Замуж за миллионера. Каннский круговорот

Глава 1

Мой мужчина, мои подруги.

Я влюбилась в него с первого взгляда. Окончательно и бесповоротно. Моё маленькое глупое сердечко алой бабочкой выпорхнуло к нему на встречу. А опустевшее тело осталось стоять на месте, впечатавшись ступнями 39-го размера в запотевший тротуар.

Это судьбоносное мгновение очертило белым мелом новую жирную линию отсчёта моего существования. Все, что было до встречи с ним, развеялось в серой дымке забвения. Мысли о нем многочисленным вражеским войском захватили мою черепную коробку, жестоко расправившись с обитавшими там ранее повседневными не важностями. Эти безжалостные триумфаторы безудержно праздновали свою победу весь вечер и всю ночь. Их бесстыжие тени плавали в пузыристом трюфельном муссе, которым потчевал меня шеф-повар на ужин. Их размытые силуэты отражались на пупырчатой поверхности бокала Laurent Perrier. А позже в тёмном номере отеля их дерзкий надоедливый шёпот превратил меня из участницы в вялого податливого созерцателя любовной гонки за удовольствием. Когда мой любовник угомонился, великодушно простив мне мою безучастность или попросту не заметив ее, окончательно обессилив, я целиком и полностью отдалась во власть этого наваждения. Итогом полу бессонной ночи стали, вынырнувшие из-под слоя ботокса морщинки вокруг глаз и твёрдая решимость завладеть предметом моих мытарств. Поставленных целей я привыкла добиваться. Очень скоро мои мечты обрели реальные очертания.

Я сижу в кресле в старомодном номере Мартинеза, одном из тех, до которых ещё не добралась умелая рука реставраторов, и мусолю первую за это утро сигарету. Передо мной он, эпицентр моей страсти, единственный, неповторимый, столь вожделенный… необходимый мне как воздух… лежит на ковре, неловко распластавшись. Мы провели вместе восхитительную ночь, наполненную до краёв музыкой, шампанским и волшебным ощущением праздника. Но серое бессолнечное утро по привычке смело пыльным отрезвляющим веником весь искристый налёт неповторимости, вернув меня из сказки обратно в безликий быт. Моя пылкая влюблённость, смущённо завернувшись в отельное полотенце, выскользнула из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я смотрю на него и не верю, что ещё совсем недавно все моё существо было пропитано им… этим мятым отрезком шелка с квадратной бирочкой Ланван и четырёхзначным ценником.

В ванной затихает шелест водных струй. Я наблюдаю краем глаза как из душевой кабинки осторожно, чтобы не поскользнуться, вылезает обнажённый мужчина. Оказавшись перед зеркалом, этот 45—47-летний господин мгновенно подбоченивается, приосанивается, пытаясь знакомым всем его молодящимся собратьям способом на вдохе переместить лишний объем с области живота вверх на грудную клетку. Оставшись, судя по выражению небритого лица вполне довольным этим минутным перевоплощением, он заворачивается в мягкий белый халат и переступает порог ванной комнаты.

– Ты уже не спишь, – удостаиваюсь я ценнейшего наблюдения.

Мотаю головой и, затянувшись, наконец, сигаретой, чувствую, как блаженный вредный дым заполняет мои лёгкие.

– И уже куришь, – продолжает сыпать открытиями мужчина в халате.

Киваю, уставившись в потолок. Наверно стоило бы быть с ним поласковее. Может быть, подойти, чмокнуть в щеку, спросить, хорошо ли он спал. Вроде так принято у нормальных людей. Только к категории этих самых «нормальных» я уже давно не отношусь. К счастью. Наверно.

