Неутомимы и неисчерпаемы фантазии осени. В начальной своей поре, до наступления стойких холодов, она рисует тонкой кисточкой, выбирая пастельные тона, принимая роль изысканного художника-аристократа. Опалённые золотом окоёмы шелестящих, ещё живых и трепещущих листочков выглядят драгоценными украшениями в наступающем карнавале осени. И похваляются, и дразнят друг друга убранством лесные красавицы, день ото дня наливаясь новыми красками, удивляясь собственным превращениям. Откуда пришла ты, осень? Таинственная колдунья, повелительница цвета и аромата, зачем дурманишь красой и заманиваешь в неясные дали, что чуть покажутся впереди и снова прячутся? Кого пытаешься поймать сетями бесчисленных паутинок, вырастающих на каждом шагу волшебным образом? Не догнать, не понять, не надышаться ею никому не дано. Никогда…
Молчаливое шествие троих друзей по шуршащей тропинке не нарушало беспечной прелести раннего утра, пока не прозвучала вслух первая фраза и разговор не отодвинул на задний план любование декорациями.
– Почему ты выбрал этот маршрут? – обоснование цели исследования для Бартоломео было первоочередным делом. Дальше всё катилось по невидимым рельсам, годами накатанным до автоматизма, помноженного на опыт. И хотя менялся предмет изучения, основные принципы исследования мало отличались друг от друга и срабатывали неосознанно, сами собой. Так птица, не задумываясь, с какой ноты начать, поёт свою песню, которая у неё всегда одна, но вечно новая, неповторимая.
Ян ждал этого вопроса, и всё-таки в ответе угадывалось больше сомнения, чем уверенности:
– В прошлом году я просматривал научный сборник Ардапаганского универа и наткнулся на отчёт геологов, которые работали у подножья Абелунов. Ещё тогда возникла мысль, но слабая, только царапнула, что породы, которые они обнаружили, должны иметь вулканическое происхождение. Но исторические источники о вулканах в этих местах умалчивают.
– А сам-то бывал здесь? – уточнил Баюр.
– Как-то случая не представилось. А теперь вот вспомнил.
– Что за породы? – заинтересовался Бартоломео.
– В статье упоминались опаловые отложения и травертин.
– Травертин, травертин… – пробовал слово на вкус толстяк. – Где-то слышал.
– Это известковый туф.
– И что? Теперь мы геологи?
– Я понял! – обрадовался догадке Баюр. – Опалы и травертин возникли не сами по себе, а благодаря специфическому воздействию, ради которого мы сюда и тащимся! Хороший я ученик?
– Троечник, – скривившись, процедил Ян.
– Ну, давай же, не маринуй! – горячился Бартоломео. – Выкладывай начинку!
– А начинка находится в скале. Точнее, под скалой.
– То есть?
– Опаловые отложения называют гейзеритами. Они образуются под воздействием термальных вод и обычно составляют дно и берега гейзеров…
– …но гейзеров в окрестностях нет! – горячился Бартоломео, опережая Яна и договаривая за него. – Значит, их надо искать под землёй?!
– Пять с плюсом.
Торжествующий Бартоломео повернулся к Баюру:
– В следующий раз арбитром на дуэли будет Ян Вионти.
Волхв пропустил выпад дуэлянта мимо ушей, не удостоив его ответом, и приступил к расспросам:
– Как же до сих пор никто не сподобился проверить?
– Сам удивляюсь. Геологи изложили только факты, выводы делать не стали. А у других свои проблемы. И вообще, мне кажется, что статья прошла незамеченной. Вот ещё странное наблюдение. Абелуны на этой широте летом снежных шапок не носят в отличие от Норхеймов, западных гор. Здесь тёплые горы с богатой растительностью. Снег долго не лежит. Только в самые лютые стужи покрывает высокогорье и то ненадолго и быстро сходит. Весна наступает даже раньше, чем в долине.
– Как это объясняют? – Баюра тоже зацепила странность. Почему другие не озадачились вопиющей природной неувязкой? Чтобы сей аномальный факт насторожил, учёная степень не нужна, достаточно уроков природоведения начальной школы. И он, как строгий экзаменатор, стал загонять «студента» в угол.
А Ян не поддавался:
– Тёплые восточные ветры! Поклон вам и уважуха, господа метеорологи, – согнуться спине в ехидном почтении воспрепятствовал тяжеленный рюкзак. – А мы найдём эту причину под землёй.
– Ты знаешь, куда идти? – Баюр с большим сомнением оглядывал дорогу и разбегающиеся от неё тропинки. Ничего примечательного, можно идти в разных направлениях, разницы никакой.
– В статье указаны координаты. За точность не ручаюсь, но кажется, мы в том самом месте.
