Сельдяной король (сборник)

Моя первая вахта продолжалась. В июне в Прибалтике стояли настоящие белые ночи, и непривычные к этому «светопредставлению» люди, вроде нас, южан, воспринимали их продолжением бесконечного пасмурного дня. Примерно в полночь я заметил на пирсе тень человека, перебегающего от одного контейнера к другому. Он явно заметил, что я за ним пристально наблюдаю и затаился. Я собрался с духом, сделал глубокий вдох и что есть сил закричал:

– Внимание! К трапу приближаться запрещено! Вы нарушите государственную границу.

Впрочем, никто не уполномочивал меня об этом предупреждать. Что делать дальше, я просто не представлял. Рискни незнакомец подняться по трапу на пришвартованное судно, мне и противопоставить ему было нечего. Ни оружия, ни связи у меня не было.

Хорошо, что мне пришла в голову идея дать знать нарушителю, что я уже сообщил об этом команде. Я схватил трубку еще неработающего судового телефона и громко заорал в нее, что вижу нарушителя, пытающегося проникнуть на корабль. Не знаю, как это выглядело со стороны и как повлияло на таинственного незнакомца, но до конца вахты сон как рукой сняло. Ответ на вопрос, зачем в принципе кому-то понадобилось проникать на судно под покровом ночи, дал наступивший день.

Когда я сменился, начала прибывать основная часть будущего экипажа. Наступила суета: то продукты подвезут, то запчасти, то топливо… Меня заинтересовал огромный разноцветный вязаный капроновый ком, с которого снимали целлофановую упаковку:

– Трал привезли! – обратился ко мне командующий всей погрузкой.

Как оказалось, им был боцман Салават Галимов. Восточная внешность вместе с накаченной фигурой придавала ему сходство с персонажами приключенческих фильмов о каскадерах типа «Пираты ХХ века» и «Тайны мадам Вонг», которые я не любил. Он был одет во все черное, и только на пряжке его ремня играло взошедшее над заливом раннее солнышко.

Галимов посмотрел на меня и, словно выискивая подходящего собеседника, начал монолог:

– Будет теперь тральцам работа. Я нашему тралмастеру Михалычу не завидую, – сказал он. – И так он всю ночь глаз не сомкнул. Сшивал трал из нескольких кусков. А тут еще его к тросам-ваерам, намотанным на барабаны, крепить предстоит.

– Это вы мне говорите? – удивленно переспросил я стоявшего поодаль боцмана.

– Ты, я вижу, впервые на судне, – доверительно предположил Галимов. – Значит, не знаешь что к чему. Здесь от каждого много зависит – главное, удастся ли заработать. Не гнушайся даже самой грязной и тяжелой работы. Она отвлекает от лишних мыслей. О тех, кто остался там – на земле.

Салават замолчал и уже по-философски заметил:

– На море мы дома, на берегу в гостях! Запомни мои слова, парень. Будет плохой тралмастер – не будет слаженной траловой команды. Не будет хороших акустика и штурмана – не найти нам рыбных косяков. Нет порядка в машинном отделении – жди простоев в работе всех служб.

Внешность часто обманчива. Может, от этого все слова боцмана я воспринял как некое бахвальство или браваду. И, как потом оказалось, зря.

– Эй, боцман! – позвали откуда-то с верхней палубы.

Голос продолжал вещать, словно волшебник Гудвин из сказки про Изумрудный город, а мы продолжали вертеть головами по сторонам, пытаясь понять, откуда это говорят. Голос снова вышел на связь:

– Это помполит Рощинскас! Вам нужно отобрать и распределить особо доверенных людей на время прохода узостей и не допустить побега с судна.

Это сейчас мне более-менее понятен приказ, а тогда я воспринял его как набор слов. Каких людей, что за «узостей»?

Для более молодого поколения и людей, которые не в курсе этих событий, сделаю дополнительное разъяснение: одним из самых страшных преступлений в Советском Союзе считалось желание некоторых несознательных элементов оставить свою страну, перейти или перебежать на Запад в поисках лучшей жизни, бросить свою страну на произвол судьбы без разрешения партийного руководства. Да его в те времена никто бы не дал! Поэтому для пресечения этого при прохождении близких берегов (узостей) советскими судами выставлялась так называемая партийная вахта. А при проходе пролива советским судном с кормы к нему пристраивается специальный катер, который с неудовольствием подбирает этих «отщепенцев» и «предателей».

