– Это правильно, что царь назначил Ургулу главным смотрителем казны.
Ей снова возразила эффектная:
– От этого точно нам никакой прибыли не будет!
– Это почему же? – поучаствовала Дамгула.
– Да потому! – сказала эффектная. – Лагашцы могут объединить под собой весь Восточный Киэнгир и снова пойти войной. – Тогда Эреду достанется!
– Надеюсь боги этого не допустят… – полу-вопросом ответила Дамгула.
– Ты не знаешь, что у них на уме! – эффектная вошла в раж. – У Восточного Киэнгира земли куда более плодороднее, чем у нас. Они богаче и если они захотят…
– Ты хочешь сказать, они богаче нас? – втянулась в спор душа.
– Эреду потому процветает, что здесь сидит царь. А земли тут – песок да камни.
– Бедные работники, как же они урожай снимают! – ввернула Дамгула. – Я вот только не поняла откуда ты знаешь про лагашцев и что они могут объединить Восток?
– А мне Ургула сказал по секрету! – ответила эффектная дама, как ни в чем.
Душа компании и Дамгула переглянулись.
– А… – вырвалось у души. – А когда это он успел тебя… тебе рассказать?
Эффектная, нисколько не смущаясь, изящным движением положила себе в рот виноградинку и слегка приподняла бровь.
– Ты что же… – запнулась Дамгула. – Уже с ним… у тебя же муж есть…
– Ну и что! – парировала эффектная. – Что здесь такого?
– Ой, кажется я с вами заболталась. – спохватилась Дамгула. – Мне пора домой.
– Да ты что? – попыталась остановить душа. – Сейчас самое интересное начнется, правда? – она подмигнула эффектной.
– Пусть идет, если хочет. – равнодушно сказала та.
Дамгула встала из-за стола и только сейчас поняла, что выпила лишнего. Она поспешила к выходу, но заблудилась в залах. И как назло ни одного раба – все прислуживают на пиру.
– Кого-то ищешь? – спросил мягкий голос.
Дамгула почему–то испугалась. Из-за колонны показался Ургула.
– Никого. – ответила она. – Хочу выйти отсюда.
– Как? В самый разгар веселия нас покидает такая очаровательная особа?
Дамгула попыталась уйти, но Ургула преградил ей путь.
– Что тебе надо?
– Ты знаешь кто я?
– Догадываюсь. – ответила Дамгула, отворачиваясь от него.
– Значит догадываешься и о моих желаниях тоже…
Ургула схватил ее за руку. Но она вырвалась и попятилась назад.
– Я тебе не рабыня! Оставь меня! – сказала она громко в надежде, что кто-нибудь ее услышит и придет на помощь.
– Я тебя провожу… – настаивал Ургула.
– Оставь меня в покое!
Дамгула метнулась туда, откуда доносились пьяные возгласы и музыка. Лишь во след она услышала:
– Знай: я не привык к отказам…
Добравшись до своего паланкина, она приказала бежать как можно быстрее. И задернув наглухо шторы, все время подгоняла рабов. Ей казалось, что Ургула будет непременно ее преследовать. Мужу она решила про это не сказывать. «Вдруг он подумает, что я сама виновата в том, что произошло? Нет, надо сохранять достоинство…»
Сам же Лудингирра приплелся домой лишь под утро. Супруга не стала допытываться где он был, она предпочла в очередной раз придумать случившемуся благовидный предлог. Ей казалось, что даже если она просто подумает об измене мужа – об этом сразу же станет известно всем вокруг и она потеряет в глазах людей свое уважение. Поэтому Дамгула с истинным благородством села с мужем за один стол. Из всех яств Лудингирра предпочел слабое вино и финиковую пасту. Он сидел, буравя взглядом точку на столе, подносил ко рту бокал за бокалом и тайком поглядывал на жену. Дамгула на мужа не смотрела, к еде не прикасалась и все вертела в руках жемчужное ожерелье. Это был подарок Лудингирры на свадьбу, который привез его отец из Магана.
Именно почтенный Тимахта уговорил Элути верховного жреца Энлиля отдать свою младшую дочь Лудингирре. Элути хотел выдать за него старшую дочь, но не тут-то было. Тимахту не проведешь! Старик Тимахта с юности был известным на всю округу знатоком и ценителем женского пола и оставался таковым почти до самой своей смерти. Он прекрасно понимал, что Дамгула затмит своей красотой многих благородных дам. А потому на компромисс не пошел и сумел настоять на своем.
В доме Элути в гостевой было три человека: сам хозяин, Тимахта и писарь. Хозяин сидел на кресле, украшенном серебром, Тимахта на обычном стуле, а писарь – скрючился на ковре. Почтенный Элути имел окладистую бороду, благообразную улыбку и злобные глаза.
– Итак, – сказал он, – я прошу за свою дочь восемьдесят пять мешков ячменя…
– Так ведь было-то шестьдесят! – напомнил Тимахта.
– Нынче неурожай, – невозмутимо отреагировал Элути. – Да и разве может дочь верховного жреца стоить меньше девяносто мешков?
– Хорошо. – согласился Тимахта. – Пиши семьдесят.
Чиновник внес это на табличку.
– Далее… – продолжил торги Элути. – Пятьдесят кувшинов вина…
– Давеча разговор шел о тридцати… – возразил Тимахта.
– Э-э-э! Когда ты увидишь мою дочь собственными глазами, ты не только пятьдесят, сто пятьдесят кувшинов отдашь. Энлиль свидетель!
– Так сколько писать: пятьдесят или сто пятьдесят? – переспросил писарь.
– Пиши сорок.
– Сорок пять пиши. – поправил Элути.
