Девочка без компаса

Памяти Саши Ч.

Россия, 90-е

– У тебя гонорея, милочка!

– Вероника. Меня зовут Вероника.

Пожилая гинекологиня с тройным подбородком и недобрым выражением лица неприязненно взглянула на румяную юную пациентку поверх замусоленных стёклышек очков в тонкой оправе.

– Сколько у тебя было половых партнёров? – строго спросила она.

Вероника молчала. Она не так много знала о гонорее, только читала, что «это» передаётся через секс. А вдруг у неё что-то страшное и неизлечимое типа СПИДа?

– Я спрашиваю, сколько у тебя было партнёров? – повысила голос гинекологиня.

– Я не знаю…

– О, ты на самом деле не знаешь, сколько сексуальных партнёров у тебя было?! – В голосе врачихи зазвучали гневные ноты. Она напомнила Веронике школьную математичку, которая постоянно кричала на всех, кто сидел на последней парте, возмущённо и патетически.

– Так ты не знаешь? А родители твои знают? Знают, или я должна им рассказать?!

– Не думаю, что мои родители знают точно, сколько партнёров по сексу у меня было, – ответила Вероника.

– Не умничай мне тут! Я спрашиваю, должна ли я сообщить о твоей гонорее?! – Гинекологиня перешла на визгливый крик, её лицо покраснело от негодования: ответ пациентки показался ей издевательским.

Но Вероника и не думала шутить, ей было не до смеха.

При мысли, что родители узнают о гонорее, девушку охватила паника. Она представила мать, орущую на неё, и отца, сидящего понуро, съёжившись от этих воплей. Вероника с трудом переносила материнские истерики.

– Не надо никому говорить, пожалуйста, – тихо сказала она. – Я вас очень прошу, не надо, – и добавила: – Моя мама больна раком, а папы нет.

Это была неправда. Отец Вероники был учёным, физиком, постоянно пропадал в своём институте и редко бывал дома. Мама же была абсолютно здорова. Она работала учительницей начальных классов – к счастью, не в той школе, куда ходила Вероника, и та часто задумывалась, орёт ли мать на своих первоклашек так же, как на неё, по поводу и без. «Сняла кроссовки и не помыла, бросила в коридоре! Откуда такая грязь? Ты лазила по помойкам? Шарахалась в лесу? Только и знаешь, что шляешься, как шалава!»

– Шалава! – вдруг выкрикнула врач с сорокалетним стажем.

– Ничего удивительного, что отца у тебя нет, а мать больная!

Гинекологиня резко поднялась со стула, который стоял напротив Вероники, и подошла к своему столу. Она быстро выписала рецепт и почти что швырнула его девушке.

– Возьмёшь в аптеке и пропьёшь курс! —Вероника хотела спросить, что же такое гонорея, но докторша указала на дверь.

Домой Вероника возвращалась через парк, который осенью был особенно живописен. Она любила городок, в котором родилась и выросла, и более всего – этот старинный парк с большими озёрами, заросшими тиной, богатый памятниками истории и архитектуры, главный из которых – превращённый в музей дворец, где когда-то жила царская семья. Парк соединялся с лесом, но ходить туда одна Вероника опасалась. Свернув налево от серой речки, впадающей в одно из парковых озёр, она пошла в сторону дома, с наслаждением вдыхая свежий, почти морозный октябрьский воздух и любуясь красно-жёлтыми деревьями, уже слегка запорошёнными снегом. Вероника никак не могла выбросить из головы мысли о гонорее и потому спешила в аптеку: скорей купить таблетки, пропить положенный курс и никому ничего не рассказывать.

На высоком порожке у аптеки она поскользнулась и чуть не упала, но успела ухватиться за ручку двери, та открылась, и девушка неуклюже ввалилась внутрь. Протянув рецепт старой худощавой аптекарше с уставшим лицом, она заметила, как та поморщилась, читая назначение. Потом взглянула на Веронику: «Это вам?» «Да, мне», – выдохнула Вероника, сгорая от стыда.

Женщина хмыкнула «Ну и молодёжь пошла», повернулась спиной и начала рыться на полочках в поисках препарата. За Вероникой, как назло, начала расти очередь. В гнетущей тишине, не смея обернуться, Вероника представляла, что все эти люди смотрят на неё, с осуждением качая головами. Ей казалось, что прошло уже минут десять. Наконец аптекарша вернулась к окошку и громко, на всё помещение продекламировала:

– Доксициклин от гонореи! Принимать по сто миллиграммов два раза в сутки. Всё ясно?

