Это было самое яркое по накалу страстей состязание. Увидеть на арене сразу больше восьми десятков сражающихся рыцарей было очень круто, зрелище – воистину фееричное. Такое сейчас на Земле нигде не увидишь. Уследить за всей этой одновременно дерущейся толпой, не пропустив никаких деталей боя, было никак нельзя. Глаз успевал ухватывать лишь ка кие-то фрагменты одного поединка и тут же перескакивал на соседнюю пару, и так без конца.
Люди кололи и рубили друг друга мечами и секирами, дубасили палицами, кто-то падал на землю, и его уводили за трибуны оруженосцы, кто-то просто отходил в сторону, признав себя побежденным. Победители в единоборстве сходились на специально отведенные площадки, где ждали, когда помощники главного распорядителя составят из них новые пары, и сражение продолжалось. Никто не дожидался, пока сразятся сразу все пары, новые составлялись сразу после исхода очередного поединка. Поэтому кто-то мог биться еще с первым противником, а другой выводил в тираж уже третьего-четвертого. Бойня была непрекращающейся, до мельтешения в глазах. Но это было так захватывающе!
На удивление, сильно пострадавших в стычках не было. Имелись ушибы, вывихи, пожалуй, даже пара переломов конечностей, но до смертоубийства не доходило. Видимо, сказывалось мастерство участников или доспехи так хорошо защищали от многочисленных ударов. Одному из противников для победы, по правилам турнира, необходимо было свалить своего оппонента на землю; даже если один из бойцов падал на землю сам, например споткнувшись, он проигрывал, и бой тут же останавливался распорядителем.
Всеобщая битва длилась уже около полутора часов, видно было, что люди устали и начали понемногу выбиваться из сил. Кое-кто даже покидал поле боя, не желая дальше продолжать поединки, хотя до этого выигрывал, видимо, силы совсем подошли к концу. Но несколько самых стойких пар еще сражались. Наконец остались только два претендента на главный приз, и оба не из нашего города, один из соседнего замка, а другой – из ближайшего пригорода. Болеть было уже не за кого, но я все равно с огромным интересом наблюдал за состязанием.
Соперники уже изрядно выдохлись, их доспехи были покрыты вмятинами и царапинами от ударов, они сменили уже не одно поврежденное оружие, еще недавно великолепные разноцветные плюмажи превратились в какие-то жалкие клочки, торчащие из шлема, наподобие остаткам хвоста петуха, вырвавшегося из кошачьих когтей, оба тяжело дышали, по лицам струился пот. Один был вооружен палицей, другой – мечом. Кто же кого одолеет? Тот, что с палицей, был выше и тяжелее соперника, казалось, его победа неминуема. Но он сильно устал, его движения, некогда быстрые и точные, замедлились и потеряли былой натиск. Однако его противник также устал, меч, хоть и был легче палицы, свинцовым грузом давил руку вниз, это было видно даже зрителям, которые, несмотря на трехчасовое сидение на скамьях ристалища, еще не утратили зоркость и не выдохнули весь воздух из легких, крича и подбадривая соревнующихся. Наконец бойцы сошлись.
Публика затихла в ожидании предстоящей длительной схватки, ведь, судя по всему, противники еще долго могли противостоять друг другу. Высокий в алых доспехах занес палицу над головой и, быстро сделав полушаг вперед, попытался огреть соперника в светло-голубом сбоку по голове. Но тот неожиданно для всех, а прежде всего для своего визави, резко поднырнул под палицу и умудрился просунуть меч между ногами надвигающегося на него красного. Тот, двигаясь по инерции и увлекаемый попавшей в пустоту палицей, сделал ногами «ножницы» и, споткнувшись, боком рухнул на устланную чем-то вроде соломы землю. Поединок окончился.
Трибуны взревели. Такого неожиданного и скорого исхода никто явно не ожидал. Торжествующий победитель устало, но гордо, под восхищенные возгласы зрителей, прошествовал к трибуне лорда-распорядителя за чемпионским кубком. Когда он проходил мимо дамской трибуны, целых три девицы неожиданно вскочили и быстро обвязали вокруг погнутого шишака его шлема разноцветные шарфы. «То-то у чемпиона сегодня будет ночка, – подумал я, – дожил бы хоть до утра с такой популярностью».
