Птичка по кличке «Коршун»

© Саша Громова, 2021

ISBN 978-5-0053-7874-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все события, герои, локации – фантазия автора и отрывки сна, что виделись накануне. В тексте присутствует нецензурная брань. +18.

ПролоГ

Каждое событие подобно дивану,

в нем должны быть скрытые пружины.

– Ты посмотри, очухалась, девочка! Живучая, значит – мужчина, сидящий напротив, не спрашивает, утверждает. Его губы дергает отвратительная ухмылка.

Голова кружится, в ушах стоит непонятный гул. Я лежу на пыльном бетонном полу в позе эмбриона, связанная по рукам и ногам слишком туго. Запястья режет из-за чертовой веревки. В воздухе воняет сыростью со сладковато медной примесью. Запах крови.

Всеми силами стараюсь собрать мысли в кучу, что бы найти выход из этой ситуации. Но боль ломает тело, заглушая любую попытку. Каждый орган отзывается острой пикой. Невозможно даже дышать.

Господи! Почему так плохо-то?!

Память услужливо подкидывает ответ. Меня избили в четыре руки, не дав даже шанса сопротивляться. Словно боксерскую грушу. Я сгибалась от ударов в живот. Падала и харкала кровью. Осевшее тело встряхивали, приводя в чувства, и снова нещадно выбивали дух. Последний удар пришелся куда-то в район правого глаза, а после темнота.

Сколько я была в отключке? Час? Или больше? Только стоило пошевелиться, как сиплый крик вырывается наружу. А это чудовище продолжает удовлетворенно смотреть, как я валяюсь в ногах. Наверняка чувствует себя сейчас вершителем судеб.

– Раф! Сделай так, что бы дама могла нормально со мной общаться.

Бугай стоящий поодаль резко поднимает искалеченное тело и усаживает на невесть откуда взявшийся табурет. Сам же встает за моей спиной, создав опору. Видимо, понимает, иначе я просто рухну безвольным мешком на пол. Грубым захватом впечатывает пальцы в подбородок и удерживает голову. Теперь мое разбитое лицо четко напротив собеседника.

– Слушай, Мария Николаевна, внимательно. Я думал, ты из понятливых и пыл свой поумеришь еще после первой встречи. Но ошибся. Хотя признаюсь, восхищен. Ты баба красивая и сильная, даже слишком. Только дура. Такой набор почти алмаз среди кучи дерьма. И если бы не все обстоятельства, быть тебе… – мужчина резко обрывает мысль, задумчиво трет подбородок и наконец-то добавляет – урок ты получила, надеюсь – впитала до мозга костей. Даю тебе шанс на безоблачное будущее, естественно со мной, рука об буку. Заметь и оцени! Делаю исключение… для тебя. Прощаю. Как только услышу вразумительный ответ, продолжим беседу в более приятном ключе, минем алтыным*! (тат. яз. – моя золотая)

Последняя фраза звучит на чужом языке, но судя по интонации – это обращение и довольно ласковое. Нет уж, спасибо, обойдусь.

Не знаю, откуда появляются силы. Может это просто последний выброс адреналина в кровь, перед неизбежной гибелью, или гордость решила взбрыкнуть. Превозмогая боль, я вонзаюсь взглядом в организатора моего личного суда и спокойно говорю:

– С такой мразью даже по одной земле ходить не стану. Засунь свои предложения поглубже. Я скорее землю жрать начну, чем сделаю то, о чем ты говоришь, Була!

Шершавая рука, удерживающая все это время, дергается, а мой смех больше похожий на хрип катится по стенам и ударяется о физиономию напротив. Карие глаза злобно сужаются, мужчина встает, одергивает синий пиджак и приближается так, что расстояние между нами сокращается до десяти сантиметров.

Я давно поймала себя на мысли, что не боюсь собственной смерти. Единственное, что дергала еще бьющееся сердце «Как это вынесут родители?». Конечно, мечталось прожить счастливую жизнь лет до восьмидесяти, а потом просто уснуть вечным сном и отправиться в Царство Небесное, ну или куда там выдадут путевку. Но раз уж судьба погибать молодой, не стоит себе отказывать напоследок. Через секунду мой кровавый плевок растекается по лицу этого выродка.

