Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника

Предисловие

Кандидата политических наук Каптагаева Олжаса Кенесарыулы, лауреата Государственной премии «Дарын» Правительства РК.

Книга Юлдашева У.Т. «Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника» является исторической повестью, а писать историю дело серьезное и ответственное, особенно когда речь идет о борьбе народа за свою свободу. Мы хорошо знаем башкирского народного героя Салавата Юлаева ставшим легендарной личностью. Оказалось, что существует и другой, пока менее известный герой пугачевского восстания – Каранай Муратов, прошедший свой путь войны от Оренбурга до Казани. Это герой, сражавшийся отначала восстания и до ее конца, переживший ссылку и вернувшийся домой, ставший свидетелем торжества победителей и перемен на престоле и в стране. В романе отражена значительная часть истории народа, описаны башкирские восстания и их предводители, законы периода правления Екатерины II и реформы императора Павла I. Автор хорошо владеет документальным материалом, который добротно представлен в примечаниях к главам, из которых, уважаемый читатель, имеет возможность узнать много интересного о башкирах, народе родственном казахам. Описывая тяготы и лишения народа легко можно перейти тонкую грань объективности, за которой начинается личное отношение автора к происходящим событиям однако Юлдашеву Уралу Тимербулатовичу удалось сохранить чувство меры и ответственности. Роман читается легко, уверен, что книга для многих станет неким откровением и проводником в те далекие от нас времена пугачевского восстания.

Рецензия

На книгу У.Т.Юлдашева «Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника» 200-летняя историография Пугачевского восстания накопила громадный фактический материал, к сожалению, далеко не достаточно востребованный. Специалистам известно, что источники могут предоставить великолепные сюжеты еще не одному поколению писателей, драматургов, кинематографистов и политологов. Как говорится, было бы желание.

У Урала Тимербулатовича, врача по професси, такое благородное желание появилось. По замыслу автора, его книга не является строгим научным исследованием, и содержит позволительный для жарна вымысел. Окнако, в своей основе, «История Караная Муратова» построена на достоверных исторических фактах. Когда-то, почти два с половиной века назад, имя этого «главнейшего бунтовщика» гремело далеко за пределами Башкортостана. Оно было на слуху не только у командиров правительственных войск и высокопоставленных чиновников, но и у самой императрицы Екатерины II. Легенды о Каранае-батыре и его брате Рысае-батыре живут до сих пор. Без сомнения, личность подобного масштаба модет быть персонажем, как для монографии, так и для художественного произведения. Поэтому мы с удовольствием можем отметить, что первый шаг в этом направлении сделан. Несмотря на то, что некоторые места книги не лишены стилистических и фактических погрешностей, содержащиеся в ней бытовые, этнографические и батальные зарисовки, а также психологизм в изображении главного героя, позволяют, на наш взгляд, говорить о ней как о состоявшемся произведении. Полагаем, что автор обладает творческим потенциалом и способен на новые достижения в избранном направлении.

Дело писателя не уничтожать прошлое, а понимать и прощать, оправдывать его.

Глава I. Пролог

Я ехал в поезде Астана-Москва. Было жарко, несмотря на открытые окна, в вагоне было душно, пришлось подолгу стоять в коридоре и смотреть на проплывающую бесконечную равнину, на мелькавшие маленькие разъезды и женщин с флажками в руках. Я ехал на родину, в Башкирию, в прошлом году мне это не удалось, поэтому с нетерпением ожидал встречи со своими братьями и сестрой, которые жили в разных городах и селах. Вообще, жизнь у меня складывалась не очень гладко, и совсем не так, как предполагал, иногда я переживал по этому поводу, но утешал себя тем, что такова судьба – что суждено, то и сбудется, а опыт жизни набирается путем набивания шишек. В Казахстане я оказался в трудный для меня период жизни, но здесь удалось закрепиться – найти работу и завоевать уважение среди коллег и руководства, много сил было приложено для самоутверждения и авторитета.

Ночью пересекли границу, на станции Кайрак был паспортный контроль и таможенный досмотр с казахстанской стороны, а потом долго стояли на российской станции Троицк, здесь контроль был жестче. После пограничников был наркоконтроль, по вагону с достоинством прошла немецкая овчарка, а за ней небольшого роста сержант, было видно, что собака чувствовала себя главной.

