Веко
Веко
Андрей Ильенков
Издательский дом «Выбор Сенчина»
© Андрей Ильенков, 2017
ISBN 978-5-4485-3782-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От себя
Книга «Веко» была составлена летом 1991 года. Подразумевалось, что в нее войдут лучшие стихи, написанные к началу того года. Я как составитель сразу взял несколько круто в сторону от себя как автора, и тогда в этом действительно усматривалось нечто шизоидное, ведь дело не ограничилось простым раздвоением личности. И заранее условленное число стихотворений (сто двадцать пять как осьмушка от тысячи положенных быть написанными), из которых было готово в лучшем случае полсотни, и то далеко не лучших, и неслыханная доселе в русской поэзии жесткость в последовательном развитии сюжета, – все это было немного чересчур, немного больше, чем дань знаку Девы.
Общий смысл был таков: некий юный живописец, А. Ильенков, рвется не столько к славе, сколько к собственно таланту. Зрение героя обостряется, и он, оставляя по ходу эскизы, наброски и готовые холсты, все шире раскрывает глаза. Этого оказывается недостаточно, и он, представьте себе, отрывает себе веко. Следует краткая вспышка света, особенно замечательная своей краткостью. Бред какой-то.
Рукопись была отдана Средне-Уральскому книжному издательству (СУКИ) на рецензию, и вскоре рецензент навсегда с нею исчез. По словам главного редактора, это был первый случай в истории издательства. Я испытал сильное мистическое переживание и летом 1993 года приступил к реставрации книги. Возникли трудности. Во-первых, имелся лишь один экземпляр машинописи (эстетическому чувству претило низкое качество даже второго подкопирочного экземпляра); он-то и исчез. Во-вторых, там имелся ряд ранних стихов, впоследствии автором переработанных, и иногда весьма радикально – так, что от первоначального варианта оставался только стихотворный размер, а иногда и тот менялся. Работа велась на различных мятых бумажках, которые после перепечатывания летели в печь. Потом многие говорили мне, что они об этом думают. Я знаю.
Вторая редакция книги содержала, в сущности, совсем другие стихи, чем первая. А коли так, то ее объем и композиция тоже претерпели изменения. Двадцати шести лет я стал не в пример умнее, нежели был двадцати трех, и счел громоздкую и жесткую композицию первого «Века» декадентством едва ли извинительным. Книга похудела, ее патолого-живописная специфика смягчена умиротворенными и общедоступными картинами умирающей природы, общества и мышления. Поэтому отпала необходимость перед каждой главой ставить подробный прозаический комментарий в духе «Новой жизни», а если подумать, то «Земли в снегу». Сам эпизод отрывания века исключен из книги как садистский. Собственно ее можно было и не называть «Веко», но она была уже как бы гвардейская, и ей присвоено имя геройски затонувшей первой версии.
1993К тридцати шести годам я не очень поумнел по сравнению с двадцатью шестью, и решил – умри, Андрей, лучше не сделаешь! Однако я на всякий случай еще раз переработал рукопись и до кучи заново переписал все стихи. Так что теперь, если бы найти две первые редакции, можно было бы печатать «Веко», «Веко-2» и «Веко-3» как три самостоятельные. Думаю этим со временем заняться.
2003Заниматься этим раздумал. Хватит переписывать историю! Появилась вероятность, что книга вскоре выйдет. Но вовсе не в серии «Литературные памятники», как все, наверное, думали.