– Да, спасибо, – Вероника покраснела, схватила упаковки с лекарством и сунула в сумку. Сгорбившись и пряча глаза, она побежала к выходу и едва не сшибла высокого парня, стоявшего в самом конце очереди.

– Вероника! – Молодой человек стянул капюшон куртки, закрывавший ему пол-лица, и схватил девушку за плечи. Она подняла голову и увидела его добрую, сияющую улыбку. Как же она тосковала по ней и по этим серым лучистым глазам. Саша… Горький комок подкатил к горлу. Вероника уткнулась парню в грудь и разрыдалась.

– Ну, ну, маленькая, ну ты чего? – Парень обнял её и погладил по голове. – Что-то случилось?

Вероника помотала головой. Если бы только она могла рассказать, столько всего с ней случилось за полтора года, с тех пор как они расстались! Она отодвинулась и исподлобья посмотрела на Сашу:

– Я пойду.

– Куда ты? Подожди! Мне только лекарство бабуле купить! – Саша выхватил из кармана рецептурный бланк. – «Мор-фина гидро-хлорид», – прочитал он по слогам докторские каракули. – Морфин… – Саша выдержал паузу и вдруг выдал речитативом:

Я искал адреналин,

Путешествовал один,

Среди маковых долин.

Я попробовал морфин,

Думал – мира властелин!

Оказалось, что кретин…

Последнюю строчку он произнёс задумчиво, глядя куда-то сквозь Веронику, но тотчас мотнул головой, словно отгоняя какие-то мысли, посмотрел на неё и засмеялся:

– Разрешите представиться! Известный поэт и стихоплёт, – Саша сделал движение рукой, как будто приподнимал шляпу, и склонил голову, – Александр… Мушкин! К вашим услугам!

Вероника рассмеялась и вытерла слёзы.

– Я тебя на улице подожду, – сказала она, покосившись на очередь.

– Да! Да! Я мигом!

Вероника вышла на крыльцо аптеки. Ещё мокрое от слёз лицо тут же прихватило холодным воздухом. Она вжала голову в воротник и улыбнулась. Она любила Сашины шутки, любила, когда он её смешил и дурачился. Тогда… Тогда они ещё учились в школе. Саша подходил к ней на переменах и прямо в классе, при всех, наклонялся и, нежно приобняв, медленно и чувственно целовал в губы. Вероника таяла, ощущая те самые бабочки в животе. Он заглядывал ей в глаза, спрашивал, как у неё дела, как проходит день. Ласково подхватывал и, продолжая целовать, выводил из класса. Ему было наплевать и на сверстников, и на учителей, недовольных его выходками. Он был влюблён в Веронику, и она тоже была влюблена как кошка. К тому же ей очень льстило, что Саша, самый популярный мальчик в школе, выбрал её.

В то лето у них был фантастический роман. В конце августа они отправились в поход на байдарках, жили в палатках, готовили уху в котелке и мылись прямо в речке. Как-то вечером Вероника гадала Саше на картах, с серьёзным видом вещая какую-то чепуху. Саша любовался ею, тем, как своими тонкими, изящными руками она то и дело смахивала со лба непослушную чёлку, вдыхал аромат её кожи, которая пахла малиной, и, не в силах больше сдержаться, поцеловал в губы и сказал, что останется на ночь. Вероника игриво увернулась и подразнила: «Ты боишься спать один в своей палатке?» – «Ага, боюсь! Боюсь страшного серого волка. Приютишь меня?» Вероника засмеялась ещё громче, отчего Саша возбудился ещё сильнее, страстно припал к её губам и уже не мог оторваться. «А теперь, – прошептал он хрипло, – самое главное». И запустил руку ей под одежду.

После той ночи Саша, словно щенок, бегал за своей девушкой, и их любовь продолжалась на лесных опушках, и в колючих кустах, и в холодной речке. Вероника была такая нежная, пылкая и доступная, от её манящей улыбки в голове у влюблённого парня всё перемешивалось, гормоны бушевали и сводили с ума. Ему хотелось одновременно и обладать ею, и давать ей всё, что только можно, лишь бы продлить кайф.