– Раф, закопай суку заживо. Она хотела жрать землю, так исполни последнюю волю нашего следователя.

– Машуля, ну что, подписали все бумаги. Сейчас передай остатки дел Совкову и…

Генерал тяжело вздыхает, машет рукой и как-то грустно улыбается. Карие глаза, которые с возрастом посветлели и стали похожими на осветленный яблочный сок, смотрят с отеческой теплотой.

– Тимофей Игнатьевич, спасибо вам за все.

Этот человек действительно многое сделал для меня. После успешной практики в следственном комитете я была направлена в отделение Порохова. Показатели раскрываемости значились более чем высокими, а я еще совсем юная и так сказать пороха не нюхавшая в прямом и переносном смыслах. Но генерал что-то рассмотрел во мне, как он сказал: «острый ум, бьющий ключом потенциал и вера в идею». Помогал, подсказывал и давал реально ценные советы, которые, в общем-то, взрастили из меня профессионала. Да, заслуженно считаю себя профессионалом, и дело не в том, что от скромности не умру. Я адекватно оцениваю свои возможности, способности и статистические показатели проделанной работы.

Игнатьевич понимающе мотает головой, поднимается и одергивает китель. Его звезды блестят, попав в луч света, пробивающийся сквозь кремовые жалюзи. Натянул привычную маску бравого генерала и так нарочито серьезно забасил:

– Значит так, Коршункова, как я уже сказал, дела передаешь, все свои бумажки на перевод забирай и к Людмиле зайди.

Я слушаю его, улыбаясь. Единственное, о чем сейчас немного грущу

,это то, что жаль терять такого начальника. Бесконечно серьезного, до жути справедливого, дерущего в три шкуры за дело ну иногда и для профилактики, но такого человечного. Да, да, да. Менты – тоже людьми бывают, хотя за годы службы я столько упырей в погонах перевидала, что страшно подумать.

– И, товарищ майор – Порохов смотрит, сдвинув седые брови – если кто обидит или еще что, мой номер ты знаешь…

Обидит? Меня? Вы серьезно, товарищ генерал? Как будто перед вами все та же, еще совсем зеленая Машенька, только что получившая красненький диплом.

Нет, за эти годы я многому научилась. Хоть и слабачкой не была никогда, но работа в отделе закалила не хуже, чем огонь сталь. Постоянная нервотрепка, вращение в мужском коллективе фактически двадцать четыре на семь. Общение с угнетенными и разбитыми горем пострадавшими, допросы подозреваемых. Неизбежные встречи с криминальными элементами. Недосып, ставший нормой жизни. Да что там, я даже по фене базарить могу, если ситуация того требует, разумеется. Хочешь – не хочешь, а панцирем обрастешь.

Но весь этот мысленный поток я озвучивать не буду, просто подскакиваю и крепко обнимаю его. Да, жаль, расставаться, с ним действительно очень жаль. Но решение принято, оно взвешено и обдуманно раз сто, не меньше.

Перекинувшись еще парой фраз, я подхватываю документы и у самой двери отдаю честь, выдавая самую шикарную и при том искреннюю улыбку, на его крепко зажатый кулак и прощальную реплику «Покажи им там всем!». Покажу! Не сомневайтесь, товарищ генерал.

Все, я это сделала! Закрыла громкое дело о серии разбойных нападений, которые висело грозовой тучей над отделом последние недели. Добилась перевода в нужный мне город и теперь с чистой совестью могу собирать скудные пожитки для переезда.

Завершив все бумажные дела, попрощаюсь с операми, экспертами и всем коллективом. Тут же достаю несколько бутылок хорошего коньяка в качестве проставы. Под бодрое улюлюкание и крепкие объятия парней окидываю свой уже бывший отдел и подаюсь прочь в новую жизнь.

Переезжаю. Нет! Возвращаюсь домой. Десять лет назад я уехала в чужой город, что бы воплотить мечту. Поступила в академию МВД и блестяще отучилась. Ох, как же отец кричал, как же ему это все не нравилось. Когда его малышка заявила, что хочет быть не абы кем, а следователем. Родители не восприняли это всерьез. Зря, очень и очень зря.