2017«Я шел за любовью из кухни протеста…»
Детский ад
«Я встал сегодня как обычно…»
Я встал сегодня как обычноИ замер, выглянув в окно:Трещал мороз и мелодичноСтальное пело полотно.Таинственной исландской дымкойПоверх бетонного мостаПарил мой город невидимкой,И как казалось – неспроста:Ему являлась чья-то милостьЧаса в четыре или пять,Но ничего не изменилосьИ люди продолжали спать.Когда ж проснулись – было тихо,Быть может, только в вышинеЕще последняя шутихаВ искристый рассыпалась снег.Спектакль от зрительного залаЗакрылся занавесом дня,А мне до вечера казалось:Там было что-то про меня…«В эту ночь не уместиться…»
В эту ночь не уместиться,Даже если сгорячаПрокричать печальной птицей,Плоть из форточки меча.Ночь душна, и все единоНе вместиться в этот пруд,И тебя, как Буратино,Волны в кружечке несут.Вот и звезды догорели,Скоро дворник БерендейЗакричит: «Офонарели,Накидали тут людей!»Ночь как печь, уже ученый,Что ж ты медлишь, Колобок,На лопате закопченой,Черенок тебе в лобок!Может, это не о смерти,А совсем наоборот?Но попробуйте проверьте —Вдох зашкаливает рот.Стрядания
Шестнадцать лет. Пушковый ленПунцов до кончиков волос.На десять жизней навлюблен —И ничего не довелось.От ванны до саванны – шаг,И кафель из электроплит,И я, противный, как ишак,С тоской из зеркала глядит.И нет спасенья от жары,Как только шторы до темна,Пока внизу от кожурыОсвобождается весна.Познай их, лежа на боку,И вновь умри от маеты,Пока внизу они в сокуИ беспризорны, как цветы.И я не трус отнюдь, но чутьУвижу смуглый локоток,Меня стегает плетью ток,И я умру, увидев грудь.Я душной ночью городскойПарю над мерзостью мирской,На подоконнике молясьПри двух свечах бессонных глаз.Глухая ночь, давно бы спать,Но снизу снова чью-то мать,И хулиганочка однаИдет-бредет, пьяным-пьяна.Окурок пишет полукруг,И спотыкающийся стук,Трикратным эхом разносим,Сменяем шорохом босымНеверных ног… О, я, как гад,Обняться с ними был бы рад!Сейчас бы – трезвый, сильный вор —Я мог спуститься к ней во двор…И с этой жуткою мечтойЯ укрываюсь с головой.А утром пыль еще хранитСледы вчерашних аонид,Любой свидетельствует – явь!А сколько их не вижу я!Но новый день уже горит,И, не влезая в габарит,Пылает солнце надо мной,И все красивы до одной.Оккупация
1.
Месяц барашком с завистью вниз,Там за рубашку глупый повис.Карты кварталов в крапе огнейКапают талым, хочется к ней,Хочется счастья, в пах головой,В теплые части, клей тыловой.– Ви поиграем в шутку кричать:Щас вас пымаем, тит тфою мать!2.
Фриц на охоте, он не космат.Людям охота ходы размять.– Месяц, бедняжка, что там завис?Звать меня Машка, ехай на низ!Месяц заплакал звездами, ноЗвезды – заплаты на домино.Наглая Нюрка, пьяный гараж.Тихо в дежурке хрусть карандаш.Сенокос
Сияет солнцем сталь литовки,Клинок как бритва шепеляв.И смерть свистит, всекаясь ловкоВ колени толстомясых трав.Они от горести кричали,Зрачком метался узкий бог,И только голени торчалиЗеленой щеткой из сапог.Окрест газона, изнывая,Асфальт по руслам улиц текИ раскаленные трамваиСкакали с гиком наутек.А дирижер махал неслабо!За ним, с прожорливым мешком,Одна понятливая бабаСтояла крепким босиком.Весна
Все сильнее греетСолнце с каждым днем,В небе утро реетМраморным огнем.Пламенем объята,Выстрелит печаль —Жутко и приятноВздрагивает даль.Завтра – с юга ветер,Оттепель, и больЖить на этом свете,На одном с тобой!Губы любят скупо,Очи – горячо.Я ли – этот глупый,Дышащий в плечо?«Иду по листьям будто…»
