Когда дочери исполнилось года два, я спросила ее:
–Тебе бы понравилось, если бы тебя звали Милочка?
–Тьфу-тьфу, гадость! – ответила мне дочь, что убедило меня в моих догадках.
***
Третья беременность протекала без особых осоложнений. Мы даже слетали на море. И длительный перелет и прибывание на тропическом острове не отразилось пагубно ни на моем здоровье, ни на здоровье будущего ребенка. По краней мере после поездки обследование ничего плохого не выявило.
Мои домашние не давали мне делать по хозяйству ничего тяжелого, да и не тяжелого и мне оставалось лежать ногами кверху, есть все что пожелаю, спать сколько хочу, вообщем развлекаться, дожидаясь родов, которые начались совершенно неожиданно.
***
Я помню первые роды. Хотя говорят, что боль и мука со временем забываются, а остаются воспоминания счастья от встречи с малышом, но не в моем случае. Как безоблачной была первая беременность, так кардинально другими оказались роды.
К тому моменту мой любимый муж уже почти полгода работал в другом городе, зарабатывая нам квартиру. Все это время я жила со своей мамой, которая утром уходила на работу и целый день не появлялась дома, когда я, почесывая пузо, занималась собой любимой. А вечером кормила меня вкусным ужином и сочувственно вздыхала, слушая, как я по телефону доставала мужа излияниями о своей несчастной судьбе.
Конечно, мне было тяжело без него. Я скучала, ревновала, что отражалось на моем настроении, которое беспокоило мою, и без того уставшую после рабочего дня маму. Мужу тоже было нелегко в чужом городе, его не оставляло равнодушным мое постоянное нытье.
За две недели до родов я прошла развернутое УЗИ, на котором врач, лучший, как мне сказали, в этом роддоме не увидел ничего, вызывающего беспокойство.
Акушерку нам дали тоже самую лучшую. Даже не акушерку, а врача высшей категории, кандидата медицинских наук, молодую приятную женщину. Ее возраст меня немного смутил – достаточно ли она опытна? Но то, как она меня осматривала на протяжении всего третьего триместра, не оставило и тени сомнений в ее компетентности.
Глава 4
К рождению своего первого внука моя мама подошла со всей свойственной ей ответственностью. Она обратилась к заведующей роддомом через своих знакомых, которая и рекомендовала нам Ольгу Ивановну, сказав при этом, что именно с этим врачом за благополучный исход родов мы можем не волноваться. Что вскоре и подтвердилось.
Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы вместо Ольги Ивановны роды у меня принимал другой акушер. А это вполне могло случиться.
До родов оставалось чуть больше недели. Утром, проводив маму на работу, я позавтракала и вдруг обнаружила первые симптомы приближающихся схваток.
Дана, моя подруга и соседка, к тому моменту уже была мамой, поэтому быстро поняла, что начались роды, оперативно вызвала скорую и препроводила меня в роддом. Оттуда она позвонила моей маме, которая, бросив свои дела, тут же примчалась и находилась в больнице до тех пор, пока я не родила.
Надо сказать, что я единственный ребенок в семье и моя мама всю жизнь делала все возможное, чтобы мне жилось комфортно и счастливо, даже если я и пыталась сопротивляться ее чрезмерной опеке.
Всю беременность она убеждала меня, что я должна рожать сама и ни в коем случае не соглашаться на кесарево сечение. Рассказывала мне страшные истории о том, что дочери ее знакомой делали кесарево сечение и порезали ребенку глаз. Конечно же, она беспокоилсь за единственную дочь, как беспокоилась бы любая мать.
Но мы предполагаем, а Бог располагает. И никто из нас не знал, что благодаря тому самому «лучшему» УЗИсту роддома произойдет то, что произошло.
***
После неприятных предродовых манипуляций мне сделали перетуральную анестезию, и я на несколько часов погрузилась в сон. К моменту интенсивных и болезненных схваток я проснулась от истошных криков лежащей со мной в палате роженицы. Схватки мои становились все сильнее и чаще, а бедная женщина кричала все громче.