Папа всегда поощрял мои шалости, глупости, прихоти и желания. Машинку вместо кукол – держи целую коллекцию. Футбол и сбитые коленки – это даже хорошо, воспитывает лидерские качества. Позже я захотела заниматься борьбой, он отдал меня в лучшую секцию в городе. Самбо, дзюдо и рукопашный бой. Мама не находила себе места, а папа гордился и уповал на то, что это лишь мелкая блажь его любимой доченьки, перерастет. Он даже брал меня с собой на охоту. Научил выслеживать дичь, стрелять, разбирать и чистить оружие. Шахматы и нарды были нашим излюбленным вечерним времяпрепровождением, когда удавалось выкроить пару часов перед сном. Все это, скажем так, далеко от истинно женских увлечений. В итоге стабильные замечания за поведение и драки в дневнике. К слову сказать, на успеваемости это никак не отражалось. Рваные джинсы, бесконечные кеды и кроссовки тоже не стыковались с образом благородной девицы.

Но, не смотря на то, какой я росла и чем увлекалась, отец был уверен, что быть мне в будущем деловой леди, бизнесвумен и просто продолжательницей семейного дела. А то, что характер мужского типа, как и интересы, так это только на пользу. В сфере серьезных денежных оборотов нужно быть с острыми зубами и стальным хребтом.

Родители не беспокоились, когда пришел выпускной класс и череда экзаменов. Были довольны успешными результатами. Отец ожидал, что я поступлю на финансы или бизнес, ведь я его наследница. А как же ещё?

Николай Семенович Коршунков – уважаемый и довольно известный в нашем немаленьком южном городе человек. Бизнесмен, владелец транспортной компании, собственник торгового комплекса и около десятка коммерческих помещений. Естественно при таком раскладе планировалось вырастить из меня достойную дочь, которая в будущем с радостью пойдет по протоптанной папой дорожке. Но тут как говорится, что выросло, то выросло.

По результатам вступительных экзаменов меня зачислили на выбранный факультет. Училась с удовольствием и особым рвением. Папа до последнего питал надежды, что я стану хотя бы секретарем в прокуратуре, преподавателем в том же вузе или еще каким-то бумажным червем, который ходит в красивой форме, отвечает на звонки и делает невообразимый кофе с пенкой. Раз уж так уперлась и не хотела заниматься семейным делом.

Когда я прошла практику, получила рекомендации и была направлена на реальную работу, решила поставить родителей перед фактом. Так сказать примите – распишитесь. Этот скандал дался нам всем нелегко.

Мама в гробовом молчании начала отсчитывать капли валерьянки. Потом так разнервничалась, что выпила почти весь флакончик и совсем не грациозно рухнула на диван, прикрывая побледневшее лицо ладонью. А отец…. сокрушался, упрашивал, угрожал – стандартный набор. Он идеальный переговорщик, но не со мной.

– Машенька, как ты не поймешь, это тебе не детективчики романтичные, не сериальчики сопливые. Маша! В конце концов, я надеялся, что ты отучишься, утолишь свою прихоть, поумнеешь и продолжишь дело всей моей жизни! – отец нервно дергает ворот белоснежной рубашки так,

Что одна из пуговиц не выдерживает и отлетает.

– Вот именно, папа, твоей, ТВОЕЙ жизни, а я не хочу быть бизнесвумен – я стою напротив, скрестив руки под грудью, стараясь сохранять спокойствие.

– Хорошо! Хорошо! Раз не хочешь работать со мной, давай, я договорюсь, и ты пойдешь в прокуратуру. Будешь в кабинете сидеть, документы перебирать – Николай Семенович смотрит фирменным взглядом, мол, давай, не дури, а то хуже будет.

Меня этот прием давно не пугает, примерно лет с девяти. Когда поняла, что дальше хмурых бровей и молний в глазах дело не зайдет. Ведь я любимая дочь и вся в отца.

– Папа, если бы я хотела тихо макулатуру перекладывать, пошла бы на педагога!

– Маша! Ты что, не понимаешь? Там люди погаными волками становятся, шакалами! – он устало выдыхает.

Мое сердце предательски сжимается. Довела. Но я быстро засовываю совесть в самый темный уголок нутра. Не та ситуация! Если сейчас чуть ослаблю хватку – проиграю. Тем временем отец сменяет тактику и продолжает более ласково:

– Маша, услышь меня, детка, это же система. Она вывернет тебя наизнанку, перекрутит живьем своими ржавыми ножами. Ты либо ей подчинишься, либо сломаешься и будешь вышвырнута, как ненужный хлам! И что тогда?

– Мне не десять лет, я все понимаю, папа! Это мое решение!

Хочется топнуть ногой, но я сдерживаюсь – это уж слишком по-детски.

– У тебя не тот характер для этого всего! Слишком честная, правильная! Выбери женскую профессию! Тебе семью строить, детей рожать! Я прошу!

– А может мне это вообще не нужно! Ты можешь понять, что я уже сделала выбор и не отступлю!

– Запомни, Мария! Нацепишь погоны – помощи не жди! Хочешь карьеру в ментовке? И пальцем для этого не пошевелю!

– На нее и не рассчитываю! Неужели думаешь, что я такая никчёмная, что без твоей протекции ничего не добьюсь?!

Меня просто взбесила эта угроза. Ха! И еще раз Ха! Не нужна мне никакая помощь, а если бы и предложил, сама б отказалась!

– Что же ты творишь? Хоть о нас с матерью подумай! Не разочаровывай меня, дочь… – папа проводит по волосам и впивается в меня глазами.

Все. Это финиш.

Да, тогда его последняя фраза выбила из меня весь воздух и оставшиеся аргументы к убеждению. Я развернулась на пятках и вылетела из отчего дома, приложив дверь о косяк со всей дури. Знаю, что глупо, могла даже списать на юношеский максимализм. Но и по-другому поступить не получилось бы. Я боролась за свою мечту и победила, только вот ценой стали родительские нервы и пошатнувшиеся взаимоотношения.

Люди, знающие меня поверхностно или косвенно, в большинстве своем думают, что я типичная, зажравшаяся мажорка, которой на всех плевать с высокой колокольни. Это не так. Я знаю, что отец положил большую часть своей сознательной жизни на то, что бы мы с матерью ни в чем не нуждались. И безумно благодарна за это. Любовь его тоже чувствую, хоть и не оправдываю надежд. Но, бизнес – это не игра в детскую монополию.

Отец буквально горел своей работой. Он как бесперебойный генератор денежных идей. А во мне этого ноль целых, ноль десятых. Просто мозги по-другому заточены. Но мы словно общаемся на разных языках. Все разговоры похожи на то, как слепой сказал глухому, при этом повернувшись к собеседнику спиной.

А теперь предстоит вернуться на малую родину. Я повзрослела, вроде даже поумнела и хочу быть ближе к своей семье. Даже не смотря на все разногласия и громкие споры, я их безумно люблю, так же как и они. По сути, мы – это все что у нас есть.

Внутренний будильник услужливо подрывает с постели в шесть утра. Машинально беру в руки телефон, проверяю поток поступившей за ночь информации одним глазом, второй еще спит.

Дааааа, Коршункова, скудно, скудно. Пару писем на почте, два сообщения от мамы, от мобильного опиратора и все. Я сладко тянусь и через пять минут натягиваю лосины для пробежки. А что, раз встала в такую рань, то не стоит отступать от режима.

Через три часа уже контролирую погрузку вещей в старенькую газель. Коробок не много, раз, два и обчелся. Через десять минут водитель вбивает адрес доставки в навигатор. А я прыгаю на свой любимый Kawasaki и мчусь в сторону города N. Там ждут родные люди, новый отдел и квартира на двадцать пятом этаже с видом на море.

Когда родители узнали о моем решении вернуться – то были в шоке от радости. Через неделю отец сам позвонил. А входящие от него были крайне редко последние годы, и сообщил, что меня ждут собственные апартаменты. Хотя они были бы счастливы, если бы я вернулась в наш дом, но все люди взрослые – все понимают. За это понимание была родителям безмерно благодарна, по поводу квартиры вообще молчу.

На самом деле рассчитывала снимать или жить на служебной. О чем и сообщила Николаю Семеновичу во время разговора, но он был не приклонен: «Я и так не лезу в твою жизнь. Уж пожалей престарелого отца. Не хочу думать, что тебя там сапрофиты сожрали в казенном клоповнике». Конечно, с «престарелым» папа конкретно так приукрасил, но я не стала противиться и гнуть свою линию.