Вообще этот американец какого-то запутанного канадо-еврейского происхождения (расписал он свои родовые корни красочно и подробно, но в отсутствии планов породнения с ним слушала я повествование одним и тем не очень внимательным ухом) не вызывает у меня отрицательных эмоций. Он хорошо воспитан, вежлив, предусмотрителен и в меру щедр. По ту сторону одеяла непротивен, но, как оказалось, через чур поспешен. Вчера вечером, заложив неплохое начало в виде вполне приемлемых прелюдий (не говоря уже о крупной порции афродизиака – подаренного платья), этот успешный финансист вдруг куда-то страшно заторопился. Как будто кто-то шепнул ему в ухо, что акции вот-вот подпрыгнут и их срочно надо скупить. Прямо сию секунду. Делец перешёл на пятую скорость, проигнорировав предыдущие, и досрочно достиг финишной прямой. Ура, акции куплены. Не наделённая деловой хваткой, я быстро отстала, проводив печальным взглядом ускользающую вдалеке искру удовольствия. Ну, ничего, зато у меня было заветное платье. А это поважнее очередного плоского приглушенного шампанским оргазма.

Впрочем, я отвлеклась. Саймон (а именно так зовут моего состоятельного торопыгу) неодобрительно качает головой. Должно быть, ему не нравятся курящие женщины. По всем правилам жанра он уже много лет нерушимо женат на какой-нибудь розовощёкой домашней Дороти. И возвращаясь с очередной деловой поездки, этот эпизодически неверный муж наверняка привозит своей благоверной какую-нибудь приятную безделушку от Ван Клиф или Картье. А потом, созерцая подаренное украшение на шее жены, прокручивает в памяти фотографии «о, а это Камилла после сделки в Мадриде», «а это Вероника, важный контракт в Москве». Ох, в какие дебри меня занесло с утра пораньше. Похоже, алкогольные пары все ещё не выветрились из моей легкомысленной головы.

– Хочешь, я закажу завтрак в номер? – неуверенно предлагает Саймон.

Он старательно пытается налепить на физиономию радостно благодушное выражение, за что я очень ему благодарна. Однако я прекрасно понимаю, что общаться со мной ему не охота. Мы провели вместе четыре дня, в течение которых каждый из нас в меру завуалировано, стремился к своей цели. Моей, как несложно догадаться, было платье Ланван. Что касается намерений Саймона, тут вообще все прозрачнее не бывает. Получив желаемое, мы сразу сделались друг другу неинтересны.

– Я неголодна, – великодушно вру я.

Вот вам, милый Саймон, подарок за вашу любезность.

– И мне, честно говоря, надо идти.

Мужчина неумело изображает печаль по поводу столь поспешного расставания. Актёр из него никакой. Ещё хуже чем любовник.

– Я был очень рад с тобой познакомиться! – целует он меня в висок, когда я, уже одетая, задерживаюсь у дверей, – Возможно, я ещё приеду в Канны в этом году…

Или в следующем. Или через два. По правде сказать, мне плевать, Саймон.

– У меня есть твой номер.

– Ага, звони, если приедешь, – бормочу я, проскальзывая мимо него в холл и прикусывая язык, чтобы не ляпнуть совсем уж неуместное «привет жене!».

Круазетт утопает в мягком влажном утреннем тумане. Работники частных пляжей лениво раскладывают лежаки. Неутомимые местные пенсионеры занимают места на синих железных стульях для просмотра бесконечного пёстрого и разнообразного спектакля под названием «Канны». Я бреду домой, сжимая в руках картонный пакет с платьем и купленными в комплекте туфлями, и мне почему-то страшно хочется разрыдаться. Причин поливать знаменитую набережную горючими слезами на первый взгляд не наблюдается. Неделя прошла совсем неплохо. В весёлом искристом летнем ритме. Вобрав в себя все привычные, но от этого не менее желанные радости. Откуда же взялась эта тёмная неровная клякса на белоснежном листе моего настроения? «Должно быть, месячные скоро» – легкомысленно пожимает оголёнными плечиками моя внутренняя Блондинка, «Ерунда!» «Ага, ерунда, как же» – презрительно хмыкает Брюнетка, прикуривая сигарету, «Ты только глянь на неё! 35 лет бабе. Ни дома у неё своего, ни приличного счета в банке, ни золотых слитков под кроватью! О яхте я уже не говорю! Все порхает по жизни от платья к платью, от мужика к мужику… а толку чуть!» «Ну и что с того? Она гедонистка! Для неё главное сиюминутное удовольствие» не соглашается светленькая. «Что-то на физиономии у неё это удовольствие не написано» качает головой тёмненькая. Они обе правы.

