Он обошел Пса, стараясь не выказывать перед ним страха, прямой взгляд устремлен мне в лицо.
– Мартин Беар, – назвался он, – начальник стражи. Сейчас выйдет кастелян… Господи, кто это у вас?
– Пленник, – ответил я лаконично. – С другими шалопаями разорял вашу деревню. Видите дым? Это горит окраинный дом… Криворукие, никак не загасят.
Подходили еще люди, все рассматривали с боязливым интересом не столько меня, сколько пленника. Мартина, отметил я, называют без приставки «сэр», значит, правая рука Блэкгарда не имеет рыцарского звания. Видимо, как часто бывает, в оруженосцы герцог взял лучшего из молодых крепких слуг, тот прошел все обучение, сражался бок о бок с хозяином, но звания так и не был удостоен, как обязательно случилось бы с дворянским сынком.
Из башни, что явно служит донжоном, наконец вышел приземистый человек в богатой одежде, с ним две женщины в ярких платьях.
Ничто так не маскирует людей, как лицо, мелькнуло у меня, когда взглянул на старшую, даму лет сорока, рослую, с вытянутым аристократическим лицом, абсолютно непроницаемым, как у фараона на троне. Можно не говорить, кто она такая, жену герцога можно узнать сразу. Она чем-то напоминает герцога Готфрида, совместное проживание делает супругов похожими даже внешне. Вторая, ростом пониже, помоложе и поживее, сразу же стрельнула в меня игривыми глазками, просто так, по привычке, рефлекс настоящей женщины.
Пес сидит на толстой заднице, неподвижный и спокойный, как медведь, обе дамы на него покосились, но решили, что главнее все-таки я, устремили на меня требовательный и кокетливый взоры.
Я поклонился, не покидая седла.
– Ричард Длинные Руки, мадам.
Человек в богатой одежде, видимо, и есть обещанный кастелян, долго всматривался в меня острыми, колючими глазами, я надменно и благородно смотрел на него с высоты седла. У кастеляна лысая голова на тонкой шее, хотя точно насчет шеи не скажу, пышный воротник упирается с обеих сторон, оставляя только подбородок и горло с кадыком, размером с орех, и вздутые вены по бокам. Дальше поднятый воротник широким полумесяцем закрывает затылок, но по бокам расходится в стороны, открывая большие, как у Каренина, мясистые уши.
Лицо морщинистое, губы собраны в жемок, будто ни единого зуба, под глазами мешки в три ряда и сеть крупных и мелких морщин. Единственное, где я их не увидел, это на лбу, высоком и широком, как у Сократа.
– Герцогиня Изабелла, – сказал он наконец неожиданно властным, буквально державным голосом, – Изабелла Брабантская… леди Бабетта…
Леди Изабелла, все верно, жена герцога, в строгом темном с красным платье, что опускается до пола, широкий воротник закрывает шею. И хотя ухитряется смотреть свысока даже на всадника, а для этого надо запрокидывать голову, в то же время благодаря слегка выступающему вперед лбу создается впечатление, что смотрит исподлобья, а густые черные брови, что расходятся к вискам и приподнимаются, как крылья хищной птицы, усиливают впечатление.
Лицо породистое, значит – сильная и волевая женщина, стойкая и цепкая, что умеет выбрать главную цель и двигаться к ней, не отвлекаясь на дешевые развлечения, сладострастия, чревоугодия и прочие слабости. У таких женщин не бывает слабостей, это я ощутил с дрожью вдоль спинного хребта, встретившись с нею взглядом.
Белая атласная кожа видна в неглубоком вырезе клинышком, на шее тонкая цепочка с небольшим камешком, то ли амулет, то ли драгоценность, никогда не научусь в них разбираться.
Она вперила в меня требовательный взгляд, но произнесла ровным протокольным голосом:
– Мне сказали, что у вас вести о… моем муже?
Отвечать даме с высоты седла – все равно что сидя, я поспешно соскочил, с удовольствием чувствуя под подошвами твердь каменных плит, еще раз поклонился, это редко когда бывает лишним.
– С ним все в порядке, мадам. Вы не спрашиваете, что случилось с деревней прямо у вас перед замком?