Иду по листьям будтоиду по облакамчтоб к осенью обутымприпасть твоим ногамлицом в закат унылыйногами на востокназвать своею милойтраву и водостоккак съемка из подвалаи пленку засветивдва кожаных овалауперлись в объектив«Вот две копейки – простая медяшка…»
Вот две копейки – простая медяшкаВ зимние улицы гонит из дома,Крутится-вертится диск неваляшка,Сладко под ложечкой сводит истома,В уши стекло надувает мозаикаЖелтых огней «Жигулей» и метели,Сердце мое, словно пойманный зайка,Серенький, в ужасе скачет по телу.Что я окажу тебе – странно и вечно:Маленький Кай и его королева,Разве ты можешь быть так бессердечна,Если услышишь простые напевы?Что же ты, глупая сволочь, не видишьКак я люблю тебя тая, страдая?!Ты ли обрадуешь, ты ли обидишь,Господи! Дай, чтоб попал не туда я!Прощание
Слезы и солнце морозного полудня,Осень мою – ржавью плотницких скоб…Осени больше не будет, как в Болдино,Белою крышкой накрылся сугроб.Долго ли, коротко соль закипала бы,Туго ли мячик мученья глотал,Вольно ли было выплакивать жалобы,Губы сжигая о липкий металл?Мне ли, большому, не плакать об осени,Пусть и еще обо мне говорят,Я ли ее из подъездов обоссанныхНе выносил на руках, как солдат?!Как я люблю ее! Робость у пропастиКрай стерегла до окончания дня,Что же вы, люди, все мимо торопитесь?Нет, я здоровый, оставьте меня…Железная дорога
Железная дорога под окнами лежит.Асфальт течет мазутом, ручьями пот бежит.Стою я на балконе с коробкой папирос.А мимо проезжает вонючий тепловоз.Свистит свисточек тонко, снаряд вперед летит,Отважная девчонка на буфере сидит.От пыли золотая на чашечке весов.И я предполагаю, что нет на ней трусов.И мне смешно и больно, и сразу член встает,Она рукой мне машет и песенки поет.Она не будет больше в Пышме пасти коров,Ее в Шанхае снимут жандармы с буферов,В цепях заточат в башню за неоплпату виз,А вызволит оттуда какой-либо маркиз,В притонах Сингапура, в колечках анашиЛимонными ночами коктейли хороши.Но поезд едет быстро, везет ее в Китай,Она мне ручкой машет, кричит «Прости-прощай!»Прощай, моя Маруся, безмозглый мотылек!Тебя я не увижу, и член на место лег.Взмахнув полой халата, опять сажусь за стол,Включаю вентилятор и ручку грызть пошел.Слагаю я поэму о ядерной войне,Ответственная тема, и так погано мне!Есенина листаю рассеянной рукой,Но он не помогает в тематике такой.Я пью чифирь из банки, смотрю в окно, а тамПлатформы классных танков везут в АфганистанИ часовой угрюмо сжимает автомат,Нерадостные думы сейчас его томят.Пропитан китель потом, письмо прислала мать,Ему курить охота и стремно умирать.Окровлены кинжалы, раскалены стволы,Горят на перевалах груженые «Зилы»,Гремит бесшумный выстрел, в аду не хватит мест,Но поезд едет быстро, везет его в Термез.А лично б я не против поехать бить сейчасДушманов, сионистов и всех, кто против нас!Увы – судьба иная поэтам суждена,И я еще не знаю, как сложится она,И я еще не вижу далеких перспектив,Но небо стало ниже и лижет брег прилив,И вот – волненья волны захлестывают мол,И, вдохновенья полный, я вновь курить пошел.Вдыхаю, выдыхаю, словесный пышет пыл,Бегу блокнот хватаю, но все уже забыл,Печальная улыбка подохла не бедаВ аквариуме рыбка в неволе навсегдаИ жизнь скучна как совесть, когда боренья нет,И снова едет поезд и партизанов нет.Фортуна
Она не молчит, или просто немая —Она не моя.Как всякая женщина, ты понимаешь,Понятлив и я.На грубом ветру как луна пожилаяС накрашенным ртом.Напрасно глазами ее пожираю:Ей скучно о том…Ей скучно на лестничной клетке ОстанкиноЦарапать глазки,Ей скучно со мною, но осень-жестянкаТоскливей тоски.Я.