В день перед возвращением домой они поклялись друг другу в вечной любви, скрепив союз кровью. Саша достал лезвие и, закатав рукав рубашки, резким движением черканул себе по запястью. «Эй, ты чего?!» – воскликнула Вероника. При виде брызнувшей крови она почувствовала подступающую тошноту. «Так надо. Теперь ты!» – ответил он. «Я боюсь резать вену, давай только палец?» Она протянула ему безымянный на правой руке и зажмурилась. Острая боль от полоснувшей её бритвы заставила вскрикнуть. Но уже в следующее мгновение она прижала кровоточащий палец к его руке…

Вечером того же дня, когда они, обнявшись, лежали на кровати в его комнате в квартире бабушки и дедушки, у которых он жил, Саша рассказал Веронике про свой тайник.

– Он здесь, в колонке, – Саша кивнул в сторону стереосистемы, – и, кроме меня и тебя, о нём никто не знает.

– Хм, интересно, что ты там хранишь?

– Пятьсот баксов и мелочёвку всякую.

Когда Вероника уходила домой, Саша протянул ей ключ от квартиры:

– Бабушка с дедом уехали в командировку на две недели, завтра я сам уезжаю в Питер к отцу, а послезавтра – приходи ко мне!

– Видишь, как он мне доверяет! – хвастливо заявила Вероника тем же вечером своей лучшей подруге Алине после рассказа о том, что Саша поделился с ней важным секретом и дал ключ.

Алина не выразила никакого восторга и вместо этого, строго глядя на Веронику, спросила:

– Зачем тебе этот малолетка?

Саша, который был младше их обеих, принадлежал к золотой молодёжи. У него всегда водились деньги, а шмотки он носил фирменные, от известных дизайнеров. Сашины бабушка и дедушка, мамины родители, были научными сотрудниками местного института ядерной физики.

Когда Саше было девять лет, мама развелась с отцом и вышла замуж за другого. Новый муж потребовал, чтобы она, по профессии кардиолог, ушла из больницы и стала домохозяйкой. У них родился сын, и мама стала посвящать маленькому братику всё своё время. Отчим Сашу сразу же невзлюбил и настоял на том, чтобы тот переехал к бабушке и деду. Каждый раз, когда мама по воскресеньям на какие-то пол часика забегала к ним повидаться, Саша чувствовал боль и обиду, которая душила до слёз. Он понимал, что мама навещает его украдкой от мужа. Когда он звонил им домой, отчим всегда сам брал трубку и отвечал, что мамы либо нет, либо она занята с братиком.

Отец Саши после развода женился на женщине намного его моложе, весьма импозантной и называющей саму себя «светской львицей» и «первой тусовщицей Питера». Она ходила на все модные сборища и вечеринки, и до Саши ей не было никакого дела, как, впрочем, и до его отца, за которого она вышла исключительно ради денег. Папа Саши имел собственный бизнес и связи с криминалом. Он без лишних вопросов давал сыну деньги, а тот тратил их на Веронику, водил любимую девушку в рестораны и заказывал дорогие блюда и вино. Около него постоянно крутились дружки, которые были не прочь поесть и выпить на халяву и заодно познакомиться с девочками, которые тоже в больших количествах вились вокруг Саши, вернее, вокруг его кошелька.

– Он же тебе даже денег не даёт и подарки не покупает, – продолжила обрабатывать подругу Алина.

Она была права, но Вероника стала защищаться:

– Он меня водит в рестораны!

– И что? У тебя одно платье, одна юбка и две блузки, и те мамины. Денег на новые у твоих родителей нет. Пусть он купит тебе шубу! Может, попросишь?

– Нет, мне неудобно, – сказала Вероника. К тому же она была слишком гордой, чтобы просить.

– Послушай, – продолжала настаивать Алина, – если он не предлагает, значит, надо действовать самой!

– Да не могу я просить денег, Алина!

– А я не про это!

– А про что же?

– Разве он не сказал тебе, где лежат деньги? Вероника обескураженно уставилась на подругу:

– Ты думаешь?..

– Да! Я уверена!

Вероника колебалась, но Алина говорила и говорила, пытаясь её убедить, и, наконец, заявила:

– Саша не хочет прямо предложить тебе денег и потому рассказал о тайнике, дал ключ и предупредил, что дома никого не будет. Это явный намёк!

Пообещав подруге, что пойдёт вскрывать сейф вместе с ней, Алина добавила, что действовать надо завтра же, поскольку другой такой возможности не будет.

