– Прячешься за бабскую юбку, Тайфун, – зло усмехнулся Тарк, и Дарен дёрнулся к нему, но был мною перехвачен.
– Ты ошибся, я юбки не ношу, – парировала в ответ. – Дарен, дай воды, пить очень хочется.
Тот еще немного посмотрел на универсала и позволил себя увести. И только после этого я смогла нормально выдохнуть.
– Воды дать, говоришь? – усмехнулся парень, кивнув на фляжку, которая оттопырила карман моей куртки.
– Забыла, наверное, – невинно ответила ему и сделала глоток из его фляжки, которую уже взяла. – С каких это пор ты ведёшься на провокации Тарка?
– Наверное, просто устал, – ответил тот, облокачиваясь рукой о плетёный забор и насмешливо меня рассматривая.
– Так ты не рассказал, кто такие мораны. Мы изучали пустынников в Академии, но про моранов преподаватели никогда не говорили. Я бы запомнила.
Металл холодил ладонь, а от ледяной воды заныли зубы.
– Это что-то вроде специальной боевой касты избранных воинов. Не просто воинов, а настоящих профессионалов. Самых сильных, самых зорких, самых…
– Самых-самых, – насмешливо вставила я. Меня такая восторженность немного веселила. – Таких просто не существует в реальности.
Дарен пропустил это мимо ушей. Было видно, что его очень увлекли эти мораны, и я никак не могла понять причину этого.
– Мы привыкли полагаться во всём на магию, а они – на умения и навыки, которые вырабатывали годами.
– Обсидиан – Маг, – напомнила я, сделав еще один глоток. – А не пустынник.
Я видела, что Тайфун открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал.
– Потом, – только произнёс он, осторожно кивнув в сторону притихших друзей, которые старательно делали вид, что им всё равно, а сами вслушивались в наш разговор.
Этот момент откровения наступил только несколько дней спустя.
– То, что я тебе расскажу, когда-то являлось государственной тайной, – произнёс Дарен, рассматривая в руке травинку, которую сорвал около лавочки.
Мы сидели у девичьего домика, рассматривая яркое оранжевое солнце, скрывающееся за кронами деревьев. Наши уже легли спать, а мы плюнули на режим и угрызений совести по этому поводу не испытывали.
– И зачем ты мне это рассказываешь? Я на государственные тайны не подписывалась.
Своих хватает.
– Потому что это было за несколько месяцев до переворота. Брат моего отца ребёнком в числе других младших сыновей известных родов был отправлен к пустынникам для обучения. На обмен они прислали своих… Это была беспрецедентная акция, но случился переворот.
Да, переворот тогда много жизней сломал.
– И что произошло дальше?
– Пустыники сразу вернулись домой, отказавшись от обучения у нас.
– А твой дядя?
– Остался там. Они все там остались.
– А Обсидиан? – непонимающе покачала я головой.
– А он, получается, вернулся, – Тайфун отшвырнул травинку на дорогу и тихо спросил: – Знаешь, чего я больше всего хочу сделать?
– И чего же? – я оторвала взгляд от заката и посмотрела на друга.
– Подойти к нему и спросить о дяде. Ведь мы тридцать лет ничего о нём не слышали. Отец пытался навести справки, и не получилось.
– И что тебя останавливает?
– Он не расскажет, – тихо ответил Дарен, убирая руки в карманы. – Мораны закрыты для мира, закрыты для жизни и общества. Семьи для них не существует. Только братство.
– Но Обсидиан вернулся, – напомнила я, подавляя возникшее в груди желание коснуться его и утешить. Таким потерянным он выглядел.
– Значит, для этого должны быть причины.
– Какие?
– А вот это нам еще предстоит узнать. Сдаётся мне, неспроста он здесь появился, Лика, неспроста.
Звучало немного жутковато.
– Не пугай меня, Дарен. Что может произойти здесь, на краю мира? Кругом лишь комары, топь и глушь. До перевала и Перевёртышей очень большое расстояние. Так что бояться нечего.
А утром следующего дня, когда мы, уставшие, пришли к дому куратора под звуки горна, нас ждало новое испытание – трёхдневный поход.
Этой ночью я спала плохо.
Долго не могла уснуть, несмотря на боль и усталость во всём теле. У меня всё никак не выходили из головы слова Дарена о детях, которых отдали пустынникам. Сколько же им было? Этим мальчишкам? Пять? Семь? Десять? Не больше. И они были оторваны от семьи и отправлены в чужую страну, где остались навсегда. Неужели они не скучали по родным и близким? А если скучали, то почему не вернулись?
Обсидиан… Я уверена, что никогда не слышала этого имени и не помню ни одной семьи Империи с таким названием. Неужели они лишились не только привычной жизни, но и собственной фамилии?
Когда всё-таки закрыла глаза и забылась беспробудным сном, то снилось мне что-то странное и непонятное.
Опять знакомая комната и котелок на огне, водоворот и картинки в глубине пенящейся воды. Я стояла над этим безумием и смотрела, не в силах оторвать взгляд.
И видела детей, совсем юных мальчишек, таких испуганных и одиноких. Они жались друг к другу, собравшись в кучку в углу пещеры, и со страхом глядели на наставника, высокого жилистого мужчину, завернутого с ног до головы в желтые тряпки, пропахшие солнцем, ветром и песком.
– Ваш дом – пустыня. Ваша семья – ваши братья. Ваша жизнь – лишь дар Богов, который необходимо отдавать, – произнёс он, сжимая длинную палку. – Мы все гости этого мира и должны прожить отмеренное нам Богами время достойно.
Внезапно он повернулся и взглянул прямо на меня. Обсидиановое пламя серьёзных, таких знакомых глаз. И это уже был не старый наставник, а наш куратор.
– Прошлое, настоящее, будущее… оно открыто для истинной веры… Имеющий глаза, да увидит… Ту, что станет погибелью.
Громко охнув, я проснулась и села в постели, прижимая руку к груди, где бешено стучало сердце. Перед внутренним взором всё ещё стояли завораживающие тёмно-синие глаза и немой укор в их глубине.
Именно в этот момент раздалась первая трель магического горна. Вскочив, я принялась собираться, стараясь не думать о странных снах и кураторе.