– Взгляни: я могуч, я вылажу из кожи,Чего же еще?ОНА.
– Еще – ничего, и уже – ничего же,Оставь этот счет,Гармонию алгеброй можно поверить,Но хаос – увы.Скрипят бесприютно небесные двериИ двери травы.Я.
– Скажи, но затем ли Создателю молитсяПоследний поэт?ОНА
– Эх ты! А считался еще комсомольцем!Вить бога-то нет!Гляжу я на небо – а Бога и нету,Дозволено все.Какие поэты! Какие планеты!Какой я осел!Отрывок, взгляд и нечто
…Посмотришь сквозь пальцы – и больно невольно,Как вымыли кальций не винные волныДавясь, я читал скукотищу для взрослых,И их проверял, задавая вопросы,И если мне лгали, я знал, что так надо,И был для себя хитроглазой наградой.Мечтал я о дружбе с девчонкой хорошей,И чтоб до полночи играть с ней в Гавроша,Однако ребята играли в Чапая,При этом всех девок за белых считая,Что скучно и грустно, и лучше бывалоИскать в одиночестве клады в подвалах,Срисовывать башни и шхуны в альбомыИ изобретать преужасные бомбыИмел я, как водится, больше, чем стоил,Но меньше, чем был, несомненно, достоин!И жизнь я презрел, но она, как ни странно,Не шла извиняться с упрямством барана,Наверно, на радость веселым и пьянымСолдатам, матросам, рабочим, крестьянам.И вот я баранку кручу наизнанку,Однако изнанка ломает баранку.И се: посредине реки на корягеСмотрю, как чужие проносятся флаги.В разливе весною, святое и злое,Все было со мною, да только чужое.(Здесь речь не о том, что чужие медалиИ лавры не дали мне спать, истопталиВсю грудь замечательных личностей ряшкиВо фраках, толстовках и черных рубашках.)Умище – бессмертен, но грустно в могиле,Что жизнь твою проживали другие.Как косы и челки меня ни кружили,Чужие девчонки с другими дружили.И станы чужие – чужими рукамиВ стихах моих жадных с чужими строками.Звеня, в темноте растворялись окошки,Ступали на грунт осторожные ножки.Удушливым летом фабричной слободкиДвойняшки-сиротки румяны от водки,Прекрасны и кротки близняшки-сиротки,Но коротки руки, четверошник робкий!Поставил на лиру, последний свой фертингОтдал за билет лотерейный в конверте:Лелею и холю, как дулю в кармане,Надеждой живу, но проверить не манит.Всю правду хочу про себя я изведать,Но только не горькую, только не это!Неплохо с прожженною музой в обнимкуВтихушку печатать души порноснимки,Но слаще в истерике зависти чернойРыдать над портретом Есенина…Эпизоот
Смеются, выставив клыки,На клетку напирают грудью,Волчонок мечет огоньки,И солнце лазает сквозь прутья.От зноя в полдень врут часы,Что сталь ломается однажды,И пахнут кровью их трусы,И рот окрашивает жажда.Но даже если люди злы,Ты зла не видел, будь доволен,А клетка – что ж! Кругом козлы —Не быть же хищнику на воле!Пускай козлы. А вот – коза,И ей не страшно здесь влюбиться.Олешек, карие глаза,Нетерпеливые копытца…Никто не знал, что вы – враги,Кому назавтра есть капусту —Никто не знает. О, не лги,Что презираешь это чувство!Еще слыхал ли ты свирель,Которой агница внимала?Да кстати, и других зверейЕще ты видел слишком мало.Революция №999
«Нам у мамы химии…»
Б. Рыжему
Нам у мамы химииВсем одно почтение,Только за стихи моиЯ прошу прочтения.Не суди по имениЗа земными судьями,Господи, прочти меняМежду строчек суетных,Между кровью крашеных,На сметане мешаных.Ты их жалуй, ряженых,Не стреляй и бешеных,Пусть их безобразные!Это – вещи штучные,И всегда непраздные,Оттого и тучные.Есть у них, у каменных,С рифмами раскосыми,Между воплей маминыхВдохи Твои, Господи.Утреннее
