Я не хочу ей противостоять.
Я хочу показывать себя. Хочу соблазнять этого красивого сильного мужчину до крайней точки его кипения. Хочу наслаждаться… Сейчас…
– Отменная шлюха. Как сладко ты будешь ласкать меня… Но сначала я попробую тебя.
Хлесткие слова бьют по нервам, не сбивая ненормальное удовольствие, а только делая его острее.
Шлюха… Для мужа можно быть шлюхой. Даже нужно, чтобы он ни на каких других не смотрел.
Мои щеки горят, все тело горит.
Альдо из шеннари мне не муж.
Он мой злейший враг.
Я задыхаюсь от негодования. Я хочу разрезать его на куски за свою дичайшую слабость в его руках. За ужасное унижение.
А его распутный язык неумолим.
Когда я урывками прихожу в сознание, выныривая из блаженно-острого дурмана, то понимаю, что пытаюсь кусать свое запястье, чтобы даже не стонать – чтобы не кричать в голос от того, что его страстный язык со мной вытворяет.
Я хочу кричать так громко, что, если бы не полог тишины проклятого короля, о моем смертельном позоре знал бы уже весь дворец.
Я приближаюсь к неизбежному. От дикой, непристойно изощренной ласки языка я чувствую жар внизу живота и мне невыносимо хочется облегчения.
Хочется умолять короля никогда не останавливаться… Чтобы еще… И еще… Я стискиваю зубы.
Шеннари не читают мысли.
Главное, не кончить. Нужно сдержаться, забыться, чтобы только не появился позорный цветок.
Язык Альдо движется быстро-быстро, по моей крайне чувствительной точке.
Я больше не могу.
Мне слишком горячо. Я вся дрожу… Слишком остро и почти больно, насколько я хочу…
Его хочу… Чтобы Альдо прямо это… Сейчас…
Мир взрывается в оглушительной тишине, вспыхивая сполохами конфетти.
Я не успеваю в себя прийти… Меня еще продолжает выгибать от пережитого наслаждения, а перед глазами плывет туман, когда я чувствую чужую плоть между своих широко разведанных ног.
Я не знаю, когда король шеннари успел раздеться, но продолжаю отупело наблюдать, как этот мужчина приподнимает меня за попу, так что мои ноги оказываются очень высоко.
Непристойно. Отвратительно… Сладко.
Так сладко и так правильно, ведь я хочу его в себя целиком.
Сама хочу.
Как последняя шлюха.
И я чувствую давление между ног, все сильнее… Каждой клеточкой тела ощущаю, как враг наполняет меня.
Мягко, бережно, зацеловывая мои горящие лицо и шею.
И когда я на короткий миг ощущаю резкую боль, его поцелуи только становятся жарче и нежнее.
– Моя…
Альдо произносит это при каждом болезненно сладком, лишающем воли и надежды толчке в меня.
Моямоямоя… Бесконечно… Как будто у меня нет воли. Словно я ничто. Его игрушка. Его вещь.
Егоегоегоего…
И когда Альдо врезается в меня, чтобы излиться от переполняющего его наслаждения, я исступленно обнимаю его крепко-крепко, пока моя истерзанная душа рвется от боли.
Я не хочу смотреть на свое плечо. И так знаю: после всего, что случилось, там ярко пламенеет проклятый цветок.
Наверняка красный. Ослепительно алый, как моя отданная Альдо девственная кровь.
И утром, когда об этом узнают все, меня ждет еще большее унижение.
Король шеннари продолжает меня обнимать.
Все закончилось, но он никуда не уходит. Только слегка отстраняется, его плоть уже не во мне, мы больше не одно целое.
Я прислушиваюсь к себе и ощущаю: ничего нигде не болит и даже не тянет.
Так, словно все только что произошло по любви. Будто я была настолько мокрой, что проклятый король не причинил мне ни капли вреда.
Даже та боль, что я почувствовала на мгновение, когда потеряла девственность, уже кажется совсем нереальной.
Меня с головой накрывает нестерпимый, чудовищный стыд.
Мои щеки, уши и, кажется, даже грудь горят.
Стыд затапливает каждую клеточку моего тела, пока я бессильно продолжаю лежать, обнимая Альдо, короля шеннари.
Того, кто обманом и магией забрал мою честь.
И дал такое… Нет, вот об этом мне думать слишком невыносимо.
Альдо внезапно целует меня в висок.
– Мне очень понравилось, Камила. Ты была такая горячая. Восхитительная, такая отзывчивая… Отборная кровь. Пожалуй, некоторых своих любовниц я отпущу. После тебя с ними будет скучно. Но не всех.
