Родина – не Земля

Часть I

Я – космонавт, прилетевший с 61-й Лебедя, или Линекьи, как ее называют на моей родине. Я родился на одной из планет этой системы. Ее имя, может быть, непривычное для землян, звучит для меня чудной мелодией: Сьаройя. Я неземное существо – и это моя тайна. И об этих записях тоже никто не знает.

Как же я попал на Землю? Я прилетел сюда четыреста восемьдесят миллионов лет назад, в эру, которую сейчас называют палеозойской. Теперь, наверное, понятно, почему я решил не говорить о себе. Все сочли бы меня за сумасшедшего, и никто не поверил бы мне. А ведь все действительно было именно так.

Наш космический корабль медленно снижался в атмосфере чужой планеты. На Сьаройе ее называли Землей, что значит – «Далекая». Да, да, именно на моей родине этой голубой планете дали имя Земля, которое она носит до сих пор. Но я забегаю вперед.

Итак, корабль, где летели мы, то есть я и мои товарищи, земляки, как говорят здесь, снижался в атмосфере. Кончился последний слой облаков и нашему взору открылись обширные заросли каких-то гигантских растений. Во многих местах в этих зарослях были пробиты просеки, заполненные поваленными стволами и какой-то серовато-бурой породой, длинными языками вдающейся в чащу зелени. Вдали виднелись горы. На Сьаройе горы – редкость, здесь же мы могли любоваться их вершинами, которые вздымались к облакам. Теперь обо всем этом можно услышать и увидеть, взяв в фильмотеке учебный микрофильм. Но все это, конечно, не то. Надо самому видеть, как сгибаются под ветром эти растения.

И вдруг… Корабль сильно тряхнуло. В иллюминаторах запылало пламя. Обломки породы летели вверх, ударялись в обшивку корабля. В атмосфере нельзя было пользоваться полем «Оз». (Земляне даже при таком темпе развития, какой кипит сейчас, в XXI веке, смогли бы изобрести такое поле только через несколько веков – настолько мы ушли от них в развитии. Лишь один я являюсь посредником между двумя цивилизациями, один я могу передать наши знания землянам. Но я ухожу в сторону.) Несколько чувствительных ударов промяли в двух или трех местах обшивку корабля. Включились экраны наружного обзора. Корабль падал прямо в жерло гигантского вулкана, изрыгающего огонь и камни. Слишком поздно было что-то предпринимать. Автоматы не могли управиться с кораблем. Внезапно раздался страшный скрежет, лопнула стена каюты, и я увидел перед собой каменную толщу, выросшую внутри корабля. Острая скала пробила снизу корпус корабля, разломив его на две части. Задняя часть с запасами горючего и продовольствия упала вниз, в кратер. Оттуда с новой силой посыпались камни, и другая половина корабля, еле державшаяся на скале, перевернулась и покатилась вниз.

От толчка я вылетел из корабля, вернее, из его половины, и стал падать вниз. Тщетно я пытался раскрыть крылья за спиной. Рычажок, вероятно, от взрыва заклинило, и он не двигался. На всех нас были противоударные скафандры, и все же удар был так силен, что смял мой скафандр. Последнее, что я увидел, была часть корабля, тонущая в лаве. Фигур моих товарищей нигде не было видно. Лишь один раз мне показалось, что я заметил серебристый скафандр, который заливала лава. Потом наступила темнота…

Я очнулся от свежего воздуха, сменившего горячий, заполнявший мою грудь. Открыв глаза, я увидел над собой небо, покрытое облаками. И тут я осознал всю бедственность своего положения. Я был один на чужой планете, без запасов пищи, без товарищей, за многие миллионы километров от родины. Какое-то безразличние овладело мной. И тут я осознал, что дышу воздухом… атмосферы. Ветер прогнал горячее дыхание вулкана, и воздух Земли пробудил меня ото сна, близкого к смерти.