В ее глазах ничего не промелькнуло, она все так же холодно и бесстрастно смотрит мне в лицо, только леди Бабетта сочувствующе вздохнула. Пес посмотрел в ее сторону внимательно, она вздрогнула, заискивающе улыбнулась ему, а потом, обещающе, мне.
Герцогиня сказала почти так же бесстрастно:
– У нас осталось не так уж и много неразоренных деревень, сэр…
– …Ричард Длинные Руки, – подсказал я.
– Сэр Ричард. Если бы муж был здесь, наши недоброжелатели не осмелились бы… Вы ехали… там?
Я разрезал веревку, железное тело с грохотом обрушилось с коня на каменную поверхность двора. Стражники отпрыгнули, чтобы не придавило ноги. Тяжелое тело раскинулось во весь рост на каменных плитах. Захваченный в самом деле огромен, мелькнуло у меня. Здоровенного кабана я завалил. Чему-то научился в этом мире.
– Это один из тех, – объяснил я, – кто развлекался в вашей деревне. Остальные шестеро остались там…
На меня все смотрели недоверчиво, только леди Бабетта улыбнулась поощрительно и повела плечом, чтобы оголить его больше и показать, какая у нее чудная нежная кожа. Кастелян кашлянул и сказал осторожно:
– А остальные не воспротивились, что вы… их товарища…
– Нет, – ответил я любезно, – не воспротивились. Сейчас их, наверное, уже вороны клюют. А это мой пленник.
Гробовое молчание, кастелян охнул, кто-то воскликнул:
– Сэр… вас прислал сам Господь Бог!
– Возможно, – согласился я. – Его пути неисповедимы, верно?
– Кто вы, сэр?
– Ричард Длинные Руки, – повторил я медленно. После рассчитанной паузы добавил таким же ровным, бесстрастным голосом: – Сын герцога Готфрида Валленштейна. Незаконнорожденный, позвольте похвастаться.
Пока герцогиня и кастелян являли немую сцену, в то время как глаза леди Бабетты вспыхнули неистовым любопытством, Мартин и его люди содрали с металлическим скрежетом помятый шлем с пленника. Молодой, широкомордый, шрамы на скуле, щеке, подбородке, даже левую бровь рассекает белая впадинка. Волосы слиплись от крови, тонкая струйка медленно стекает по лбу.
Голова еще болтается из стороны в сторону, но пришел в себя, злобные глаза зыркнули из-под густых бровей, разом обвел взглядом столпившихся вокруг воинов. Хозяйку замка проигнорировал, наконец уперся взглядом, как наконечником копья, в меня.
– Что за тварь…
Я с силой ударил его ногой в зубы. Булатная пластинка, предохраняющая носок сапога, легко разбила губы, кровь брызнула во все стороны. Голова графского сынка дернулась так, будто конь саданул обоими копытами.
– Следи за языком, – посоветовал я холодно. – Ты – пленник. Мне выкуп не очень-то и нужен, запомнил? Может быть, больше получу удовольствия, когда сдеру шкуру, набью соломой и поставлю мишенью для стрелков.
Он умолк, смотрел налитыми кровью глазами. Разбитые губы стали как оладьи. Я повернулся к леди Изабелле.
– Найдется достаточно глубокий подвал с крепкой дверью? Мне нужно где-то подержать пленника. Конечно, я могу и сразу повесить…
В толпе ахнули, женщина вскрикнула:
– Нет-нет, только не в моем замке!.. Мартин, распорядись.
Я сказал предостерегающе:
– Учтите, он знаком с чарами. Во всяком случае, со мной пытался.
Мартин хмуро посмотрел в сторону кастеляна, тот царственно повел дланью, пленника подхватили, увели, предварительно проверив веревку на руках и подтянув там, где ослабела.
Герцогиня вновь обрела царственный вид, выпрямилась, сказала голосом владетельной особы:
– Сэр Ричард… У вас новости о моем муже?.. Позвольте предложить вам комнату, где сложите вещи, отряхнете одежду. Обед скоро, вас позовут… Джулиан, распорядись.
Она смотрела ровно и бесстрастно, сделав вид, что вовсе не слышала моих возмутительных слов о моем родстве с ее мужем, а если и слышала, то все равно не слышала. Джулиан, кастелян, величественно хлопнул в ладоши и требовательно посмотрел по сторонам. Из толпы поспешно вышел один, поклонился.
Я сказал громко:
