Adoneinu Bar Yochai

© Esther Kaye, 2022

ISBN 978-5-0055-9928-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Господин наш бар Йохай

Жизнеописание и фрагменты учения самого великого святого во Израиле, рабби Шимона бар Йохая (РАШБИ)

«Едем, едем на Мерон,

Ибо там – рабби Шимон!»

Народная песня

1. Historical background

Слева – РАШБИ, как себе представляли его лицо более поздние поколения.

Некоторую, немаловажную часть своей жизни и борьбы рабби Шимон вынужден был посвятить противостоянию с римлянами. А потому, хотя это не столь важно для понимания высоты души и ступени и уровня святости его, нам придется тоже ввести в наше повествование первым делом римскую государственность. А уж потом я смогу вздохнуть свободно и легко и отдаться разработке темы того, что и вправду было рабби Шимону важно и дорого. Как только мы покончим с этим проклятым Римом.

…

– Как только мы покончим с этим проклятым Римом! – произнес рабби Шимон вслух. Трое его друзей содрогнулись. Один из них раболепно поддакнул, чтобы поддержать тему и вызвать его на еще большую откровенность:

– Ах, когда еще мы это сделаем!

Другой возразил:

– Не понимаю, что вас не устраивает. Состояние дорог в Иудее, например, значительно улучшилось. Созданы прекрасные инфраструктуры, коммуникации. Народ моется в термах, бани и гимнасии оздоровляют тело. Никто не ущемляет наши права. Мы удостоились быть равноправными гражданами первой республики мира. Мы дружим с их знатью, нас уважает Сам, кого нельзя называть. Имейте же совесть. Не будьте неблагодарными.

Рабби Шимон метнул в говорящего гневный молниеносный взгляд, способный испепелить.

– Тебе подменили мозги, Иегуда. Ты говоришь как один из них. При греках ты бы стал отличным эллинистом.

– В чем дело, Шимон? Покажи мне, в чем моя неправота, а не ругайся.

– Отчего ты разгуливаешь с простыней на плече? Ты также направляешься в терму?

– Да. Как раз по дороге туда.

– Дороги! Уж раз ты говоришь о дорогах. Они построены для того, чтобы вести нас – евреев – божий народ – как можно дальше и дальше прочь от нашей веры. Эти дороги не ведут к Храму. Куда угодно – в римские бани, цирки и театры, к продажным женщинам, к политике. Но не к будущему Храму.

– Ну, есть сектанты, которые с ума сходят по Храму, вон их сколько распято по дорогам. Ты бы с ними хотел висеть на кресте?

– Оставим этот спор, – сказал другой товарищ рабби Шимона и многозначительно сжал своей рукой его руку, пытаясь передать ему тайное сообщение: «Уймись, замолчи, тебя сдадут властям за твои слова».

– А прекрасно оборудованные рынки, а гениально выстроенные мосты, канализация, водоснабжение… – продолжал Иегуда, указывая рукой на окрестности города Явне, где происходила эта беседа.– И это еще провинциальный, патриархальный Явне! Представь себе величие более продвинутых и процветающих городов, помимо нашей жалкой периферии!

– Рискую показаться старомодным и не таким продвинутым, как ты, Иегуда, – резко вставая из-за стола и ударяя кулаком по мрамору, возразил рабби Шимон, – но знай: мосты эти – лишь для сбора налогов, рынки – для торговли женщинами, а дороги – для контроля над населением. Тебя купили, и купили дешево. Прощай.

…Принято считать, что на самом деле было немножко не так, как я описала. А что ни один из товарищей не проговорился о смелых взглядах рабби Шимона, однако при их беседе присутствовал еще и некий «сын геров», который по простоте своей и неискушенности рассказал своей жене то, о чем услышал, сидя за одним столом с мудрецами. Всего их было трое, рабби Йосей, рабби Иегуда бар Илай и собственно рабби Шимон. А четвертый только один раз поддакнул и тем самым распалил гнев рабби Шимона. Вернувшись домой, похвастался жене, что сидел за одним столом с великими Израиля. Жена рассказала соседке, и так далее. Разговоры дошли до ушей кесаря.