Турнир был окончен, и собравшиеся зрители и участники понемногу начали расходиться. Победители покидали ристалище, сопровождаемые друзьями и болельщиками, под их радостные крики. Мы вчетвером шли за основной толпой, немного приотстав. По дороге домой, теперь я так называл то здание, в каком мы все сейчас проживали, я твердо решил, что обязательно запишусь на ближайший большой турнир. Слишком уж завело меня увиденное зрелище, очень захотелось победить в состязаниях и стать заслуженным чемпионом, со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями.
Но первоначальный выбор оружия для боя показался мне слегка неподходящим. Меч стал казаться чересчур легким, с малой функциональностью. Палица по-прежнему виделась слишком тяжелой и неуклюжей, чересчур статичной. Мне понравилось, как орудовал секирой кое-кто из бойцов. И хоть никто из любителей секиры не стал сегодня чемпионом, мне виделись в ее применении весьма большие возможности, каковыми, на мой взгляд, сегодня никто не воспользовался.
Я сообщил друзьям, что передумал насчет меча и остановил выбор на двусторонней секире, такой, какую в прежние времена на Земле любили использовать викинги. Бао ничего не мог сказать ни за ни против, он всегда достаточно прохладно относился к холодному оружию и ко всему, что с ним связано. Лично у него что-то путевое выходило с одним стрелковым. Олаф ответил, что он хоть и является потомком упомянутых викингов, но на него особо рассчитывать не стоит, ибо эти топоры ему незнакомы даже по ролевым эльфийским играм. Но в любом случае пообещал помочь с тренировками, выступая в роли спарринг-партнера.
Пауль выдвинул мысль, что если бы правила поединков разрешали другие варианты используемого оружия, то он мог бы сконструировать специально для меня что-нибудь эдакое, максимально убойное и удобное, чего ни у кого не было. Но так как пользоваться другими видами вооружения правилами турниров было запрещено, он умывает руки и готов лишь присутствовать на моих тренировках для моральной поддержки.
По пути мы зашли в знакомую таверну, но там я ограничился одной-единственной кружкой местного эля, сообщив приятелям, что теперь ближайшие дни буду посвящать тренировкам, а алкоголь мало с ними совместим. На том и порешили, и, наскоро перекусив после насыщенного дня, отправились в свои постели.
Глава 4
Внимание, выхожу на сцену
В последующие дни основное время было посвящено подготовке к большому турниру, во мне зрело чувство уверенности, что, несмотря на отсутствие опыта участия в подобных мероприятиях, мне удастся победить. Как раз, по моему мнению, нестандартный подход новичка должен был помочь. Известна присказка, что первый фехтовальщик мира всегда выиграет у второго номера, но может вчистую проиграть дилетанту. Особенно если дилетант умеет думать, как бы продолжал я ее мысленно. А думать я умел. Там, на ристалище, я обратил внимание, что большинство соревнующихся сражаются как бы по некому определенному шаблону, по до них установившимся стандартам, совершенно не пробуя импровизировать. Поэтому чаще победа доставалась тому, кто был физически сильнее, выносливее, исключения были редки. Как, например, в случае недавней финальной схватки, когда находчивость одного из соперников, которого не считали фаворитом, привела к победе.
Приглядываясь к турнирному оружию, я рассуждал чисто по-дилетантски, но, как мне казалось, вполне логично. Ведь не имелось четких указаний по его применению, ограничений в способах использования. Соревнующиеся обращались с оружием так, как было привычно – секирой рубили, мечом рубили и кололи, тяжелой палицей лупили по всему, куда могут попасть с наибольшей силой, она была наименее вариативным оружием из разрешенного к использованию. Но никто не пытался импровизировать, как тот недавний победитель, используя возможности вооружения не совсем по прямому назначению.
Я когда-то по-любительски занимался боем на шестах и решил вспомнить собственные полузабытые умения. Именно для этого и понадобилась двусторонняя секира с длинной рукояткой, как раз то, что нужно. Ведь участники поединков, нанося удары, отнюдь не старались убить соперника, а лишь вывести его из равновесия, уронить на землю. Да и турнирное оружие не было предназначено для смертоубийства – мечи и секиры затуплены, они могли помять, но не разрубить доспехи, палицы также имели недостаточный вес, чтобы убить, а максимум оглушить противника. Вот я и надумал использовать максимальное количество вариаций действий с секирой, применяя ее нестандартно.