Утром за окном пейзаж сменился, пошли невысокие горы, покрытые лесом и отвесные скалы вдоль полотна дороги, это начались предгорья Урала. На станции Челябинск поезд стоял полчаса, выйдя из вагона, я прошелся по перрону, где в киосках торговали местными сувенирами. Пейзажи на деревянных срезах, поделки из уральских самоцветов, охотничье и рыбацкое снаряжение, бинокли, пневматические пистолеты и кухонная посуда – всего было в изобилии. Купив пару бутылок местного пива и небольшого сушеного леща, я вернулся в вагон.

В Уфу поезд прибыл около трех часов дня, пока я пробирался к выходу, за окном мелькнула знакомая фигура брата Марвана. Мы обнялись: – Как доехал, все в порядке? – в этом вопросе было все, что он хотел бы узнать.

Я вспомнил его немногословность, он поседел еще больше, однако оставался таким же стройным, его миновала участь большинства мужчин его возраста толстеть в области талии. Марван старше меня на два года, уже с детства и, особенно в школьные и студенческие годы, всегда был для меня примером. Когда я приехал учиться в Уфу, то часто приходил к нему в общежитие на улице Зорге, в их комнате всегда было тепло и уютно. С ним жили парни после армии, уже с опытом жизни и не забывали учить нас, молодых, уму-разуму, сейчас я вспоминаю эти времена с благодарностью и некоторой грустью. Потом пришла «Перестройка» все изменилось, появились «капиталистические» отношения между людьми, стали мерится деньгами, хотя и разбогатели немногие, но стало много корысти и зависти. Марван приехал встречать меня на «Жигулях», и пока ехали до Чесноковки, рассказывал о своих хлопотах, он выдавал замуж третью дочь, поэтому в доме сейчас полным ходом шел ремонт – у него работали две бригады узбеков. Проезжая по мосту через Белую, я увидел монумент* и вспомнил о пугачевском восстании и о его участнике Каранае Муратове. Приехали в Чесноковку, на крыльцо вышла Салима, жена брата, красивая женщина приятной полноты и спросила меня с улыбкой: – Урал, я очень рада, что ты приехал, мы соскучились, ведь прошлым летом ты же не приезжал. А у нас хорошая новость – отдаем замуж дочь, видишь, идет ремонт, а нам надо успеть завершить его, хотя бы за два-три дня раньше назначенного дня регистрации. Все остальное у нас есть, приданное я приготовила, свадебное платье купили и подогнали по фигуре, накупили подарков будущим родственникам.

– Салима, моя жена Нурбану передала вам и невесте подарки, – я открыл свою дорожную сумку, – к сожалению, она не может приехать, передает большой привет и поздравления.

– За подарки спасибо, жаль, что ее не будет, но в следующий раз обязательно приезжайте вдвоем. Она начала расспрашивать о нашей жизни, об Алматы и Астане, и рассказывать, как готовились к свадьбе и как идет ремонт дома.

– А какие у тебя планы, приехал надолго? – вклинился в разговор Марван.

– Хотелось всех увидеть, погостить немного, встретится с одноклассниками и друзьями.

– Как учится твой сын Ануар?

– Он оканчивает обучение в Англии, в университете города Йорк, говорит, что у него будет диплом с отличием.

– Ну, заранее поздравляю, парень, видать, с головой.

– Спасибо. Голова у него есть, это хорошо, но я думаю, что главное в жизни это воля и умение трудиться, а сколько умных голов потом никем ни стали и даже скатились.

– Пожалуй, ты прав, но это так трудно дается в молодости, – задумчиво произнесла Салима.

– От нас куда поедешь? – спросил Марван.

– Нужно позвонить старшему брату Анвару в Стерлибашево и сестре Земфире в Мелеуз, рассказать о своих планах и договориться, что будем делать дальше – ответил я. После обеда мы с братом вышли к строителям, чтобы посмотреть, как идет работа, и что еще предстоит сделать. На крыше возились рабочие, он стал давать им указания, чтобы верх крыши и карнизы были идеально ровные.

