– Не бесплатно, конечно! – встрял Квакваса, но осекся под строгим взглядом комиссара.
– Отпускай рукоятку, Глоно, – мягко попросила Прозерпина. – Пойдем, поговорим за кружкой чая.
– А меня точно не накажут? – хмуро спросил младший стрелочник.
– Точно! – пообещали члены Дуумвирата. Квакваса торопливо закивал, а Фенриц в ознаменование добрых намерений перестал рычать.
* * *
Дневной переход все равно пора было заканчивать, поэтому на ночлег разместились возле сторожки стрелочника. Вскоре задымила походная кухня, Отож занялся черепахой, а Фенриц – охотой на мелких грызунов и пресмыкающихся. Гоблины под руководством Боксугра принялись отрабатывать действия по команде «Тревога» – сначала на платформе, а затем на земле. Недовольный тем, как бойцы действовали в недавней ситуации, Федор пригрозил, что ужин они получат только после того, как научатся быстро готовиться к бою. Дмузг напрасно надеялся, что контрразведчика этот приказ не касается, как и Жрадк с Минджуку. Тренировались все, включая маркитанток – их задачей было резво скрываться в бронечерепахе.
Руководство, прихватив с собой только Евронимуса и Прозерпину, отправились в избушку, где их уже поджидал Глоно. Гном заварил густой ароматный отвар из каких-то личинок, но на закуску смог выставить лишь сухари, вяленую морковь да солонину непонятного происхождения.
– Простите за скудость стола, – прогудел он. – Передвижная лавка давно не заезжала, а самому мне запрещено покидать разъезд.
Говоря это, гном то и дело хмуро зыркал на Евронимуса, но бывший кюбернет делал вид, что не замечает его взглядов, полностью занятый изучением «Журнала отчетности о происшествиях на объекте».
– Почему это запрещено? Ссыльный, что ли? – спросил Зак. – Карманник, бомбист, фальшивомонетчик? Может, убийца хоббитов? Если так, признавайся сразу, мы с маньяками переговоров не ведем.
– Ты, сир комдив, говори да не заговаривайся! – вспылил Глоно. – Какой я тебе маньяк-убийца? Я картограф и изобретатель, притом изрядный. И это не хвастовство! Все гномье «Общество механиков и землепроходцев» так считает. То есть считало, – пригорюнился он.
– Открыл или изобрел что-то не то? – с сочувствием спросил Федор.
– Можно и так сказать. Земли наши исследованы только поблизости от населенных мест, а ведь мир Ядра обширен. Я долго думал, как составить подробные карты всех территорий, когда в ремесленном на маркшейдера учился, в столице. Сперва хотел полететь на меганевре – стрекозле по-просторечному, но после первых опытов понял, что насекомое это капризно и слабосильно. Тогда и пришла мне в голову идея построить летающий аппарат. Вроде воздушного шара, но чтобы не зависел от направления ветра, и мог работать на мускульной силе. Для работы над ним уехал сюда, подальше от конкурентов, начал строить.
– Сюда? – удивился Федор. – Тут же нету никаких условий.
– Не прямо в эту дыру, конечно, а на мой родной рудничный погост. Он примерно в двух днях быстрого пути отсюда. Там у меня и помощники были, и инструменты, и материалы. Управился за полгода. Мягкую оболочку в виде капли наполнил легкими газами, снизу прикрепил гондолу для экипажа, на ней – рули и ходовые винты с паровым приводом оригинальной конструкции. Педалями тоже можно управлять, если уголь кончился.
– Короче, дирижабль, – сказал Федор. – Так на этрусском языке называется.
– Короче, «Глоноцци», – ворчливо возразил гном. – Так в патенте записано! А вашего языка я не знаю. Но слово мне нравится, звучное, – немного подумав, великодушно изрек изобретатель. – Запомню. В общем, аппарат получился отменный, большой и прочный. Я облетел на нем все обитаемое Ядро и за пределы удалялся. Выполнил подробные карты, путевые заметки составил. С триумфом вернулся, известил депешей «Общество механиков и землепроходцев». Устроил праздник, три дня всем погостом гуляли. Карты нужно было кому-то передать, чтобы начальство утвердило и размножило, а меня по итогам наградило. Ну, я и вспомнил себе на беду, что в перевалочном порту служит важный чиновник, целый принц смерти! – В голосе гнома зазвучало злое ехидство. – Господин Евронимус, ни дна ему ни покрышки. Что отворачиваешь морду, кюбернет, стыдно небось?
– Мне нечего стыдиться, я честно выполнял инструкции!
– Это в каких инструкциях написано, что труд всей жизни надо отобрать, а на его составителя жалобу составить, а?
– В каких надо, – высокомерно процедил Евронимус. – Гномам об этом не положено знать. А на меня ты напрасно сердишься. Я показал твои карты инспектору из столицы. Он все забраковал и прочие приказы тоже он отдал! Простолюдинам не положено географию знать, к твоему сведению.
Глоно сверкнул исподлобья глазами. Оправданиям кюбернета он, похоже, не поверил.
– А дальше-то что? – спросил Зак. – Дирижабля я не видел ни в порту, ни здесь.
– И не увидишь. «Глоноцци» у меня инспектор с Евронимусом отобрали. Думаю в столицу отогнали для начальственных нужд. Посадили внутрь своих гровелов и прочих бестолочей, а поскольку те управлять аппаратом не умели, привязали его к упряжке из стрекозлов и куда-то выслали. А меня в наказание за несанкционированную картографию запихнули на этот разъезд, младшим стрелочником. «Так ты лучше послужишь путникам, долбаный умник!» – вот что я услышал от нашего кюбернета. Угрожали еще всякими карами, если сбегу, помнишь? Я бы не испугался, но некромант пригрозил за нарушение режима самоизоляции младшего брата в АТО забрать. А у него жена, дети…
Глоно покачал головой и тоскливым невидящим взглядом вперился в кружку с отваром.
– Где «Глоноцци», мужик? – Зак надвинулся на Евронимуса с явной угрозой. – Живо колись, куда спрятали, он нам пригодится.
Кюбернет сжался.
– Боюсь, его уже нет… Инспектор приказал разломать и сбросить вредоносное изобретение в Пекло.
Услышав такое известие, картограф яростно взревел и, опрокинув стол, со сжатыми кулаками ринулся к Евронимусу. Лишь вдвоем Зак с Федором сумели остановить рассвирепевшего гнома. И то неизвестно, как обернулось бы дело, если бы на помощь не пришла Прозерпина. Заговорила что-то быстро и успокоительно ему на ухо, и Глоно немного остыл.
– Некроманты же интеллектуалы, любое знание ценят. Почему тогда дирижабль уничтожили? – спросил Федор у напуганного кюбернета.
– Знание, разумеется, ценят. Но «Глоноцци» – это опасное для государства изделие. Разница существенная! А если бы завелись бунтовщики и принялись бросать с него бомбы на головы простых некромантов? Кстати, о важнейших философских и онтологических различиях между чистым знанием и предметами, сиречь изделиями а такоже рукотворными устройствами, много говорится в параграфе…
– Заткнись, вандал, нам это не интересно, – сурово прервал его афроорк, после чего обернулся к гному. – Глоно, вот что я тебе предложу. Присоединяйся к нашему отряду, мужик. Нам нужен проводник, а лучше тебя никто не знает Ядро. К тому же ты смелый как гоблин, не побоялся на врага с кулаками накинуться. С первого же дня ставим тебя на довольствие в звании капрала и в должности картографа.
– Ты наверняка будешь рад вернуться к своему ремеслу. Ведь карты твои у нас, – добавил комиссар. – Мы, конечно, и сами сможем их прочесть когда-нибудь, но автор всяко лучше ориентируется. А за брата не волнуйся. Все равно некому будет доложить в столицу, что ты покинул пост, потому как все гномы с перевалки разбежались. Да и вообще там посерьезнее проблемы – разруха.
– Тот чиновник уже и забыл про тебя, – негромко добавила Прозерпина. – Нет гнома – нет проблемы. А ты на этом разъезде все равно, что похоронен. Знаешь, какие лихие дела нынче в стране творятся? Не время для самоизоляции.
– А как же странники на вагонетках и дрезинах? – Заметно было, что Глоно колеблется. – Хоть это и заброшенная ветка, но вдруг кто-нибудь поедет. Вот в прошлом месяце одного негоцианта с ремонтом выручил… На развилке как дорогу узнают?
– А мы указатели повесим! – нашелся Федор. – Евронимус нам их начертит. Должен же он свою вину перед тобой искупить.
Стрелочник тяжело и надолго задумался, впившись крепкими зубами в сухарь, который подобрал с полу. Наконец принял решение и махнул рукой.
– Тунрида с вами, поехали.
Глава 5
Зак последний раз полюбовался на указатель – две большие стрелки из досок от столешницы, украшенные надписями на смеси староэльфийского с гномьим и прибитые к столбу возле развилки дорог, – после чего махнул рукой.
– Вперед!
Чемош вперевалочку тронулась с места, заметно бодрее, чем в прошлые дни. Утром ее обильно покормили ботвой с огородика Глоно. Созревшие корнеплоды и овощи, а также изрядный запас сухарей пошли в отрядные корзины с провизией, а недозрелые растения – в мешки с фуражом. Избушку стрелочника взрывать не стали, лишь забрали из нее железнодорожные инструменты и то, что было особенно дорого картографу. Жаровню, чайник и мемуары о полете на «Глоноцци», которые он вел тайком и прятал в углублении под одной из шпал.
Комдив в несколько прыжков догнал черепаху и ловко, будто гимнаст, запрыгнул внутрь панциря, вызвав восхищение всей женской части отряда и зависть мужской.
– Я тоже так умел, когда был погонщиком черепахи в войске Черного Шамана! – похвалился Квакваса, чем вызвал веселый смех и незлобивые шутки.
– А я в детстве умел пускать музыкальные ветры, как будто птички поют!
– А я вчера помочился брагой! Жаль, не догадался кружку подставить.
– А у меня в детстве задница была толще, чем у Пунай!
– Да она и сейчас у тебя такая, Нуггар!
Федор, как и положено комиссару, радовался позитивному настрою солдат, а еще больше – тому, что Глоно не просто присоединился к отряду, но сразу сдружился с Отожем. Общий язык они нашли на почве обсуждения свойств боевой черепахи. Гному, умелому механику и инженеру, никогда прежде не приходилось сталкиваться с биомеханизмами, поэтому он прям-таки засыпал гремлина вопросами. Обычно немногословный Отож отвечал со всей страстью специалиста, истосковавшегося по профессиональным дискуссиям. Заговорились они до полуночи, а к утреннему выступлению были уже не разлей вода. На время движения Глоно потребовал место рядом с гремлином, и командование не стало возражать. Огорчен оказался только Квакваса, который до сих пор надеялся когда-нибудь вернуться к тихой должности погонщика, чтобы не рисковать жизнью в разведке.
– Что он понимает в животных? – ворчливо жаловался гоблин, обращаясь к товарищу по разведоперациям Фенрицу. – Ты видел его руки? Этими пальцами только гвозди вытаскивать. А голосище его слыхал? Грубее, чем букцина, Наср его забери! А черепаха, хоть и бронированная, нуждается в ласке. У нее панцирь непробиваемый, а сердце ранимое, между прочим! Вот крикнет этот Глоно на нее, она и заболеет от расстройства.
– Да брось нагнетать. Она в боях не испугалась и в могильном шурфе только разок обделалась, – сказал Федор, подойдя к разведчикам и присев рядом с ними на моток строп.