Начнём с того, что мне действительно недавно исполнилось 35. Если в России все мужское население давно бы уже перенесло меня из разряда сексуального объекта в старушечий металлолом, то здесь, на юге Франции понятия возраста как такого не существует. Женщина всегда остаётся женщиной, будь ей 25 или 65. Многие мои старшие подруги, накачавшись до ушей силиконом и ботоксом, встречаются с весьма состоятельными и обаятельными мужчинами значительно моложе себя. Некоторые местные француженки вообще ударились в крайность, создав новомодное движение cougar. Эти небедные вдовы и разведённые дамочки, удачно распотрошившие банковский счёт бывших мужей, увлечённо охотятся на закате лет за совсем зелёными юношами. Равенство полов, будь оно неладно. Если седовласым дедушкам позволено окружать себя длинноногими нимфами, годящимися им во внучки, то чем бабушки хуже? На мой взгляд, подобный дисбаланс выглядит смешно и жалко. Впрочем, кто я такая, чтобы их судить? Кто знает, в каком виде я сама перешагну 50-летний рубеж. В общем, это я все к тому, что цифра «35» не припечатала меня к земле тяжеленой плитой с надписью «УЖЕ». Я совсем неплохо выгляжу. Регулярные занятия в тренажёрном зале, свои, проверенные годами, парикмахер и маникюрша, десяток сеансов Cellu M6 ежегодно перед началом сезона, лёгкие вкрапления ботокса и гиалуроновой кислоты каждые 6 месяцев, комплект кремов Ла Прери… в общем, весь необходимый прожиточный минимум в наличии. Ещё некоторое время можно проехать на коньке под названием «внешность». Но уже без свойственной 18-летней диве беспечности. В замечаниях моей внутренней брюнетки есть доля здравого смысла. Пора уже начинать задумываться о вечном, закладывать первые кирпичики в фундамент безбедной старости. И сдаётся мне, что в этих строительных работах подобные Саймону курортники мне не помощники. Конечно, у меня есть Тьерри. Старый капитал, старые традиции.