Сто пятьдесят километров промчались за каких-то час и десять минут, принося невероятное ощущение, заполняющее каждую клеточку. Давно не летала на такие расстояния, а в городских пробках сильно не погоняешь. Сейчас же появилось чувство, что легкие насытились кислородом до придела. Я снова дышу.

Паркуюсь у обочины в центре города, поднимаю визор и достаю телефон из кармана кожаной куртки. Навигатор услужливо прокладывает маршрут в новый район. Давно меня здесь не было, однако.

Через пятнадцать минут я добираюсь до пункта назначения. Множество новостроек, развитая инфраструктура, специально выделенные места для парковок – класс. Мой дом самый высокий и явно самый элитный. Не удивительно – все как папа любит. Фасад – металлические панели и тонированное стекло – стильно, современно, дорого. У подъезда красуется отцовский Lexus, не долго думая останавливаюсь прямо перед ним.

Как только стянула шлем, из джипа вылетает мама и прыгает на меня с такой силой, что байк опасно наклоняется, предвещая завалиться. Я быстро спрыгиваю, оставив железного коня, и крепко стискиваю родительницу в ответ.

– Машенька, доченька, приехала – она ласково чмокает все мое лицо и гладит по голове, совсем как в детстве.

Прижимаюсь к матери и вдыхаю родной запах с нотками цветочного парфюма. Как же я скучала. Ком застревает в горле от той мысли, что из-за упорства и работы мечты так редко видела своих родителей. Не уделяла им внимания, не заботилась, приезжала домой от силы десять раз за все время. А последние годы вообще общалась по телефону и видела, только когда они сами наведывались. Вела себя как сраная эгоистка.

Мамочка, прости дурную дочь. Хотя я знаю, что давно прощена за все прошлые, нынешние и будущие проступки. А все потому, что эта женщина самая превосходная и невообразимая на свете. Моя любимая коренная одесситка. Цвейбах (девичья фамилия) Сара Яновна, грозно так звучит. А на деле хрупкий божий одуванчик со смоляными кудрями и янтарными глазами на почти ангельском лице. Всегда приветливая, радушная и до жути сердобольная женщина. Я понимаю, почему отец влюбился в нее с первого взгляда. Но бывают порой моменты, когда Одесса-мама играет в ее крови. Тогда мы с отцом мирно наблюдаем за происходящим и ожидаем новые перлы от маман.

Окинув ее быстрым взглядом, подмечаю, что она попрежнему выглядит моложе своих лет, даже не смотря на тонкие сеточки морщин вокруг глаз. Еще девчонкой любовалась и мечтала хоть немного походить на эту женщину. Но мне не перепало и толики ее красоты и обаяния. Я полностью папина дочь, что внешне, за исключением роста, что характером.

– Привет, дочь – отцовский тембр не возможно спутать ни с чьим другим, он подходит к нам и заключает обоих в медвежьи объятия.

– Машка, не доводи отца до инфаркта, я еще жить хочу – Николай Семенович целует меня в висок и качает головой, кидая взгляд на вседорожник.

– А я надеялась, что Светочка неудачно пошутила – тихо бубнит мама, но я слышу. А потом будто спохватившись, тянется к отцовскому плечу и более звонко добавляет – ну что ты, Коленька, доченька только приехала, дай отдохнуть, потом обо всем. Пойдемте уже домой.

Мама как обычно сгладила углы, хотя этого и не требовалось. Отец, конечно, не был рад такому виду транспорта, но разговор и сам решил оставить на попозже. А вот Светка – свиристелка, блин! Значит, заложила родителям, что я на мотоцикл пересела. Ну, ничего. Скоро увидимся. Пропесочу так, что мало не покажется. Вот же язык без костей.

Входная дверь с сейфовым замком впускает нас теперь уже в мою личную обитель на двадцать пятом этаже. Квартира просторная, ремонт выполнен в аскетичном стиле, правда, нотки уюта все же присутствуют. Мамочка постаралась на славу или просто отлично чувствует свою дочь.

