Все знакомые Валентина на него удивлялись. С Ольгой дружить трудно, ведь она хотела, чтобы всегда был только её верх. Ей с парнями встречаться долго не удавалось. Частые споры быстро переходили в грубые ссоры, а потом и в драки. Не каждому такое понравиться. Ольга скоро заметила разницу между Валентином и теми, кто у неё был раньше. Этот всё терпел, чтобы она ни сказала, ни сделала. А, как он с ней нежен и ласков! Ольга сама на него удивлялась. Относиться к ней лучше всех, даже родные её не выносят!
Ольга давно мечтала перебраться в столицу, но при всей внешней бойкости и напоре одна уехать не решалась. Ей нужна поддержка, чтобы кто-то сопровождал, чтобы на кого-то можно выплеснуть свои эмоции, чтобы кто-то снял напряжение, а главное, чтобы кто-то её терпел. В этой роли она хотела видеть не подругу, а мужчину и для этого идеально подходил Валентин.
Однажды, когда Валентин блаженно замирал от её прикосновений, Ольга предложила поехать с ней в Москву, вместе там жить. Валентин тут же, не раздумывая, с радостью согласился, хотя никогда не собирался туда, но если хочет Ольга… Он радовался от того, что она предложила жить вместе, ведь он будет рядом с ней каждое утро, каждый вечер, каждую ночь, все выходные!
При приезде с жильём им повезло, странный, как Ольга считала, старик сдал шикарную комнату почти в центре Москвы очень дёшево. За такие же в этом районе брали значительно дороже. А зачем старику деньги рассуждала Ольга, тем более такому, повидавшему мир? У него всё есть, только к чему на старости лет. Несправедливо, по её мнению, распределяются блага. Вот, если бы всё здесь, она имела в виду квартиру Дмитрия Павловича, принадлежало бы ей, тогда было бы правильно. Ольга даже подумывала о фиктивном браке с хозяином квартиры, ну, якобы она будет ухаживать, а Валентин помогать, который само собой останется здесь, как квартирант, и денежки будут идти не бывшему дипломату, а ей, фактической хозяйке такой отличной квартиры, о которой ей пока остаётся мечтать. За Валентина она особо не беспокоилась, уговорит… никуда не денется.
А Валентин, бедняга ждёт, когда они поженятся. Приходиться ждать, Ольга накричала на него, что у неё возникнут проблемы с работой. Мол, директор не жалуют замужних, потому что те забеременеют, начнутся походы к врачам, оплачивай им больничный, теряй на них рабочие часы, а прибыли от них на грош. Потом роды – работница, считай, потеряна, надо искать замену, оплачивай дородовой и послеродовой отпуск – одни убытки. А с маленьким ребёнком, который обычно часто болеет, какой от неё на работе прок? И Валентин ждал, не ведая, когда такое ожидание может закончиться. Главное для него, что они вместе, и для этого он согласен на что угодно.
XII
Дмитрий Павлович в своей любимой пижаме в голубую и синюю полоску лежит на кровати среди алых маков постельного белья. Вдруг он стал дышать прерывисто, задыхается. Открыл глаза. Вокруг темнота. Ему что-то мешает, что-то его давит. Он не может сбросить с себя! Не может пошевелиться, как не пытается!..
Темно. Пахнет землей. После дождя сыро. Дмитрий Павлович хочет снять целлофановый пакет каким-то образом оказавшийся на голове. Но тщетно. От возмущения и бессилия дрожит всё его тело и вдруг пакет с головой внутри, отрывается, потом левая рука, затем правая, ноги. Они разделяются на составные части, суставы их не скрепляют. После чего туловище разваливается по линии талии, впоследствии половины тоже дробятся.
Куски тела летают в какой-то жуткой круговерти. Снова пошёл процесс разделения: располосованными кусками отскакивает кожа, сочась кровью, отслаиваются окровавленные шмотки плоти, оголяя розово-желтоватые кости. Бешенная пляска составных частей продолжается и они с размаху залетают в тот же самый целлофановый пакет.
Валентин проснулся с сильно учащённым сердцебиением, словно он бежал несколько километров в сильном страхе за свою жизнь. Огляделся по сторонам. На него внимательно смотрит Ольга.
– Ты громко стонал. Опять кошмар?
Валентин кивнул, устало вздохнул, вымученно добавил:
– Всё тот же… Что это такое? – протянул жалобно, чуть не плача.
– Переутомился. У тебя видно, как говорят, тонкая душевная организация, попросту – слабые нервы. Бери пример с меня. Ничего. Скоро в отпуск. Думай о том, что нас уже ждёт Анталия. Будет только солнце, море, бассейны, фуршеты, бары, рестораны, экзотика и отличный сервис, – а мысленно добавила «и красивые турецкие мужчины!» Вслух снисходительно подбадривающе произнесла, – Вернёшься, как огурчик.
XIII
– Гад ты! Весь отпуск мне испортил!
– Оленька, что мне сделать? Как избавиться от этого наваждения?!
– «Тонкая душевная организация»! Чушь! Ты – нытик! Нытик и слабак! Понятно?!
Высокий худощавый и сутуловатый Валентин ещё больше сгорбился, присел на краешек новой кушетки, беспомощно смотрит в пол.