– Тебе что, деньги не нужны? Лично мне совсем не светит ходить в старых сапогах и пальто, когда на дворе такой дубак, – привела решающий аргумент Алина.

Предвкушение авантюры перевесило сомнения, и Вероника согласилась.

На другой день подруги встретились у Сашиного подъезда. Нажали знакомую комбинацию цифр на домофоне и зашли внутрь. Стараясь на всякий случай не шуметь, девочки поднялись по лестнице на пятый этаж. Вероника осторожно вытащила из кармана ключ от квартиры. Почувствовав нерешительность подруги, Алина прошипела: «Дай сюда!», выхватила ключ у неё из рук, ловко вставила в замок и попыталась повернуть, но у неё не получилось.

– Надо надавить на неё, – зашептала Вероника, вспомнив, как Саша всегда наваливался на дверь, чтобы та открылась.

– Что? – не расслышала Алина.

– Ничего! Плечом, говорю, надави!

В квартире напротив послышался звук отпираемой входной двери. Девушки беспокойно переглянулись, понимая, что не успеют ничего предпринять. Соседская дверь приоткрылась, и из-за неё высунулась седая голова. Старичок подслеповато щурился.

– Чёрт! – громко воскликнула Вероника, выхватывая ключ у подруги, – опять заклинило! Достала уже! Надо сказать деду, чтоб починил, наконец, эту долбанную дверь! Ой, здрасьте! – обратилась она к соседу, как будто только что его заметила. Старичок, ничего не заподозрив, кивнул, вышел на площадку, запер свою квартиру и поплёлся по лестнице вниз.

– Слушай, дорогая, а ты, оказывается, находчивая!

Веронике было приятно получить от Алины комплимент. Она и сама удивилась, как быстро сумела сориентироваться, но думать про это открытие было некогда. Вероника нажала на дверь, и та – аллилуйя! – поддалась. Подруги вошли в коридор и включили свет. Вероника рванула было вглубь квартиры, но Алина скомандовала:

– Стой! Кроссы сними, а то следы останутся!

Девушки разулись и уже вдвоём устремились в Сашину комнату. Когда они разобрали колонку и достали оттуда деньги, на них нашло веселье.

– Вероника, может, ты знаешь, где у них половая тряпка? Пойди-ка, помой прихожую, а то ты всё-таки успела наследить там своими кувалдами!

– Тогда, может, ещё и чайку попьём после уборки? – засмеялась Вероника.

– Вай нот? – откликнулась Алина и деловито проследовала на кухню. Она налила воду в чайник, поставила его на плиту, включила газ. – А конфетки тут имеются?

Напившись чаю и тщательно прибрав за собой, подруги заперли квартиру и выскочили из подъезда. На улице было свежо, но адреналин так ударил обеим в голову, что они не замечали холода. Давясь от смеха, девочки со всех ног побежали в сторону леса.

Несколько минут они неслись без остановки и чем дальше убегали от дома, тем громче хохотали и кричали. Выбившись из сил, остановились, чтобы отдышаться, обнялись и расцеловались.

– Это было что-то!

– Супер! Просто супер!

– Класс! Мы самые крутые криминалы! Нам всё нипочём!

– Мы сделали это! Ура!!!

– Это было круче даже, чем ларёк!

– Стопудово круче!

История с ларьком произошла несколько месяцев назад. Как-то поздним вечером подруги шагали по дороге к парку, где любили гулять и делиться сокровенными переживаниями, в основном про мальчиков. На перекрёстке, под горящим унылым светом фонарём, они остановились, чтобы выкурить одну сигаретку на двоих. Алина сделала первую затяжку и передала сигарету подруге. Вероника вспомнила, как кто-то из одноклассниц учил её курить: набрать в рот дым и, чтоб затянуться по-настоящему, произнести «ап-тека». Но не успела она толком вдохнуть, как Алина выхватила у неё сигарету: «Давай мне, всё равно не умеешь!»

Вдруг в темноте, у одиноко стоявшего поблизости закрытого на ночь ларька они заметили две чёрные фигуры и почти сразу же услышали возглас: «Вероника! Ты, что ли?» Фигуры стремительно приблизились, и подружки, разглядев в свете фонаря лица подошедших, узнали парней из их школы – Ивана и Пашу по прозвищу Сирота.

– Ой! – обрадовались девчонки, – это вы! А мы уж испугались!

– Чего это вы бродите так поздно по пустынным улицам? – сердито спросил Иван.

– Да так, гуляем просто, общаемся, – миролюбиво ответила Вероника, – а вы что тут делаете?

– Ларёк собираемся грабить!

– Как это?! – одновременно произнесли подружки и уставились на парней.

– А вот так! Хотите с нами? Видите, ларёк закрыт железным засовом? А вот тут, справа, видите, светится сигнализация? Мы сейчас бросим туда камень и спрячемся. А вы бегите – встаньте за угол вон того дома на стрёме.

Девочки, которые поначалу опешили, посмотрели друг на друга и всё поняли без слов. Обеим хотелось шоколадок «Сникерс» и «Баунти», жвачки и кока-колы, о которой они только мечтали, когда смотрели американские сериалы. И они обе знали, что в ларьке всё это было. Без долгих раздумий они бросились к углу дома, на который указали Ваня и Павел, и замерли в ожидании, поглядывая на парней, топтавшихся у киоска.

Иван вытащил из-за пазухи камешек и метнул в красный огонёк сигнализации у самой крыши палатки. Истошно завопила сирена: «Уу-уу-уу!!!» Парни легко перебежали к углу, где нетерпеливо переминались подружки, и уже все четверо застыли, прижавшись к стене. Милиция не заставила себя долго ждать: патруль прибыл чуть ли не через минуту. Ребята, не шелохнувшись, наблюдали из-за угла, как менты выскочили из уазика и понеслись к палатке. Вероника слышала, как стучит её сердце. Боясь, что засмеётся, глядя на своих сообщников, она уставилась в землю. Сигнализация замолкла, и в тишине ночной улицы стали отчётливо слышны чертыханья ментов: они побродили вокруг ларька и по команде старшего, стоявшего возле патрульной машины, загрузились обратно в автомобиль. Машина уехала в направлении милицейского участка, который располагался совсем рядом – буквально в двух кварталах от пустыря с ларьком. Девчонки в восхищении перевели дыхание:

– Ух! Ну вы даёте! И что теперь?

Не отвечая на вопрос, парни бодрым шагом направились обратно к киоску. В этот раз камень из кармана вытащил Паша-Сирота и ловко бросил его в сторону красного огонька сигнализации. Она вновь мгновенно сработала, и под её оглушающий вой пацаны по уже знакомой траектории проворно затрусили за угол к подружкам.

В этот раз патруль прождали минуты четыре. Менты подъехали не спеша, вальяжно вывалились из уазика и осмотрелись по сторонам. К ларьку они даже не подошли. Не увидев ничего криминального и выругавшись матом, они удалились.

Девчонки ликовали и едва сдерживали нервный смех. Им было очень весело, хотя и немного страшно. Между тем Иван и Павел, не слишком торопясь, но всё же озираясь по сторонам, снова последовали на штурм палатки. Иван достал очередной камень и швырнул его в красный огонёк.

– Уу-уу-уу!!! – снова завыла сигнализация, и снова налётчики бросились за угол дома, и снова всё четверо замерли в ожидании патруля, но менты на этот раз совсем не спешили. Сигнализация орала минут семь, в нескольких окнах ближайших домов зажегся свет, но вот она наконец затихла, а менты так и не появились.

– За мной! – скомандовал Иван. Он резво устремился к ларьку.

– Давайте, вы тоже, – прошептал девчонкам Сирота, – с нами. – И бросился вслед за другом.

Вероника на секунду замешкалась, и Алина потянула её за рукав:

– Пойдём, а то нам ничего не достанется! Зря мы, что ли, на стрёме стояли?!

Подружки побежали к ларьку. Парни ловко сняли засов, открыли дверь, и вся четвёрка ошалело уставилась на коробки с иностранными надписями – воплощение «американской мечты» советских подростков. Мгновение спустя в полиэтиленовые пакеты, предусмотрительно прихваченные Пашей-Сиротой, посыпались шоколадки, жвачка, чипсы и газировка – о-о, да-а, заветная кока-кола!

– Так, а теперь шустро разбегаемся в разные стороны! От домов держитесь подальше, чтоб соседи не спалили, – тихо и чётко проговорил Иван.

