Помехи

«Ты проклят, сынок, – шептала седая гадалка, – как и прокляты все, чьи чувства ты разделяешь. Я не могу тебе помочь до тех пор, пока ты сам не откажешься от приторного чувства собственничества. Тебя привел сюда эгоизм, так? Ты ведь не хочешь избавить других людей от себя, а хочешь себя от них?»

Дверь закрылась. Снег медленно падал на кучи уже грязного месива, которое никто и не думал убирать. После неприятного разговора в голову шли ассоциации всего происходящего в природе с человеческими душами, внутри которых никто ничего не чистит. Иногда обращаются к психологам, магам, не понимая, что легко найти только легкие способы. Чистота – регулярное превозмогание всей мирской скверны не через отторжение ее, а через сознательный выбор. И здесь ни один специалист уже не поможет, пока ты сам не встал на этот путь.

Дорога до дома показалась очень длинной. Неведомое чувство упало на трахею и не давало нормально вдохнуть. Когда снег только выпал, все были еще живы. Царило веселье, и, о боги, люди жаловались на рутину, не находя иных причин. Было много любви, было так одиноко. Видимо, прошлое нарастало и медленно ело.

Пока восток передавал бумажкой на запад, жизнь истончалась. Люди уходили, не прощаясь. Их не успевали хоронить. Пустота – невесомость. Леша с Сашей разбились на обледеневшей трассе среди сибирских лесов. В них влетел тот, кто не смог соединить в своей голове ценность жизни, природу и степень своего опьянения. Не смог, и тоже умер. Миша умер от инсульта. Другие? Более сложная история, которую никому не хочется вспоминать.

В авто «завелся сверчок», который невыносимо раздражал. Колеса скользили по наледям, которые никто не счищал. Огромный город, в котором шесть месяцев из двенадцати лежит снег, и в котором к нему, казалось, совсем не привыкли.

Машина остановилась среди больших панельных домов. Александр, так зовут нашего героя, заглушил двигатель, открыл дверь и поставил ноги на снег, не вставая с сиденья. Поставил локти на колени, закурил. Исподлобья посмотрел в небо, выпуская клубы едкого дыма, который на морозе приобретал необычайный объем. Зимой Саша любил курить больше – дым согревал и выглядел красивее. Хотя сложно сказать, что он любил в своей жизни по-настоящему. Иногда казалось, что вся жизнь уместилась в одной единственной сигарете, которую он редко выпускал из рук.

За спиной пискнула сигнализация. Поднялся на шестой этаж пешком – лифт уже третий год не работает. Распахнул входную, отряхнул с обуви остатки грязного снега. Простой советский ремонт, в котором выделялся только кредитный шкаф для одежды в прихожей. Эта квартира досталась ему от покойной матери. Еще пару лет назад тут часто собирались друзья, и Саше все об этом напоминало. Сейчас же такие мероприятия случались редко, да и друзей осталось мало – теперь не все живы, теперь не все друзья.

Когда-то казалось, что все это продлится вечно, а к двадцати пяти годам будущее начало придавливать уже физически. Хочется не просто жить, а вкладываться во что-то. Нет, Боже упаси, не материально. Силы, время, эмоции – это стало дорогого стоить. Теперь дефицит всего. И те крохи, что оставались после уплаты обязательств, нельзя тратить просто так. Человек смертен, но то, что он иногда смертен внезапно – не самое страшное. Страшнее ожидание этой смерти.

С Лилией они познакомились давно, когда он еще учился в университете. Он заканчивал, а она только поступила и переехала сюда из Тюмени. Нет, они никогда не встречались, но всегда крепко дружили. Была в Лиле какая-то внутренняя сила и целеустремленность, но одновременно и трагичность. Одиночество стало ее выбором. Она жертвовала собой ради целей, ради развития. А сейчас? А сейчас она лежала в больнице под капельницами и ждала, когда лишится сознания. Глиобластома беспощадна. С этим же диагнозом лежала в родном городе ее мать. Она здесь, а мать там. Негласное соревнование за право умереть первым. Ни надежд, ни денег не осталось.

Лиля всегда была душой компании, но, столкнувшись с опасностью, осталась одна.

– Она одиночка, да и чем мы можем помочь? Мы не боги, – твердили вчерашние собутыльники.

– Помощь может оказать каждый, какую может. Даже если она умрет, она должна умереть спокойно, – парировал Саша, но его никто не слушал.

– Помогай, Робин Гуд.