С 57-летним женевским бизнесменом Тьерри Сешо я познакомилась четыре года назад на традиционной вечеринке Шопар вовремя каннского фестиваля. Этот ценитель прекрасного сразу обратил внимание на моё «недозволенно пустующее», как он тогда отметил, декольте. Пустующее в плане должного ювелирного обрамления, на дары природы мне грех жаловаться. Я, конечно, помялась для вида, изобразила из себя независимую девственницу, ожидающую в холле Карлтона очередного трамвая. Но милое ненавязчивое внимание, и ещё более милые и ненавязчивые презенты нового знакомого быстро отвадили рогатый общественный транспорт, заменив его на уютный салон Ягуара. Я никогда не была влюблена в Тьерри (Боже упаси, чтобы такой казус вообще со мной ещё, когда приключился), но с самых первых дней наших отношений он пробудил во мне какую-то дочернюю привязанность и нежность. Мне ни разу не пришлось притворяться, пряча за мнимыми охами-вздохами бурлящее внутри отвращение. Мне на самом деле было хорошо с этим мужчиной. Хорошо, и на удивление легко, как будто мы знали друг друга целую вечность. Он ни разу не унизил, ни себя, ни меня малейшим намёком на финансовую подоплёку наших отношений. А у меня хватило ума отнестись с уважением к его нерушимому семейному статусу. Нас обошли стороной ураганы ссор, в эпицентре которых так часто оказываются несовпадающие планы на будущее или ревность. Думаю, что Тьерри догадывался, что в его отсутствии (которое длилось дольше, чем присутствие) я не гнушалась свиданиями и недолговечными интрижками. Но с его губ не слетело ни намёка, ни упрёка. Любил ли он меня? Глупый вопрос, который мне не довелось задать даже самой себе. Даже после магнума шампанского. Я знала, что он ценил меня. А это в сто раз важнее всякой сентиментальной шелухи. На третий месяц нашего «общения» Тьерри снял мне двухкомнатную квартиру с очаровательной террасой в недавно отреставрированном особняке на улице Антиб. На пятый сделал меня обладательницей чудесного алого Мини-Купера, о котором я до этого мечтала ни один год. Что касается всякой жизненно важной мишуры вроде платьев и туфелек, для этого мне был открыт отдельный личный счёт «на карманные расходы». В Канны мосье Сешо наведывался в среднем не чаще раза в месяц. Бывало, что его отлучки затягивались, зато потом он старался остаться подольше. Мы проводили время на его вилле, расположенной на холме в районе Канн Калифорни, придавались гастрономическим излишествам в звёздных ресторанах «Лазурки», загорали на корме его небольшой, но элегантной яхты под названием «le Rêve». «Мечта». Моя жизнь казалась мне порой воплощением мечты. Причём гораздо более ярким и дерзким, чем размытое временем очертание этих былых фантазий. Однако я вынуждена изложить нашу с Тьерри историю в прошедшем времени. Не то, чтобы этот прекрасный образчик мужчины совсем канул в Лету, лишив меня своего приятного общества и не менее приятной денежной подпитки. Счета за квартиру продолжают регулярно оплачиваться его невидимой рукой, и мой «кармашек» тоже не пустует. Но вот последняя наша встреча датируется концом мая, а сейчас на дворе август. Своё длительное отсутствие на Лазурном берегу и в моих объятиях Мосье Сешо объясняет дурным самочувствием супруги. Во время последнего своего приезда он выглядел непривычно усохшим, скрючившимся и каким-то опустевшим изнутри, как будто из него вынули сердцевину. Его вид потряс меня тогда до глубины души. Я привыкла к вечно молодому и полному сил Тьерри оптимисту, шутнику и умелому рассказчику. В тот вечер в Шантеклере напротив меня сидел утомлённый жизнью старик, разбавляющий не ладящуюся беседу совершенно несвойственными былому швейцарскому жизнелюбу жалобами на «скудную фантазию» шеф-повара и «недозволительную примитивность блюд». Мосье СеШо в пору было переименовать в Мосье СеФруа1. Даже от секса в ту ночь он вежливо, но настойчиво отказался, сославшись на головную боль. И это Тьерри, которому не знаком был ни один недуг! С тех пор мы несколько раз говорили по телефону, но это были в основном поверхностные, ничего не значащие бытовые диалоги, за которыми не слышалось ни нежности, ни страсти. Моя приобретённая деликатность не позволила сделать попытки пробраться в душу моего милого друга и откопать источник этой внезапной перемены. Возможно, им действительно было пошатнувшееся здоровье жены, которую он обычно высокопарно величал «моя дражайшая супруга», и, я уверена, в глубине души преданно любил. Может быть, он почувствовал, что в этой изученной до морщинки женщине, которую он десятилетиями принимал как данность, и есть главный смысл его собственного существования. И испугался. А может, мой пожилой Дон Жуан повстречал на каком-нибудь коктейле прелестное молодое создание, столь свежее и блистательное, что оно запросто затмило знакомый образ каннской любовницы. И дабы не обижать эту самую любовницу Тьерри скормил ей под бокал шампанского миф о больной жене, столь древний, что им, должно быть, ещё пользовался один из тех слонов, что держат мир. Как бы то ни было, невесёлый результат остаётся тем же. Я не могу с уверенностью сказать, сколько ещё просуществует денежный источник мосье Сешо. Год? Пару месяцев? И что дальше? Допустим, что, не будучи совсем уж безголовой тряпичницей, кое какие средства за время союза с Тьерри я все-таки сберегла. Этих накоплений может хватить на полгода квартплаты и приличного существования. А потом придётся распродавать украшения, сумки и (Боже упаси) расстаться с моей красной Минькой. Нет, доводить ситуацию до такого края недозволительно! Надо срочно искать серьёзный стабильный вариант, который сможет не просто заменить Мосье Сешо, а реально обеспечить мне материальную платформу на грядущую старость. Как насчёт древнего старика миллиардера, который скоропостижно скончается на выходе из церкви, удачно завещав свои миллиарды молодой супруге? «А это идея!» хихикает блондинка, успевшая с утра уже изрядно набраться шампанским. Брюнетка красноречиво вертит пальцем у виска.

