?

– Все ясно как день, полковник, – пожилой судебно-медицинский эксперт с пышной, крепко побитой сединой шевелюрой, стянул с рук резиновые перчатки, бросил их в специальный пластиковый пакет и, неторопливо закуривая, подвел итог: – Около пятидесяти часов назад. У одного перерезано горло, а все остальные застрелены. Думаю, все сразу. Потом убийцы уложили их рядком, засняли на кинокамеру и ушли. И думаю, мы их никогда не найдем – сельва и льянос велики… Может быть, кинологи что отыщут? Хотя вряд ли…

Псы, наотрез отказавшиеся подойти к убитым, шурша высокой травой и беспокойно дергая поводки, обшаривали побережье и окрестности, подбадриваемые командами проводников. Временами собаки взлаивали и кидались то в одну, то в другую сторону, и вполне могло показаться, что какие-то следы, наконец-то, найдены, хотя полковник подозревал, что псы попросту стараются улизнуть подальше от источника неприятного запаха, терзавшего их чуткие, нежные ноздри.

– Господин полковник, есть след! – один из кинологов возбужденно помахал свободной рукой, другой сдерживая нетерпеливо повизгивавшего и явно что-то почуявшего пса, посматривавшего в заросли тростника, тянувшиеся вдоль берега реки.

– Есть, так преследуйте. Лейтенант, командуйте! И не очень-то торопитесь, под ноги и вокруг хорошенько посматривайте – я бы на их месте обязательно установил парочку хороших растяжек…

С первых же минут прочесывания зарослей лейтенанту отчетливо стало ясно, что между городскими улицами с их относительно чистым и гладким асфальтом и густыми зарослями высокой травы, кустарников и деревьев разница есть и разница очень большая. Одно дело носиться с ветерком в джипе или в составе патруля вразвалочку прогуливаться по городу, стараясь держаться в жиденькой, но все же тени домов, и совсем другое – продираться через переплетения стеблей, корней и огромных листьев растений, вдобавок ко всему перевитым неисчислимыми плетями всяких вьюнов и лиан. Да еще непереносимая жара и влажность! Да и про полчища мерзко зудящих и вьющихся вокруг москитов, про опасных клещей, градом сыплющихся с веток и листьев, про паутину, то и дело липко обволакивающую разгоряченное, мокрое лицо, не стоит забывать. Пожалуй, остается еще добавить, что и под ногами в траве бесконечно кто-то шарахается, попискивает и шуршит. И в этом аду нужно еще внимательно посматривать во все стороны, поскольку действительно вполне можно и на растяжку наткнуться, и в засаду попасть…

Крик раздался немного в стороне и позади – истошный и длинный, на одной жутковатой ноте. Потом разом оборвался, словно кричавший решил заново набрать в грудь побольше воздуха, и тут же грохнул взрыв, приглушенный зарослями.

«А вот и растяжка! Кто-то все-таки напоролся, – мелькнуло в голове лейтенанта, тут же замершего в недоумении. – Так, а почему сначала крик, а взрыв уже потом?»