Поскольку отец рабби Шимона, Йохай, был приближен ранее к римской высшей знати, то личность его сына находилась вне особых подозрений. Но, с другой стороны, совсем недавно был чудовищно жестоко подавлен мятеж Бар Кохбы, а возглавлявший идеологическую верхушку восставших, величественный и превосходный старец, 120-летний Акива, как это было всем известно, являлся учителем и образцом для подражания рабби Шимону бар Йохаю. Отсюда вывод: рабби Шимон должен быть заподозрен и взят под стражу на основании доноса.

Деревня Пекиин, чердак тамошней синагоги, становится убежищем для рабби Шимона и его семьи. Жена его – дочь серьезного ученого Пинхаса бен Яира. Сын – удивительный и неоднозначный Элазар, с воспитанием которого у отца было много проблем.

– Я переселюсь из дома в синагогу и буду там прятаться, пока не пройдет гнев императора, – решил рабби Шимон.

– Отец! Я с тобой! – попросил Элазар.

Колебание отразилось на широком мужественном лице рабби Шимона, черные волосы, пробитые сединой, потеплели от пота, который прошиб его при мысли о том, что он рискует лишиться не только жизни, но и сына. Ну, сколько времени жена сможет носить ему тайком еду в синагогу? Рано или поздно все раскроется. Сына схватят в любом случае как заложника. У римлян изощренные методы борьбы с повстанцами и инакомыслящими.

А он сам, разве перестал он ходить к своему учителю, рабби Акиве, когда того заточили в тюрьму и держали там вплоть до казни (жуткой, публичной казни в Йом-Кипур)? Разве не умудрялся он проникать к нему в камеру и заниматься с ним и там учением Торы?

Как не вовремя происходит все в нашем мире, самом темном и странном из всех миров!

Такие исполины духа проявились в мире, когда уже все равно на Храме лежало проклятье, и он неумолимо должен был пасть под рукой палача, Тита!

Пока Храм стоял – все тряслись за свои жалкие жизни, за авторитет, за богатство. Лишь бы выжить! Лишь бы гордость не пострадала! Мелкое и затравленное поколение во главе с трусами-раввинами. Спорщики и гордецы самого низкого пошиба. А теперь!.. Как только Храм разрушен, мы бьемся, подобно молодым львам. Но теперь и тьма сгустилась настолько, что наши усилия подобны слабой свечке на ветру…

Рабби Шимон вышел из оцепенения.

– Ты пойдешь со мной, Элазар. Ты будешь всегда со мной.

– Всегда с тобой! – произнес тот в упоении. Похоже, опасность ничуть не страшила его.

Рабби Шимон смотрел на него и любовался им.

– Какой ты еще дурачок, – прошептал он, испытывая счастье, – какой милый, преданный, глупенький малыш…

(Этот малыш потом станет «шерифом», начальником полиции римских властей в деревне Акбара и будет самым любимым, самым популярным, самым незабываемым защитником справедливости как для евреев, так и для арабов той округи – настолько, что даже спустя 22 года после его кончины жители деревни не захотят выдать его тело, полагая, оно служит талисманом и залогом благополучия всего местного населения!)

– Вот ваша еда, – поторопила жена раби Шимона, – завтра во сколько мне прийти?

– Приходи с первыми лучами солнца, – попросил рабби Шимон, стал торопливо и ласково благодарить ее за пироги, что положила она для них в сверток из ткани, а в глубине души клялся ей и себе: «Милая, ты не застанешь нас, ибо так нужно. Я не желаю тебя подставлять под удар. Когда ты войдешь в дом учения, нас уже там не будет. Прости меня, любимая».

Он взглядом пытался донести до нее то, чего не могли вымолвить уста его.

