Забей стрелку в аду!

Глава 1

Ястреб есть ястреб – птица-мясник, убийца, рожденный убивать всюду и всех, кто движется.

По проселочной дороге, вившейся между неказистыми дачными домиками старой застройки, бежал полуобнаженный человек. Его череп блестел от пота, зубы выбивали сумасшедшую чечетку. В клубах придорожной пыли, поднятой босыми пятками, беглец казался призраком, заблудившимся среди садов и грядок. Мужчина кричал, обращаясь то ли к преследователям, то ли к трусливым обитателям дачного поселка.

Но громилы в джипе не знали жалости. Блестящий никелированными дугами радиатор машины угрожающе надвигался на покрытого потом и серой грязью беглеца.

В будний день народу на дачах почти не было. Несколько стариков копошились на своих делянках, закладывая фундамент будущего урожая. Согнув спины, они не отрывали глаз от взрыхленной земли. Истошные вопли не отвлекали дачников от работы. Точнее, они делали вид, что ничего необычного не происходит и мчащийся почти голышом мужчина – зрелище такое же привычное для этих мест, как для нудистских пляжей где-нибудь в Испании.

Изредка какой-нибудь чрезмерно любопытный старичок поднимал глаза, провожая взглядом странного незнакомца, и тут же склонял голову к земле. Любопытство могло дорого стоить. Трое верзил в запыленном темно-синем джипе эскортировали беглеца, оглашая окрестности отборной матерщиной и жуткими ругательствами. Чрезмерно любопытным пенсионерам тоже доставались солидные порции проклятий и угроз, вылетавших из открытых окон машины. В проеме с опущенным стеклом возникала распаренная, похожая на сварившуюся свеклу рожа и по-звериному рычала на зазевавшегося старика:

– …Ну, че вылупился, козел! Не в цирке! Копошись в своем навозе, землеройка долбаная, и не зыркай гляделками! Выковыряю!

Троица оглушительно заржала и продолжала преследовать полуобнаженного беглеца. Силы мужчины были на исходе. Он часто спотыкался, падал лицом в придорожную сизую пыль и тяжело поднимался, цепляясь руками за хлипкие заборы у старых, обветшалых дач. Несчастный походил на затравленного охотниками зверя. Он дико озирался, складывал в молитвенном жесте руки, прикладывая их к груди, и что-то невнятно бормотал. Но вновь пронзительным воплем звучал автомобильный сигнал. Зловещим огнем вспыхивали фары. Несчастный втягивал голову в плечи, вскрикивал тонким захлебывающимся фальцетом, и гонка продолжалась.

Судя по маневрам джипа, преследователи целенаправленно оттесняли жертву за окраину поселка, подальше от людских глаз. Сразу за последними домиками грунтовая дорога шла под уклон, спускаясь к берегу узкой речки. Увидевший голубую ленту воды предводитель преследователей, мордастый здоровяк с родимым пятном на правой щеке, весело гоготнул, обращаясь к компаньонам:

– Хорош мудака гонять! Еще загнется раньше времени!

– Тогда и нам Ястреб башку снесет! – меланхолично перемалывая бульдожьими челюстями комок жевательной резинки, вставил громила, сидевший за рулем.

– Точняк! Ястребу мертвец не нужен! За дохлого штатовца он нам бошки пооткручивает конкретно! – авторитетно подтвердил слова приятеля бритоголовый детина, развалившийся на заднем сиденье джипа.

Главарю с багровым пятном в полщеки разговорчивость подчиненных не понравилась. Он насупился и резко оборвал рассуждения приятелей:

– Завязывайте базар! Загоняем козла на пляж и метелим по полной программе! – Выдержав секундную паузу, главарь раздраженно добавил – И не надо мне по сто раз напоминать инструкции Ястреба! Не пацан отмороженный и склерозом не болею! Советчики, блин, нашлись!

Водитель в ответ на упреки шефа скептически хмыкнул и добавил газа. Машина двигалась, что называется, впритирку к беглецу. Всего лишь несколько десятков сантиметров отделяли измазанного грязью беглеца от сверкающего никелем бампера «Исудзу-Труппера». Это крохотное расстояние заставляло мужчину бежать, не озираясь и не взывая о помощи. А пассажиры джипа продолжали непринужденный разговор, словно их машина ехала по пустынной скоростной трассе и бегущий человек был всего лишь миражем.

– Скоро сдохнет, – оценил возможности беглеца бритоголовый детина.

