Приговор приведен в исполнение

Часть I

Ночью, в пустынных полях, далече от Рима, я раскинул шатер, и мой шатер был мне Римом.

Телохранитель, здоровенный малый в наглухо, под горло, застегнутой куртке, зябко ежился. Поставленный в оцепление, он контролировал спуск к оврагу, самому гиблому месту на всей территории, приспособленной для игры в пейнтбол.

Где-то в глубине осиновой рощи, начинающейся за провалом оврага, резвился босс, расстреливающий противников желатиновыми шариками, начиненными краской. Хозяин телохранителя любил охоту на людей, пускай даже бескровную. Несколько раз парню казалось, что он видит кряжистую фигуру шефа, облаченную в прорезиненные доспехи, предохраняющие от ударов и краски. Скользя между деревьев, появляясь внезапно из-за стволов, босс шел легкой поступью матерого хищника, преследующего жертву. В мастерстве совершать обходные маневры он достиг совершенства, и телохранитель в глубине души гордился своим хозяином, не умевшим проигрывать. Возвышаясь глыбой над краем оврага, на дне которого клубились рваные клочья разогнанного ветром тумана, верзила искренне желал боссу удачи, не сомневаясь в его победе.

Промозглый ветерок пробирал до костей. Он просто доконал парня. Пистолет, стылый комок железа, отказывающийся принимать тепло тела, ледяным холодом обжигал подмышку. Отойдя от обрывистой кромки оврага, казавшегося из-за сумрака и тумана бездонным, телохранитель счистил сломанной веткой налипшие на подошвы комки глины. Подумав, он достал из наплечной кобуры пистолет и переложил в карман куртки, где неожиданно жалобно запищала портативная рация, словно протестуя против соседства с оружием.

– Алик, у тебя все в норме?! Посторонних не замечал? – Старший группы секьюрити проверял посты оцепления.

Поглазев для порядка по сторонам, охранник бодро ответил:

– Территория под контролем. Тишина…

– Замерз? – проявил участие старший.

Верзила, переключив рацию на передачу, шмыгнул носом:

– Холодрыга, блин. Осень, а такой колотун.

В вышине по кронам деревьев, лохматя остатки листвы, пронесся порыв ветра.

– Подбери сопли! – глухим хохотком отозвалась рация. – Еще немного – и финишируем. Босс бабу завалил. Остался последний мудак. Не повезло сегодня шефу с достойными противниками. Не на ком оттянуться. Одни лохи. Не расслабляйся, Алик. Скоро отбой!

Щелчок возвестил о конце связи. Новость взбодрила окоченевшего верзилу, предвкушавшего обильный горячий обед с выпивкой. Хозяин по заведенной традиции отмечал успешную охоту мини-банкетом, позволяя задействованным в оцеплении секьюрити расслабиться больше обычного. Разогретый приятными мыслями, он засек по массивным наручным часам время, бормоча под посизевший нос:

– …Чтобы поймать и грохнуть придурка, минут пятнадцать понадобится. На сборы столько же.

Телохранитель суммировал минуты, стремясь поскорее убраться из пахнущего могильной гнилью опостылевшего леса с вязкой, пропитанной влагой, чавкающей под ногами почвой. Он даже сделал несколько шагов по направлению к командному пункту игры в пейнтбол, но, подчиняясь долгу, вернулся.

Прислонившись к дереву, охранник осмотрел пейзаж: неровную местность, понижавшуюся к оврагу. Сорвавшиеся с ветвей капли упали за шиворот, заставив его смачно выругаться. Вытирая ладонью затылок, телохранитель собрался было поднять воротник куртки. Внезапно из колышущихся белесых волн тумана, низко стелющихся над землей, возник силуэт мужчины. Он двигался плавно, будто плыл.

– Эй! – Наметанный глаз охранника определил в человеке чужака. – Ты куда забрел?! Здесь запретная территория.

Пришелец, высокий и смуглолицый, спокойно повернул на окрик. Не меняя темпа ходьбы, он приближался к набычившемуся верзиле.

– У нас нет частной собственности на землю, и военных объектов тут отродясь не было! – разводя руками, с миролюбивой улыбкой произнес незнакомец.

Налипшая на одежду листва, серебристые нити паутины говорили о том, что он шел не по проторенным дорогам, а по полю и перелеску. Глаза смотрели с усмешкой на раздувшегося от важности верзилу.

– Грибник, что ли? – не разжимая губ, процедил охранник, делая шаг навстречу.

– Грибник… – отозвался незнакомец, приглаживая темные волосы, взъерошенные ветром.

Расправив плечи, битюг, задетый слишком независимым тоном вторгшегося на территорию полигона мужчины, злобно просипел простуженным голосом:

– Ты мне лапшу на уши не вешай. Корзина где?! Мотай отсюда, пока в лобешник плюху не закатил. Сказано: запретка здесь для таких крестов, как ты, и весь базар.

Он толкнул чужака в грудь, но тот даже не пошатнулся, словно вкопанный в землю.

– Дружище, я ведь пароль знаю! – посмотрев куда-то через плечо телохранителя, тихо сказал незнакомец.

Загадочная фраза ошеломила туго соображавшего громилу. Никакие условные слова, сигналы и знаки в оцеплении не применялись.

– Кирнул лишнего? Чего пургу гонишь?! – выдвинув нижнюю челюсть, промычал верзила, став похожим на укутанную в куртку мордастую гориллу.

Адская боль обожгла его правое ухо. Присев от неожиданного удара, телохранитель сунул руку за пазуху к пустой кобуре и замер, замороженный страхом. Вороненый ствол пистолета уткнулся в его нос.

Коротко, без замаха незнакомец саданул охранника рукоятью пистолета в висок. Обмякшая туша тяжело скользнула по глинистому склону оврага, оставляя за собой взрытый след с брусничными капельками крови.

– Пароль на сегодня «Сан-Стефано-дель-Сантино»! – прошептал мужчина, снимая оружие с предохранителя. – Я передам это твоему боссу!

До туристического бума местечко Сан-Стефано-дель-Сантино было обыкновенной итальянской дырой, пропахшей рыбой, кисловатым виноградным вином не лучшего качества и персиками с окрестных плантаций. Главная его достопримечательность, католический собор со средневековой статуей великомученика Святого Стефана – небесного покровителя городка, – и остатки древней крепостной стены любителей старины не привлекали. Сонная провинция лежала в стороне от традиционных туристских маршрутов. Местные жители, не слишком предприимчивые по натуре, предпочитали жить по старинке, не заглядывая дальше своего носа. Рыбаки выходили в море, крестьяне – на поля и виноградники. По воскресеньям они слушали мессу в соборе, шепотом делясь последними сплетнями. И никто из жителей Сан-Стефано-дель-Сантино не благодарил Бога за золотой песок берегов бухты, у которой примостился городок, лазурную воду залива, потрясающий по красоте ландшафт и не отравленный ядовитыми выбросами промышленных предприятий воздух.

Отгрохотала Вторая мировая война, которую местечко пережило все в той же полусонной дреме: пришла дюжина похоронок на парней, сложивших головы где-то в песках Ливийской пустыни и в заснеженных полях под Сталинградом, да, заблудившись случайно, заскочил разведывательный патруль англичан, разыскивающий свою часть.

Мир менялся. Послевоенная Европа поднималась из руин, быстро забывая об ужасах войны. Люди возвращались к нормальной жизни, а для европейца она немыслима без полноценного отдыха или необременительного путешествия. Курорты росли как на дрожжах, принимая белокожих датчан, веснушчатых немцев, флегматичных бельгийцев. Настал черед и Сан-Стефано-дель-Сантино.

Первыми заприметили райский уголок американские летчики с военной авиабазы в Северной Италии. Выполняющий тренировочный полет командир бомбардировщика «Б-17» сбросил высоту, обозревая живописное побережье. Голубой залив, окаймленный песчаными пляжами, показался ему переливающимся под солнцем драгоценным сапфиром, вставленным в золотую оправу. «Летающая крепость», пилотируемая человеком, не лишенным чувства прекрасного, на бреющем полете пронеслась над городком, помахав крыльями и подавая знак «Я еще вернусь».

Местечко очень скоро стало излюбленным местом отдыха бравых парней с натовских военных баз, предпочитающих развлекаться с подружками подальше от ревнивых мужей и глаз придирчивого начальства. По следам военных потянулись крупные туристические компании, осваивающие новые места на побережье. Первые комфортабельные отели появились в середине шестидесятых вместе с современной автострадой, соединившей Сан-Стефано-дель-Сантино с ближайшим городом, имевшим современный аэропорт. Дотошные археологи, перекопав окрестности, нашли еще несколько исторических развалин, до которых так падки любознательные туристы. Акваторию маленького рыбацкого порта почистили, причалы переоборудовали под стоянку прогулочных катеров и яхт, соорудили мини-аквапарк с аттракционами.

История рыбацкого захолустья завершилась. Началась жизнь не очень дорогого, но вполне респектабельного и симпатичного курорта, постепенно завоевывающего известность. Местные жители переквалифицировались в официантов, гидов, прочий обслуживающий персонал растущих, словно грибы после дождя, отелей. Многие ударились в торговлю, открыв сувенирные лавки, магазины, бары. Те, кому улыбнулась фортуна, развернулись на широкую ногу, обзаведясь бутиками с эксклюзивным товаром и бижутерией. Магазины заняли целый квартал. Владельцем нескольких из них являлся благообразный английский джентльмен, которого местные жители давно считали своим.

Дэвид Стерлинг, британский подданный, выгодно купив недвижимость, построил на собственные средства виллу с чудесным видом на море. Позднее, включившись в туристический бизнес, англичанин расширил свое участие: приобрел и переоборудовал два комплекта виллетт – удобных и недорогих апартаментов с отдельным входом для туристов, предпочитающих тихий отдых подальше от людской толчеи. Скромный, как и подобает истинному джентльмену, Дэвид Стерлинг отказался жить в особняке, сдав виллу в аренду состоятельным господам. Сам же, невзирая на почтенный возраст, окунулся с головой в дела туристического бюро, носящего его имя.

Горожане уважали пожилого англичанина. Встречая его во время ежедневной вечерней прогулки на набережной, каждый считал своим долгом поприветствовать мистера Стерлинга, называя его полковником. Он не перечил, хотя на войне Дэвид Стерлинг дослужился лишь до младшего офицерского звания вооруженных сил Его Королевского Величества. Но оно многого стоило…

Старожилы городка помнили молодого офицера, командующего группой разведчиков, их джипы со стволами станковых пулеметов «Виккерс». Солдаты попросили немного еды и бензина. С едой проблем не было, а вот бензин в апреле сорок пятого ценился на вес золота. Помявшись, двое зажиточных горожан приволокли заполненные под завязку канистры. Офицер, поблагодарив, вручил каждому расписку, гарантирующую оплату за топливо.

Под текстом расписок стояла подпись: «Дэвид Стерлинг».

Выплатить долг удалось не сразу.

У развилки дорог отряд англичан попал в засаду, устроенную озверевшими от поражений и крови головорезами из эсэсовской дивизии «Хорст Вессель». Недобитые фанатики, собираясь уйти в небытие, старались прихватить с собой как можно больше врагов. Разорвавшийся заряд фаустпатрона искорежил джип, шедший в голове колонны. Осколки прошили комбинезон Стерлинга, повредив грудную клетку и задев оба легких. Ответный огонь пулеметов, снятых с истребителей и смонтированных за креслами водителей джипов на специальных станинах, заставил вояк в грязно-зеленых мундирах «Ваффен-СС» горько пожалеть о своей выходке. Стволы выпускали тысячу двести пуль в минуту, кромсая и разнося эсэсовцев буквально на куски.

Месяц лейтенант Стерлинг харкал кровью, пачкая белые простыни военного госпиталя. Подлечив, врачи сочли его транспортабельным и предписали переправить на родину. Однако с той поры у Дэвида Стерлинга появились проблемы с легкими, не принимавшими климат Британских островов.

Помучившись несколько лет, ветеран войны сменил родные туманы на целебный воздух Адриатики. Сан-Стефано-дель-Сантино стал его вторым домом.

Потерявший юную жену (она погибла при ночной бомбардировке Лондона стервятниками Геринга), бывший коммандос остался холостяком, никаких привязанностей, кроме своего бизнеса и яхт, у него не было. Возраст заставил Стерлинга отказаться от хождения под парусом, но он часто посещал пристань яхт-клуба, чтобы переброситься словцом-другим со знакомыми.

Однажды во время короткого пустячного разговора с приятелем, готовившим свою яхту к долгому морскому переходу, старик заметил медленно идущего по пирсу мужчину. Одетый в стандартную униформу туриста – светлые брюки и майку навыпуск, этот человек отличался от праздношатающихся отдыхающих своей внутренней собранностью, выражавшейся в скупых, размеренных движениях, чуть наклоненной вперед голове. Он не размахивал руками, не глазел по сторонам, любуясь предзакатным небом, меняющими цвет водами залива. Темноволосый, широкий в плечах мужчина, явно погруженный в себя, просто брел и казался немного потерянным.

Стерлинг проводил незнакомца взглядом:

– Странный парень.

Итальянец, проверявший блоки такелажа, поднял глаза:

– Действительно, полковник, любопытный типчик. На бродягу не похож, а работу ищет.

– Работу? – заинтригованно переспросил старик.

Спортивная трапециевидная фигура незнакомца не вязалась с образом неудачника, испытывающего нужду. Свои услуги предлагали югославы, албанцы, болгары, готовые вкалывать с утра до вечера, лишь бы положить в карман несколько тысяч лир. Но обычно такие просители походили на побитую камнями собаку.

– Да, полковник! Парень желает подзаработать, – подтвердил яхтсмен, идя вдоль борта.

Двигаясь параллельно ему, Стерлинг спросил:

– Албанец?

Собеседник покачал головой:

– Непохоже! По-итальянски говорит неважно, а на вашем родном языке, полковник, шпарит здорово. Я, во всяком случае, хуже… Поднимайтесь, пропустим по стаканчику.

Стерлинг жестом отказался. Старый солдат интуитивно угадывал в уходящем человеке профессионального военного. О принадлежности к этой касте свидетельствовала выправка, которую не могла скрыть даже легкомысленная одежда отдыхающего.

– Спасибо, дружище, как-нибудь в другой раз. – Старик следил глазами, обесцвеченными временем, за необычным иностранцем.

Закончив проверку блоков, яхтсмен вытер руки ветошью, поправил кепку с длинным козырьком и, заметив интерес Стерлинга к незнакомцу, поспешил выложить:

– Парень обмолвился, что он русский. Вроде бы собирается задержаться надолго. Бросить якорь в Сан-Стефано. Я бы мог предложить работу, но вы знаете, каково иметь дело с эмигрантами. Полиция печенку выест, да и штраф мне не по карману. Засекут – хлопот не оберешься.

Уважаемый гражданин Сан-Стефано-дель-Сантино Дэвид Стерлинг, до неприличия быстро попрощавшись, засеменил шаркающей старческой походкой, подхватив под мышку бамбуковую трость с серебряным набалдашником. Он нагнал незнакомца у автостоянки рядом с причалом. Задыхаясь от быстрой ходьбы (давали знать о себе пробитые легкие), старик окликнул его, протягивая ладонь. Мужчина остановился, обернулся. Немного удивленный, он ответил на приветствие. Старик, едва слышно охнувший от нерасчетливого крепкого рукопожатия, представился:

– Дэвид… Дэвид Стерлинг.

Иностранец, чью кожу уже позолотил загар, машинально ответил:

– Дмитрий…

Он пристально всмотрелся в глаза новому знакомому, затем с некоторой настороженностью спросил по-английски:

– Вы понимаете по-русски?

Морщинистое лицо Стерлинга расплылось в улыбке. Похлопав Дмитрия по плечу, он потеплевшим голосом произнес:

– Нет. Но у меня есть причины уважать людей, говорящих на этом языке. Веские причины…

В потрепанном заграничном паспорте Дмитрий Рогожин значился под другой фамилией. Действительности соответствовала только фотография, припечатанная штампом с размытыми краями и плохо читаемыми буквами. На некоторых страницах расплывались жировые пятна.

– Документ должен выглядеть соответственно, поэтому я сделал потрепанную обложку, добавив немного грязи внутрь. Часто путешествующий человек вызывает меньше подозрения у псов с таможни и погранконтроля, – мотивировал мастер по изготовлению фальшивых бумаг.

Святой готовился покинуть Россию, где ослепшее правосудие занесло над его шеей топор. Превратности судьбы заставили его искать помощи у патриарха криминального братства, бутырского сокамерника по кличке «Струна». Сухой, словно щепка, потомственный вор-карманник, обязанный ему жизнью, не стал рассыпаться в приблатненных клятвах. Он просто взял Святого под руку, усадил в такси и привез в неприметную граверную мастерскую, разместившуюся в полуподвальном помещении с ослизлыми от сырости стенами.

Мужчина, отличающийся нездоровой полнотой, следствием сидячей работы или нарушенного обмена веществ, поднялся с кресла, облобызался со Струной.

– Каким ветром занесло? – спросил он, косясь на Святого.

– Попутным, – ответил вор, продвигая приятеля вперед, в круг света лампочки без абажура.

Рыхлый толстяк измерил Святого узкими, по-крысиному острыми глазками.

– Струна, я завязал с фальшаком, – догадываясь о цели посещения гостями своей норы, предупредил он.

Вор подошел к столу, покопался, перебирая предметы, выудил лупу, которой пользуются часовщики. Вставив в глаз увеличительное стекло, Струна деловито произнес:

– Некогда дрочить, приятель. Нужны чиги выточные. Сделай железную ксиву, чтобы отвалить за бугор. Разбашляемся по полной.

Святой поддержал:

– Заплатим. Деньги имеются.

Толстяк, похожий на страдающего ожирением кастрированного кота, яростно почесал подмышку с проступившим пятном пота на рубашке и почмокал, завернув нижнюю губу.

– Давай фото. Зайдете через два дня. Тебе, Струна, отказать не могу, а бабки роли не играют, – сказал он, регулируя настольную лампу дневного света, не дающую тени.

У выхода гравер задержал посетителей:

– Надеюсь, твой кореш не имеет ничего общего с политикой? Извини, что спрашиваю, но это мой принцип.

Ладонь вора потрепала пухлую щеку обитателя сырой каморки:

– Охренел, сидя в яме?! Поменьше газет читай! Мы же честные люди. Фуфла не гоним…

Гравер был пунктуален. Через двое суток он достал из ящика стола книжицу с загнутыми краями. Гордый плодами своего труда, он пролистал страницы, демонстрируя под увеличительным стеклом с ультрафиолетовой подсветкой защитные знаки.

– Никто не догадается, что паспорт фальшивый. Подписи, печати лучше оригиналов. Настоящее произведение искусства, – похвалил себя толстяк.

Святой взял документ, передавая взамен конверт с оговоренной ранее суммой. Пряча паспорт в карман джинсовой куртки, он сказал ровным, ничего не выражающим голосом:

– Скоро проверим твое художество…

Ровно за два часа до вылета «Боинга-737» авиакомпании «Трансаэро», зафрахтованного для совершения чартерного рейса группой туристических фирм, динамики зала ожидания аэропорта пробулькали о начале таможенного досмотра и пограничного оформления пассажиров. Граждане засуетились, подхватывая сумки и покорно выстраиваясь в очередь. Некоторые спешно заполняли декларации, консультируясь с бывалыми соседями.

Начальник дежурного пограничного наряда, купив в киоске сигареты, возвращался на рабочее место. Пересекая зал, он, подчиняясь профессиональной привычке, мимоходом разглядывал пассажиров. Из общей людской массы его цепкий взгляд выделил эффектную пару – подтянутого мужчину с фигурой атлета и провожавшую его молодую женщину. Коротко стриженная брюнетка, прилипнув к спутнику, что-то тихо говорила ему, как бы уговаривая остаться. Непроизвольно пограничник сравнил девушку со своей опустившейся женой – вечно брюзжащей каргой с необъятными формами. Позавидовав крепко скроенному красавцу, он подумал, что нет никакого смысла оставлять такую куколку дома и шастать по заграничным курортам в поисках сомнительных приключений.

Вдруг участок его мозга, заполненный тысячами фотографий с оперативных ориентировок на преступников, которых надлежало задержать, выдал тревожный импульс. Лицо девушки затесалось каким-то образом в хранящуюся под черепной коробкой картотеку. Зрачки пограничника сузились, фокусируя зрение на безупречно правильных чертах лица брюнетки. Под черепом зашелестели невидимые листы с грозными предписаниями: при обнаружении немедленно информировать представителя ФСБ… разыскивается Интерполом… принять меры к задержанию.

Лысина начальника интенсивно выделяла пот. Ему пришлось снять фуражку и обмахнуться головным убором, словно веером. Природный компьютер, натренированный годами службы, не дал сбоя и выудил нужную информацию. Пограничник, игнорируя повышенное внимание пассажиров к своей персоне, облегченно рассмеялся раскатистым баском. В смиренно взирающей на своего спутника девушке он узнал восходящую звезду столичной журналистики Дарью Угланову, специализирующуюся на скандальных расследованиях. По материалам ее статьи, посвященной бардаку и коррупции, процветающим в главных международных аэропортах Москвы, пресс-центры Таможенного государственного комитета, Федеральной погранслужбы и прочих заинтересованных контор опубликовали ряд опровержений, а газету с фотографией смелой журналистки сотрудники зачитали до дыр, передавая из рук в руки. Магия печатного слова состоит в том, что люди любят читать о себе даже нелицеприятные вещи. Пропесочив служивый народец, оберегающий границу, журналистка, не зная того, снискала у них нечто вроде популярности.

Начальник, рассекая почтительно расступающуюся толпу, поспешил к подчиненным. Заходя в кабины, он сообщал женщинам с зелеными погонами прапорщиков, готовившимся к проверке документов:

– Девочки, хахаль Углановой бока прогревать летит.

– Той самой… – заахали прапорщицы.

Начальник нахмурил кустистые брови, изображая высшую степень озабоченности.

– Повежливее с журналюгами. Может, мужик задание получил компромат на нас накопать.

Делиться наблюдениями с таможенниками он не счел нужным. Застарелое соперничество двух служб, призванных блюсти интересы государства, обязывало его поступить подобным образом, и если судьбе угодно вылить на таможенников ушат помоев, то так тому и быть – постановил пограничник.

Очередь сокращалась. Таможенники проводили досмотр спустя рукава. Среди туристов редко попадались контрабандисты. Контингент мелких предпринимателей, выкроивших деньги, чтобы вывезти семью в Европу, подозрений не вызывал. Крутилась вертушка, пропуская пассажиров. Диктор призывал опоздавших поторопиться.

Мягко улыбаясь, Святой высвободил свой локоть из пальцев девушки. Он не переносил долгих прощаний, особенно перед рискованными предприятиями.

Подхватив сумку, он чмокнул Угланову в щеку:

– Пожелай мне удачи.

– До свидания, Святой. Я рада, что в репортаже о тебе не поставлена точка. Дай знать, когда устроишься.

Девушка отступила на шаг, открывая путь к вертушке. Энергично встряхнувшись, Святой пристроился за спиной почтенной дамы, успевшей водрузить на голову плетеную шляпку, и направился вперед. Забежав сбоку, Угланова приподнялась на цыпочки и крепко поцеловала его в губы.

– Я никогда тебя не забуду! – горячо прошептала она.

Святой, легонько отталкивая журналистку, отшутился:

– Не позволю. Не надейся. До скорого, Дарья… Даст бог, свидимся!..

Надменный таможенник отодвинул распотрошенный чемодан, принадлежавший даме в соломенной шляпке. Вяло, точно осенняя муха, он покопался среди вещей Святого, наморщив нос, изучил декларацию и обвел жирной линией графу суммы валют.

– Разрешение на вывоз имеете? – простуженно просипел неприятный инспектор.

Зеленоватый листок сертификата банка лег на стойку. Святой подал документ молча и попутно подумал, созерцая натянутые лица пассажиров, проходящих контроль: «Откуда в нас неистребимый страх? Почему выезжающий за границу ощущает себя потенциальным преступником? Хорошо, что в детях уже нет этой рабской покорности и они способны резвиться даже перед таможенными держимордами».

Вялый таможенник достал смятый носовой платок. Громко высморкался, не отпуская пассажира. Проделав процедуру, он милостиво позволил:

– Проходите, уважаемый. Не задерживайте.

Оставался последний барьер, чья прочность определялась зоркостью глаза пограничников и мастерством гравера.

Войдя в узкий коридор между двумя кабинами, Святой подал паспорт. Стараясь сохранять нейтральное выражение лица, он следил за действиями симпатичной белобрысенькой прапорщицы с редкой челкой. Контролер ФПС просмотрела служебный блокнот, сверяя серию и номер паспорта.

– Коноплев Дмитрий Сергеевич? – строго переспросила блондинка.

– Он самый.

– Летите в Италию?

– Куда довезут! – решил побалагурить Святой.

– По индивидуальному туру? – официальным тоном продолжала прапорщица.

Бывавший в переделках похлестче, чем паспортный контроль, Святой тем не менее ощутил нервное покалывание в кончиках пальцев рук.

– Точно так!