Она вздохнула – не поняла ничего. Только ощутила, что, помимо слов сказанных, он что-то еще ей пытался внушить. Будто дуновение зловещее, тень страха, холод ужаса овладевали ее преданным сердечком.

– Шимон! – простонала она. – Оставь Элазара со мной!

Как будто понимала, что без сына он далеко не уйдет.

Вмешался ее отец, оторвал дочь от ее мужа, молча увел ее, тихо рыдавшую, прочь из синагоги. Это лучшая услуга, которую он мог оказать зятю. Женщины все понимают, но их невозможно контролировать, и потому они могут быть опасны. Нет, они не дуры, они просто неподконтрольны. Поэтому их надо держать подальше от серьезных мужских дел.

На рабби Шимона он не сердился: знал отлично, что тот по-другому поступать не мог. Чувство правды в нем было превыше всего. Никакие заискивания перед римлянами не могли быть ему свойственны. Он был обречен на оппозицию. Он не лез на рожон, его спровоцировали, его подставили. Знать бы точно, кто это сделал! Доносчик будет превращен в груду камней!

Почему рабби Шимон не пользуется своими знаниями о потустороннем мире, не задействует ангелов и чертей?

…Поскольку тесть признавал его гениальность и превосходство во всем над собой, то не лез к нему в душу. Попрощаться им так и не довелось.

На рассвете, пробравшись в мансарду под крышей синагоги Пекиина, дочь его не нашла там ни мужа, ни сына. Только веточка оливы, как напоминание о горечи жизни, о горькой участи тех, кто выбрал самостоятельный путь мышления и развития, о тех, кто не пожелал смешаться с толпой и разделять с ней ее заблуждения – горькая веточка маслины валялась на полу.

– О Шимон! О Элазар! – вскричала женщина, падая ниц.

По двору синагоги, бряцая оружием, уже топтались десятки римских солдат.

– Именем императора! – ее схватили за плечо и грубо подняли, встряхнув. Веточка оливы была растоптана сапожком-котурном знатного посланника, который совал ей под нос некий документ.

– Республика требует выдачи твоего мужа, изменника Симеона! – арест должен был производиться по закону, с соблюдением процедуральных требований. Ей было представлено обвинение, кто-то из местных переводил на древнееврейский язык и текст документа, и вопросы офицера.

…Она довольно долго водила их за нос, то неверно называя свое имя, то всплескивая руками и клянясь, что вот сейчас, разумеется, муж явится на молитву и они смогут сами его обо всем расспросить… И что, конечно же, это простое недоразумение, лживый навет, наверняка, кто-то из оппонентов в ученом споре позавидовал остроумию ее мужа и сделал его объектом преследования со стороны благородной Римской республики.

…За ее мужем сразу же снарядили погоню, а ее продолжали стеречь двое римских солдат. Она предложила им угощение: вот, возьмите, в свертке такие вкусные лакомства. Солдаты и вправду были голодны. Их рано разбудили и погнали из гарнизона. Они с удовольствием отведали пирогов, предназначенных РАШБИ и его сыну.

Она думала: муж умеет наводить огненную завесу. Он владеет силами. Но захочет ли? Ведь Акива, учитель его, не пожелал чудесным образом избавляться от мучителей.

О, как дивно и страшно бывало глядеть на огонь, которым он окружал себя порой во времена углубленного изучения Торы!

Она вспомнила о полыхании огня, изображение пламени укрупнилось, и она потеряла сознание.

– Отнесите ее домой, – сказал, вернувшись, офицер.– Да что вы тут жуете? Животные! Жрете пироги при исполнении служебных обязанностей? – он раздавал им затычины и подзатыльники. Когда стражи порядка вынесли женщину, офицер и сам решил попробовать, что там было, в этом свертке. Он съел булочку и остался весьма доволен.

2. Elazar – a difficult child

Жизнь Элазара, «сложного подростка», протекала в Верхней Галилее. Матушка готовила вкусные хлебы, и он еще особенно любил поджаристые пирожки со всякими начинками.