– Дотянет до реки, – опроверг предположение приятеля водитель. – Смотри, как резво чешет, марафонец гребаный. Я бы уже загнулся.

– Так ты задницы от сиденья тачки не отрываешь. Только в сортир на своих ходулях и ходишь, – съязвил бритоголовый, полируя поверхность своего черепа широкой пятерней.

Главарь, не принимавший участия в словесной перепалке, напряженно всматривался в прибрежные заросли, окружавшие песчаный пятачок пляжа. Чем ближе джип приближался к речному берегу, тем отчетливее вырисовывалась фигура высокого мужчины, стоявшего в полный рост. Он, по-видимому, рыбачил, облюбовав для этого дела укромное местечко метрах в двухстах от пляжа. Услышав звук приближающегося автомобиля, мужчина обернулся и, поднеся к глазам ладонь, разглядывал странную процессию.

– Чего таращишься, урод! – сквозь зубы процедил главарь, раздраженный присутствием свидетеля. Он даже привстал, чтобы получше рассмотреть рыбака.

Уловив беспокойство шефа, бритоголовый тоже приподнялся. Навалившись широкой грудью на спинку переднего сиденья, он секунду изучал фигуру незнакомца, а затем презрительно хмыкнул:

– Будет возникать, накажем лоха вместе с американцем!

– Борзый ты больно, Шарик! – неодобрительно покачивая головой, произнес главарь. – Нарвешься когда-нибудь по-крупному.

Откинувшийся на спинку сиденья громила принял расслабленную позу. Забросив ногу на ногу, он покопошился в кармане брюк и, найдя какой-то предмет, расслабленно улыбнулся:

– Не заводись, Лишай, по пустякам. Отоварим янки как положено и без проблем. Место здесь глухое. Не Рублевка и не Горки-9. У американца в телохранителях только старичье дачное да рыбачок… – наслаждаясь собственным остроумием, бритоголовый детина взахлеб расхохотался.

– Заглохни, Шарик! – рявкнул предводитель команды, продолжая всматриваться в зеленую стену камышей и ивовой листвы.

Смутное чувство тревоги занозой застряло в мозгу главаря. Он не мог себе объяснить, почему оно возникло и в чем причина внезапного беспокойства. Ведь вместе с ним были два проверенных боевика, два надежных парня с железобетонными лбами и оружием в карманах. Они были готовы на все. Лишай знал, что стоит ему приказать и подчиненные разорвут противника голыми руками или будут резать по кусочкам, невзирая на вопли, потоки крови и прочую дребедень. Парни из его команды жалости не знали и сентиментальничать не умели. Они больше походили на цепных псов, чем на людей. Получив команду «фас», боевики не раздумывали, кто перед ними, а выполняли приказ. Впрочем, и сам Лишай был вылеплен из такого же теста.

– Кажись, мужик смылся, – заметил изменения в береговом пейзаже водитель.

Действительно, рыбак исчез. Словно растворился среди зелени прибрежных зарослей. При этом ни одна ветка, ни один стебель камыша не шелохнулись. Незнакомец как будто растаял в воздухе. Это обстоятельство окончательно вывело главаря из себя. Он ожесточенно почесал родимое пятно, которому был обязан неблагозвучной, намертво приклеившейся еще с юношеских лет кличкой. Повертев головой, Лишай осмотрел окрестности. Дачный поселок остался позади.

Джип достиг подножия склона, скатившись в низину. Беглец продолжал бежать по прямой, не догадываясь свернуть на обочину. Впрочем, кругом простирались луга, по которым новенький внедорожник мог двигаться, не сбавляя темпа. До ближайшего леска, выделявшегося на горизонте зубчатой линией вершин, было далековато. Расстояние до спасительного леса для затравленного преследователями марафонца было непреодолимым препятствием. Силы окончательно покинули беглеца.

Согнувшись пополам, схватившись руками за живот, бедолага свернул к воде. Не подозревая, он двигался по маршруту, намеченному преследователями. Джип следовал за ним. С легкостью преодолев неглубокую канаву обочины, «Исудзу-Труппер» гнал несчастного к воде. Предчувствуя финальный этап охоты, трое бандитов оживились. Их лица напряглись, а губы кривились в хищных ухмылках. Бритоголовый, отличавшийся садистскими наклонностями, в предчувствии скорой расправы над затравленной жертвой начал издавать омерзительные звуки, напоминающие то ли чавканье, то ли похрюкивание. Он вертелся как на иголках, попеременно то приподнимаясь, чтобы получше рассмотреть жертву, то тяжело плюхаясь на сиденье джипа.

– Дави козла! – по-щенячьи взвизгивал бритоголовый детина.

Выбрасывая из-под колес струи песка, машина подъехала к самой кромке воды и остановилась. Изнеможенный гонкой беглец стоял лицом к реке, лишь изредка пугливо оборачиваясь на преследователей. Водную преграду, пусть даже такую пустяковую, как узкая речушка, он не решился форсировать. Впрочем, ему это было и не под силу. Бледность с каким-то фиолетовым оттенком заливала лицо мужчины. Его округлый живот, казалось, жил самостоятельной жизнью: он то раздувался, как воздушный шарик, то пропадал где-то под ребрами. Выпученные глаза беглеца, подернутые белесой пленкой животного страха, отражали окружающий пейзаж. Мужчина бессмысленно таращился на гладь воды, словно собирался нырнуть или утопиться. Его ноги, согнутые в коленках, непроизвольно дрожали.

Остановившись в метре от жертвы, преследователи несколько секунд не покидали машину. Они наслаждались видом затравленного человека, застывшего в комической позе. Наконец, выдержав паузу, главарь распахнул двери. Нога Лишая, обутая в тупоносый щегольской ботинок, ступила на песок.

– Ну что, янки паршивый, набегался? – проникновенно произнес бандит. – Как «дурь» пригоршнями нюхать, так ты горазд, а как «бабки» по счетам платить – ты шлангом прикидываешься?!

– Я не понимаю… – с акцентом, выдававшим в говорившем иностранца, ответил загнанный в воду толстячок.

Он старался выглядеть храбрым и независимым, но от этого выглядел еще более смешным. Его лысая голова с венчиком взлохмаченных светлых волос подрагивала в такт вибрирующим ногам. Непроизвольно сжав кулаки, толстяк подался вперед, чем окончательно развеселил компанию. Присоединившийся к шефу этого карательного мини-отряда бритоголовый весело заржал:

– Ты посмотри, Моня! Нет, ты только посмотри! Этот урод еще гоношится! Кулачонками помахать хочет! Эй, мистер, трусы подтяни и перестань колотиться. Самое интересное еще впереди. Ты сейчас сделаешь со мной то, что Моника с вашим президентом!

Водитель джипа, немногословный громила, решил поддержать приятеля-шутника. Выразительным жестом он щелкнул по ширинке черных джинсов. Растопырив руки точно для пылких объятий, Моня устремился к мужчине. Бандит игриво подмигивал, сюсюкал, вытянув губы трубочкой:

– Давай, парнишка, не стесняйся! Здесь никого нет! Оттянемся с тобой все по разочку, может, должок спишем… если понравится!

Продолжая кривляться, верзила вступил в воду. Вопреки его ожиданиям мужчина не стал пятиться. Он стоял, наморщив лоб, словно пытаясь до конца понять смысл грязной шутки. На самом деле мистер Стивен Хоукс, специалист по ликвидации твердотопливных двигателей баллистических ракет, подданный Соединенных Штатов, отлично понимал по-русски. Два раза повторять ему не требовалось.

У каждого человека есть предел унижения, ниже которого он опуститься не может. Мокрый, обсыпанный пылью, точно крендель сахарной пудрой, в сползающих по дрожащим бедрам трусах, Стивен Хоукс был доведен до последней черты. Зрачки его глаз внезапно сузились, превратившись в две черные точки, а подбородок выпятился вперед, придавая круглому лицу одновременно оскорбленное и надменное выражение. Американец втянул живот, расправил плечи и шагнул по направлению к своим мучителям. Троица с любопытством уставилась на него. Вид взбунтовавшейся жертвы был забавен. Вряд ли пухлый, давно утративший физическую форму Стивен Хоукс мог представлять серьезную угрозу трем здоровенным битюгам, стоявшим на берегу.

– Сволочи! Чего вы от меня хотите! – не доходя полуметра до главаря, закричал американец.

Судя по ссадинам и кровоподтекам на теле, ему уже серьезно досталось. На правом боку мужчины багровое пятно растекалось от подмышки до поясницы. Несколько глубоких царапин кровоточило на груди Хоукса. Приблизившись к троице, он размахнулся ногой, точно заправский футболист, и ударил по воде.

– Что вам надо?! – Обида и унижение звучали в крике толстячка.

Фейерверк брызг из воды и придонного ила окатил не успевших вовремя отступить бандитов с ног до головы. Особенно досталось высунувшемуся вперед бритоголовому громиле Шарику. Какая-то длинная водоросль зеленой соплей повисла на перекошенной от злобы физиономии бандита. Смахнув ленту водоросли с лица, Шарик ринулся к американцу. Его рука инстинктивно скользнула к поясу джинсов, под короткую куртку. Из-под задравшегося подола куртки зловеще чернела рукоять пистолета.

– Не трогай «ствол»! Вытащи урода на берег! – предупредил главарь, возбужденно потирая руки.

Шарик подчинился. Ладонь его руки, скользнув по рифленой поверхности рукояти пистолета, сжалась в кулак. Преодолев расстояние несколькими короткими прыжками, верзила притормозил, чтобы оттолкнуться от речного дна и в невысоком прыжке поднятой правой ногой садануть толстячка в грудь. Однако эффектный удар не получился. Собрав все остатки сил, американец проявил необычайную для его упитанной комплекции прыть.

Он вовремя отшатнулся, уклоняясь от удара. Толстая, рифленая подошва ботинка бандита описала дугу в пустоте. В то же мгновение потерявший равновесие Шарик, наклоняясь всем корпусом, подался вперед. Но он не успел упасть. Резко выбросив руки перед собой, Стивен Хоукс обхватил щиколотку правой ноги бандита. Какую-то долю секунды они смотрели друг на друга, ничего не предпринимая. Шарик, балансируя, размахивал руками, чтобы устоять на одной ноге, а американец оценивающе осматривал массивную тушу противника. Найдя подходящую точку, Хоукс вскинул руки вверх и разжал пальцы, стискивавшие щиколотку ноги громилы. Из горла падающего навзничь Шарика вырвался яростный вопль, переходящий в хриплое бульканье. Кулак американца настиг бандита раньше, чем он успел шлепнуться в воду.

Короткий, без замаха удар получился знатным. Кулак буквально впечатался в солнечное сплетение Шарика. Хватая посиневшими губами воздух, бандит упал. Речная вода расступилась, чтобы принять массивную тушу бритоголового ублюдка.

Эти действия были скорее актом отчаяния, нежели решительным сопротивлением. Американец не перешел в контрнаступление. Напротив, он словно окаменел, наблюдая, как под дружный гогот приятелей барахтается в помутневшей воде разъяренный верзила. Боевой пыл американца оказался всего лишь вспышкой гнева, сменившейся обреченной растерянностью человека, у которого не осталось никаких шансов избавиться от могущественных врагов. Опустив руки по швам, Стивен Хоукс смотрел, как встает на ноги бритоголовый здоровяк.

Шарик, промокший насквозь, вставал медленно. Он дергался всем телом, отряхиваясь от влаги. В этот момент бандит был похож на огромную беспородную псину с оскаленными клыками, готовую перегрызть противнику глотку. Налитые бешенством глаза громилы стали совершенно безумными.

– Все, сучара, заказывай место на кладбище! – шипел взбешенный амбал, надвигаясь на застывшего американца. – Помолись, паскуда, в последний раз! Здесь тебе не Югославия, рога в момент поотшибаю…

Внимательно прислушивающийся к проклятиям главарь карательного мини-отряда, зная необузданный нрав бритоголового, повторил предупреждение:

– Полегче, братан! Не забей барана до смерти! Ястребу он нужен живым. Вытаскивай клиента на сушу! Мы ему мозги вставим!

Верзила не откликнулся на предупреждение шефа. Лишь едва заметно кивнул головой. Продолжая гипнотизировать жертву красными, словно у кролика, выпученными глазами, Шарик шаг за шагом продвигался вперед. Он даже перестал материться, накапливая ярость внутри. На берегу тоже воцарилось молчание. Операция вступала в заключительную стадию…

На сей раз, избавившись от чрезмерной самоуверенности, Шарик был более собранным и ошибок не допускал. Хорошо поставленным профессиональным ударом в переносицу бандит оглушил американца. Голова Хоукса мотнулась в сторону, а рыхлое, едва тронутое загаром тело осело на полусогнутых ногах. Но упасть он не успел. Растопыренной пятерней бандит сгреб волосы Хоукса, одновременно ребром ладони правой руки ударяя по месту, где шейные позвонки соединяются с основанием черепа. Мужчина глухо охнул. На его губах выступила розовая пена из слюны, смешанной с кровью. Для убедительности верзила с бычьим загривком саданул свою жертву коленом в грудь. Американец переломился пополам и встал на четвереньки.

Подгоняемый пинками, Хоукс пополз к берегу, где его уже заждались приятели коротко стриженного громилы. Им не терпелось размяться, принять участие в экзекуции. Лишай и Моня, возбужденные видом крови, топтались на берегу, как застоявшиеся лошади, зычными восклицаниями подгоняя товарища.

– Давай, Шарик, залимонь америкашке пенделя! – вопил обычно немногословный Моня.

– Поддай газку! Пусть поскорее поршнями шевелит. Это ему не по Бродвею рассекать! – басил Лишай, яростно почесывая ставшее фиолетовым родимое пятно.

Увлеченные своим занятием, они не замечали ничего вокруг, чувствуя себя в полной безопасности. Пустынный берег, малолюдный дачный поселок, отдаленный от оживленных трасс, никаких стражей правопорядка в радиусе как минимум километров пять были идеальными условиями для жестокой разборки. Здесь только они имели право карать и миловать. Это чувство пьянило троицу, прибавляло куража.

А между тем в окружающем пейзаже происходили едва заметные изменения. То мимолетная тень скользнула по желтой кромке прибрежного песка, то качнулись ветви зарослей ивняка, подступающего к пятачку пляжа, то, захлопав крыльями, взмыла в небо испуганная птица.

Но крепкие парни в дорогой одежде, с серебряными и золотыми цепями на шеях, напоминающими по размерам ошейники для бульдогов, на подобные мелочи внимания не обращали. Они ведь не были таежными охотниками или следопытами из романов про индейцев. Парни относились к многочисленной касте российской братвы, а точнее, к ее худшей части, метко прозванной отморозками. Наблюдать за тенями, порхающими птицами и прочими обыденными явлениями природы им было недосуг. Троица выполняла заказ. Причем выполняла с увлечением, как говорят, с огоньком и фантазией.

– Ну что, гад! По-хорошему договариваться не хочешь? – присевший на корточки главарь двумя пальцами левой руки поддерживал подбородок американца.

Тот по-прежнему стоял на четвереньках в унизительной позе. Изредка Хоукс сгибал руки в локтях, намереваясь опустить лицо в воду, чтобы утолить нестерпимую жажду или смыть кровь. Едва американец предпринимал такую попытку, как тут же следовал удар под ребра. Бил все тот же неутомимый Шарик, обозленный неудачным купанием. Иногда бедолагу Хоукса награждал тумаками молчун-водитель, не желавший отставать от товарища. Но главную роль в происходящем все же исполнял предводитель тройки, Лишай. Он вполне владел собой, не сыпал попусту матюками и угрозами, не размахивал зря руками. Говорил Лишай вкрадчиво, почти ласково, старательно произнося каждый звук:

– Ты русский язык понимаешь?

– Понимаю, – скривившимися от боли губами прошептал американец.

– За «дурь» платить надо. Ястреб тебе хороший вариант предложил, а ты кочевряжишься. На телефонные звонки не отвечаешь. В глухомань зашился. Ты что, в прятки решил поиграть?! А? Так мы тебя из-под земли выщемим! Понадобится, из-подо льда на Аляске выколупаем.

Свободной рукой Лишай достал из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет. Встряхнув, он ловким движением выдвинул одну сигарету и, зажав в зубах, прикурил от огня зажигалки, услужливо поднесенной водителем джипа. Глубоко затянувшись, Лишай пыхнул клубом сизого дыма в лицо жертвы. Хоукс сморщился и закашлялся, стараясь при этом отвернуться.

– Не нравится? – наигранно-удивленно поинтересовался командир троицы. – Классные сигареты. Ваши, штатовские. Может, закуришь?

Американец отрицательно качнул головой.

– Я отдам деньги, – тихо произнес Стивен Хоукс, в настоящем инженер по утилизации отслуживших свой срок ракетных двигателей, а в прошлом офицер Военно-морских сил Соединенных Штатов. – Вернусь домой и переведу деньги на счет любого банка в любой стране мира. Я знаю, что долги надо отдавать, но никаких просьб я выполнять не буду! Это противозаконно.

Выдав длинную тираду, инженер замолчал, облизывая языком кровоточащие губы. Он поднял глаза, чтобы увидеть реакцию своего мучителя. Округлая словно блин рожа Лишая скривилась от возмущения:

– Противозаконно?! Травку смолить и порошок нюхать противозаконно. А друзьям не помогать у нас западлом называется. На…ть на твои «бабки». Тебя о другом просят, по-человечески просят. Но ты, я вижу, не врубаешься.

Откинув голову назад, Лишай резко подался вперед, нанося коварный удар. Его скошенный, узкий обезьяний лоб влепился в переносицу Хоукса. Противный звук ломающейся кости заглушила звонкая оплеуха. Это быстро сориентировавшийся Шарик почти синхронно с шефом саданул инженера по затылку. Американец распластался, уткнувшись лицом во влажный песок. Подчиняясь инстинкту самосохранения, он скорчился, обхватил голову руками, подтягивая колени как можно ближе к подбородку.

Удары градом посыпались на бедолагу, имевшего неосторожность задолжать свирепой троице. Хоукса молотили словно сноп, равномерно обрабатывая все стороны его подернутого слоем жирка тела. Иногда Шарик нагибался, приподнимал за волосы голову американца и с явным наслаждением плевал тому в глаза. Зачем он проделывал столь бесполезные и бессмысленные действия, было непонятно даже приятелям бритоголового. Наверное, иного варианта унижения распаленный мозг питекантропоподобного ублюдка в данный момент придумать не мог.

С полминуты интенсивно поработав ногами, бандиты сбавили темп. Хоукс не шевелился, только громко стонал, загребая под себя песок, окрашенный кровью.

– Зарыться, что ли, хочет? – высказал предположение Шарик. – Командир, мы, кажись, перестарались. Фарш из мужика сделали.

Избиение прекратилось. Главарь снова присел и, взявшись за плечо, перевернул инженера. Хоукс был в сознании. Разлепив губы, американец тихо прошептал ругательство, ставшее благодаря голливудским боевикам понятным даже не сведущим в иностранных языках отморозкам:

– Fuck you!

Лишай медленно поднялся, переглянулся с приятелями. Трое громил стояли над избитым мужчиной, соображая над планом дальнейших действий. В деле с американцем имелась одна загвоздка: клиента надо было обработать аккуратно, не нанося тяжелых физических увечий. Таков был приказ, ослушаться которого они не смели. Человека, отдававшего распоряжения, эти отморозки боялись до колик в животе, боялись точно собаки злого хозяина, способного переломить хребет за малейшую провинность.

Но перед бригадой мордоворотов была поставлена конкретная задача: сделать мистера Стивена Хоукса посговорчивее, а с этим как раз возникли сложности. Вначале американец попытался выставить непрошеных гостей за дверь скромной дачи, которую он арендовал у отставника-пенсионера. Несколько зуботычин и показательный марафон практически нагишом по пыльным дорогам дачного поселка тоже не подействовали. Инженер упрямился, показывая характер.

Конечно, у парней имелось в арсенале несколько радикальных методов, способных склонить к сотрудничеству любого. В мастерстве пытки они, особенно Шарик, могли соперничать со средневековыми палачами или мастерами из гестапо. Опыта парни поднабрались на заре перестройки, когда «бомбили» первых кооператоров, не желающих платить дань. Мастерство шлифовалось с годами. Даже на зоне, где перебывали все из этой троицы, находились подходящие объекты для совершенствования навыков причинять боль. Клиент, побывавший в руках Лишая или Шарика, уже никогда не мог бы похвастаться хорошим здоровьем и, как правило, продолжал работать, что называется, на аптеку. Но с американским инженером случай был особый. Нельзя было перегибать палку, то есть уродовать упрямца.

В душе каждый из троих бандитов проклинал запрет босса на крутые меры. Несговорчивый толстячок их просто бесил, выводил из себя. Поэтому, несмотря на приказ, громилы пинали инженера с садистским наслаждением и с трудом сдерживались от более решительных действий. Впрочем, Шарик хватался за пистолет, намереваясь если не выстрелить, то хотя бы рукоятью оружия проверить на прочность череп мистера Хоукса. Только рык пыхтящего Лишая останавливал несдержанного отморозка.

– Fuck you, – повторил американец, пытаясь приподняться.

– Лежать, скотина! – Шарик наступил жертве на грудь.

Придавленный ступней мучителя, Хоукс вновь распластался на песке, отхаркиваясь кровавыми сгустками.