– Это о чем ты докладывал утром, дневальный! – поспешил внести ясность в свой диалог с помполитом боцман. – Ну, этот человек на пирсе во время твоего ночного дежурства, – словно для отупевшего уточнил Галимов и потом рассказал мне одну историю.

– В одной калининградской конторе, – начал он свой рассказ, – побег одного из таких «предателей Родины» уже недавно был, и не дай бог, чтобы такое повторилось с нами. В той конторе, кроме рыболовных траулеров, были еще и транспортные рефрижераторы, которые собирали с траулеров замороженную рыбу и отвозили домой. Примерно раз месяц траулер набирал полный груз, и его требовалось разгрузить, а последний груз обычно вез домой сам. Так вот такой транспортник шел на промысел и благополучно прошел через закордонные проливы, как они считали. Вдруг, без объяснения причин, получили радиограмму о срочном возвращении в порт приписки.

По приходу в порт тут же началась грандиозная проверка судна, и тогда стало известно, что во время прохода через проливы с их борта в воду спрыгнул человек и благополучно достиг берега. Говорят, его даже на Западе показали в новостях по телевидению с антисоветскими высказываниями. И только экипаж был не в курсе произошедшего. После проверки в порту было установлено, что «морской заяц» находился на носу судна, он сидел в цепном ящике. Проверка не установила, что кто-то помогал ему, и было принято решение кого для острастки уволить по статье, кого просто отправить работать на каботаж. Нарушителя отдали кагэбэшникам. Теперь точно посадят.

Вот такую историю мне поведал боцман Галимов и похвалил:

– Ты же молодец, не допустил на борт нарушителя. Или все же не усмотрел? – мрачно пошутил боцман.

Я ничего не ответил, а вдруг кого-то найдут?

По палубе мимо входа на трап торопливо пробежал тралмастер Михалыч и поделился с Галимовым последними новостями. Началось оформление судна на отход в рейс.

– Скоро будут играть тревоги, – сообщил мне Галимов. – Сначала пожарную, потом водяную. Это когда специальное устройство для заделывания пробоин – так называемый пластырь – надо завести у судна на предполагаемое место повреждения.

Мне боцман посоветовал поживей убираться в каюту, раз вахта кончилась.

Несмотря на некоторые накладки, наши курсанты с тревогами все-таки справились. Потом была еще тревога по оставлению судна или шлюпочная. Это когда каждый член экипажа должен собраться у своей шлюпки при оставлении судна. На меня она тоже распространялась.

Вместо вступления

Вы часто вспоминаете события тридцатилетней давности? То-то же. Ну, кое-что я вспоминаю иногда по случаю. Как в этот раз. Недавно ко мне через соцсети постучался приятель, с которым мы вместе были в первом рейсе в загранке, и сообщил, что парохода больше нет. Его уже давно пустили на лом. Я достал фотоальбом с черно-белыми фото, сделанными в том рейсе, и погрузился в забытые воспоминания. А тут еще Андрюшка, мой сын, спросил меня:

– Папа, та красная кисточка, что лежит у нас в серванте, она от чего?

– Ах, эта! Когда-нибудь, когда ты станешь постарше, я обязательно расскажу тебе, как я стал нечаянным моряком. Иначе бы моя жизнь сложилась совсем иначе. Между прочим, эта кисточка не что иное, как часть гребешка настоящего морского дракона, именуемого по-научному сельдяным королем.

Я тогда заканчивал рыбный, и мне предстояла защита диплома по специальности «техник-механик предприятий и судов рыбной промышленности». Защита была назначена на февраль, и тема, которую мне дали в деканате, с непонятным названием «Улавливатель твердых частиц перед жиромучной установкой на БМРТ» мне совсем ни о чем не говорила.

Учился я так себе, и техника в виде всех этих устройств и механизмов меня совсем не привлекала. По техническим дисциплинам у меня имелись твердые тройки, а вот по гуманитарным я учился только на отлично. Такой дисбаланс привлек внимание декана, который поставил передо мной ультиматум: либо ты учишься нормально по всем предметам, либо переводишься в другой, гуманитарный, ВУЗ. К последней сессии я значительно подтянулся по спецпредметам и смог войти в число студентов, которым предстояло пройти преддипломную плавательскую практику на судах загранплавания.