Парни так быстро скрылись в направлении парка – один вправо, другой влево, что Вероника с Алиной даже слегка растерялись, но тяжёлые пакеты с добычей напомнили об опасности, и подружки сорвались с места в противоположную от парней сторону. Только через несколько кварталов они, запыхавшись, присели на скамейку и развернули свои сокровища…

Украденные у Саши деньги девчонки разделили пополам, всё по-честному. Вероника купила себе на рынке короткую шубку из искусственного меха под леопарда, модные ботинки на высокой платформе и платье в клеточку. А ещё наручные часики – самые простые, с чёрно-белым Микки Маусом на циферблате. Алина их высмеяла, хмыкнув «Что за детский сад!», а Вероника носила, почти не снимая. Она совсем не гордилась тем, как заполучила свои первые собственные часы, но они напоминали о Саше.

Встречаться с ним Вероника больше не могла. Она поняла это, как только принесла домой обновки. Не то чтобы она боялась реакции парня, когда он догадается, кто вытащил деньги из его тайника. Ей самой было ужасно стыдно: она знала, что не в силах будет посмотреть ему в глаза. Она наплела Саше по телефону какую-то историю, мол, полюбила другого, а с ним видеться больше не станет.

Первое время Вероника очень скучала по своему бывшему парню и иногда набирала его домашний номер. Услышав любимый голос, она молчала, просто надеясь, что он не поставил себе определитель номера.

Так и не окончив школу, Вероника поступила в колледж. Она совсем не была глупой или бездарной, но учиться ей не нравилось, она кое-как переползала с тройки на тройку, и получить хороший аттестат о полном среднем образовании ей всё равно не светило.

Завертелась новая жизнь, связанная с колледжем и новыми знакомыми – одногруппниками, и девушка всё реже думала о Саше. Ребята, с которыми она училась, после занятий звали в кино, на выставки и тусовки. У Вероники образовалось сразу несколько поклонников, которые давали списывать домашние задания и помогали готовиться к экзаменам. С однокурсницами, наоборот, дружеские отношения почему-то не складывались. Девчонки казались ей либо высокомерными, либо завистливыми, и как-то косо на неё посматривали, а при встрече приветствовали снисходительно.

Преподаватели отличались от её школьных учителей тем, что не орали, но Вероника чувствовала их безразличие по отношению к себе и даже не была уверена в том, что педагоги её замечают.

Занятия девушке давались с трудом – предметы, связанные с экономикой, её совсем не интересовали. Вероника вообще не понимала, что её увлекает, и искренне удивлялась знакомым, которые поступали в вузы и успешно учились на врачей, учителей, осваивали серьёзные профессии и даже становились учёными. В свободное от колледжа время Вероника по-прежнему встречалась со своей закадычной подругой Алиной, с которой они и ловили приключения себе на задницу, как обе любили выражаться.

Подруги были совсем разными и внешне, и по характеру. Первое, что привлекало внимание в Веронике, – волосы цвета имбиря, которые она унаследовала от отца, и которые мама в детстве упорно заплетала в тугую косу, приговаривая:

«Вот так лучше, а то с распущенными ещё начнут тебя дразнить „рыжая-бесстыжая”!» Папиными были и серые глаза, становившиеся совсем чёрными, когда девушку что-то сильно возбуждало, или злило, или пугало. Сходство с мамой, если и имелось, Вероника замечать в себе не любила.

Она не была особенно рослой или стройной, но в ней присутствовала какая-то неуловимая привлекательность, манкость, что-то необъяснимо соблазнительное – в сверкающих глазах, жестах, походке. Чаще всего она бывала болтлива и весела, и с губ её не сходила улыбка, даже во сне. Как говорил Саша, «губки-вишенки» и «уголочки-вверх».

Алина – кареглазая блондинка с правильными и строгими чертами лица, эффектная и видная, как с обложки журнала, – была хладнокровной и рассудительной. Мальчики её возраста не решались даже подойти к такой красавице. Алина, в отличие от Вероники, училась на одни пятёрки и имела чёткую цель: найти богатого «папика» с собственным бизнесом, большой квартирой в центре Питера или Москвы и с хорошей новой иномаркой. У Вероники целей, как казалось, не было. Но была мечта. О ней девушка никому не рассказывала.

Тёплым субботним вечером подружки прогуливались по ярко освещённому Московскому проспекту в Питере.

– Цветы не желаете купить, красавицы?

Два симпатичных кавказца из палатки с яркими розами и тюльпанами призывно смотрели на подружек. Те чуть замедлили шаг.

– Девушки цветы не покупают, – с вызовом ответила Алина в своей обычной манере тому, кто к ним обратился, – это девушкам покупают цветы!