Я встал. За окнами носом хлюпалДождь, загадочное существо.Он обрадовался и стал глупоПоказывать скучное свое мастерство:Заполнив пространство и время, промозглый,Свисая с неба, по людям тек,Ушами хлопал, без глаз, без мозга,Шаркал ступнями старческих ног.По комнатам бегали противные карлики,Уроды фантазии, аборты строк,Всю эту нежить элементарнуюДождик смывал – я радостно мок.Крыши блестели, запахло раскопкамиТрои, и тронулся лед наконец.Так реставрировал город из копотиДождь, чистоты слабоумный творец.Запоздалое признанье
«Станешь янки – сделав бизнес,Иудеем – с обрезанья,Станешь русским после тризныЗапоздалого признанья,Выпьешь утреннего снегаГорлом, вспухшим от рыданий,Задохнувшийся от бегаС похоронками признаний.Сорок дней любая пьянка,Ты устал, но стены зданийПахнут иодом: где-то ранкаНовой боли непризнаний!…Ветер взял твой нежный волосПеренес полукасанье,Но напрасен прежний голос —Запоздалое признанье…»– У дверей ее намедниТы царапал на листочке,Но она не будет медлить,А вот русским – станешь точно.Поджелудочный мир
ПОЭТ.
Кровью небесной омытые родыАтомной глотки текли без помех.Вот я иду по дороге уродовВ город желудка, кривой, как лемех,Лента дороги глистой из асфальтаЛезет из задницы города, гдеВ школе злословья за партами фартаЧада из стада машин и людей.Я на обочине, я на канате,Снизу – арена дурацких персон,Кто-то кричит в упоении «Нате!»,«Дайте» – прошу я, но спрятался он.Значит, услышали голос надрывныйТе, кто, рыгая, по улице шли.В каждой груди расцветают нарывыРозами воздуха или земли.Это – отечество социализма,Где-то тут строится завтрашний рай,Все хорошо, не хватает лишь клизмыВымыть как следует этот сарай!Если мне станет когда-нибудь хуже,Солнцем не кану я за океан:Это – желудок единый верблюжий,С кашей березовой сопли лиан,Вы подвязали салфетками флаги,Ешьте и пейте погуще говна!И не жалейте об опиофаге…ЧЕРНЬ (задумчиво).
Он говорит – наша пища дурна…«Право на любовь записано…»
Право на любовь записаноВ альбоме любой дошкольницыДубиной народной мудростиТаких бесхитростных сказок,Такого дикого ежика,Которого, хоть он и колется,Нельзя не погладить, а послеМаме рук не показывать.В гостях у телеэкранаНам жалко дракона последнего:Единственному экземпляруМечом по затылку – можно ли?Но право на кровь соперникаПонятно немноголетнемуРастению зимних рамДороже геройство ложное.На коже любого цветаИ степени загрязненностиПишут подкожной тушью,Стеклами и черниламиПраво на перья и там,где дымятся горой казненные,Право испуганных глазЗакрыться ладонями милыми!Это право лопаток и пятокНе век прозябать провинцией,А голыми божествамиБлистать, обжигая мгновения,Это право в-четвертых и в-пятыхВсе так же быть единицею,Единственный шанс банальностиТоже побыть откровением.Святое право бездарностиСиять равноценно гению,Самое человечноеВ ряду человечьих законов,И самое беспощадноеВ процессе осуществления,Поскольку не каждый все-такиУмеет убить дракона.Козлиная песня