Казалось, счастью не было предела: мечты сбываются. В то советское время, когда до распада Союза оставалось по историческим меркам совсем немного, будущее моряков загранплавания было сродни карьерам космонавтов: приличная зарплата, возможность посмотреть мир за железным занавесом, увидеть разные страны, людей, попробовать профессию на вкус.

Приятно, что портом приписки нашего будущего судна стала Клайпеда – прибалтийский городок. Туда мы отправились довольно большой компанией из пятнадцати человек. Фактически лучшие из всего потока. Расположились все в гостинице для моряков «Ветрунге», что с литовского переводится как «ветерок». В конторе базы нам быстро оформили все необходимые документы и сделали прививки от желтой лихорадки. Это означало, что рейс планируется куда-то в теплое место. Туда, где водятся какие-нибудь москиты.

База тралового флота, куда мы отправились на следующий день, встретила нас жутким запахом тухлой рыбы и ржавого железа. Оказывается, так пахнет практически любой порт. Дорога заняла много времени. Она пролегала по акватории порта вдоль живописного Куршского залива. На противоположном берегу едва просматривались песчаные дюны, увенчанные сосновым бором. Слышно было, как о пирс бились волны.

Наш провожатый по тралбазе Сергей (фамилию не вспомню) оказался словоохотлив. Он признался, что в свое время сам попал в рыболовецкий флот буквально со школьной скамьи и теперь считает своим долгом заранее предупредить каждого из нас об ответственности за сделанный нами выбор:

– Кто-то сказал давно, что рыбак – дважды моряк. Точнее не скажешь. Кто бывал хотя бы раз на рыболовецких судах, может подтвердить, в каких непростых условиях рыбакам приходится добывать рыбу.

По мнению Сергея, море требует слишком высокую цену за то, что дает. Бывает, от долгого срока плавания у людей не выдерживает психика, зачастую распадаются браки – из-за долгой разлуки.

– На долгие месяцы пароход станет для вас не только местом работы, но и вашим вторым домом, – продолжал он. – Профессия моряка является не просто работой. Это – специфический образ жизни, к которому нужно быть готовым и физически, и морально. Чтобы работа приносила радость, любовь к морю должна быть взаимной, а оно любит сильных духом и уверенных в себе мужчин! Вам будет казаться, что привыкнуть к морю будет сложно. В конце концов, вода камень точит…

Сергей не договорил, потому что перед нами оказался зашвартованный рыбный траулер с загадочным названием «Электренай», названный в честь литовского города физиков-атомщиков. В длину он насчитывал около 80 метров и, как мы потом узнали, был построен в 1969 году с участием немцев. На вид это был достаточно долго и интенсивно использовавшийся корабль, но это оказалось не так. По факту на ту пору ему не было и двадцати лет. Хотя «потрепанный» можно было сказать про каждый стоящий здесь траулер. Прошедшие сквозь шторма и ураганы разных океанских широт рыболовецкие суда за короткое время порядком поржавели, но героическими усилиями экипажа были подмарафечены во время перехода до порта приписки. Наш «Элик» был вполне готов к новому морскому походу.

Оставалось понять, что с экипажем. Чтобы решать те задачи, что были поставлены руководством БТФ, кадровый состав по задумке должен был иметь некий баланс опыта и молодости. Но в нашем случае все планы были нарушены изначально: десяток зеленых курсантов, составляющих основу двух смен рыбцеха, заранее вгонял капитана, кстати, нашего земляка, астраханца, в такое уныние, что его не мог обрадовать даже десяток земляков на судне. Если кто и ждал чего-то положительного от предстоящего рейса, то это мы, студенты-практиканты, волею судьбы заброшенные за тридевять земель от родного дома.

Глава первая

Уходим в рейс

Каждый впервые ступивший на палубу любого судна сразу должен привыкать к морской терминологии окружающей его действительности. К примеру, бак – стол, баночка – табурет и так далее, без всякого намека на филологическую логику. Не нами это придумано – не нам и судить.

До начала рейса траулеру предстояло пройти ходовые испытания, а команде – практический курс по повышению живучести на специальном тренажере. Мне повезло, потому что мне предстояло нести свою первую вахту в ночь, и я отправился в гостиницу отсыпаться. К вечеру я уже снова был на корабле, где моим дежурным постом стал трап – единственный путь, соединяющий нас с большой землей. Попутно мне вручили банку нитрокраски и попросили частично покрасить наружную часть палубной надстройки. Я так увлекся, что услышал окрик боцмана:

– Курсант, прекрати уплотнительную резину на люмике красить! А то я тебя воду вычерпывать потом в рейсе запрягу…

Сказано это было им так запросто, но из-за тембра его голоса слова были как стальная арматура. Это потом мне разъяснили, что краска, высыхая, на резине трескается, и через нее просачивается вода. А наш боцман, между прочим, имеет черный пояс по каратэ.