Для меня это было странно, так как мой организм устроен таким образом, что во время боли или, скажем, панического страха у меня тут же перекрывает кислород и я не в состоянии не то, что кричать, но и пищать. Издаваемый мной звук в этот момент больше похож на шепот.
Вскоре в палату зашла Ольга Ивановна и после тщательного осмотра сказала, что схватки у меня протекают превосходно и скоро меня поведут в родзал, но уже без ее участия, так как по семейным обстоятельствам ей необходимо уйти.
Это заявление повергло меня в ужас. Не доверять ей оснований не было, но моя интуиция, которая, кстати сказать, никогда меня не подводит, приказала мне воспротивиться.
Я схватила Ольгу Ивановну за подол белого халата и заявила, что без нее я рожать категорически отказываюсь.
А еще я убедилась, что боль, приносимая схватками – детский лепет по сравнению с тем, что я ощущала в родзале. Ольга Ивановна, не глядя на меня, слушала сердцебиение ребенка через стетоскоп. Две акушерки мирно беседовали рядом.
– Тужься! – переодически доносилось до моих ушей.
И я, собирая все силы в кулак, тужилась, после чего чуть не теряла сознание. Я чувствовала дикую боль, будто меня разрывают изнутри пополам. Казалось, весь этот мучительный процесс длится вечность.
–Да тут слон пройдет, – недоумевала одна акушерка.
–Макушечка уже видна, а ребенок не выходит, – удивлялась вторая.
–Тебе больно? – Ольга Ивановна встревоженно посмотрела на мое измученное лицо.
Все, что я могла сделать – это кивнуть, так как по известным причинам голос у меня пропал. Видимо именно это и не настораживало врача. Молчит, значит все в порядке.
–Быстро на кесарево! – крикнула кому – то Ольга Ивановна.
Но я уже не видела, кому был адресован приказ.
***
«Я бежала по темному лабиринту, не разбирая дороги. Высокие стены, покрытые черным мхом, закрывали небо и солнечный свет. Узкие коридоры бесконечного лабиринта безумно пугали меня. И только незнакомые лица переодически появлялись на пути. Страх и ужас охватывали меня.
И вдруг я увидела свою покойную бабушку, которую очень любила в детстве. Она умерла, когда мне было семнадцать лет. Несколько раз после своей смерти она приходила ко мне во снах перед важными и опасными событиями, которые вскоре происходили в моей жизни. Будто она пыталась предупредить и предостеречь.
Бабушка взяла меня за руку, и это прикосновение успокоило меня и вселило уверенность. Пришло полное понимание, что именно ее я искала в этом укрытом тьмой лабиринте. Незнаю сколько длилась эта идилия. Мы просто молча стояли, держась за руки. В какой – то момент она вдруг выпустила мою руку, и я снова запаниковала.
– Бабушка! Где ты? – закричала я, – Не отпускай меня! Не уходи! – от страха снова оказаться одной в этом жутком месте, я зарыдала, – Бабушка!
– Ты должна вернуться, – я снова ощутила прикосновение ее руки, – Тебе еще рано. Возвращайся! – настойчиво сказала она.»
В следующий момент мои глаза приоткрылись, и я увидела ослепляющий свет висящей надо мной лампы.
– Посмотри, какой у тебя парень!
Я повернула голову и увидела синюшного младенца. Мужчина анестезиолог, в голубой маске и шапочке, держал его двумя руками.
После чего я погрузилась во тьму. Ни боли, ни страха, только тошнота от немыслимой тряски и жуткий скрип, как от несмазанной телеги. Я открыла глаза и обнаружила, что меня везут по коридору на каталке.
– Где моя бабушка? – вымолвила я.
– Нет здесь твоей бабушки, – услышала я мужской голос.
– Значит, я не умерла?
– Да поживешь еще.
Я приподняла голову и посмотрела на свои обнаженные ноги.