Погостив два дня в Чесноковке, я поехал в Стерлибашево, где родился и вырос и где в родительском доме сейчас живет старший брат Анвар. Микроавтобус прибыл к полудню, было жарко, от остановки я пошел пешком, по дороге встретил нескольких знакомых, которые останавливали меня, чтобы расспросить какая жизнь там, в Казахстане. Брат стоял на крыльце, увидев меня, пошел навстречу, хотя он уж давно был на пенсии, но, несмотря на поредевшие и совершенно седые волосы, выглядел бодрым и энергичным.

– Ну, здравствуй, Урал, очень рад тебя видеть живым и здоровым! – широко заулыбался Анвар, и мы крепко обнялись.

– Здравствуй брат, как поживаешь, здоровье не подводит?

– Ничего, пока держимся, давай, проходи в дом. Подошла его жена Эльмира и приветливо улыбнулась:

– Как доехал, Урал, как жена, дети, все в порядке?

– Дома все в порядке, Нурбану передает большой привет и подарки, – мы вошли в дом, я открыл свою дорожную сумку.

– Спасибо большое, я рада, что она помнит нас. А сейчас садитесь обедать, я приберегла прошлогодние соленья, попробуй, твой брат сам солил. Мы сели за стол, выпили по рюмочке водки, соленые огурцы и помидоры, даже простояв всю зиму и половину лета, были очень вкусными.

– Твои соленья, как всегда, на высоте, – похвалил я брата, тот, довольный улыбнулся:

– Ну, давай еще по одной, – а когда выпили, то поинтересовался, – надолго приехал?

– Недели на три, со многими хотелось повидаться, надо бы съездить к родственникам мамы в Азнаево, а то я уже забыл, когда был там в последний раз, да и в Каранай тоже надо съездить.

– Кстати, – сказал Анвар, – к нам приходил один историк, доцент кафедры, спрашивал у меня архивные документы про Караная Муратова, но их у меня нет. После смерти отца забрал

Марс, на похоронах никто из нас этого не заметил, сам, наверное, помнишь, не до того было. Наш отец* первым начал собирать документы про Караная Муратова, писал в разные архивы, в ответ прислали кое-что. Говорил, что Каранай Муратов был полковником у Пугачева, после подавления восстания помилован царицей Екатериной. В народе говорят, что его принимала сама Екатерина II, он гостил у нее, играл на курае, потом был одарен подарками и отправлен домой при условии, что никогда больше не будет воевать против, и будет держать своих башкир в овиновении. Однако почему она его не казнила, не понятно, но я не думаю, чтобы он был предателем, я где-то читал, что тогда были помилованы многие повстанцы башкиры. – Да, папа мне тоже говорил, – вспомнил я, – но, к сожалению, документов я не видел. В советское время не было принято говорить, об этом, тогда изучали только историю КПСС и СССР, где нет ни слова о башкирских восстаниях, а если кто вспоминал об этом, то его сразу обвиняли в национализме, со всеми вытекающими последствиями. Да и теперь об этом не пишут, помню, в школьной программе было восстание Емельяна Пугачева, но оно проходило, как одна из крестьянских войн, где мимоходом поминалось о башкирах, да пушкинская «Капитанская дочка» с неизменным эпиграфом «Русский бунт бессмысленный и беспощадный». Ведь в начале этой повести, Пугачев появляется из бурана, как человек из ниоткуда, очевидно, для дворян и царского правительства, восстание было полной неожиданностью. Я был в командировке в Уральске и после завершения своих дел зашел в дом музей Емельяна Пугачева и увидел много интересного. Этот дом принадлежал местному казаку Кузнецову, на его дочери Устинье женился Пугачев, дом так и зовется – «дом царева тестя». В городе есть выразительный памятник казахскому батыру Сырыму Датову, который со своим войском присоеденился к Пугачеву, когда правители Малого Жуза – Нурали хан и султан Дусалы занимали выжидательную позицию. К казахам приезжал от Пугачева атаман Михаил Толкачев, но поддержки не нашел, а на обратной дороге восставшие казаки заняли Яицкий городок (Уральск). Часть казаков и солдат, во главе с начальником гарнизона, укрылись в Михайло-Архангельском соборе*, который пугачевцам так и неудалось взять. Этот собор хорошо сохранился, сейчас отреставрирован и является достопримечательность города. Другая достопримечательность – музей А.С.Пушкина, великий поэт был в Уральске, когда собирал материал о восстании Емельяна Пугачева. Каранай Муратов наш земляк, пугачевский полковник, хорошо, что нашелся человек, интересующийся его судьбой, кстати, как его зовут, ты его знаешь? – Нет, раньше я его не видел, а зовут его Салават Таймасов, погодика, кажется, я записал его телефон, впрочем, его можно найти на кафедре института, а телефон я все же поищу, может, найдется. Кстати, Таймасовы наши дальние родственники, я помню в ауле Яшелькуль жил Таймасов Усман, похоже, что этот историк его сын. Ты, наверное, не знаешь, как образовался Яшелькуль, а я знаю. Еще до коллективизации, наш дедушка Минигали* организовал колхоз, тогда из Караная переехало с ним тридцать дворов. Переселенцы разобрали свои дома и перевезли на новое место, аул назвали Яшелькуль, а колхоз «Кызыл Йондоз». Жили они хорошо, даже богато, земля и угодья замечательные, все работали в поле, лентяев и разгильдяев не было, дед Минигали был строгим, никому спуску не давал, так, что наш дедушка был первым председателем колхоза в нашем районе.

– Анвар, я знаю, что Салават Таймасов написал книгу об участии башкир в восстании Пугачева, хотелось почитать ее, но для этого нужно его найти. Разговор пошел дальше, стали вспоминать родственников со стороны отца и матери, кто еще жив, а кто уже умер. В разговор вступила Эльмира:

– Послезавтра приезжает из Москвы дочь с внуком, надо будетвыехать в поле собирать ягоды, а потом поедем купаться в Артюховский пруд.

– Ладно, организуем, – ответил Анвар, – в этом году ягод много уродилось, люди уже выезжают в поле. После обеда мы вышли во двор, брат стал показывать свой огород, там царил военный порядок: все грядки сделаны по линейке, с равными интервалами, овощи росли строго

в ряд, не было ни одной сорной травы.

– Поливаю два раза в день, рано утром и вечером, – с чувством сказал он, – посмотри, у соседей такого порядка нет, – было видно, что брат гордится своими достижениями. «Впрочем, у него всегда был армейский порядок», – вспомнил я.

– Сажаю всегда местные сорта, которые здесь хорошо растут, просто нужен надлежащий уход, тогда и урожай будет. Видишь, до сихпор остались банки с соленьями от прошлогоднего урожая, еще каждый раз берем банки с огурцами, когда идем в гости, хозяйки всегда просят принести.

– Да, ты прав, в любом деле нужен порядок и надлежащее прилежание, суть успеха в этом, жаль, что это начинаешь понимать только с возрастом, – сказал я и подумал о своей работе.

– К вечеру истоплю баню, попаришься и отмоешься с дороги, я как раз наготовил березовых веников, – Анвар даже зажмурился, предвкушая удовольствие.

После бани, попив чаю с медом, я позвонил своему другу однокласснику Нуриманову Явдату и мы договорились завтра навестить одноклассника Мансафа, который был давно прикован к постели. Утром пришел Явдат, еще со школы мы звали его «Яшка», это имя приклеилось к нему так прочно, что до сих пор все его так и зовут. Мы, не спеша, пошли по улице, вспоминая школьные годы; Яшка рассказывал, кто из наших одноклассников приезжал прошлым летом и какие новости у друзей детства. Так мы подошли к дому Хубутдинова Мансафа, на звонок вышла его жена, она узнала меня, хотя прошло много лет со времени последней встречи:

– Урал, мы так давно не виделись, ты меня хоть помнишь? – она с интересом рассматривала меня.

– Извини, пожалуйста, конечно, я забыл, как ты выглядишь, – ответил я, – Мансаф дома?

– Дома, мы уже никуда не ездим, тяжело, да и средств, для лечения, не всегда хватает, – с грустью произнесла она, – да вы проходите, он лежит в дальней комнате, ждет вас. Мансаф исхудал, но его твердый и ясный взгляд сказал многое, – он продолжал жить и бороться. На тумбочке лежали лекарства, рядом, под рукой, пульт от телевизора, а под кроватью я заметил гантели. Мансаф был искренне рад тому, что я приехал на родину издалека, и зашел навестить его – дружба одноклассников была еще жива. Он рассказал, где и как лечился, какие ему делали операции, не забыл припомнить хорошие и плохие стороны медицины и уровень квалификации врачей. «Пока человек здоров, он старается не думать о болезнях и врачах. Газеты и телевизионные передачи говорят только хорошее, ведь хирург, выйдя из операционной, должен сказать сакраментальное «Будет жить» и вытереть пот со лба. По такому же сценарию рассказываются истории о доблестной милиции, которая обезвредила преступников, хотя каждый из нас знает, что на самом деле все далеко не так просто и гладко», – с грустью подумал я, глядя на исстрадавшегося одноклассника. Следующий визит был к однокласснице Эле Гумеровой, она больше года назад похоронила мужа, теперь живет большом доме с дочками и внучками, ухаживает за больной свекровью и ведет хозяйство. Увидев нас с Явдатом, она даже не удивилась, а просто спросила:

– Урал, когда приехал, не ожидала тебя увидеть?

– Вчера приехал из Уфы на маршрутке, к обеду был уже в Стерлибаше, вечером я позвонил ему, и мы договорились встретиться, – ответил я, кивнув на товарища.

– У нас сегодня день визитов, мы заходили к Мансафу, он передает тебе привет – сказал Явдат.

– Спасибо, как он поживает, зайти к нему некогда, видите какое у меня хозяйство?

– Да уж, много наслышаны, тяжело, наверное, тебе? – спросил я.

– А что делать, приходится трудиться, ведь все это не бросишь. Помогают дети, без их помощи невозможно справиться, – Эля вздохнула и стала рассказывать, как живут дочери и что умеют делать внуки. Однако, ни усталости, ни обреченности в ее вздохе я не обнаружил, и подумал: «В те далекие школьные годы, никто из нас не мог себе представить, что ей в жизни придется нести на своих плечах большой, а иногда тяжкий груз забот, но она не жалуется и продолжает жить надеждами». Потом мы пошли в дальний конец Стерлибаша к моему коллеге и другу по Стерлибашевской больнице, Рахманкулову Мусе Нугмановичу, если можно назвать другом человека, который старше тебя на двенадцать лет. Он много лет проработал в райбольнице хирургом, был моим учителем в практической медицине и просто старшим и опытным человеком, помогавшим молодому специалисту жизненными советами. О тех годах я всегда вспоминаю с грустью и благодарностью. Сейчас он на пенсии, но жизненной энергии у него хватает – достраивает новый дом, возится с внуками. Застали мы его в огороде за прополкой картошки, было видно, что он не один день потратил на это, потому что картошка росла буйно, но аккуратно – не было ни одной сорной травы. Мы обнялись и от радости немного прослезились, Муса Нугманович, утираясь платком сказал:

– Рад тебя видеть здоровым, главное это, а в остальном у тебя должно быть все в порядке. Старею, чуть какая- то радость, сразу глаза на мокром месте. Когда приехал, как семья, работа, и вообще жизнь в Казахстане? Он выглядел так же, как и в те годы – худощавым, энергичным и оптимистичным, только больше морщин вокруг глаз и седин на коротко стриженой голове. Пригласил в дом, и пока его жена готовила чай, стал рассказывать о том, как строил, показывая оставшиеся недоделки. За столом стали вспоминать бывших коллег, кто и где работает, кто жив, а кто и умер, стало немного грустно. После паузы Муса Нугманович спросил Явдата:

– Ты, как я помню, художник, продолжаешь работать?

– Несколько лет назад я сделал персональную выставку работ, может, еще помните, но после этого уже не пишу. Муса Нугманович немного подумал и сказал: – Уж, извини, Явдат, на твоей выставке я не был, но говорили, что она прошла успешно, потом было много хороших отзывов.

Затем мы зашли к моей родственнице Светлане Ахметовой, чтобы сказать слова соболезнования, по поводу недавно умершей ее мамы тети Шахиды. Отец Светланы – Ахметов Абдулла Шангареевич, герой Советского Союза, отличился он на реке Днепр – будучи связистом, он установил связь с плацдармом и несколько раз переплывал реку, соединяя обрывы проводов.* Многие там погибли, а он остался жив и вернулся домой героем. Дочки Светланы уже выросли, обзавелись своими детьми, которые уже учатся за границей, кажется в Испании. Она угостила нас чаем, мы с Яшкой выпили по рюмочке, вспоминали школьные и студенческие годы. Потом пошли по Стерлибашу и зашли в аллею героев, где стоят бюсты Ахметова Абдуллы и Хасанова

Сафы*, кстати, тоже нашего родственника, а недавно тут установили новый памятник – бюст нашему земляку Каранаю Муратову*, бывшему полковнику Емельяна Пугачева. Башкирские герои разных поколений теперь стоят рядом, «в назидание потомкам», а оно простое – пусть каждый из нас совершит то, что ему положено. Безо всяких оговорок. В меру своих сил, а то и выше.