Он располнел. Его голова не была настроена на учебу. Парень рос силачом. Однажды проходили люди около их дома и увидали то, как сын самого РАШБИ «снимает пробу» с маминых пирожков, с пылу-с жару наполняет рот торопливо, едва дожидаясь, пока с печи на ухват, с ухвата на сковороду, со сковороды – в тряпочку уложится ароматный, выпеченный из грубой муки, мясной пирожок. Экая радость, экое счастье. По рукам тек жир, по всем внутренностям распространялось живое тепло кушанья.

– Не стыдно тебе? – говорили эти люди.– Сын такого великого отца!

Ему надоело слушать их занудливые речи. Он взял да и закинул их ослов на крышу здания.

«Ну дает парень! Мы будем жаловаться твоему отцу!» – заявили придирчивые прохожие.

– Да жалуйтесь, сколько хотите, – отвечал парень на сленге.

…Делегация выбрала подходящий момент, чтобы предстать перед великим рабби Шимоном.

– Твой сын… – начали они.

РАШБИ понял сразу, что им от него нужно: чтобы он осудил своего сына и занялся его воспитанием… Он, чье имя впоследствии будет упомянуто в каждом, каждом трактате Талмуда на века, получает упреки от случайных прохожих.

Сказать, что ему было больно – это значит не сказать ничего. Его сына не приняли в академию рабби Иегуды а-Насси, князя Израиля. Его сын на своей бар-мицве даже не понял речей, обращенных к нему мудрецами! Они благословляли его сумасшедшими, величайшего уровня благословениями, а он плакал, считая, что они его проклинают.

«Элазар еще не созрел, не раскрылся. Выглядит увальнем. Не смотрите на это! Видели бы вы, какую великую, огромную душу привлек я в наш мир в его лице!» – думал рабби Шимон.

– Так что вы имеете против моего сына? – строго произнес он, сворачивая свиток, которым был занят.

– Он… – затрепетали жалобщики под его взглядом, начиная заикаться, – он…

– Вознес наших ослов…

– Куда он вознес ваших ослов? – презрительно перебил рабби Шимон.

– Уважаемый рабби Шимон, он поставил наших ослов на крышу сарая, и они жалобно орут.

– Кто?

– Ослы наши.

Он неспроста сказал – Кто? – он хотел, чтобы сами эти люди поняли, что подобны ослам в своем упрямом желании осудить.

– Попросите у него прощения, и он снимет ваших ослов и поставит на землю.

– Прощения? За что?

– Но ведь вы говорили с ним? Вы делали ему замечания?

– Рабби, он ест так много пирожков… Это не приличествует сыну столь великого ученого, как вы.

РАШБИ вновь посмотрел на испуганных евреев.

– Он ваш хлеб, что ли, съел?

– Нет, нет, мы не имели в виду это.

– Он съел изделия рук своей матери, он съел хлеб в доме отца своего, и при чем тут вы все? Почему ваши глаза ищут в моем сыне изъяны?

Они молчали.

– Идите же и извинитесь перед Элазаром.

Покорно и без возражений вся группа направилась обратно на кухню, где в окошке вился сладкий дым от печи, шел дух печной от всякой вкуснотищи.

– Прости нас, Элазар. Сними, пожалуйста, наших ослов с крыши.

Парень пожал плечами и, не вдаваясь в детали, встал и пошел снимать ослов. Перепуганные не меньше людей, ослы упирались, и снять их оказалось труднее, чем туда закинуть. Но он справился.

Отец защитил его в этот раз, но, по правде говоря, Элазар был и сам собою недоволен.

В Академию его не приняли, Тора ему в голову не влезала. На что он сгодится? Разве в грузчики податься?

Пошел он и нанялся в носильщики.

…А отец терпеливо ждал, пока судьба повернется по-иному, и верил в него. Просто – верил.

3. A new career of Elazar

Работал Элазар грузчиком, переносил тяжелую поклажу, не жалея себя и как бы мстя себе за то, что бесполезен оказался для дела своего отца, позорит имя его для людей.

Однажды повстречал его старик. Предложил ему донести до одного места небольшой мешок. Элазар с радостью согласился, да еще и пошутил:

– Ты, дед, такой хлипкий, что я и тебя, и мешок твой запросто куда хочешь снесу!

Начал он путь. Однако поклажа почему-то становилась все тяжелее и тяжелее. Элазар заподозрил, что не простым оказался старик. Снял он его со спины своей, понес теперь только мешок. Но и мешок все тяжелел и тяжелел. Изнемогая и недоумевая, обратился Элазар к заказчику:

– Что за странная поклажа у тебя? Почему она меня перехитрила? Эдак я ничего не заработаю за весь день, только даром спину попорчу.

Сказал ему старец:

– Ты не своим делом занимаешься, сынок.

Элазар понял, что тут речь вообще не о поклаже, не о грузе, не о силе телесной.

– Не своим делом, понимаешь? – подчеркнуто повторил старик.

– Да не гожусь более ни для каких дел, папаша. – юноша сказал это с искренней грустью.

– Ты мог бы посвятить себя изучению Торы.

– Слушай, ты мне на нервы действуешь! Пытался я уже все это, говорю тебе! Никуда меня не приняли. Бестолочь я. Таким и помру.

– Я стану учить тебя, – промолвил старец многозначительно.

Он добился того, что парень доверился ему. Он имел некоторый опыт общения с людьми, он был пророком Элиягу, и такова была его работа: открываться избранным и указывать им их путь. Они стали учиться на пару.

Элазар удостоился раскрытия своих интеллектуальных способностей. Он стал быстро усваивать изученное. Однажды в Академии пронесся слух об его величии. Рабби Иегуда а-Наси, князь Израиля, узнал, что мимо него проходит некогда отвергнутый им ученик – Элазар, сын РАШБИ.

– Не поднимайте мне веки! – приказал он. В обычное время веки и брови ему приподнимали специальными орудиями, чтобы он мог видеть – до того они были заросшие! Однако на рабби Элазара, которого он не принял в иешиву на учебу, было ему смотреть неприятно, и он предпочел остаться с закрытыми веками.

Шел второй век новой, так называемой, эры. С разрушением Иерусалимского Храма человеческая история обнулилась, и теперь молодые поколения, похожие на ростки вокруг срубленного огромного дуба, только начинали самостоятельное существование. Одним из первых новшеств была идея записать все знания, всю традицию, прежде Устную, в виде Мишны и затем Талмуда. Этим и занимались ученые под руководством рабби Иегуды а-Наси, – того самого, который повелел, чтоб его веки не открывали – от смущения перед рабби Элазаром.

Элазар – возмутитель спокойствия – оказался достойным сыном своего отца.

И вот вместе с этим своим сыном РАШБИ оказался в изгнании. Но теперь уже были уже соратники.

4. The Revelations of the Zohar

Темой книги «Зоар» была любовь. Почти что земная, когда очень хочешь быть рядом с кем-то, не можешь жить без него. Сильное желание быть с кем-то явно прочитывалось из поэтических строк раби Шимона.

Этот «Кто-то» скрывался и выглядывал, появлялся, давал о Себе знать и снова исчезал. Раби Шимон, по сюжету, спасал мир от уничтожения и вмешивался в системы мироздания. Его соратники совершали загадочные прогулки и видели необъяснимые явления, на которые потом сама же реальность им отвечала. Кто-то засыпал под готовой обрушиться стеной: лишь стоило ему встать и отойти, стена осыпалась. Подобный случай спасения повторился, только со змеей в котомке. Как избежал ты смерти дважды? – спрашивали мудрецы простолюдина, с которым это произошло. «Я разделил свой последний хлеб с товарищем», – пожимая плечами, отвечал человек.

– Значит, оказание милости избавляет от смерти, – делали вывод мудрецы и записывали его в свой Учебник Жизни. Писал в основном рав Папа. Хотя всего учеников РАШБИ было десять.

Они учились у самой жизни, делали заключения, наблюдая за происходящим. «Зоар» – это Сияние высокого внутри самого простого.

В каждой истории «Зоара» несколько смысловых пластов, учение поднимает читающего по спиральной окружности, снова и снова открывая новый взгляд на прочитанное. Материал связан с недельными главами Торы, иногда, однако же, связь не очевидна, тем это интереснее.

Раби Шимон и его сын Элазар задолго до написания обсуждали и задумывались над темами «Зоара», когда прятались от римского императора в пещере под Пекиином в Галилее, их обучал сам Элиягу-пророк, стояли они по горло в почве, одежду свою сложив в гроте, чтобы она не испортилась – мало ли когда придется ее снова надеть! Кожа их была искорежена, и выйдя по прошествии 12—13 лет, первым делом направились они в целительные источники Тивериады, чтобы излечиться. Императора уже не было, им сообщил об этом Небесный Глас. И все же их несоответствие миру не позволило им выйти сразу через 12 лет из заточения, так как сразу при выходе увидел раби Шимон землепашца-еврея и не понял: как можно пахать землю, когда ты – еврей и можешь сподобиться изучения высших тайн! При этой мысли взгляд его стал испепеляющим, и корова с пахарем сгорели вмиг. Сказал Всевышний: «Ты решил погубить Мой мир? Вернись обратно в свою пещеру!»

И таким образом, 12 лет превратились в 13.

Читая истории РАШБИ спустя полторы тысячи лет, молодой рабби Хаим Виталь думал: было ли это все по простому смыслу? Неужто действительно отец и сын стояли по горло в сухой, кремниево-известняковой почве столько лет? Неужели дерево рожковое по субботам давало им плоды финиковой пальмы? Неужто они на самом деле спалили этого бедного пахаря и его скотину? Аналитик всегда жил в нем.

Но если уж на то пошло, он был готов и ко всему этому. Выпало б ему на долю – с радостью претерпел бы все, чтобы пророк Элиягу раскрылся, перевел его в иное измерение, открыл высшие тайны.

5. The first Shabbat in the cave

Шимон и Элазар тяжело дышали, обводя взглядом пещеру и подходы к ней. Они бежали по ущелью, вдоль ручья, у них в руках не имелось ни свитков, ни еды, ни даже одежды на смену… Несколько пещер попадались им по пути и прежде, но все они казались легкодоступными. Наконец подвернулась эта – очень глубокая, вместительная, на головокружительной высоте и очень узкая, будто лаз или нора, в самом начале. Животные наверняка придут сюда прятаться от дождя, но эту заботу оставим на потом. Сейчас надо спастись от главного животного, от потревоженного императора Адриана…

– Отец, что мы будем есть и пить? – отдышавшись, спросил Элазар, указывая на привязанный к своему поясу кувшин.– Можно я спущусь к ручью? У меня горло пересохло.

Шимон остановил его жестом. Элазар прислушался. Был виден кусок ледяного неба и застывший в нем орел, который парил в этот полуденный час, затем снизился, увидев в расселине мелкого зверька – дамана. Какая тишина… Но где-то капает вода. Тихие монотонные капли. Элазар обернулся назад. В пещере за его спиной имелся мокрый камень. С него-то и опадали чистые прекрасные сверкающие капли. Подставив кувшин, Элазар блаженно ожидал, сидя рядом, пока отец решит и скажет, что делать дальше.

Шимон прислушивался к внутреннему состоянию пещеры, определяя, резонирует ли она с его душой? Та ли это пещерная полость, которая благоприятна для его судьбы, то ли место, которое суждено ему на ближайшие месяцы или даже годы?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.