Я пристраиваюсь за столик в маленьком кафе недалеко от дома, прошу знакомого официанта Жюльена принести мне американский кофе с парочкой не сильно поджаренных круассанов и выбиваю из пачки сигаретку. Наверно стоило бы бросить эту пагубную привычку курить. Всем известно, что табак портит зубы и кожу. Зато как выгодно можно продемонстрировать безупречный маникюр и недавно приобретённое колечко Картье! И мне всегда, почему-то казалось, что курящим женщинам присущи какие-то особенные элегантность и загадочность. Айфон звенит сообщением. Подруга Жанна предлагает встретиться. «Привет, Люлю, сто лет не виделись! Приезжает Аришка. Сегодня в 8 в Перле?»

Когда-то давно мы были почти неразлучны. Как три мушкетёра без Д’Артаньяна. Друг за друга горой. У нас были свои нерушимые догмы, вроде «никогда не оставлять пьяную подругу в компании малоизвестных мужчин», или «кто первый застолбил спонсора, тот его и разводит». Ляля, Нана и Риша. Золотая троица светских львиц Лазурного берега. Как же давно это было… Как будто в другой весёлой, беззаботной, искрящейся брызгами Кристалл Родерер жизни.

Мы познакомились шесть лет назад в Сан Тропе. Я тогда ещё была совсем молода и недопустимо наивна. Моё пребывание во Франции исчислялось несколькими месяцами. Я глазела по сторонам восторженными, ослеплёнными южным солнцем глазами, и едва верила увиденному. Все вокруг мне казалось невообразимо прекрасным. В том числе и встреченный на набережной Ниццы итальянец Стефано. На нем были ярко синие мокасины неизвестного мне в ту пору брэнда, недозволенно сильно распахнутая на загорелой груди полосатая сорочка и печать успешного, уверенного в себе прожигателя жизни. А как ласкали слух его певучие «белла, беллиссима»… В общем, на следующий день после знакомства Стефано пригласил меня в Сан Тропе на пляж Вуаль Руж. Там на алых подушках нас поджидал приятель моего итальянца Массимо со своей спутницей, которую он, представил нам как Жанну. Девушка мгновенно вызвала у меня симпатию. Ниже меня ростом, тощая до костлявости, с задорным мальчишеским ёжиком на голове, она явно не годилась мне в конкурентки. В довершение картины на ней был явно не фирменный бикини, проживавший свою вторую, а то и третью молодость. Я же представляла собой (и до сих пор таковой являюсь) привычное иностранцам клише славянки. Рост 1.78, грудь 90D, талия и бедра соответствуют, длинные светлые локоны на плечах и яркая губная помада в любое время дня и ночи. Ну и купальник на мне в тот день был Эрес. Короче говоря, невзрачная (как мне показалось тогда) Жанна мне понравилась. За бокалом ледяного шампанского мы как-то сразу разговорились. Новая знакомая поведала, что она русская из Питера, на юг Франции её занесли авантюризм и желание забыть болезненный разрыв с каким-то талантливым художником алкоголиком (судя по всему, пьяницей он оказался все же более одарённым, чем живописцем). В Сан Тропе она, по профессии фотограф, нашла сезонную работу продавщицы в бутике Боттега Венета. «В целом неплохо», вещала авантюристка, закусывая сочным куском арбуза, «Но начальница противная попалась. Ненавидит русских». Я спросила, сможет ли она мне сделать скидку на какую-нибудь сумочку. Жанна искренне обещала попробовать. Я тогда, кажется, тоже под влиянием пузыристого змея выдала какие-то ошмётки своей биографии ДО. И нас намертво спаяло вместе нерушимое «все мужички – козлы». Как выяснилось совсем скоро, эта неписаная истина распространялась не только на близких по крове славян. Стефано и Массимо после четвертой бутылки шампанского отправились в туалет (и как нас только не насторожил этот момент – они же не девочки, чтобы ходить