Позывные «Соты». С красной строки. Книга I

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

С С С Р

1922—1991

Союз Советских Социалистических Республик был образован в 1922г., в результате Великой социалистической революции 1917 г. и гражданской войны, на территории бывшей Российской империи за исключением Финляндии, части Польского царства и некоторых других земель. 30 декабря 1922 года РСФСР, Украинская ССР, Белорусская ССР и Закавказская СФСР обьединились в одно государство – Союз ССР – с едиными органами политической власти и столицей в Москве, с сохранением за каждой союзной республикой права свободного выхода из Союза. Всего к началу Великой Отечественной войны 1941—1945гг. в состав Союза входило 15 республик, обеспечивших Победу советского народа над мировым фашизмом, в результате которой Советский Союз стал сверхдержавой, в которой не было безработицы. Государство вселяло своим гражданам уверенность в завтрашнем дне, относясь с уважением к человеку труда, предоставляя ему жильё, создавая социокультурное пространство для развития творческих способностей с бесплатным образованием и медицинским обслуживанием. Именно СССР осуществил первый в мире полёт человека в космос, открыл единственный по своей уникальности Литературный институт, создав жизнеутверждающую многонациональную советскую литературу и не менее уникальную детскую культуру с детскими праздниками, с детскими песнями, кинофильмами и книжками. Основной педагогической задачей было воспитание всесторонне развитой гармоничной личности.

На момент распада, который произошёл после экономического и политического кризиса 80-х годов, СССР занимал почти 1⁄6 часть Земли с населением около 300 млн. человек, 2-е место в мире по уровню промышленного производства и 7-е место в мире по уровню национального дохода.

На Всесоюзном референдуме о сохранении СССР 17 марта 1991 года 77,85% граждан высказались за сохранение Союза как обновлённой Федерации равноправных социалистических суверенных республик. Попытка государственного переворота ГКЧП в августе 1991 года провалилась. Эпицентром противостояния путчистам стали события у Белого Дома в Москве. Но 8 декабря 1991 года тремя государствами-учредителями Союза были подписаны Соглашения о прекращении существования СССР и создании СНГ.  26 декабря 1991 года Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования СССР.

Лоскутное одеяло

ВСПОМИНАЯ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ИНСТИТУТ

Литинститут

ГАЛИНА ЛЕБЕДЕВА

Галина Владимировна Лебедева – русская детская писательница, поэтесса и сценаристка. Родилась в Москве в 1938г. в семье работника посольства, стихи и сказки начала писать с 8 лет. После школы поступила в Литературный институт им. А. М. Горького, который закончила в 1960 году. Работала в газете Первого часового завода. После рождения дочки 20 лет посвятила педагогической деятельности. Вела литературный клуб на Воробьевых горах, где преподавала этику и литературу.

Дети разных народов

Сколько их было в нашем институте – поэтов, прозаиков, приехавших со всего света. Много было детей гор, только одних Алиевых – пальцев не хватит: аварка Фазу Алиева, грузинка Тамара Алиева, из Тбилиси, Алиев Магомет, Алиев… Из Прибалтики Визма Бемиевиц, Римуте Марите Глибаускайте. Из Армении Хачатрян.

С севера Володя Попов, с дальнего востока нивх Володя Санги, украинец Анциферов Коля, сибиряк Ваня Харабаров, из зарубежья – албанец Буджели, румынка Лиляна…, испанец Мансо, друг степей Абдакалый Молдокмтов, узбек Азиз Абдуразаков, киевлянки Юнна Мориц, Лиля Костенко (уже шла на 5 курс).