Поскольку мы были зачислены в штат матросами-рыбообработчиками, нам было предложено занять каюты на самой нижней палубе, на одной линии с рыбцехом, по правой стороне судна. Каюта, в которой мы решили расположиться, была четырехместной. Я занял одно из мест снизу. Как оказалось, правильно сделал. Так легче переносится шторм. В соседи ко мне попали двое моих одногруппников – Олег и Ринат. Третьим стал Сашка Савкин – парень из Узбекистана. Он был лет на пять нас старше. Это был уже его третий рейс, и нас, по сути необстрелянных морем юнцов, это вполне устраивало. У нас появился старший товарищ, опыт которого нас частенько выручал буквально во всех вопросах работы и быта. Он не стал обрушивать всю информацию на наши пустые головы и только, казалось, анонсировал будущие организационные вопросы, проверяя свои познания.

Он говорил нам, что здесь все строго по расписанию: работа, еда, сон. И это хорошо. Иначе «нештатная ситуация». А она не только на море, но и на суше не сулит ничего хорошего.

Под койкой в багажнике уже лежали каска и спасательный жилет.

– Дай Бог, чтобы они нам с вами никогда не понадобились! – пояснил Сашка, и мы согласились с его предсказанием.

В это время в дверь негромко постучали. На правах старшего Савкин ответил:

– Входите!

И в каюту вкатился человек-колобок. Он представился нам Славкой и, крепко обнявшись с нашим соседом, сообщил, что будет работать в траловой команде. Затем достал из пакета две поллитры белой и спросил нас, есть ли место, чтобы спрятать от таможни и пограничников. Славка явно торопился, это подсказывало нам, что «службы» уже на борту, и значит скоро нагрянут и к нам. Я зачем-то схватил бутылку и лихорадочно стал глядеть по сторонам в поисках укромного местечка. Кто-то из присутствующих предложил опустить ее на веревочке в воду через иллюминатор. Славка отмел эту идею напрочь. А вот проломленную стену под столиком он предложил исследовать на глубину. Видимо, смекалка у моряков в крови. То, что впоследствии предложил Славик сделать со второй бутылкой водки, удивило даже его старого друга Сашку.

– Шкертик есть, Саня? – неожиданно спросил Славка. – Есть идейка одна тут.

Никому в голову не придет искать то, что находится у всех на виду.

Из протянутого мотка шелковой бечевки Славка ловко и, главное, быстро сплел авоську для бутылки. Ее концы он привязал к обычной вешалке типа «плечики» и, водрузив сверху на вешалку Сашкин пиджак, саму бутылку ловко вставил в одну из брючин развешенных снизу Саниных джинсов. Только он закончил, в дверь вошли проверяющие. Думаю, что в те добрые советские времена мало кто из погранцов стремился противостоять устоявшимся морским традициям уходящих в далекий и продолжительный рейс экипажей. Нужно заметить, что ту провезенную через границу водку мы не пили. Славка, воспользовавшийся нашим гостеприимством, унес ее своим тральцам, что и стало, видимо, его «вступительным взносом» в новом коллективе. Нам же и без градусов хватило волнений по поводу начинающегося рейса, непонятно, сколько продлящегося… Всего в мире 63 моря, из них 25 – в Тихом, 16 – в Атлантическом, 11 – в Индийском и 11 – в Северном Ледовитом океане. Куда идем мы?

Стояла макушка лета, но Балтика встретила нас пронизывающими ветрами, устать от которых мы успели еще на берегу. Бывало, стоящему рядом товарищу приходилось буквально кричать тебе в ухо, чтобы ты мог хоть что-то услышать. И вот чалка снята с кнехта, и мы медленно отходим. Уходим в первый раз в море! Начался новый этап в нашей жизни, полный тревог и неизвестности.

Северное море встретило нас небольшим штормом, и народ, особенно который первый раз попал в шторм, начал чувствовать себя как-то неуютно. Кто-то лег полежать, забыв поесть, другие поели, погуляли, отправили еду за борт и тоже легли отдохнуть. И это вполне естественно. Можно сказать, что каждый человек, попавший в шторм впервые, подвержен морской болезни. И все зависит от организма, как быстро он сможет приспособиться к этому состоянию и перестанет реагировать на это.