Козел сквернословил строфой упругой,Талантом потел козел,Качал кочелябой, ревел белугой,С шипеньем мочил подзол,Пьянея мартом шел в Пропилеи,Прополисом ветер пах,В апреле розы и козы, млея,Чесали руками пах.А май звереет, июнь диктуетЦвести и вонять, разведя блядеж.Козел на флейте слюнями дуетИ в травы валит с ног молодежь.На всех балконах в трусах русалки,Задернешь шторы – но боже мой! —Скрипит в потемках диван на свалке —Ужасен женский любовный вой!Козел ликует, штанами вертитВерхом на крыше товарняка,Твердят колеса: Любить – до смерти —До полу – смерти – навер – няка.Скоты и боги, цари и смердыПоклоны фрикций родятся класть.Но он лукавит: любить – для смерти —Какая гадость, какая сласть!Только
Умные вещи, дубовый коньяк,Мертвые души.Леди не движется, Леди Зима,А ты без перчаток.Ты понимаешь, что это киноТолько для белых.Я заподозрил, что эта земляТолько для взрослых.Ты ошибалась, считая меняТолько для белых.В грязной харчевне украли часы,Сутки и годы.Ты танцевала, а я вытиралПятна от взглядов.Я заподозрил, что ты, как и все,Только для взрослых.Мне говорил один умный мужик:«Будьте как дети».Но мужиков не пускают на бал.Что же мы ловим?Елка в шарах золотых за стекломПлавают рыбыТы догораешь на вьюге – оставьПару затяжекБлаговещение
1.
Опиум копится в маках, но только ли?Запахом яблоков, дынными дольками,Зноем и потом медовым девическимКопится опиум геометрически.Косы расколоты, руки натружены,Спит комсомолочка, оводы кружатся.Мамочка, ты не узнаешь сейчас меня,Милая, как ты, уставшая, счастлива!Спи напоследок – сегодня до вечераСтанешь непраздна ловцом человечины.Полниться полно Дахау да ханами:Ныне горячим и частым дыханиемСам на картинах, засиженных мухами,Псом посторонним следы твои нюхает.Все через край тебе, мамочка меньшая,Будет немедленно, где бы то ни было,И, серафим без сравненья славнейшая,Скажешь: пора, корабли мои прибыли.2. Первомай
Эх, раз! еще рас-плещись веселье весеннее!В полгода раз только раз-решают на улицах пение!Талоны на мясо,бутылок полки,почти ананасы,считай, балыки!В натуре разбиты – и подняты – чары,И голуби мира воркуют похабно,Почти, извиняюсь, целуются пары,В парах алкоголя славяне не зябнут.Бродяга, рыгая коньяк во фритюре,сидит колупает себе колумбарий,целует культю ему мастер культурыи мент, умиляясь, рыдает, как барин.Айдате, ребята, айдате, ребя-та, ладно кружочком шарахнемте с нами,Борис Николаевич, грусть теребя,короче, заходимте резче за знамя,за танки на улицах нового Йорка,за бедного юрика, чтоб полегчало,раздайте патроны, поручик, икорки —не «корки», дурак, а икорки сначала!и жарче чем ярче расцвечивал холодглоток первомайский рассыпались спичкикассеты скрипят распадаются школына струйки звенят по дворам перекличкиВСЕ КОМСОМОЛКИ ДО ХАТЫ ЗАМАНЧИВОЙ!все до конца демонстрации мальчикищеки умели с холодаводки фужеры полныеПЕРВАЯ ТОЛЬКО КОЛОМс третьей расплавы волнамигубы с закусами детскимишлепают жирной помадоюв уши визжат арабескио, Благодатная, радуйся!3. Праздник общего дела