Теперь каждый день наша компания отправлялась на тренировочную площадку, где мы с Олафом, надев доспехи, занимались спаррингом, и я отрабатывал те финты и приемчики, что приходили в голову. Бао сидел на скамье и иногда давал советы или делал замечания. Ему, правда, было скучновато, ведь, в отличие от нас, он попросту бездельничал, но китаец был хорошим товарищем и никогда не выказывал ни малейшего недовольства. Пауль обычно топтался поблизости, норовя попасть под ноги. И когда у него это получалось, с очень похожим на девичий визгом, прихрамывая и держась за ушибленное место, отходил чуть в сторону, но ненадолго, вскоре опять оказываясь рядом. Он, конечно, здорово веселил своими ужимками и оханьем по поводу очередной случайной оплеухи, но, говоря по правде, только мешал на тренировках.
Дни шли за днями, мои умения оттачивались, мой тренер Олаф, не раз оказывавшийся на земле, начал делать комплименты, заявляя, что на его памяти ни у кого не получалось так быстро схватывать боевую науку. После тренировки мы шли в сад неподалеку от нашего жилища и, уютно устроившись на скамейках под сенью деревьев, под пару выкуренных сигарет лениво обсуждали итоги дня. Кстати, никто из нас не имел ни малейшего представления, из чего эти сигареты делаются; насколько было известно, табак на этой планете не рос. Пауль не курил, привыкшему у себя на родине к сортовым табакам, эти сигареты не нравились, но я, свыкшийся дома, что разновидности сигарет отличаются друг от друга лишь названиями и ценой, будучи буквально идентичны по не слишком приятному вкусу и запаху, особого неудовольствия от курения не ощущал, да и заядлым курильщиком никогда не был. Но посидеть с дымящейся в пальцах курительной палочкой под хороший разговор любил.
Спичек здесь не водилось, зато у всех были зажигалки, почти такие же, как их земные собратья, за исключением того, что совсем не требовали заправки – стоило нажать особую кнопочку, и какое-то похожее на плазменный луч пламя могло гореть хоть целый год. Наверное, у этих зажигалок был все-таки определенный лимит использования, но очень большой.
Обсуждали мы, как правило, мои возрастающие успехи. Ребят радовало то, что я так быстро расту как боец, они искренне желали мне победы в ближайших состязаниях. Но на одном этом мы не зацикливались, зачастую вечерние беседы касались и других тем.
В один из таких вечеров разговор зашел о том, как долго длятся отношения наших хозяев с землянами.
Судя по тому, что в замке людей проживало довольно много, а таких поселений было немало, можно было предположить, что Землю они обнаружили давно, но насколько давно? Сколько вообще людей находится в настоящий момент на планете? Ответов не было. Если контакт между нашими цивилизациями уже длительный, то здесь должны быть люди, прожившие тут долго, старожилы. Но таковых никто не встречал. Вероятно, они приглашают в гости лишь людей определенного возраста, такого, как наш и чуть младше или старше, лет от двадцати до сорока.
Но тогда или контакт состоялся недавно, или – тогда совсем неясно. Наши жилища и сам замок, конечно, не были средневековыми, но построены были не менее десятка лет назад. В нашем городе не было людей старше сорока с небольшим, на турниры из других городов, по словам друзей, совсем не приезжали пожилые люди, даже в качестве зрителей. Однако если отношения между планетами длятся хотя бы десять лет, а хозяева Гано зовут к себе в гости людей относительно молодых, то в любом случае тут должны быть и те, кому уже под пятьдесят, а то и больше. Сплошные вопросы.
Друзья подчеркнули, что старожилов, как таковых, то есть людей, проживших в замке больше года, они не встречали; большинство прибывших в город, пожив недолго в нем, поучаствовав в турнирах, покрутив романы с местными красотками и пошлявшись по тавернам, отправляются в поисках новых впечатлений в далекие путешествия, часто захватывая с собой своих пассий. Тем более что подобные вояжи аборигенами не запрещены, а, наоборот, поощряются. Видимо, они длятся очень долго. Похоже, потом путешественники поселяются где-то в других местах. Во всяком случае, на памяти друзей, проживавших тут уже несколько месяцев, никто из таких путешествий обратно не возвращался. Над всем этим стоило поразмыслить.
Раз уж разговор коснулся прекрасного пола, я поинтересовался у друзей, как у них обстоят дела на амурном фронте. Оба, Пауль не в счет, о его любовных неудачах было известно, с печалью в глазах ответили, что пока в этом вопросе не преуспели. Конечно, хоть здешним этикетом это почему-то не слишком приветствовалось, они пытались так или иначе завязать знакомство с хорошенькими девушками, благо их тут достаточное количество, причем на любой вкус.
Но клеиться к девушкам на рыцарский манер Бао с Олафом не умели, в прежней, земной жизни их подруги не ходили в платьях со шлейфами, увешанные драгоценными камнями и не требовали при знакомстве рыцарского обхождения. Они были обычными современными земными девушками, не более. А девицы, у каких крыша немного поехала на историях про рыцарей, эльфов, гномов и драконов, требовали иного подхода, который для моих, в общем-то простоватых, приятелей был не по силам. «Ничего, – сообщил я хвастливо, – вот выиграю турнир, на меня припадет этакая красавица, а там, глядишь, у нее и пара подружек посговорчивей найдется».
Тут у меня возник один вопрос к приятелям.
– Вы тут сейчас говорили о том, что здешние красавицы любят навешивать на себя кучу драгоценностей? – спросил я. – Но откуда же они берут эти сверкающие камешки, ведь они не дешевы, да и денег здесь ни у кого нет, купить драгоценности как бы и не за что?
– Ты что, – ответил Бао, – камни – это же проще простого. Их на складе экипировки для женщин берут, как мы на своем складе берем доспехи, одежду и оружие. Это же не баснословно дорогие земные камни, эти камушки аборигены как-то у себя в лабораториях производят, они тут ничего не стоят, так, одни девчонки для красоты носят.
– А выглядят как настоящие…
– Конечно, как настоящие, – вмешался Олаф. – Как химик могу отметить, ни один черт их от настоящих не отличит. Алмазы чистейшей воды и режут стекло без подвоха. Остальные камни такого же отличного качества. Как их местные умельцы делают – ума не приложу. Мне случайно проговорился вербовщик, когда вел к двери в портал, что они на Земле продают эти камни ювелирам как самые настоящие по цене натуральных, так они у нас деньги добывают. Им ведь нужно на что-то жить, нужны деньги, вот так они и зарабатывают.
– А я, – включился в обсуждение Пауль, – десяток таких красивых камушков взял и припрятал, на всякий случай. Мало ли, как судьба сложится, могут пригодиться.
– Да, – мечтательно произнес я, – недурно было бы прихватить пару десятков этих безделушек и махнуть на Землю, а там и гульнуть на славу! И без всяких драконов.
– Вот уж наш здоровяк, прихватив таких камней, на Земле разошелся бы, – намекая на Олафа, подначил Бао, – небось целый гарем одалисок златовласых себе завел.
– Одалиски и гаремы – это у вас, на Востоке, – совершенно не обижаясь, ответил, привычный к шуткам товарища, Олаф. – У нас, в северных землях, мужчине хватает одной женщины, но, конечно, красавицей она быть должна. Это у вас столетние старцы поедают килограммы толченых рогов носорогов, бивней слонов и прочих несъедобных вещей, чтобы износившиеся «червячки» окаменели и их можно было бы снова и снова забивать в молоденьких девиц.
– Ах ты… – вскочил взъерошенный Бао. – У меня вовсе не червячок, ты сто раз в душевой видел, совсем не червячок. Зато не у каждого дуба большой корень, вот! – Уперев руки в бока, он, прищурясь, уставился на норвежца.
– Ну, с моим-то корнем все в порядке, – примирительно хохотнул Олаф. – Не кипятись, половой гигант.
Между друзьями частенько случались подобные шутливые перепалки, к ним давным-давно привыкли, никто ни на кого никогда не обижался, зато окружающим было весело. В принципе, вопрос о том, чтобы сейчас с карманами, полными бесплатных драгоценностей, отправиться на Землю, был чисто риторический, разумеется, никуда отсюда бежать я не собирался, меня заинтересовал этот новый мир…
В дальнейшем дни шли за днями обычной чередой в привычных тренировочных хлопотах, потихоньку приближая дату состязаний. В один из вечеров, предшествовавших этому событию, мы решили, вопреки устоявшейся традиции обычных посиделок в саду, сходить на цирковое представление – там как раз выступали таинственные колдуны. Мне очень хотелось на них посмотреть. Паулю тоже; он, хоть и жил тут достаточно долго, в цирке ни разу не был, как-то желания не возникало да и не с кем было. Но, за компанию, решил сходить.
Помещение цирка походило на наши выездные шапито – тот же большой шатер вокруг арены, где находились сиденья для зрителей, такие же трапеции для акробатов, развешанные в разных местах, яркие картинки на стенах, толпящиеся в проходах зрители, стойки с предлагаемым всем густым ароматным и потрясающе вкусным местным чаем, та же атмосфера грядущего праздника. Но, по моему мнению, праздник как бы не состоялся.