Очень разные, талантливые, интересные…

Мы первокурсники окунулись в эдакий хорошо насыщенный раствор творчества, если можно так выразиться. Многие едва говорили по-русски, но понимали друг друга всегда. Все что-то писали, что-то проталкивали в печать, завязывали знакомства, строили планы. Удачей было напечататься в толстом литературном журнале, а выпустить книжку стихов – первую, тоненькую, почти неосуществимой мечтой. Среди нас ходили по институтским коридорам, запросто общались с нами, рассказывали анекдоты, шутили такие люди, которые вызывали в нас на первых порах священный трепет: Расул Гамзатов, Мирзо Турсунзаде, Юрий Олеша, Юрий Нагибин – их можно было совсем запросто увидеть в институте, не говоря уже о ЦДЛ. Туда попасть на первых порах было чем-то необыкновенным, короче говоря, событием. «Вышли-то мы все из народа, дети семьи трудовой»…в общем – ресторан, кафе, такси – эти понятия были для многих из нас, особенно для тех кто приехал с периферии из сибирской глубинки, из таджикских степей, из казахских аулов – это из другой жизни, «красивой». Первая публикация, первый гонорар… Первое застолье в ЦДЛ. Все это воспринималось как нечто чудесное, романтическое. Уже взрослая жизнь и обещало многое – ведь нам было по 18 – 20 лет – синюю птицу удачи. Как мы глупы и счастливы были тогда.

Студенческое бытие скудное – это знают все. Узнали и мы. Смешную песенку, сочиненную кем-то, то ли Робертом Рождественским, то ли Леней Завальнюком, мы пели с удовольствием. Вот отрывочек запомнился:

Тридцать рублей. Это ж ни курам на смех. Приходилось шустрить.

Во-первых, можно было взять в редакции «Пионерская правда» или «Работница», или «Крестьянка» чемодан писем трудящихся, и посидев ночку-другую, ответить на доверчиво присылаемые в Дорогую редакцию стихи собственного сочинения. Стихи о Родине, о партии, о природе, о любви, конечно, тоже: «Я тебя подожду, только ты приходи навсегда».

Ну что посоветовать… Когда-то и я девятилетней школьницей отослала в Пионерскую правду. Стихи были такие:

«Дорогая Галя. Мы печатаем стихи, написанные ребятами самостоятельно. Попытайся и ты написать сама. Присылай. Учись у классиков: Пушкина, Лермонтова, Щипачева.

С пионерским приветом!

Вот теперь и я пишу то же самое, в десятый, сотый, тысячный раз.

«Стихи Ваши пока напечатать не сможем. Нельзя рифмовать мое-твое», и т. д.

Можно, можно рифмовать: мое-твое. Блок.

Через пару дней относишь в редакцию этот чемодан макулатуры, сдаешь стопку рецензий, получаешь гонорар. Работа сдельная, по рублю за штуку.

Вторая статья дохода – переводы. Переводили все и всё со всякого языка, конечно по подстрочникам.

Плодовита была Фазу Алиева (в последствии классик аварской литературы). Она, приходя на лекции, удобно располагалась в уголке, у стеночки, рядом обычно сидела Ирина Озерова (в последствии признанный мастер поэтического перевода). И в этом творческом тандеме они, кажется, проехали много-много лет, выпуская поэтические шедевры. Стихи о любви у Фазу рождались как-то сами собой, сразу в виде подстрочника на русском языке. Неизвестно, существовали ли при этом подлинники на аварском. Могло быть наоборот. Стихотворение написанное на русском Ириной, переводилось Фазу на аварский. И поди – разберись, какое было рождено первым. Вот такие фокусы! «У маленькой такой компании был маленький такой секрет».

Дело в том, что стихи «детей разных народов», добротно переведенных русскими поэтами, почему-то охотнее брали в «Работницу», «Огонек», «Крестьянку» и многие другие издания с картинками. Тиражи огромные, гонорары… соответственно тоже. Читатели: трудящиеся фабрик, заводов, полей, огородов, детских учреждений, ну и ИТР-овцев, с рецептиками, фельетонами, кроссвордами на последней странице.

Бывали смешные ситуации. Вот казах Абдыкалый Молдокматов читает перевод своего стихотворения, подстрочник:

«Эй, бегущая вода, бегущая вода,

Утром и вечером для людей

Сладкая вода…» – повторяет нараспев как акын (еду-вижу) с разной интонацией в который раз эти строчки.