Комната в розовых тонах. Окно за глухими шторами. В процессе возникают мойдодыры, буратины и др. телеперсонажи.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.Че, уже везут?МУЖЧИНА (азартно).Вон тот – ага! Мы знали!Видишь – первый тут —Первым шел и в заде.Этот даст нам всем!Так-то, братцы! Строем!МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.Три… четыре… семь…МУЖЧИНА (взглянув на длину процессии, резонно).Давай сперва откроем?(открывают и выпивают)ДЕВУШКА. Мальчики, ура!…Нет, конечно, горе,Но три дня с утраВопли ораторий —Нету дамских сил!ЖЕНЩИНА (язвительно).Дам прошу наружу.МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (слегка окосев).Я бы попросил…ЖЕНЩИНА.Ты проси подружек!!!Каждая сопля…ДЕВУШКА (равнодушно):Уберите громкость.МУЖЧИНА (основательно окосев).А что ты думаешь, да! Три рубляВ минуту стоит телесъемка! Две минуты, да? Ну, считай, и выпил вроде!ЖЕНЩИНА.Дыму-то – беда!Форточку откройте.Шторы раздвигаются. Мостовая на уровне окна. Множество ног плещет в стекло весенней грязью. Из уличного репродуктора доносится заедание пластинки: «Серафима… Серафима… Серафима… Серафима…»
МУЖЧИНА.Девушка, закройте, там холодно и шумно.ЖЕНЩИНА.В самом деле – по полу тянет, ты простынешь.МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (в мрачном нигилизме).Ихними молитвами двадцать лет, как умные!ДЕВУШКА.Закуси сосисками, заблюешь простынки.ЖЕНЩИНА.Что вы, моя милая, это не сосиски!МУЖЧИНА.Телочка духмяная! Мы же не воруем.МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (в мрачном нигилизме).Это их законы мокнут в черном списке!БУРАТИНЫ (из-под стола):Наше толкование смысла поцелуев.ДЕВУШКА (раздражаясь непонятностью):Врете вы! Конфетами пахнут секса липсы!МУЖЧИНА.Брось протесты, маковка! Ты и то протухшая.МОЙДОДЫРЫ (качая головой).Срам! Заткните уши плеером, как клипсами!БУРАТИНО (вылазит и, рыдая, показывает на мебель).Вот мои родители! Их ведь тоже скушали…ЖЕНЩИНА (пригорюнившись).Да, начали десертами в солнечном АртекеИ, как интерьеры, в росте ежечасно…МУЖЧИНА.У мартенов родины, а потом на ВТЭКе…ЖЕНЩИНА (воодушевляясь).Но не все потеряно, если есть участок!МУЖЧИНА.На участках родины зреют топинамбуры…ЖЕНЩИНА.Георгины в стороны мечут листья крепкие…МУЖЧИНА (мечтательно).И крыжовник, граждане, прямо килограммами…ЖЕНЩИНА (заливаясь смехом).А помнишь, в позапрошлом посадили репку!Внезапно оглядываются назад: молодые люди торопливо ебутся.
ЖЕНЩИНА.Мальчики!МУЖЧИНА:Девочки!МУЖЧИНА и ЖЕНЩИНА вместе.Що же вы робите?!ЖЕНЩИНА (в ужасе).Чисто как демоны!МУЖЧИНА (озадаченно).Прямо как роботы!Молодые люди останавливаются.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.Мальчики?Мы уже совсем не мальчики.Учимся на пять, фарцуем маечки,Бицепсы качаем снисходительно,Потому что все автолюбители.Мы хрустим капустой словно зайчики,На пальцах литые носим гаечки.ДЕВУШКА.Девочки?Мы уже давно не девочки,День за днем излечивая немочиСлабости стыдливости смешливостиНеопрятность визгов и округлостей.Ночью напиваемся, и – шли бы вы!Днем поем, печальные я смуглые.МУЖЧИНА.Да, но вы ебетесь, мы же – маемся!ЖЕНЩИНА:Из последних силушек выбиваемся!МУЖЧИНА (девушке).Спой нам свою песенку печальную.ЖЕНЩИНА (молодому человеку).Поделись деньгами и отчаливай!ДЕВУШКА.Розы живы песней однойТак же и мы плачем весной:Сном рождены розы давить,Обнажены солнце ловить,Тело давать пьяным от нив,Передавать, не изменив.Нежным ногам роз не губить,Солнца снегам не накопить,Вьюн целовал лунную тень,Те же слова – песни не те.Плачем весной, розы клянем,Ночью хмельной, медленным днем,Прямо в пизду слезы со щек,Щекотно сдуть – что же еще?Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги