– Замолчи! Тише! – завелся Николай и легким движением смахнул ломоть на коврик. – Ничего страшного не случилось! Ты же не специально намусорила! Так бывает, хлеб, когда ты его ешь, крошится. Понимаешь?
– Да, мой господин.
– Так… твой господин-хозяин говорил ты умеешь читать?
– Да, мой господин.
Николай фыркнул от злости, услышав еще раз словосочетание «мой господин», и что-то пробубнил себе под нос, а затем спросил:
– Как я просил ко мне обращаться?
Вика, вспомнив, как незнакомец чуть не сломал ей грудь, тут же поправилась:
– Мой Николай, я умею читать.
– Так! – резко взвыл, его голос в машине. В рюкзаке тетрадь со стихами. Открой ее, там закладка и читай мне вслух что там написано.
Вика достала тетрадь со стихами. Тетрадь была темно-зеленого цвета с твердой обложкой. Часть стихов была написано от руки. Другая вклеена в виде распечатанных страниц.
– давай, читай!
Вика долго всматривалась в текст, переживая за то, что не сможет прочитать или ошибется. Только из-за того, что пауза уже слишком затягивалась, она, пересилив свой страх, начала монотонно читать с дрожью в голосе: – «Я сразу, я сразу, сломал, ой смазал карту бу, будня».
–Стоп! Не так! Это же стихи, давай спокойно и с интонацией!
Вика, сглотнув, начала сначала:
«Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочёл я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?»
Дочитав до конца, Вика немного потупила взгляд от создавшегося, по ее мнению, неловкой ситуации и вопросительно взглянула на Николая.
–
Вика, тебе понравилось стихотворение?
–
Да, мой Николай!
–
Говори честно! Вика уловила напряжение в голосе и руке своего господина.
–
Нет.
–
Почему?
–
Я ничего не поняла, какой-то бред.
–
Хм… как-нибудь поймешь! Это стихотворение Владимира Маяковского. Давай дальше.
V
Солнечный шар плавно садился, прячась за горизонт. Дорога укачивала Вику, и она периодически засыпала. Они ехали весь световой день. Иногда Вика посматривала на спокойное лицо своего господина и сразу отворачивалась, когда он поворачивался к ней. Вдруг машина сделала неуклюжий маневр, съехала с дороги и остановилась, спрятавшись за деревьями, ограждающими поле от трассы.
– Все, Вик! Больше не могу! Вика дернулась от этих слов, ожидая очередного акта насилия, побоев или еще чего-нибудь. Но ожидания опять обманули ее. Господин взял рюкзак, достал оттуда пакет с двумя последними бутербродами, одним из которых снова угостил Вику. Откинувшись на спинке сиденья, он медленно пережевывал еду, так же сдержанно, как вел машину. Она уже привыкла к медленным и сдержанным движениями своего господина. Потом господин сам, без ее участия налил себе чай из термоса в крышку, служившей в походных условиях в качестве кружки. Поставив крышку с чаем на панель машины, он достал яблоко и ловко разломил его пополам своими крепкими руками. Вика дернулась от удивления. Одна половина яблока тоже досталось ей.
– Хорошо поспала?
– Ну так…
– Как?
– Хорошо
– О чему думала?
– Ни о чем…
– Это как?
– Нам нельзя думать, мой Николай! Рабам нельзя думать.