– Ну а дальше-то что, Абдукалый? Как из этого стихотворение сделать?

– А что дальше… Ничего… Все. Нечего больше прибавить. Ясно же: Утром и вечером для людей. Сладкая вода.

Одеваться, обуваться, краситься… было трудновато. Почти всем. Война кончилась 10 лет назад, но еще трудно жили все. Но потому, что всем было одинаково трудно, это как-то не замечалось. Что сами себе кроили-шили, вязали. Убегающая стрелка на капроновом чулке – вот была проблема. Научились поднимать специальной иголкой – петлей. Были даже такие мастерские. О колготках тогда еще не было понятия, о косметике (теперешней) тоже. Подкрашивали глазки тоненьким черным карандашиком «Конструктор». Все.

Помню, Юнна создала из пушистого пледа экзотической расцветки красивую кофту и шарф, который она одним концом закидывала за плечо. Мы одобрили. Аж позавидовали. И Юнна все время чистила себя специальной щеточкой, к нему все прилипало. Чтобы быть опрятной. Любила быть опрятной во всем.

Девчонки-грузинки Манана и Аида ухитрялись из кусочка баранины, лука и макарон приготовить целую гусятницу тушеного ароматного чего-то такого мясного, что на запах сбегались все мальчики со своих этажей и принюхиваясь совали носы в щелку двери.

– Девочки, у вас не найдется корочки черствого хлебушка? я – только соус.

Ну, конечно, находилась и корочка, и не только соус.

Ну, а если кто-то получал гонорар – то должен был быть готовым, что каждый встречный попросит у него взаймы. «Зажимать» считалось позором.

На первый взгляд могла сложиться впечатление, что все лоботрясничали, трепались, что-то пили; Юра с Ваней идиотничали, вызывая хохот у всех, кто каким-то боком оказывался втянутым в их розыгрыши.

Однажды Панкратов, раздобыв где-то пистолет, водил Харабарова под дулом по центру Москвы, и чуть ли не через Красную площадь. И никто из встречных даже не поинтересовался: за что?! Провожали серьезную парочку кто сочувствием, кто суровым взглядом.

– Просто так не заберут! Значит за дело!

Панкратов был мастер на юмор. Рассорились с Ванькой. Комнаты напротив.

Мной съедено – ванькой сожрато

1 кусок сыра – полкило сыра

1 кусочек колбаски – круг краковской колбасы

2 кусочка хлебушка с буханкой подового да еще два с половиной пирожка с мясом

4 кусочка сахару и чашечку чая – и пачку сахару он слопал

* * *

У Фазу были отличные волосы. Она скручивала их на затылке в большой жгут. Однажды мы, девчонки, закрылись в аудитории, и Фазу распустила свои черные чудные косы. Ей пришлось встать на стул, потому, что волосы освободившись от шпилек, упали до пят, накрыв ее ноги, как покрывалом. Мы обалдели. Такой красоты я не видела никогда.

У Фоусат Балкаровой тоже была коса, но она в косу вплетала фальшивые волосы. Вот ведь как. И Фазу ее поддразнивала. Смешно: вроде бы совсем взрослые мудрые – и Фазу и Фоусат, они были лет на 7 старше нас, а в глубине души так и остались девчонками. А дело-то в том, что одна была из Дагестана, а другая из Кабарды. И тут соперничество! Дагестанки краше кабардинок! И волосы длинней! И глаза черней! И серьги блестят ярче!

У Фоусат Балкаровой тоже была коса, но она в косу вплетала фальшивые волосы. Вот ведь как. И Фазу ее поддразнивала. Смешно: вроде бы совсем взрослые мудрые – и Фазу и Фоусат, они были лет на 7 старше нас, а в глубине души так и остались девчонками. А дело-то в том, что одна была из Дагестана, а другая из Кабарды. И тут соперничество! Дагестанки краше кабардинок! И волосы длинней! И глаза черней! И серьги блестят ярче!