Так говорили честные и прямолинейные – те, кто сразу признаются в эгоизме. Другие делали вид, что переживают, но переживать им было или некогда, или не с руки. Саша старался почаще навещать ее. Иногда они просто сидели и молчали. В дни, когда ей становилось получше, они прогуливались по больничным коридорам. В начале отделения благоухал "зеленый уголок", и Лиля любила там сидеть. Теперь даже такие вещи приносили ей большую радость. И на Сашу она стала смотреть по-другому. Одиночество одиночеством, а умирать, глядя в потолок, страшно. Хочется смотреть на человека, которому не все равно.

Саша присел на кровать, обхватил голову сверху, скрестив на затылке пальцы. Сегодня придут знакомые со старой работы – Юля и Дима. Они встречаются, но назвать их союз идеальным нельзя. Вторгаться в чужие отношения – дело очень неблагодарное, но иногда проучить Диму хотелось. Однако все уже взрослые люди, и кассету назад не перемотать. Поэтому Саша сконцентрировался на моральной поддержке Юли. Он не испытывал к ней никаких романтических чувств – только человеческие. Ее депрессия тяготила неравнодушных, и Дима этим спекулировал. А кто Юле поможет? Она сирота. Саше даже нравилась роль старшего брата.

– Нельзя жить только ради себя. Рано или поздно я должен был это осознать.

– Конечно же можно, – отвечал ему Дима. – Мы – это все, что у нас есть.

– Ты ограничиваешь себя этой мыслью буквально со всех сторон. Я ведь не про вещи.

– Ну ты и философ, дружище. Буддист? Никакие благовония не жгешь тут?

Сегодня встреча с друзьями, завтра работа. На обеде Саша спланировал заехать к Лиле, завезти ей апельсинов и ананасных конфет. Она очень их любила.

– Пум-пум-пум, надо прибраться, – постучал он пальцами по деревянной спинке.

***

Юля сегодня выглядела особенно плохо. Мешки под глазами как после запоя, хоть она почти ничего и не пила никогда, секущиеся волосы, сухие губы. Кажется, что еще похудела, хотя никогда не страдала от лишних килограмм. Дима же был весел и активен. У него новая обувь, новая зимняя куртка. На Юле старая, немного вытертая. Смотрит она в пол, руки складывает на уровне женского естества.

– Что-нибудь хотите сразу, друзья? Юль?

Дима взял инициативу в свои руки:

– Давай по первой сразу. Ты же взял что-то выпить?

– Да у меня всегда есть "энзэ", – улыбнулся Саша и полез в кухонный шкаф. – Юль? Ты будешь тоже? Может покушать? Давайте доставку.

Юля подняла глаза и пожала плечами. Дима почему-то молчал.

– Хорошо, я знаю, что ты любишь роллы. Даже знаю какие. Пару минут.

Саша своей рукой разлил в три стопки коньяк. Юля не взяла:

– Потом может, я посижу пока.

Чокнулись "за вас, за нас, за Северный Кавказ" и быстро опрокинули. Саша закусывать не стал, а лишь занюхал алкоголь сигаретой. Юля села за стол в самый дальний угол и молчала. Парни пошли на балкон. Выходя с кухни, Саша бросил на девушку мимолетный взгляд, и поймал на себе ее.

– Ну как у вас дела? Может расскажешь?

– Да как обычно все. Она страдает, я в работе весь. Даже не знаю, что рассказать.

– Ты уволиться вроде бы хотел, – быстро перевел разговор Саша.

– Пока не вариант. Не нашел лучшего варианта. Никаких гарантий нет, а без работы сидеть не могу – не миллионер, – Дима неаккуратно стряхнул пепел и половину затянуло обратно в лоджию.

– Ты на Юлю совсем внимания не обращаешь. Ее словно не существует для тебя.

– Дружище, – резко Сашу собеседник. – Это наши с ней отношения только. Она меня достала своими проблемами. Что вот такое вообще депрессия?

– Может быть, болезнь? Или болезнь? Но скорее всего болезнь.

– Я не верю в это.

– Просто сам не сталкивался. Депрессия – она как раковая опухоль. Ты можешь выдержать многое, потому что наша психика вообще-то очень подвижна и способна к регенерации, но лишь до определенного момента. В результате ее постоянной перегрузки, – Саша сложил пальцы, – может хватить и одной ситуации, чтобы этот процесс регенерации где-то нарушился, как при онкологии. И затем эта трещина поражает все остальные участки сознания. Появляются страхи, сомнения. Когда их становится много, приходит апатия и нежелание браться за что-то новое. Чем дальше прогрессирует это, тем труднее человека вернуть назад. Полная аналогия с опухолями. И вроде бы поводов для тоски нет, но человек постоянно смещается, падает, будто кориолисова сила в противоположном направлении относительно направления вращения сдвигает пулю. Весь мир живет по одним и тем же законам. Между социумом и природой миллион аналогий.