– Ты не знаешь, почему морякам, уходящим в море, всегда говорят: «Семь футов под килем!»? – с таким вопросом обратился ко мне человек с аккуратной морской бородкой, когда я размышлял, стоя на палубе и крепко держась за леер.

– Не знаю. Этому не учат, – ответил я незнакомцу.

– Я Рощинскас – я помполит. Знакомлюсь с командой. Я тебя узнал по фото из твоего личного дела – ты один из студентов!

– Лабас вакарас! – приветствовал я незнакомца по-литовски, отчетливо представляя, что помполит по судовой иерархии это где-то замкапитана. Я – Владимир из Астрахани.

– Знаю, знаю! – торопливо ответил Рощинскас, представляя, что, если просто перебросится несколькими словами с каждым членом команды, закончит только завтра.

Интересно, как нам лучше познакомиться с экипажем? Нужно будет потом спросить у Савкина. Он точно знает.

– Так что насчет пожеланий? – напомнил я торопящемуся замполиту. – Или потом поговорим?

– Нет. Сейчас это к месту, – согласился Рощинскас. – Расскажу все, что знаю.

Вот что он мне поведал.

Известно, что уже около 6000 года до нашей эры в Египте был известен парус. Долгое время он был крайне примитивным. Суда имели всего одну-две мачты. Поэтому в случае встречного ветра подобные суда были вынуждены становиться на якорь, дожидаясь, пока ветер снова не станет попутным. Это обстоятельство вынуждало корабли держаться вблизи берегов, сторониться открытого моря. И естественно, что нередко они садились на мель или разбивались о прибрежные скалы. Поскольку осадка кораблей той поры, видимо, при полной загрузке не превышала двух метров, опытные кормчие старались иметь под килем не менее семи футов (примерно два метра) с тем, чтобы даже при волне не могло ударить о грунт. Должно быть, отсюда и пошло доброе пожелание: «Попутного ветра» и «Семь футов под килем». Однако есть и другое объяснение этого обычая. Вспомним, что на Руси с древних времен число семь было особо почитаемо. Интересно, что в знаменитом Толковом словаре живого великорусского языка Владимира Ивановича Даля, моряка, русского писателя, лексикографа и этнографа, числу семь отведено значительное место.

Я поблагодарил замполита за интересное объяснение и пошел разыскивать своих друзей, но их нигде не было видно. Решил вернуться в каюту. Не успел я достать из чемодана необходимые для быта вещи, в каюту с шумом ввалились друзья-соседи. Оказалось, они ходили на склад получать спецовку и обувь. Любезно захватили полный комплект амуниции и для меня. Матросу рыбцеха, оказывается, полагался целый шкаф одежды. Особенно порадовали утепленный комбез, фуфайка, варежки и валенки для работы в трюме во время перегруза. По требованию хозслужбы все вещи нужно было пометить ФИО и табельным номером, для того чтобы различать после стирки. Надписи наносятся раствором хлорки, чтобы вытравить цвет натуральной окраски одежды. За хлопотами пролетел первый день в море. Предстояла еще первая ночь перехода. Долго ворочался перед тем, как уснуть.

Много позже один человек, опытный моряк, научит меня способу засыпать быстро и наверняка. Весьма важное качество для того, кому важно назавтра быть свежим для сложной работы. Итак, как быстро уснуть?

Для этого нужно лечь на спину, расслабиться и заставить себя глубоко зевнуть, сконцентрировавшись на темечке. Повторить раза три с минимальным интервалом. Гарантия скорого наступления сна 100 %!

Глава вторая

Рабочие будни

С утра никто из нас не представлял, чем сегодня придется заниматься. Сначала познакомились с рыбмастером Виктором.

Витек, как он нам представился, оказался жизнерадостным человеком лет тридцати. Родом из Белоруссии. Это был его второй рейс.

– За первый, сходив ««дублером», опыта не приобретешь, – поделился он с нами своим мнением.

Как будто мы понимали, о чем это он нам!

– Работа такая, что учиться рыбмастеру приходится всю жизнь, – считал тот, – и следующая ступень для него – технолог – такая же сложная и нервная.

По мнению нашего рыбного гуру, ключевая задача в работе коллектива рыбцеха – отсутствие так называемых рекламаций – попросту официальных жалоб на качество готовой продукции.