Барсик, чек!

Овощной магазин №13, или «Барсик, чек!»

На углу старинного дома, еще императорской архитектуры, был вход в овощной магазин. В те далекие 80-е, на самодельных прилавках лежала квашеная капуста в тарах, похожих на больничные утки, соленые огурцы, маринованные помидоры. Как назло, касса стояла именно на этом прилавке и, покупатели, морща носы, дожидались своей очереди. Дети этот магазин не переваривали всем своим существом, особенно, когда завозили селедку. Но посмотреть на пробивающего чек кота, выстоять очередь того стоило. Скрипучая рухлядь с кнопками, выдающая ленту с цифрами, а над ней – Барсик.

– Барсик, чек! – командовала молодая продавщица этому помощнику с зелеными глазами, когда набивала сумму. Барсик нажимал последнюю кнопку и деловито следил за выходящей лентой.

Подошла моя очередь.

– Селедка свежая? – спросил я, честно говоря, мало разбираясь в свежести селедки, потому что не переносил ее на дух, но домашние велели купить на «шубу».

– Селедка вчерашняя! – ответила продавщица, чем не облегчила мое положение. Черт знает, какова селедка сегодняшняя или вчерашняя – для меня гадость в любое время суток.

– Мне на «шубу»… – неуверенно начал я. Тетка, стоящая за мной в очереди, надо сказать, выручила: «Вот эти две возьми, милок! Хороши!»

«Хороши!» – подумал я, сдерживая тошнотную гримасу.

Продавщица их быстро и завернула. Набила на кассе сумму. Я молчал.

– Барсик! – начала она, но Барсик внимательно сверлил меня зелеными глазками. То ли провожая взглядом селедку, которая отправлялась поскорее в авоську, то ли, заметив мою неуверенность насчет того, что она вчерашняя. Продавщица, посмотрев на Барсика, затем на меня, улыбнулась и переспросила: «Пробиваем?»

Я улыбнулся и, чуть поклонившись коту, сказал: «Пробиваем!»

– Барсик, чек! – скомандовала продавщица, и Барсик деловито нажал на кнопку.

Исчезновение селедки

От магазина я жил не так далеко. Перейдя площадь и выйдя на Евстафьевскую улицу, я шел до самого дома и думал о чудном Барсике. Жил я в старинном, уже коммунальном трехэтажном доме, на втором этаже, в квартире №9. Подходя к подъезду, ведущему на второй этаж, я услышал шумные голоса со двора и откуда-то дальше из сараев, что стояли рядком, запертые чуть ли ни на амбарные замки – хранилища всякого премудрого хлама обитателей нашего домишка. Преимущественно, хранили дрова и зорко следили, чтоб кто-то с соседской нежностью теми не воспользовался. Одним словом, в этом примерном и во всех смыслах культурном доме на первый взгляд, жили те ещё прохвосты. Иной раз, донося по великому секрету на одного из соседей, следом, делая то же самое, что и другие, но с такой заботой и честностью, что не верить было нельзя.

Громогласная тетя Сима и сейчас на весь двор кляла подозреваемого, скорее всего того, кого мне по великой тайне выдавала, предположив, что только он и мог нам поломать почтовый ящик. На сей раз, подозреваемый обвинялся во взломе и воровстве из ее ветхого сарая недавно привезенных березовых дров. Стараясь быть незамеченным, я шмыгнул в подъезд, не желая вмешиваться в общественный скандал. Пока он был лишь соло. Но, зная тетю Симу, это был вопрос времени. Причем, нескольких минут. Она искусно втягивала в скандальные темы пол-улицы, а соседи слетались в наш двор, как птицы, которым крошили хлеб. Чем она сейчас и занималась, разбрасываясь словами, словно тем хлебом, а птицы начали слетаться, клевать.

Поднимаясь на второй этаж, я уже слышал причитания не только тети Симы, но и ещё нескольких активистов: «Не говори, Симочка, ворья развелось! Чтоб им пусто было, дармоедам!» На верхней площадке из-за двери общественного клозета кто-то кашлянул. Я был больше, чем уверен, что это тот самый виновник торжества. Сидел, «грел уши», потому что слышимость из этой волшебной кабинки была наипрекраснейшей. «Дядя Ваня, – подумал я, – только он так покашливает. И, вполне мог дрова стащить, и замок сломать, да и нам ящик попортить тоже». Прошел я к дверям квартир, позвонил в свою. На родное «пим-пам» услышал скрежет замка.

– Рося! Селедку! Селедку купил? Все готово, картошка чернеет, давай скорее, – затараторила мама, забирая авоську. – И, вот ещё что, перебеги улицу, зайчиком, молоко завезли, возьми два литра. Сунула мне бидон в руки и исчезла за дверью.

Проходя снова по площадке второго этажа, я услышал, что снизу тетя Сима уже открыла митинг, а не участвовать в нем она бы не дала. Как минимум, надо было спасаться, иначе за молоком бы я не ушел. Ах, да, с молоком обратно тоже так просто не пройдешь, но посмотрим, может, Бог милует. А сейчас, бочком, бочком, через двор, мимо сараев и через забор, раз парадный вход оккупирован местными органами соседского правопорядка.