– Знаю я это «кажется». Особенно в вашей компании, – заворчал Бартоломео. – Снова попадём туда, не знаю куда. Всё-таки не надо было оставлять Ковбоя в лагере. Глядишь, и вынюхал бы нам направление. Правда, в координатах он разбираться не мастак. Да и вы, как я погляжу, тоже…
На его ворчание внимания не обращали, оно было вроде обязательного припева, чтобы с ритма не сбиваться. Сам же Артур уже загорелся интересом и теперь не плёлся, кряхтя под тяжёлой ношей, а выпрямился и шёл впереди всех, вглядываясь сквозь поредевший лес в ещё далёкие, но с каждой минутой приближающиеся отроги гор.
Тропинка успела растерять остатки травы, и под ногами стелился песок, намытый весенним паводком. Он был хорошим ориентиром, позволяющим не сбиться с направления, ибо вымывался из пород и выносился на поверхность, где его подхватывали вешние потоки и гнали вниз по склону дальше. Стали попадаться камни по обочинам, размером с бочку, и мелкие, россыпью, прямо на дороге. Впереди видны были только голые скалистые великаны, высоко задравшие каменные лбы, а у их подножия теснили друг друга всевозможные кустарники и роскошные травы, знать не знающие, что пришла осень.
По мере приближения к горам тропинка, сначала узкая, всё больше раздавалась вширь, и теперь влилась в просторную дорогу, огибающую Абелуны, по которой (судя по ровным наезженным полосам) катили легковые и грузовые колёса, деревенские повозки и велосипеды.
– Следите внимательно, – руководил Ян. – Надо найти русло, откуда вытекает песок.
Задача была нелёгкой, ибо все подступы к скалам густо заросли зелёной щетиной. Да и русло не по желобку просачивалось, а разливалось широко, может быть, на десятки метров, а то и километров. Вот в скале показалась расщелина, и Ян уверенно направился к ней. Друзья не спорили. Если со стороны фасада нет ничего особенного, значит, искать надо в глубине. Шли друг за другом, протискиваясь меж скалистыми уступами, постоянно задевая снаряжением о неровности и переступая свалки камней. Но под камнями, раскатанными как попало, величиной с кулак и мелкой россыпью, был песок, позволяющий надеяться на правильный выбор пути.
Метров через двести расщелина раздалась в стороны, и идти стало свободно. Всё чаще встречались земляные полянки, которым не хватало места только у подножья, и они уверенно ползли вверх по скалам, отвоёвывая у бесплодного камня новые колонии для своего бесчисленного зелёного потомства. Ущелье всё не кончалось. Песчаная тропинка, повторяя его изгибы, бежала и бежала, скрываясь за поворотами, и кажется, мечтала уморить людей прежде, чем выведет из каменных тисков на простор и остановится. Или упрётся в тупик. Последний вариант никого не вдохновлял, поэтому его тщательно вычёркивали даже из воображения.
Наконец, стена по правую руку сжалилась над пыхтящей троицей, сражённая её настырностью, и остановилась, а за ней, в глубине сверкающего под солнцем каньона, широко раздвинувшего обступающие скалы, амфитеатром изогнулся неописуемой красоты каскад каменных вод, словно плывших по ступеням и застывших по велению незримого мага.
– Нашли! – вырвалось у Яна, который больше всех переживал за правильность выбранного маршрута. – Травертин!
Коричневые, серые, бежево-молочные и ярко-белые с розовыми разводами ровные ступени, будто обточенные электронным инструментом, блестели, переливались под солнечными лучами, поражая экзотичной красотой, которая не вписывалась в каменный пейзаж, а словно возникла из ниоткуда, по волшебству.
– Я никогда такого не видел, – растерянно бормотал Бартоломео.
Над ступенями нависала массивная шапка травертина, похожая на вырвавшуюся из недр и застывшую снаружи разноцветную пену, осевшую и спрессовавшуюся. Нижняя ступенька террасы тонула в небольшом водоёме, отражающем небо с лениво плывущими облаками, огороженном с другой стороны травертиновым бордюром, напоминающим кирпичную кладку.
– Бассейн под открытым небом, – объявил Баюр и направился к водоёму.
Издалека вода казалась жёлтой, но оказалась исключительно прозрачной с песчаным дном, а глубина едва достигала трёх метров. Баюр снял рюкзак, ботинки и объявил:
– Привал!
Потом, присев на ступеньку, опустил ноги в воду:
– Тёпленькая! – он блаженно прищурился.
Птичий щебет из-за выступа подтвердил его наблюдения. Стайка мелких пернатых, не замеченная вначале, устроила купальню на краю водоёма с брызгами, писком и шумным хлопаньем крыльев.
Устраивая снаряжение рядом с рюкзаком волхва, Артур с Яном озирались, отыскивая какой-нибудь грот или провал, ведущий в недра, но никаких зацепок не было. Обидно возвращаться ни с чем. Ян набрал в пластиковую колбу воду и маркером помечал её.
– Должен быть лаз, – припечатал он. – Обязательно! Искать надо лучше.