Баллоны были помяты и пробиты. Я отвинтил их и выбросил в ущелье. Скафандр, изодранный на ногах и спине, я все-таки оставил на себе. Ведь это было все, что осталось у меня как воспоминание о родине. Ушибленные места болели довольно чувствительно, но я встал и подергал рычажок. После нескольких движений он туго, но все же пополз вверх. Крылья за спиной расправились, я поднялся в воздух и полетел над горами. Я надеялся найти товарищей, а может быть, их тела… Аппарат, оживляющий недавно умерших, остался в задней части корабля, которая лежала где-то в жерле вулкана, так как гипержароупорный материал, из которого был сделан корабль, не мог расплавиться от такой сравнительно низкой температуры.

Так я летал несколько часов по земным измерениям, к которым теперь, в XXI веке, я уже привык, и наконец нашел то, что искал. На краю ущелья лежала половина корабля. Она была намертво схвачена застывшей лавой, стекшей на дно ущелья. Я подлетел к остаткам корабля и через пробоину в корпусе проник внутрь. Плафоны из небьющегося материала по-прежнему заливали мягким светом каюты. Я прошел в главную автоматическую рубку управления. Когда корабль разломился, автоматы по сигналу тревоги перестали работать. Я ходил среди мертвых механизмов, которых некому было вернуть к жизни.

Закрыв за собой дверь, я пошел дальше по коридору. В конце коридора горела таблица, возвещающая, что за стеной находится склад техники. У меня не было прибора, по команде которого дверь открылась бы, и я не знал, что мне делать. Тут я вспомнил, что в моей каюте лежит «гон-сальэс», страшное оружие, название которого не переводится на земные языки, потому что на Земле нет подобного оружия. Внешне «гон-сальэс» представлял собой небольшой темный предмет с двумя отверстиями и рядом кнопок. Я взял его, подошел к двери склада и нажал на одну из кнопок. Казалось, ничего не изменилось, но я знал, что прибор работает. Это можно было заметить по его легкому гудению и вибрированию. Из отверстия вырвался невидимый луч и разрушал структуру материала, из которого была сделана дверь. «Гон-сальэс» мог разрушить практически все, и потому его открытие долго держали в тайне, опасаясь, что кто-нибудь может применить его в военных целях. Ведь на Сьаройе, как и на Земле, существовали враждующие государства. Мир все время грозил обернуться войной. И все-таки мир восторжествовал – Сьаройя превратилась в единое государство, не имеющее внутренних границ. Надеюсь, что и люди Земли сделают так же и не дадут развязаться войне. Но я опять ухожу в сторону.

Дверь осела, упала на пол и тут же превратилась в пыль. Все это произошло в течение нескольких секунд. Я сделал шаг в склад. Каково же было мое разочарование, когда я увидел, что большей части склада нет, и передо мной зияет пропасть, на краю которой лежал корабль.

Все-таки кое-что осталось. Я походил среди автоматики и выбрал немало нужных для себя вещей. Еще раньше, когда я летел над горами, у меня мелькнула мысль, что я похож на одиночку, попавшего на необитаемый остров. Уже позже, в XXI веке, знакомясь с земной литературой, я прочитал книгу какого-то древнего писателя «Робинзон Крузо» и понял, что положение Робинзона, описанного в книге, было во много раз лучше. Рядом с ним была обитаемая земля, он имел лодку и видел пусть диких, но все же людей. Я же был на огромном расстоянии от ближайшей обитаемой планеты, моя «лодка» – космический корабль – была разбита, и людей, то есть одного человека, я мог увидеть, лишь посмотрев в зеркало из гетсолана, вмонтированное в рукав моего скафандра.

Как же я преодолел многие миллионы лет и дожил до дней XXI века, или II века по новому исчислению? Аппарат замедления жизни, что-то вроде земного анабиоза, позволял преодолеть миллионы лет, потратив «на дорогу» всего немногим более двух земных лет. «Армос», как называют его на моей родине, был изобретен перед нашим отлетом, но никому не хотелось воспользоваться им. Это и понятно. Очутиться одному в совершенно чужом мире и быть похожим на дикаря, который попал в век техники и межзвездных перелетов – такая перспектива нравилась лишь конструкторам. «Армос» включили в оборудование нашего корабля. И вот, бродя по складу, я обнаружил этот аппарат. Можно ли представить, какие чувства овладели мной? Радость, что я увижу людей (а я был уверен, что люди на этой планете будут), сомнение, надежен ли аппарат (ведь он еще не был испытан на человеке), грусть, потому что я знал, что больше никогда не увижу своих товарищей, Эниэю. При воспоминании о ней я чуть было не решил остаться здесь, храня где-то в глубине сердца слабую надежду на возвращение. Может быть, думал я, со Сьаройи прилетит еще один корабль и найдет меня? Я понимал, что этого не может быть, ведь корабль будет лететь несколько сотен лет по земному времени, и все-таки чуть не остался.