На первый же гонорар и та и другая озолотили свои ушки. Золото в ушах восточной женщины – свидетельство ее жизненной стабильности! И у Фазу и у Фоусат с этим всегда было все в порядке!

Игорь Жданов

Выпуск 55 года поступления. Последний в правом нижнем углу Игорь Жданов. По центру чуть левее Ахмадулина, Галина Лебедева рядом.

Светлов

В 1958, в конце июля, относил письмо Михаилу Светлову – дом напротив телеграфа – от Максимовича (тот жил в Рязани, сидел в « Приокской правде» – после реабилитации, пил и острил). Светлов долго не открывал, что-то грохотало в квартире, звякало. Потом открыл, полотенцем промокал фингал под глазом. Дверь – прямо напротив входной – была закрыта на щетку. – Мое правительство приветствует ваше правительство, – сказал он, – В антракте между военными действиями. Дверь затряслась, Светлов покосился на нее, пожал плечами…

Расстроенный смертью Луговского, еще кого-то, встретил Светлова в вестибюле ЦДЛ. Согнутый, с палочкой. – Михаил Аркадьевич, хоть вы —то поживите… Не делайте ничего, ходите просто вот так. Светлов засмеялся. – Лично вам, молодой человек, я это одолжение сделаю.

– Почему я должен писать языком, каким говорят в деревне Малые Мочалки? – возмущался Светлов на встрече с молодыми поэтами в Литинституте в мае 1964 года, смертельно больной. Это он возражал какому-то псевдо-парадному стихоплету. Из Литинститута его «ушли» в 1957 году – не ко двору пришелся. Я его снимал портретно в тот день. Пленка цела – кажется, последние его снимки. Один портрет, увеличенный Женей Синицыным, долго висел у Л. И. Левина.

На бюро секции поэзии, где меня принимали в союз, вошел с опозданием Ярослав Смеляков. – Не знаю такого поэта… Не желаю слушать… Принимают тут всяких! В. Туркин его успокоил. Я еще читал, кажется, «Мужчины» и «Траур в ЦДЛ». Смеляков молча поднял руку: я – за.

Литинститут. Выпуск 1960г.

В 1960 году группа выпускников Литинститута отчитывалась перед бюро секции поэзии, человек 12. После моего выступления очень психовал Юван Шесталов: – Он грамотный! Научился! А души нет. Гумилевщина… Мы университетов не кончали, (почти по Чапаеву) – а наш кончил педвуз герценовский в Питере. После всех через сидящих и стоящих протиснулся слепой человек с бархатным треугольником на лице. Его вела женщина, кажется, жена. – Позвольте мне пожать руку единственному настоящему поэту из всех, кого я тут слышал – Игорю Жданову. Это был Эдуард Асадов. Я не любил его как поэта, но смутился и вдруг зауважал – как человека мужественного и прямого. Как лейтенанта-фронтовика.

* * *

Мне нужны зеленые вагоны,

Ветер самолетного крыла,

Лиственниц растрепанные кроны,

Сосен обомшелая кора…

Ирисы цветут у Якокута —

Синие таежные цветы.

По ночам бывает почему-то

Небо небывалой высоты.

И вселяет странную тревогу

Ровное свечение луны…

Человек, встающий на дорогу,

Как пожара, бойся тишины!

Рой руду, лети за облаками,

Отдыха у жизни не проси,

Рви цветы неловкими руками

И в палатку бережно неси.

Пей вино, без памяти влюбляйся,

Если хочешь, к звездам улети,

Только никогда не возвращайся,

Не ходи по старому пути.

Жалобные письма не пиши,

Не зови ушедшую подругу:

Вечен поиск родственной души,

Словно бег по замкнутому кругу.

Смело над глубинами плыви,

Парусом захватывая ветер,

Радуйся, надейся и живи,

Как поется птицам на рассвете!