Дима смотрел на Сашу, как на монстра. Даже забыл про сигарету, которая дотлела в пальцах просто так:

– Ты сам-то понял, что сказал?

– Нет, конечно, так слов разных накидал, не парься, – махнул Саша рукой и потушил окурок.

– Ну я так и понял, да. Я еще одну, ты иди. Только дверь там снаружи не закрой, не забудь.

Юля так и сидела на кухне, вращая в руках свою стопку.

– А Дима где? Он еще остался.

– Дима вообще много курит. Пачки на день больше не хватает.

– Мне тоже. Тоска какая-то. Все время волнуюсь за что-то, и уже не могу понять за что именно. Это чувство въелось так, что не берут никакие успокоительные. И только когда вдыхаю дым, я успокаиваюсь.

– Но через пять минут все заново?

– Но через пять минут все заново, – Саша замялся. – Что тебя беспокоит, Юль?

Девушка распрямилась, забегала глазами по столу.

– Да как сказать..?

– Как есть скажи, у нас три минуты.

– Я постоянно испытываю чувство внутреннего одиночества. После смерти родителей… Эм, Дима – не мой человек. Я с ним только потому, что без него у меня совсем ничего нет. У него есть все, а я одна. Он этого не понимает, считает меня глупой.

– Но ты совсем не глупая.

Девушка аккуратно улыбнулась и продолжила:

– И чем дальше, тем сильнее я надламываюсь. Депрессия на моем здоровье сильно сказывается. Но я никак не могу найти тот крючок, который меня вытащит, а сама выбраться не могу.

– Я знаю, о чем ты говоришь. Ты слишком долго надеялась на кого-то и упала слишком глубоко.

– Думаю, да.

– Я, может быть, грубо выразился…

– Нет, все правда. И я не умею любить. Я не видела, что это такое. У меня есть лишь желание жить правильно, но пока я не встала, я не могу…

Дверь на лоджию хлопнула, Юля замолчала. Саша разлил в пустые стопки коньяк. Юля согласилась выпить тоже.

– Ну, за что теперь? Только без шуток.

***

Красивые светлые коридоры, на врачах свежие накрахмаленные халаты. Саша халат просто накинул на плечи, даже рукава мучить не стал. Бахилы смешно шуршали по полу. В руках небольшой букетик и пакет с едой. Вторая палата с конца, налево. Проходившая медсестра поинтересовалась, к кому он пришел.

– Лилия Мирошниченко, десятая палата.

– Поняла, да. Ей сегодня получше, выходите сюда, – сестра показала в сторону растений. – Она ждет вас с утра. Кстати, я ей тут тоже кое-что припрятала.

Девушка наклонилась за стол и вытащила завернутую в целлофан коробочку.

– Давайте я с вами схожу.

– Добрый вы человек. Вы новая? Я вас раньше тут не видел.

Сестра быстро захлопала ресницами, и цвет глаз на свету переливался от голубого к серому.

– Я давно тут работаю, и вас я несколько раз видела. Просто не знала, к кому вы ходите. Пройдемте.

Девушка быстренько зашагала, в коробке что-то гремело. Она резко обернулась:

– Она ваша сестра?

– Можно и так сказать, но не родная.

– А вы так похожи. Пойдемте.

Сестра открыла дверь, но здороваться не стала.

– Спит, – шепнула она через плечо. – Я тогда вам оставлю, вы передайте. Не хочу будить. Пусть это будете вы. Вам вазу принести?

– Да, пожалуйста. А как вас зовут? Я скажу, что от вас, – Саша пальцами прихватил коробку.

– Алина, – девушка улыбнулась и вышла.

Саша аккуратно закрыл за собой дверь, но щелчок замка все же заставил Лилю зашевелиться. Подошел поближе. Нет, не проснулась, красавица. Тихо сложил все на тумбочку, подвинул с края стакан с водой, присел на край. Даже будить не хочется – так сладко спит. Бледная, и почти черные волосы больше не такие густые, как были когда-то, но она по-прежнему красивая. Саша аккуратно потрогал ее за плечо. Не просыпается.

Вошла сестра с вазой.

– Не будили еще?

– Боюсь, – улыбнулся Саша.

– Ага, я вот тут поставлю. Хорошо? Воду нальете вон там.

– Да, нормально. Спасибо вам.

Дверь снова щелкнула замком, и на этот раз девушка проснулась. Проснулась и испугалась.

– Тише, тише, тише. Все свои тут.

– Я так ждала тебя, что перенервничала и уснула.

– Я тебя будить не хотел, сейчас воды наберу, подожди секундочку.

– Ой, ты мне что ли цветы принес?

– Конечно, дорогая.

Девушка слабо улыбалась.

– А я вот поспала немного и сил что-то нет, голова снова болит.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.