Нельзя себе представить, с каким тяжелым сердцем я принял решение, навек отделяющее меня от моих современников.

Утром, когда свежий ветер принес прохладу, я встал и, взяв «гон-сальэс», полетел к ущелью. В его стенах было множество трещин. Я снизился над одной из них. Черный коридор уходил куда-то во мрак. Это было то, что мне нужно. Я пролез в трещину и огляделся. Мощный луч прожектора, вмонтированного в скафандр, осветил все вокруг. Я стоял в довольно большом зале, сделанном природой. Включив «гон-сальэс», я направил его невидимый луч на стену. Порода опадала и превращалась в пыль. Углубление было готово. Я вернулся к кораблю и взял с собой «Армос» и еще несколько автоматов, которые, как я полагал, пригодятся мне в цивилизованном мире, в котором я окажусь, перенесясь через тысячелетия.

Все было готово. В последний раз я слетал к кораблю, побродил по каютам, отсекам, где все напоминало мне о Сьаройе, о товарищах… Я оттягивал момент, когда померкнет сознание, и я уйду в небытие. Но всему бывает конец. Все люди смертны. А я хочу перехитрить смерть и, черт возьми (это выражение я услышал в начале XXI века), сделаю это!

Поворот рычага – и надо мной закрылся купол. Как в древней сказке о мертвеце, встающем из гроба, я встану через тысячелетия. Одно движение руки… Я услышал взрыв – сработал механизм. Теперь я погребен под толщей породы, замурован в стене. Все. Я один в гробу, в полной тишине, разрывающей голову. Может быть, не надо? Я торопливо нажал кнопку…

Сотни огненных шаров поплыли перед глазами, зазвенела далекая музыка, мощные завершающие аккорды волнами набегали на песчаный берег… Я узнал Сьаройю. Хрупкая фигурка под деревом – Эниэя. Я крикнул ей. Она обернулась… Яркие немигающие звезды горели в черном пространстве. Лучи их пронизывали тело, проникали в сердце… Полет в никуда, во мрак. Тьма сгущалась, обволакивала сознание, заполняла тело. Тело – пустая оболочка, заполненная мраком. Конец…

…Резкий пронзительный звук ворвался в сознание, пробуждая тело. Каждая клетка мозга оживала, кровь опять потекла по венам. Свет резал глаза. Кто я? Где? Что со мной? Почему так тихо?

И вдруг вспомнилось все. Бурная радость жизни захватила меня настолько, что я попытался вскочить на ноги и почувствовал удар по голове. Шлем смягчил его. Я поднял голову и увидел потолок. Я лежал в узком цилиндре «Армоса».

Меня разбудил сигнальный звонок, невидимыми лучами воздействовавший на клетки мозга. Я приподнялся на локте и осмотрел приборы. Все работало нормально, в ровном гудении «Армоса» не было ни одной тревожной нотки. И тут я подумал: а вдруг я все в том же ущелье, и прошло всего несколько минут с момента усыпления? Может быть, «Армос» не сработал? Что-то уж не верилось, что прошло столько времени.

У меня был лишь один ориентир, по которому я мог узнать, минутное ли это забытье или же все произошло по-настоящему. Счетчик времени. Он был вмонтирован в передней части цилиндра, и достаточно было повернуть голову, чтобы узнать, в каком времени я нахожусь. Единственный поворот головы или возвращал меня к моим современникам (к сожалению, возвращал во времени, а не в пространстве), или же навсегда отдалял меня от них. Медленно я повернул голову. Почему-то счетчик расплылся, и стрелка указателя не была видна. Я отвинтил шлем и смахнул непрошеную слезу. Опять взглянул на счетчик…

Четыреста семьдесят четыре миллиона лет я пролежал в «гробу», с остановившимся сердцем, а время обтекало меня, изменяя все вокруг.

