– Если им нужен был завод, они должны были купить завод, – сказал Джейкоб.
– Мне не кажется, что такие люди смогут купить завод, – сказал Губерт Итд, взглянув на Натали, как бы спрашивая у нее разрешения. Она нехотя кивнула.
– Для этого и предназначены фондовые рынки, – сказал Джейкоб. – Если ты планируешь зарабатывать с помощью актива, который больше никем не используется, ты составляешь бизнес-план и идешь с ним к инвесторам. Если ты прав, один из них обязательно тебя профинансирует, а может, и не один. Потом ты продаешь то, что изготовил.
– А что, если никто не профинансирует? – спросил Губерт Итд. – Я знаю сотни молодых компаний, которые начинали заниматься дирижаблями, а потом попросту закрылись, потому что не могли получить деньги, даже если и производили классные вещи.
Джейкоб глубоко вздохнул, как будто пытался растолковать сложный вопрос малому ребенку.
– Если никто не хочет финансировать, значит, твоя идея слишком плоха для финансирования или ты не тот человек, который сможет воплотить эту идею в жизнь, так как не можешь никого уговорить вложить в тебя деньги.
– А разве это не замкнутый круг? – спросила Натали. – Если ты не можешь никого убедить заплатить деньги и запустить завод, чтобы производить нужные для людей вещи, то этот завод вообще не следует запускать?
– А какое решение предлагаешь ты? «Бесплатно для всех»? Пришел, сломал двери и сказал: «Это теперь мое»?
– А почему нет, если завод больше никому не нужен?
Взгляд у отца был таким, как будто он разговаривал с несмышленым младенцем:
– Потому что он не твой.
– И что?
– Натти, ты ведь не будешь радоваться, если толпа вломится в этот дом и вынесет отсюда все твои драгоценные вещи?
Зная ее всего один день, Губерт Итд уже понял, что Натали не хотела, чтобы ее звали «Натти». Знал это и Джейкоб, просто пытался подловить свою дочь, расставляя сети. Это было нечестно.
– Мне было бы все равно, – сказал Губерт Итд. – Мне нечем похвастаться в житейском плане, а для всего, что имеет значение, есть резервные копии. То есть, если я могу найти кровать и одежду на завтра, то мне будет все равно.
– У Натти здесь, в ее гнездышке, есть гораздо больше всяких ценностей, нежели чем обычная смена белья и кровать, – ответил Джейкоб. – Натти нравятся хорошие вещи.
– Нравятся, но мне хочется, чтобы они были и у всех остальных, – казалось, что этот взгляд мог разрезать сталь.
– Ну так пускай они все это заработают, как заработала наша семья.
Натали фыркнула.
Джейкоб посмотрел на Губерта Итд:
– Ты был на той вчерашней вечеринке?
За окном-картиной смеркалось, розово-красный свет покрывал овраг, причудливо раскрашивая рябь реки.
– Был.
– Как ты воспринимаешь взлом частной собственности и кражу того, что там лежит?
Губерт Итд пожалел, что не притворился спящим. Он был абсолютно уверен, что Сет лежал сейчас и делал вид, что спит.
– Никто ведь не использовал этот завод, – он посмотрел на Натали. – Водородные ячейки были наполнены, поэтому ветряные генераторы крутились вхолостую. Сырье практически ничего не стоило.
Натали сказала:
– В чем смысл частной собственности, если она попросту сгниет?
– Ой, я тебя умоляю! Частная собственность – самая эффективная собственность. И временная потеря производительности ничего не меняет. Только всякие психи и недалекая шпана думают, что кража чужой собственности – это разновидность политической деятельности.
– Только клептократы используют терминологию «временная потеря производительности», описывая такие расточительные извращения, как тот завод «Муджи».
– Очень легко говорить о клептократах, когда папочка позвонил кому-надо, чтобы убрать полицейских подальше от твоей ленивой задницы. Натти, они арестовали сегодня очень многих, но не тебя вместе с твоими друзьями.
– Не выдавай за щедрость свой политический позор. Дай им меня запереть.
– Может, и дам. Два года тяжелой работы в тюрьме заставят тебя оценить то, что ты имела.
Она посмотрела на Губерта Итд:
– Он пугает меня отправкой в тюрьму с десяти лет. Раньше пугал страшными местами на частных островах, пока их все не закрыли за «коррекционные изнасилования». Теперь пришла очередь тюрем для совершеннолетних. А в конце концов, папа, почему бы нет? Ты один из крупнейших акционеров во всех этих тюрьмах, они сделают тебе скидку. Я, можно сказать, тесно познакомлюсь с семейным бизнесом – так сказать, взгляд изнутри.
Джейкоб демонстративно рассмеялся.
– Как будто я доверю тебе руководить чем-либо! Бизнес – это меритократия, дитя мое. Ты считаешь, что получишь какое-нибудь теплое местечко, потому что ты мой ребенок…
– Я ничего не считаю, тем более что никаких «рабочих мест» не осталось. Только финансовая инженерия и политика. И я полный ноль в обеих областях. Более того, я не могу даже спокойно выговорить слово «меритократия».
Губерт Итд заметил, что она попала точно в цель. Это ободрило его:
– Согласитесь, это корыстный взгляд с каких-то заоблачных высот, где, замкнутые в порочном круге, сидят нескольких человек. «Мы лучшие из известных нам людей, мы на вершине мира, поэтому у нас тут такая меритократия. Откуда мы знаем, что мы лучшие? Потому что мы наверху. Что и требовалось доказать». Самое примечательное в меритократии – то, что множество выдающихся отраслевых лидеров не замечает одного: она слеплена из настолько радиоактивно очевидного дерьма, которое разглядит даже слепой. – Он мельком взглянул на Натали. Та одобрительно кивнула, и это придало ему дополнительные силы.
Джейкоб выглядел очень разозленным. Отстраненно Губерт Итд подумал: как такой всемогущий человек смог оказаться настолько ранимым? Джейкоб встал и посмотрел на них.
– Болтать легко, но, насколько мне не изменяет память, вы двое не сделали чего-нибудь значимого для других и полагались только на «дерьмо», которое не дало вам оказаться за решеткой.
– Вот, опять ты про тюрьму! Наверное, тюрьма – это единственный способ победить в споре, если ничего больше придумать не удается.
– Это традиционный способ, – сказал Сет, отрывая лицо от подушек. – Испанская инквизиция. СССР. Саудовская Аравия. Гуантанамо.
Джейкоб вышел, с чувством собственного достоинства закрыв межкомнатную дверь. Он даже не хлопнул ей, но смог показать свою раздраженность. Губерт Итд чувствовал себя победителем.
– Какая-то шумная здесь гостиница, – Сет перевернулся на спину, потянулся так, что оголился его волосатый живот, ставший более рыхлым с тех пор, как Губерт Итд лицезрел его в прошлый раз.
– Однако обслуживание номеров на высоте, – заметил Губерт Итд, – а по ценам вообще конкурентов не найти.
Сет сел.
– Это что, твой папа?
– Я понимаю, что ненависть к предкам – жуткий штамп, когда тебе исполнилось двадцать, но он такой козел, – сказала Натали. – Он реально верит в эту меритократию. Вот на полном серьезе верит. Ему остался один шаг до того, чтобы заявить о том, что в его венах течет королевская кровь.