На следующий день приехали «москвичи», как их называл Анвар, дочь с сыном десяти лет, который уже закончил третий класс. Его отец довольно успешно занимается бизнесом, но каждый год он отправляет жену с ребенком на месяц в деревню, к бабушке и дедушке. Мальчику здесь нравится, поэтому он сразу стал вспоминать, что делал прошлым летом, спрашивать про соседских ребят, с которыми он играл. В аул Каранай мы поехали на «Жигулях», водителем оказался мужчина по имени Юнир – один из многочисленных знакомых Анвара, по кличке «Буре», он оказался моим ровестником и хорошо помнил меня, а я его основательно забыл. Проезжая деревни, и глядя, на знакомые с детства места, я невольно думал о тех давних временах пугачевского восстания, в котором башкиры принимали самое активное участие. «Каранай Муратов выезжал из этих мест со своими джигитами, поднимал народ, собирал сотни и шел к Пугачеву под Оренбург, интересно, о чем он думал, ведь для такого поступка нужна сильная мотивация. Я думал о Каранае Муратове, как о личности, кто он – лихой батыр, герой, как Салават Юлаев, или бывалый опытный воин, который заранее знает, на что идет, возможно, будет разбит и казнен, но все равно повел людей за собой?» – я вздохнул, эта тема давно занимала мои мысли. Аул стоит на берегу небольшой речки Кушкаин, в нее впадает другая речушка Карабуляк, по их берегам заросли тала и высокие тополя. Здесь, у самой речки, на окраине аула находится дом ветерана войны Сынтимера Янбаева. «Он прожил здесь всю жизнь, дом построили, когда женился и родились дети, тогда наш отец помог ему со строительным лесом и досками, а ставили его всем миром» – вспомнил я. Подъехав к дому, мы вышли из машины, Анвар хлопнул дверцей, которая плохо закрывалась, на звук вышел из дома сам хозяин – Сынтимер. Выглядел он постаревшим: почти весь седой, но волосы, как и в молодости, еще росли буйно, небольшой с горбинкой нос и крепкий подбородок, покрытый жесткой суточной щетиной, дополнял его облик.

– Урал, хорошо, что ты приехал, а то неизвестно, сколько еще проживу, – он обнял меня и я почувствовал его маленькое и худое стариковское тело. Он был рад неожиданной встрече с родственниками и все расспрашивал меня о жизни в Казахстане. День клонился к вечеру, жара спадала, легкий ветерок обдувал прохладой, мы сидели на веранде за столом с нехитрыми закусками и говорили о житейских делах: о детях и внуках, о том, как сильно изменилась жизнь.

Жена Сынтимера, Галия, умерла несколько лет назад, сейчас за ним присматривает пожилая женщина по имени Нина, его гражданская жена, которая неслышно ходила из дома на веранду, готовила чай. – Нас, участников войны в районе осталось совсем мало, многие болеют, сдает здоровье у фронтовиков. После дня Победы приезжали из района, поставили новый забор, глава администрации обещал квартиру в Стерлитамаке или Стерлибашеве, однако, что будет сделано – неизвестно, обещают не первый год, – сетовал ветеран. Домой мы выехали поздно, красное солнце катилось к краю неба, отсвечивая золотисто-красным цветом небольшие облака на горизонте. Глядя на этот закат, я снова вспомнил Караная Муратова и мысленно представил себе, как он, около двухсот сорока лет назад, впереди на коне, вел своих джигитов на войну и смотрел на эти красные закаты. «Безвестные герои моего народа, что у вас было на душе, какие чувства вы испытывали, о чем мечтали?» Тут я вспомнил Владимира Высоцкого: «А в конце дороги той – плаха с топорами».