писать парами!) и больше оттуда не вернулись. Мы преданно ждали кавалеров ещё минут сорок, доедая арбуз и допивая веселящие пузырьки. Но они так и не появились. Зато вместо них к нам пожаловал счёт. И тут мы с Жанной мгновенно протрезвели, обнаружив, что хозяева этого милого пляжа оценили съеденный нами овощ-фрукт в 100 евро, и в списке этот полосатый гад был самым дешёвым. «У меня с собой 50 евро» пробормотала продавщица. Ну а я, не наученная ещё тогда горьким опытом, вообще заявилась на встречу с шикарным итальянским мачо без копейки за душой. «Однако здравствуйте» выплыла откуда-то из подсознания фраза Михаила Леонтьева. Первым делом мы принялись ошалело стрелять глазами во все стороны в поисках возможного мецената. Подобного не обнаружилось. Все диванные места были заняты пёстрыми шумными двуполыми сильно подвыпившими компаниями. «Эй, девчонки, сигаретки не найдётся!» неожиданно окликнула нас шикарная дамочка из-за соседнего столика, безошибочно угадав в нас соотечественниц. Я машинально протянула ей пачку Вог. Красотке хватило одного беглого взгляда на наши кислые физиономии, чтобы сообразить, в чем дело. «Пересаживайтесь к нам вместе со счётом», – неожиданно подмигнула она, «Мои лоси даже не заметят». Это было необычайным везением. Мы с Жанной не заставили себя упрашивать, и уже через секунду устраивались на соседнем канапе, сверкая благодарными улыбками. «Лоси», больше напоминающие спёкшихся на жаре тюленей – два розовых усатых толстопуза – приветствовали нас вялыми ухмылками. «За встречу!» скомандовала наша избавительница по-английски, разливая по бокалам пенящуюся жидкость, «Сколько лет, сколько зим!» Позже выяснилось, что спасительницу зовут Арина, и она владелица небольшого агентства недвижимости. Лосе-тюлени – её клиенты, и все они вот уже вторую неделю отмечают подписание договора о покупке виллы в Кап Ферра. С такой девушкой, как Арина, при других обстоятельствах я бы ни за что не полезла дружить. Невооружённым глазом было видно, что до её уровня я не дотягиваюсь, даже встав на цыпочки. Каждый квадратный сантиметр её безупречного лица дышал ухоженностью и холеностью. Гладкие пепельные волосы, умело уложенные хорошим специалистом, идеальной формы грудь (тогда мне было невдомёк, что это силикон), токая талия, стройные загорелые ножки с аккуратным педикюром,… не говоря уже об элегантном пляжном комплекте, тунике и бикини, с узнаваемым орнаментом Эмилио Пуччи, и золотистых босоножках на красной подошве. Судьба Арины в отличии от наших с Жанной взъерошенных переживаниями, казалась ровной гладью кристально чистого озера. После небольшой, судя по всему, совсем не запомнившейся ей, встряски со сменой декораций в детстве, вся её сознательная жизнь протекла под надёжным крылом матери и отчима. Последний, потративший лучшие годы на накопление капитала и посему так и не заимевший собственных отпрысков, в очаровательной Аришке души не чаял. Стоило девочке сморщить симпатичную мордашку в плаксивой гримасе, как к её ногам моментально падал желаемый велосипед, компьютер, платьице… Позднее капризы стали серьёзнее. В их рядах числились молодой жеребец Блэк, новый Бэнтли и агентство недвижимости «Вилла Азур». Конечно, в тот судьбоносный день на пляже, Арина не поведала нам и малой доли своей биографии. Мы тогда просто дружно напились практически до бессознательного состояния и, расставаясь, поклялись друг дружке в вечной любви и дружбе. Мало ли подобных глупых обещаний даётся под коварным влиянием алкоголя. Но наше почему-то не растаяло бесследно в отрезвляющей утренней заре, и, небрежно брошенное, семечко симпатии дало щедрые крепкие побеги.