Акробаты, жонглеры, глотатели огня – все актеры были из местных, малый рост совершенно не мешал им выделывать всевозможные трюки, они хорошо знали свое дело, но выдающихся номеров не демонстрировали. Клоуны пытались смешить, но это у них получалось как-то не очень смешно, но довольно плоско и пошло. На мой взгляд, представление было рассчитано на публику низкого пошиба, хотя многим зрителям это нравилось, что меня даже покоробило. В репертуаре явно не хватало номеров с разными дрессированными животными, да где ж их тут взять, и хорошей интеллектуальной клоунады, к ней я привык при посещениях нашего цирка в пору раннего детства.
Но я ждал колдунов. И они появились под конец представления. Их было двое, два существа, ростом повыше двух метров, невероятно худые и какие-то на вид прозрачные, светящиеся золотистым светом. Я спросил друзей, все ли колдуны так выглядят, на что те ответили, что нет, бывают разные, маленького роста и толстые тоже встречаются, но «прозрачность и свечение» присущи всем. Но светятся они самыми разными цветами – голубым, розовым, редко – мрачно-темным, почти черным. Мне стало любопытно, как это – «черное свечение».
Колдуны выполняли что-то невообразимое с энергетическими потоками, описать это словами чересчур сложно – разноцветные струи чего-то невесомого, но тем не менее ощущаемого, летали по залу, касались лиц зрителей, было жутковато чувствовать на лице прикосновение чего-то неведомого, отчего буквально цепенело сердце. Струи сплетались в клубки, сворачивались в каких-то диковинных существ, едва ли где-то существовавших, кроме воображения их создателей.
Видения издавали звуки, но не обычные, привычные слуху, а что-то неведомое – то ли стоны, то ли звон, то ли завывания, выглядело это завораживающе, но немного жутко, когда созданное из ничего гротескное существо проходило как бы сквозь тебя, отчего буквально переворачивалось все внутри. Иногда видения устраивали что-то вроде битвы между собой прямо в воздухе над головой зрителей, потом с шипением и треском распадались на части и трансформировались в совершенно иные создания, продолжающие волшебный полет по залу.
Было одновременно ощущение реальности и нереальности происходящего. Чем-то потусторонним веяло от этого зрелища. Нет, это явно не было обычными фокусами земных иллюзионистов, тут пахло настоящей магией! Но какой? Сколько длилось представление, устроенное колдунами, я не знаю, и миг, и вечность, можно было, пожалуй, дать такое определение. Когда оно неожиданно прекратилось, весь зал будто кто-то выключил, пропали волшебные видения, бесследно исчезли с арены и сами колдуны, в воздухе помещения какое-то время витали незнакомые неземные ароматы, а мы сидели, недолгие мгновения находясь в прострации, не имея сил встать на ноги. Постепенно зрители, и мы в том числе, стали приходить в себя, подниматься со своих мест и расходиться по домам.
– А что, – поинтересовался я у приятелей, когда мы вышли на улицу, – тут каждый раз устраивают такое шоу?
– Если ты имеешь в виду обычных артистов, то да, – ответил Бао, – всегда практически одно и то же. А если спрашиваешь про колдунов, то – нет, на всех представлениях они показывают разные волшебства, я еще ни разу не видел повтора номера.
– Эти всегда удивляют чем-то новым, – вмешался Олаф, – очередную новую чертовщину показывают, у меня от их выступлений мурашки по коже. Но все равно каждый раз снова хожу посмотреть, на Земле такого не увидишь. Тут явное волшебство. Я сколько раз задумывался над тем, как у них все это получается, но ответа найти не смог. Если отринуть волшебство, то на нашей планете нет сейчас таких технологий, чтобы так… чтобы такое показывать, чтобы так ощущалось, и все остальное, – вконец запутался он.
– Олаф хотел сказать, – пришел на помощь другу Бао, – что мы с ним так и не разобрались в природе этого явления. Как программист, я не должен мыслить абстрактно, но полученные, например сегодня, ощущения обычному анализу не поддаются, тут что-то посложнее. Может, те, кого называют колдунами, действительно научились как-то управлять энергией, кто знает. Да и сами они существа загадочные. Я никогда не видел их вблизи, да они и не позволяют к себе приближаться, сразу исчезают, но издали я никак не мог разглядеть, что они собой представляют, чересчур туманная внешность.