Я был оглушен, раздавлен. Почти пятьсот миллионов лет пронеслись надо мной!.. Я понял, что перехитрил время, что перенесся через тысячелетия, что больше никогда не увижу корабль и товарищей, Сьаройю, какой она была в мои дни, и Эниэю. Грусть волной нахлынула на меня, сдавила грудь. Я один, один из всех современников, кто остался жив, и я один неземлянин в этом чужом мире, который, когда я выйду из «Армоса», увижу в первый раз, так как неумолимое время стерло с лица планеты все горы и вулканы, ущелья и равнины, и тот вулкан, в котором лежала частица Сьаройи – космический корабль, на котором я и мои товарищи, которых тоже взяло неумолимое время, прилетели сюда, на Землю, и где все они нашли свою гибель. И лишь я был тем, на кого не подействовало время.

Я повернулся и взял «гон-сальэс». Нажатие кнопки – и дверца отворилась. Цилиндр из сверхпрочного материала, открытого незадолго до нашего отлета, выдержал гигантское давление породы. Он стал как бы ее частью. За дверцей сразу же начиналась порода. Я был замурован глубоко под ней. Я представил себе эту огромную толщу и, признаюсь, содрогнулся от ужасной мысли о том, что мне никогда не выбраться на поверхность. Но надо было действовать. Желание выбраться отсюда так овладело мной, что я без промедления включил «гон-сальэс». Все оставалось по-прежнему. Но нет! Стена покачнулась и тут же рассыпалась в пыль. Сверху сразу же обрушился новый слой породы, который свел на нет все действие «гон-сальэса». Порода поползла в цилиндр. Я быстро отскочил и захлопнул дверцу.

Что же делать? Надо направить луч «гон-сальэса» вертикально вверх, пробить коридор через толщу породы, а потом подняться вверх. Крылья были со мной. Они лежали в соседнем отсеке.

И все-таки в этом решении было одно «но». Пыли от разрушенной породы будет столько много, что она забьет весь коридор, и крылья не пробьются сквозь нее.

Я почти потерял надежду выбраться из толщи пластов, но вспомнил, что за стенкой лежит вычислительный автомат, который примет правильное решение.

Ответ был таков: взорвать нижний слой породы, а обломки и крупные куски превратить «гон-сальэсом» в пыль. Затем пробить наклонный коридор вверх. Пыль по наклону будет падать в огромную яму. Лишь так можно было выбраться наверх. Автомат предложил еще и такой вариант: взорвать всю толщу пластов, которые находились надо мной, и подняться вверх на крыльях. Но это было, конечно, невозможно. Я нигде не достал бы столько взрывчатого вещества.

Решение было принято, и я начал титаническую работу, которая должна была завершиться, по моим подсчетам, дней через десять.

Сон медленно уходил. И сразу же на смену ему пришли мысли о наступающем дне. Дне условном – под землей всегда царит темнота, которую прорезает лишь свет из раскрытой двери цилиндра. Она открыта все время. Здесь ведь нет ничего, чего можно опасаться.

Я встал, поправил крылья и шагнул с порога в темноту. В свете луча я увидел яму, образованную взрывом. Она была заполнена пылью почти наполовину. Как опрокинутая чаша нависла над ней порода. И все же, если бы не саморастущие конструкции, я не выбрался бы отсюда. Я забыл сказать, что автомат дал ответ, гарантирующий лишь тридцатипроцентную вероятность того, что решение будет безукоризненным. Остальные семьдесят процентов не исключали того, что порода может обвалиться. Для точного ответа я должен был сообщить автомату сведения о том, с какой силой пласты давят на цилиндр. А узнать этого я не мог. Окрыленный надеждой на то, что можно выбраться отсюда, я совершенно забыл об этом, но, взорвав породу, обнаружил, что она устрашающе нависает над ямой, каждую минуту грозя рухнуть. В отчаянии я бросился в отсек, где лежали автоматы, надеясь найти там что-нибудь, что сможет поддержать толщу породы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.