Предсказание Хаббса сбылось лишь через год, и в течение этого времени Том оставался верным сторонником и ценным работником движения «Исцеляющие объятия». Он помог открыть новые отделения в Чапел-Хилл[33 - Чапел-Хилл (Chapel Hill) – город в центральной части штата Северная Каролина, где находится Университет штата Северная Каролина.] и Колумбусе[34 - Колумбус (Columbus) – административный центр штата Огайо, местонахождение Университета штата Огайо.] и в конце концов получил теплое местечко в отделении Сан-Франциско, готовя новых преподавателей для проведения практических семинаров «Медитации об особенных людях». Тому нравился город, нравилось то, что каждый месяц он знакомится с новыми студентами. Иногда он заводил интрижки – начинающие преподаватели были, в основном, женщины, – но не так часто, как мог бы. Он теперь был другим человеком, более самодостаточным и вдумчивым – небо и земля в сравнении с тем юношей, который мечтал о вступлении в студенческое братство, раскрашивал лицо и всеми правдами и неправдами стремился заманить в постель какую-нибудь девчонку.
На бумаге Движение процветало – его ряды и казна постоянно пополнялись, СМИ не обходили своим вниманием, – но вот сумасбродное поведение мистера Гилкреста оставляло желать лучшего. В Филадельфии святого Уэйна застали в гостиничном номере наедине с пятнадцатилетней девочкой и арестовали. В итоге дело закрыли за отсутствием доказательств – девушка заявила, что они «просто беседовали», – но по репутации мистера Гилкреста был нанесен заметный удар. Несколько его выступлений в университетах пришлось отменить, и святой Уэйн на какое-то время стал объектом насмешек в программах ночного телевидения, где его называли негодяем и «Святым Хрейном».
Уязвленный издевками в свой адрес, мистер Гилкрест покинул свою штаб-квартиру в северной части штата Нью-Йорк и перебрался на ранчо в глухом уголке на юге Орегона, подальше от любопытных глаз. Том ездил туда только раз, в середине июня, по случаю трехдневного торжества в честь одиннадцатилетия Генри Гилкреста. Размещение было так себе – человек сто гостей спали в палатках; на всех поставили несколько гнусных туалетных кабинок, – но быть приглашенным на этот праздник считалось высокой честью, признаком принадлежности к ядру организации.
В принципе Тому нравилось то, что он видел – большой, с облезшей краской, дом, бассейн, ферма, конюшни. Но кое-что все же насторожило: во-первых, вооруженные охранники, патрулировавшие территорию ранчо, – якобы святого Уэйна грозились убить; во-вторых, непонятное присутствие шести сексапильных малолеток – пятеро из них были азиатки, – живших в хозяйском доме вместе с мистером Гилкрестом и его женой Тори. Девушки – их в шутку называли «группой поддержки» – целыми днями загорали у бассейна, а Тори Гилкрест спортивным шагом обходила по периметру территорию или упражнялась с легкими гантелями.
Тому она не показалась счастливой и довольной, но в последний вечер праздника именно Тори подошла к микрофону на сцене под открытым небом и представила девушек как «духовных невест» мистера Гилкреста. Она признала, что это не совсем традиционный союз, и сказала, что должна довести до сведения всех членов их сообщества следующее: по просьбе супруга она благословила его на брак с каждой из этих них. Сами девушки – в красивых платьях, они стояли у нее за спиной, смущенно улыбаясь, – показались ему милыми, скромными, не по возрасту зрелыми и абсолютно восхитительными. Как всем известно, продолжала Тори, сама она больше не может иметь детей, и это проблема, потому что Бог недавно открыл святому Уэйну, что его предназначение – произвести на свет ребенка, который и спасет мир. Одна из этих девушек – Айрис или Синди, Мей или Кристина, Лэм или Анна – станет матерью этого чудо-ребенка. Кто именно – покажет время. В заключение миссис Гилкрест добавила, что она и святой Уйэн любят друг друга так же сильно и страстно, как в день их свадьбы. Она заверила всех, что они по-прежнему счастливы вместе – как супруги, партнеры и лучшие друзья на веки вечные.
– Что бы ни делал мой муж, – заявила она, – я поддерживаю его на все сто процентов и надеюсь, что вы тоже его поддержите!
Под ликующий рев толпы мистер Гилкрест поднялся на сцену и вручил жене букет роз.
– Ну разве она не великая женщина? – спросил он. – А я разве не самый везучий мужчина на свете?
Мистер Гилкрест поцеловал свою законную супругу. Духовные невесты стали аплодировать, толпа последовала их примеру. Том хлопал вместе со всеми, но ему казалось, что руки у него огромные и свинцовые, столь тяжелые, что ему едва удается разнимать ладони.
* * *
Кристина заявила, что ей скучно, надоело целыми днями сидеть взаперти, будто она пленница, и Том провел для нее мини-экскурсию по городу. Он был рад, что нашелся удобный предлог, позволивший ему вырваться из офиса. Там было как на похоронах – ни семинаров, вообще никакой деятельности. Втроем – он, Макс и Льюис – они просто сидели, отвечая на письма, что поступали по электронной почте и иногда – на редкие телефонные звонки, повторяя, как попугаи, текст комментария, спущенный из штаб-квартиры: обвинения ложные; пока вина святого Уэйна не доказана, он ни в чем не виновен; организация состоит не из одного человека; наша вера непоколебима.
Для Сан-Франциско это был типичный денек – прохладный и ясный; молочный утренний туман неохотно рассеивался, обнажая чистое голубое небо. Они следовали традиционным туристическим маршрутом – фуникулер, Рыбачья пристань[35 - Рыбачья пристань (Fisherman’s Wharf) – участок побережья залива Сан-Франциско, один из наиболее известных районов города. В прошлом – район заводов, складов и рыболовецких причалов; сейчас славится ресторанами и закусочными, специализирующимися на рыбных блюдах.], башня Койт[36 - Башня Койт (Coit Tower) – находится в г. Сан-Франциско, на вершине Телеграфного холма. С нее открывается превосходная панорама города и окрестностей. Башня представляет собой цилиндрическую колонну высотой 210 футов; сооружена в 1934 г.], Норт-Бич[37 - Норт-Бич (North Beach) – итальянский квартал в Сан-Франциско с центром Коламбус-авеню. После Второй мировой войны большинство итальянцев третьего и четвертого поколений выехали из этого района, и Норт-Бич с его ресторанами и небольшими барами сейчас больше известен как центр ночной жизни Сан-Франциско.], Хайт-Эшбери[38 - Хайт-Эшбери (Haight-Ashbury) – район в центральной части Сан-Франциско; в 1960-е гг. стал известен как место сборищ хиппи и центр наркокультуры.], парк «Золотые ворота». Том исполнял роль веселого гида, потчуя Кристину плоскими шутками, полузабытыми фактами и бородатыми анекдотами. Кристина из вежливости хмыкала. Как и он, она была рада на время отвлечься мыслями от мистера Гилкреста.
Его удивляло, что они так хорошо ладят. Дома Кристина постоянно капризничала, любила покомандовать, напоминая всем о своем высоком положении в организации. Ей трудно было угодить: матрас комковатый, ванная грязная, еда на вкус странная. Но на свежем воздухе вдруг проявились скрытые приятные черты ее характера, кипучая подростковая энергия, которую она прятала под своей напускной царственностью. Кристина затаскивала его в магазины винтажной одежды, извинялась перед бездомными за то, что у нее нет лишней мелочи, и через каждые пару кварталов останавливалась и глазела на залив, вслух восхищаясь красивым видом.
Его отношение к Кристине было двойственным. Конечно, она считалась почетной гостьей – жена мистера Гилкреста, или что-то в этом роде, – но при этом – девочка-подросток, моложе его сестры, куда менее искушенная, провинциалка из Огайо, которая до побега из дома нигде не бывала, кроме Кливленда. Хотя сравнение с его сестрой тоже не совсем уместно, ведь на Джилл никто не оглядывался, когда она шла по улице, люди не останавливались как вкопанные, пораженные ее неземной красотой, пытаясь вспомнить, кто же это, может, видели по телевизору или где-то еще. Том не знал, как вести себя с Кристиной – как личный помощник, старший брат или просто внимательный друг, заботливый старший товарищ, помогающий ей освоиться в незнакомом мегаполисе?
– Мне понравился сегодняшний день, – сказала она ему, когда они ближе к вечеру сели перекусить в кафе «У Элмора» на Коул-стрит, где полно было «босоногих», хиппи с разрисованными лбами. Район залива считался их духовной родиной. – Приятно было проветриться.
– Обращайся в любое время, – ответил Том. – Всегда к твоим услугам.
– Ита-а-ак, – тихо протянула Кристина, чуть заигрывающим тоном, словно подозревала его в том, что он утаивает от нее хорошие новости. – Что там слышно?
– О чем?
– Ну, ты же понимаешь. Когда его выпустят? Когда я смогу вернуться?
– Куда?
– На ранчо. Я по нему скучаю.
Том не знал, что ей сказать. Кристина смотрела те же телерепортажи, что и он, и знала, что мистеру Гилкресту было отказано в освобождении под залог, что власти заняли жесткую позицию, наложив арест на активы организации, задержали несколько человек из числа руководителей высшего и среднего звена, которых теперь допрашивают с целью получения компрометирующей информации. ФБР и полиция штата не скрывали, что они ведут поиски несовершеннолетних девушек, на которых, как утверждает мистер Гилкрест, он якобы женился. Не потому, что они совершили нечто противозаконное, – напротив, они жертвы серьезного преступления, попавшие в беду малолетки, нуждающиеся в медицинской и психологической помощи.
– Кристина, – сказал он, – тебе нельзя туда возвращаться.
– Придется, – возразила она. – Там мой дом.
– Тебя заставят давать показания.
– Не заставят, – с вызовом заявила она, но по ее глазам он видел, что она в этом сомневается. – Уэйн сказал, что все будет хорошо. У него отличные адвокаты.
– У него большие неприятности, Кристина.
– Его не могут посадить в тюрьму, – настаивала она. – Он не сделал ничего плохого.
Том не стал спорить. Какой смысл?
– И что мне делать? – спросила Кристина, тихим робким голосом. – Кто позаботится обо мне?
– Живи с нами, сколько хочешь.
– У меня нет денег.
– Об этом не волнуйся.
Казалось, сейчас не самое подходящее время сообщать ей о том, что у него самого денег тоже нет. Они с Максом и Льюисом, по сути, были волонтерами, трудились на благо движения «Исцеляющие объятия» за жилье, питание и ничтожное вознаграждение. Те деньги, что он имел в кармане, были из конверта, который вручила ему Кристина по прибытии. Двести долларов двадцатками. Самая большая сумма, что он держал в руках за последнее время.
– А если вернуться к родителям? – спросил Том. – Такую возможность ты не рассматривала?
– К родителям? – Его предложение, казалось, ее позабавило. – Не могу я вернуться к родителям. В моем нынешнем положении это исключено.
– В каком положении?
Кристина опустила подбородок, рассматривая вырез своей желтой футболки, словно выискивала на ней грязное пятно. Плечи у нее были узкие, а грудь очень маленькая, почти не выделялась.
– Тебе разве не сказали? – Она провела рукой по плоскому животу, разглаживая складки на футболке.
– Что?
Когда Кристина подняла голову, глаза ее сияли.
– Что у меня будет ребенок, – ответила она. Голос ее полнился гордостью и неким мечтательным изумлением. – Я – Избранница.
Часть 2
В Мэйплтоне не соскучишься
«Carpe Diem»[39 - Carpe diem (лат.) – лови момент.]
После ужина Джилл с Эйми пошли гулять, со смехом доложив Кевину, что они не знают, куда идут, чем намерены заняться, с кем будут и когда вернутся домой.
– Поздно, – только и сказала отцу Джилл.
– Да, – вторила ей Эйми. – Не ждите нас.
– Так ведь завтра в школу, – напомнил девочкам Кевин. Обычно он добавлял, что ему непонятно, как можно так долго ходить «никуда» и делать «ничего», но сейчас не удосужился: эта шутка перестала быть смешной. – Попробовали бы хоть раз не напиться. Увидите, как приятно утром просыпаться с ясной головой.
Девочки кивнули с серьезным видом, заверив Кевина, что непременно примут во внимание его замечательный совет.