Наверно только сейчас, бросив взгляд назад, на свой мутный портрет семилетней давности, я осознаю в полной мере, сколь ценным и необходимым для меня было то случайное летнее знакомство. От шикарной Арины я научилась всем тонкостям стиля. Она разложила передо мной ярким веером широкий спектр современных дизайнеров, объяснив, что именно, куда стоит носить, чтобы не сойти за «туриста» (а это в её устах было страшнейшим оскорблением). Оказалось, что вовсе недостаточно иметь увесистый кошелёк, чтобы выглядеть «прилично». Увидев меня на вечеринке в шерстяном логотипированном пиджаке Ральф Лорен, накинутом поверх шёлкового платья, ценительница прекрасного красноречиво закатывала глаза «Наша Фрося Бурлакова пожаловала!» «Что опять не так?» не могла понять я. И Арина принималась терпеливо втолковывать двоечнице, что с вечерним платьем дневной Ральф Лорен ну просто катастрофически не уживается. «Неужели ты не чувствуешь?» дивилась она. «Тут нужен блейзер. Или шаль Виттон!» В начале, я действительно не чувствовала. Какая разница блейзер или пиджак? Они же братья! Постепенно капля Арининого старания все-таки раздолбала вдребезги камень моей «фэшн-тупости», и я освоила нелёгкую науку «приличного» гардероба. Кроме функции стилиста Ариша в нашей тройке выполняла так же роль гида по новомодным каннским ресторанам, барам и дискотекам. Поначалу ей приходилось разъяснять двоим лаптям, что такое coquilles St Jacques 2и почему бретонский омар лучше канадского, но французскую гастрономию, надо отдать нам должное, мы освоили на удивление быстро. Оставалась ещё одна наука, жизни необходимая молодым девушкам, задумавшим пустить корни в плодородной земле Лазурного берега. Chasse à l’homme3 Несмотря на эффектную внешность, Ариша не могла сделаться нашим гуру в этой области. Ей просто фатально не везло в любви. Столь утончённая в выборе одежды и сумочек, она делалась криминально неразборчивой в подборке главного женского аксессуара – мужчины. Ей вечно попадались одни лишь беспролазные подонки. Непременно богатые. Непременно на Феррари или, в крайнем случае, Астон Мартине, но обязательно подонки. Из её слёзных любовных историй можно было бы собрать альманах «козлы и прочие каннские парнокопытные», который навсегда бы отвадил искательниц приключений от охоты за лазурными богачами. Начиналась эти романтические сценарии всегда одинаково. Арина прилетала к нам, благоухая любовью и новым ароматом Кристиан Диор, вся такая возвышенная, воздушная, невообразимая. Нам хватало одного взгляда на её румяные щёчки, чтобы определить «очередной козел уже в стойле». «Он замечательный!» хлопала ресницами влюблённая «У него Бугатти Вейрон!» Потом она исчезала. Иногда на неделю, иногда на месяц. Реже на два. А возвращалась к нам блеклая тень Ариши. С отросшими корнями, облупившимся маникюром и потухшим взглядом. «Сволочь!» цедила тень сквозь зубы, запивая сигарету Джек Дениелсом, «Не хочет на Мальдивы, можно было на Сан Барт… принципиально, что ли! Надоело ему, видите ли, деньгами разбрасываться. Жмотяра! Крот помойный!» И так по кругу до следующего «замечательного». Мы поначалу пытались вразумить Аришку, объяснить ей, что мужчины – создания трепетные, нельзя их так сильно сразу трясти, надо по-умному, понемножку, по капельке… А, если уж правда любовь-морковь, то, может, вообще не трясти? Тем более, что сама Арина девушка небедная. Но как это так «вообще не трясти» наша подруга не понимала. «Ещё предложите мне его на Мальдивы свозить!» взирала она на нас как на двух умалишённых. Мне не удавалось с точки зрения примитивной психологии растолковать это горящее стремление, во что бы то ни стало безлимитно «развести» объект симпатий. Казалось бы, Арину обошла участь девиц из небогатых семей, вынужденных «высиживать» в клубе или в баре какого-нибудь спонсора, потому как собственных средств на мало-мальски алкогольный напиток не хватало. Почему тогда? Может быть, подобное отношение впиталось с молоком матери, уроженки города Луганска, сменившей грошовую учительскую зарплату и мужа-вахлака на щедрого австрийского бизнесмена Клауса (которого две очаровательные пиявки за глаза величали Санта Клаусом) со всеми прилагающимися к нему радостями жизни. Так или иначе, отступать от своих постулатов Арина не торопилась.