Сквозь полупрозрачные шторы среди сочной листвы видны синицы, они перелетают с ветки на ветку и о чём-то беспрерывно спорят.
– Оля, давай в эту субботу съездим в лес. Пожалуйста, – и лицо и глаза Валентина умоляли.
– Вот ещё! – вспылила подруга, но, глядя на юношу после некоторого раздумья согласилась, снисходительно добавив, – Совсем ты раскис. Эх ты, нюня! Ладно, поедем.
XIV
– Что за погода?! – возмущённо воскликнула Ольга. – Уже рано утром была жарища! А сейчас! Откуда этот холод?
– В прогнозе погоды предупреждали о похолодании, о северном порывистом ветре, – Валентин достал из вместительной дорожной сумки летнюю куртку Ольги. – На возьми, – несмотря, что она была против, он захватил её. Иногда Валентин осмеливался ослушаться Ольгу, но только тогда, когда был уверен, что это будет для неё полезно.
– Как будто ты не знаешь, что я эту «пургу» не слушаю. Сколько раз накалывалась! – огрызнулась Ольга.
Валентин не стал спорить, тоже надел ветровку, и они пошли по тропинке дальше.
Несколько дней назад они вернулись из отпуска, который провели в Турции. Ольга была в восторге. Валентин, конечно, доволен приятным и шикарным отдыхом, если бы только не сны… Почти каждую ночь и почти один и тот же сон с небольшими изменениями, словно в мозгу рождались разные варианты одного и того же сценария. Или они не рождались в мозгу, а передавались в его сознание? Но кому и зачем надо? А, может Валентин сам того не ведая стал жертвой таинственных изобретателей психотропного оружия? Вряд ли найдутся добровольцы, чтобы его испытать на себе. Или…
Валентин бледный и унылый вернулся из отпуска и странно выглядел рядом с бодрой и энергичной Ольгой.
В лесочке, где шагала молодая пара не слышно трелей птиц, лишь изредка короткие посвисты, то ли знаки предупреждения, то ли ещё какой-то птичий сигнал, а, возможно вовсе и не сигнал, а так обычные переговоры пернатых, вырастивших своих деток, разумеется тех, кто выжил, и теперь родительские их заботы и волнения за птенчиков позади. Ветер буйствовал где-то в недосягаемой вышине, облака неслись, по пути сливаясь и разрываясь. В яркой голубизне мелкие кусочки казалось, таяли безвозвратно. Воздух сильно посвежел, от утренней духоты не осталось и следа. За неистово шатающимися кронами пока не заметно наползающих из-за горизонта синих туч. А всего два-три часа назад было так тихо и безмятежно, будто всё вокруг дремлет и только люди не по своей охоте, а по обязанности, не известно кем и когда выдуманной, всё суетятся, мельтешат. А, может от этой неоправданной сутолоки и возникает непогода? Людское возбуждение передаётся стихиям?
Погода портилась явно. Сквозь деревья уже начинали проникать хлёсткие порывы. Ольга ускорила шаг, но Валентин всё равно был впереди. Вокруг ветви гнулись и дрожали. Вдруг Валентин резко остановился и замер.
– Ты чего? – недовольно и крикливо проворчала Ольга.
– Смотри, – тихо ответил юноша, указывая свободной рукой, в другой он держал сумку, на что-то.
Ольга перевела взгляд с него туда, куда он показывал, но ничего особенного не увидела.
– Что? Ну, что ещё? – в нетерпении и негодовании она выкрикнула.
– Крест… зазеленел!
– Совсем рехнулся?!
– Смотри, – повторил Валентин едва слышно и медленно пошёл вперёд.
Он приблизился к молодому деревцу, состоящему из одного ствола и усеянного листочками, из оснований некоторых наметились побеги будущих веток. Выше середины перпендикулярно стволу привязана засохшей лозой сухая ветка.
– Оленька, это тот крест, который я воткнул в землю. Срубленный молодой дубок прижился! Ты понимаешь?!
Ольга тупо смотрела, а листочки игриво колыхались, поворачиваясь и так и сяк. Она что-то вспомнила и безразлично сказала:
– Ну и что? У нас соседка после вербного воскресения долго держала ветки вербы в банке с водой, и они пускали корни, потом она высаживала их по краю обрыва. И так каждый год. Наверное, уже рощу высадила? Не ходил? Я тоже не видела.
– Оленька, ты не поняла, – обречённо и со вздохом тихо промолвил Валентин.
– Да, пошёл ты. Тоже умник нашёлся.
Валентин молча достал небольшую лопату с короткой ручкой и стал осторожно копать возле прижившегося срубленного ствола. Ольга бродила поблизости. Набрела на заросли малины. Жадно срывала ягоды, неважно созрели или только начинают «там всё перемелется», считала она.
– Оля! – донёсся слабый зов.
Она нехотя пошла к Валентину.
– Глянь, – указал он лопатой.
От зелёного ствола внизу, сквозь остатки земли хорошо видны корни, просто какие-то заросли отростков, самые длинные уходили вглубь, обхватывая пакет, когда-то тут закопанный. Валентин присел на корточки и очень аккуратно, чтобы не сломать, не повредить ни один корешок освободил пакет из объятий корней. Перевёл дух, встал. Снова за лопату, углубляя яму под дубком.
– Да, хватит уж, – нетерпеливо проворчала Ольга.