Игорь Жданов с группой писателей

– II —

РЕЛЬСЫ БОЛЬШОЙ СТРАНЫ

Очерки эпохи СССР

Комсомольцы – беспокойные сердца

Комсомольцы все доводят до конца

И пишу я правду…

СВЕТЛАНА ГЕРШАНОВА

Светлана Юрьевна Гершанова, Почётный член Международной Академии «Русский Слог» выпускников Литературного института и других деятелей культуры. Родилась в 1934г. в Ростове-на-Дону. В 1975г. окончила Таганрогский радиотехнический институт и по 1975 работала инженером-конструктором, затем училась на Высших литературных курсах при Литературном институте им. А. М. Горького в Москве (1975—1977). Член СП СССР с1974г. Была ответственным секретарём Совета по песне секции поэзии Союза писателей Москвы. С 1985 по 1987 работала в Москонцерте. Автор десяти поэтических сборников, пяти прозаических книг, книг детских рассказов, двух авторских дисков с песнями. Книги выходили в лучших издательствах страны – «Современнике», «Молодой гвардии», в «Советском писателе». Детские рассказы издавались в «Детской литературе» тиражом 150 000 экз. Были публикации в ведущих журналах – «Новом мире», «Неве», «Москве», «Советской женщине», «Работнице», и т. д. Стихи звучали в «Пяти минутах поэзии» на телевиденье «Россия», на Всесоюзном радио, на радио «Юность», в том числе в передачах «Для тех, кто не спит». На фирме Мелодия выходили пластинки с песнями на стихи Светланы Гершановой в исполнении известных исполнителей – Валентины Толкуновой, Софии Ротару, Эдиты Пьехи, Майи Кристалинской, Кикабидзе и др. Лауреат премии ЦК ВЛКСМ 1971г. В 2009—2011 годах руководила Литературным объединением при библиотеке им. Тютчева. Выпустила Альманах «Чонгарский бульвар» как редактор и издатель.

1.Предисловие

В моей жизни был БАМ. Я его не строила, но он был в моей жизни.

Об этом очень пожалело ростовское руководство, и партийное, и хозяйственное.

Об этом пожалело, вернее, даже возмутилось какое-то высокое ведомство, куда Всесоюзное радио послало запрос по моему материалу «Писатели у микрофона». Почему на БАМе по проекту жгут лес?

Ведомство не ответило по существу. Оно возмутилось: Как вы могли её послать на стратегический объект?!

Да не понимал ростовский Союз писателей, кого он посылает!

Я и не думала ехать на Бам, и в мыслях не было.

На улице встретила секретаря нашего ростовского отделения союза писателей, Петра Васильевича Лебеденко.

– Поедешь на БАМ?

Для меня это, как пароль:

– Конечно!

– Надо только подобрать тебе кого-нибудь из ребят. Я займусь этим.

Там же, на улице, встречаю Толю Гриценко.

– Мы едем на БАМ. Я старший.

– Тогда я не еду.

– Хорошо-хорошо, едем на равных.

Мы были вместе только до гостиницы, и уехал он значительно раньше меня.

Я с утра и до вечера ходила по посёлку со своим магнитофоном. Задавала вопросы. А он наматывал, наматывал жизнь строителей – победы, проблемы, трудности. Вся страна, все средства массовой информации кричали только о победах – БАМ! БАМ! БАМ!

И вот приезжает молодая женщина, ходит, всем улыбается и задаёт серьёзные вопросы.

Руководство отряда отмахивается:

К нам собкор приезжал уважаемой газеты. Ну, у людей такая вера в печать! Мы ему всё выложили. А он…

Мне, говорит, положение не позволяет такие вопросы поднимать. Вот если бы я был начальником отдела…

Я сказала:

– Я не обещаю вам помочь, но я попробую…

Для меня почему-то не существовало неудобных тем и вопросов. Каким-то чудом я избежала серьёзных реакций. Но печататься всегда было трудно.