Терпеливо отстояв очередь, я нес домой два литра молока. Подходя к своему двору, сам чувствуя повадки воришки, осторожно выглянул из-за угла, желая посмотреть, разошелся ли митинг. На мое удивление – не было ни души. Пошел. Во дворе стоял один лишь дядя Боря с большой мышеловкой.

– Надо ставить мышеловку, – заметив меня, сказал дядя Боря, – крысы совсем распоясались, меня уже не стесняются! Но как я их! Этот митинг! Не видал? – давясь от смеха, спросил дядя Боря. – Визгу было! Правда, второго сборища не избежать, но хоть тематика изменится. Что-нибудь о борьбе с грызунами. А всё я! Слышу, тетя Сима развела скандал. А я в сарайчике цепи смазывал велосипедные. Смотрю, крыска такая, нехилая в углу шуршит. Я тихо к ней. Тряпкой ее хвать, выхожу, да как кину ее в ноги митинга – те ноги-то и сделали. А преимущественно же бабы! Как ветром сдуло! Дунули в разные стороны! Как цветные тараканы в своих юбках. Только вот чуть не оглох…

Дядя Боря зашелся в хохоте. Я, честно сказать, тоже, но с особой тайной благодарностью – уж очень мне хотелось поскорее попасть домой после этих магазинных променадов.

Не тут-то было.

Открывая дверь всё на то же родное «пим-пам», мама начала слезно просить.

– Росенька! Зайчик! Селедка нужна!

– Что?! Я же принес две штуки! – и, повторив зачем-то слова тетки из очереди, добавил, – Хороши же!

– Хороши! Хороши! Да одна пропала! Ума не приложу, Кузя не мог – терпеть не может! Дома никого! А селедки нет! Ну, сам пойди, посмотри!

– Да ладно, давай уж, схожу! – сказал я. Вспомнив Барсика, что-то аж даже и потянуло за этой вонючей селедкой.

Стоял теплый осенний вечер. Я посмотрел на часы, до закрытия овощного оставалось минут пятнадцать. Прибавил шагу.

Подошел к льющей мягкий свет застекленной двери магазина, открыл. Обратил внимание на растянувшуюся пружину, подумал, – «А сорвется, аккурат даст в лоб. Надо им сказать».

В магазине никого не было, кроме продавщицы, которая читала за прилавком газету, да Барсика, который как-то посмотрел на меня с усмешкой.

– Селедку не разобрали? – начал я.

– Давно уж! – сказала продавщица, а узнав меня, добавила, – в Вашу же очередь ещё. И обернулась на тазик, в котором должна была быть селедка.

К ее изумлению она там и была. Одна штука. Хороша.

– Как же так? – медленно привстав из-за прилавка и откладывая газету в сторону, продавщица смотрела на селедку с неописуемым изумлением.

– Клянусь, своими руками брала последнюю!

Барсик чихнул.

– Значит, мне повезло! – улыбнулся я, – закрутились, может, не заметили.

– Да молода я, чтоб уж до такой степени закрутиться! – всё в том же изумлении проговорила продавщица, взяв селедку и заворачивая. – Барсик, чек!

Барсик жмурясь от сильного электрического света, нажал на кнопку и снова чихнул.

Второе исчезновение селедки

Мама приготовила селедку под шубой одно блюдо, а из оставшейся сваренной свеклы, картофеля и моркови – винегрет.

– Завтра приготовлю второе блюдо селедки под шубой, – сказала она, – побоялась, что не хватит свеклы, сварю еще.

Ждали приезда тети Люси из тогдашнего ещё Ленинграда, что знаменовалось всегда праздником. А так же приезда провинциальной родни – моего двоюродного дедушки Миши и бабушки Нины, которая мне приходилась ещё и крестной. Я ушел в свою комнату читать, оставив кухню пыхтеть в своих ароматных хлопотах. Скоро должен был вернуться отец с работы, которому заодно было поручено купить к столу хорошее красное. По словам матери, красное нужно было перехватить и спрятать, чтобы они с дедушкой Мишей не истребили его до застолья.

Я читал, но мысли блуждали, настойчиво отворяя двери овощного магазина и ведя меня к прилавку с Барсиком. Черт знает, что такое, почему я о нем задумываюсь. Да, и еще, как же пропала селедка? Селедка пропала. А там появилась. Я привстал. У нас пропала, а там появилась. Я рванул к холодильнику, развернул селедку.

– Рося, ты же ее не переносишь, зачем тебе селедка? – изумилась мама.

Я даже не услышал мать, а внимательно смотрел на рыбу. Ну, вот явно же прокус. Отчетливые два с одной стороны, да, вот, и с другой – тоже два. И ещё такие же. Да не, ну это невозможно… Я завернул обратно селедку, закрыл холодильник, вернулся, лег читать. А если это Барсик? Тут меня взяло зло от собственной глупости. А как? Уж не вошел же он и не забрал свою селедку? Кузя ведь не мог ее стащить, давали уже – он чуть ли не плевался. На веяние таких мыслей я начал опускаться в дремоту.

Раздался звонок. Я знал, что это отец, и мать пошла открывать ему дверь, но подсознание предательски рисовало свои замысловатые картинки. И на повторный звонок дверь шел открывать Кузя. На пороге стоял Барсик.