Да, эту квартиру я вижу впервые. Всем занимались родители от выбора самой жилплощади до белоснежного тюля на кристально-чистых панорамных окнах. Здесь все обустроено как нельзя лучше. Идеально, а вид на бухту просто обескураживает.

Вот оно самое синее Черное море, которого так мне не хватало все десять лет. Хотя с этой высоты оно уже и не кажется обыкновенным. Сейчас штиль, и водная гладь напоминает холст, на котором небрежными потеками смешиваются несколько оттенков бирюзы, лунного нефрита, аквамарина и небесно-голубого. Тронутые весенней зеленью горы и ярко-васильковое безоблачное небо завершают картину. Я дома.

Сара Яновна решила устроить мне обзорную экскурсию, не забыв про каждую мелочь. Она предусмотрела все. Даже кровать была застелена постельным бельем, а холодильник забит контейнерами с домашней едой и все возможными продуктами. Я в очередной раз ловлю мамин сияющий взгляд и улыбаюсь в ответ.

Родители помогли разобрать коробки с вещами и удаляются, напоминая, что мне нужно отдохнуть с дороги. А вот завтра они будут очень рады, если мы снова встретимся.

Наспех принимаю душ и заваливаюсь на кровать. Как же хорошо, кто б знал.

Но блаженство длится не долго. Я даже не успела задремать, когда раздается домофонная трель. Кого там черти принесли? Надеюсь не свидетели Иеговы или продавцы очередного пылесоса.

Домофон у меня тоже навороченный. Никаких проводов и привычных трубок в квартире, все в телефонном приложении. Открыв камеру, вижу красивую блондинку, недовольно поглядывающую в объектив. Светка.

Светлана Акимченко – одна из тех немногочисленных людей с кем я поддерживаю отношения все эти годы, а если еще точнее. Она первая и единственная моя подруга.

Познакомились мы, когда посреди учебного года перевелась в наш класс зажатая белокурая девчонка. Классный руководитель определила ее за мою парту. На первой перемене Света закопошилась в своем пенале среди цветных гелиевых ручек и выудила от туда карамельки, одну из которых молча положила передо мной, а вторую быстро закинула в рот.

В этот же день выяснилось, что дома наши расположены в одном квартале, а родители хорошие знакомые. Правда, в Светином случае приемные. Девочка поселилась у своего родного дяди Акимченко Федора Сергеевича – цементного короля наших краев. Ее родители погибли, и единственный родственник удочерил Светика. На тот момент у Федора уже подрастало две дочери – Катя и Мила. Со Светой они сдружились. А вот я с этими девчонками общего языка не могла найти еще задолго до появления нового члена их семьи, в лице новоиспеченной подруги. Наши интересы лежали в разных плоскостях, поэтому просто поддерживали вежливый нейтралитет.

– Машкаааа!!! Открывай!!! – вопит подружка по ту сторону динамика.

Блондинистый ураган врывается в мои чертоги и окутывает свежим запахом весны. Мы обнимаемся добрых две минуты.

– Так, давай чай попьем, а то я сегодня как белка в колесе. Старалась все успеть, что бы пораньше к тебе вырваться. И ни крохи не евши за весь день! – девушка тараторит, активно жестикулируя, при том безошибочно двигаясь в сторону кухни.

Скорее всего, Акимченко и помогала в обустройстве квартиры. Слишком много здесь мелочей, о которых мама просто не знала.

– Может что покрепче?

– Покрепче это мы с тобой вечером, а сейчас давай поедим – девушка щурится, гуляя по моему телу – вообще на своей каторге не жрешь, похудела, подруга.

Ну, есть немного, похудела. Аппетит у меня отвратительный и просыпается ближе к вечеру. А последние три недели так вообще питалась от случая к случаю, толком не спала. Жила на каком-то автомате. Так все достало. Тут дело никак закрыть не можем. Вроде все, только обвинение в прокуратуру передай и шито-крыто. А нет, не клеится у меня. Чуйка давит свое, и хоть тресни. Опера уже замученные, злые. Еще и перевод на подходе, нужно все хвосты подтянуть. Благо мое упорство было ненапрасным и привело к результату. Виновные поехали по этапу.

– Ой, Машка, как же я рада, что ты вернулась.

Этим вечером Света решила поддержать мой порыв про «покрепче», но только не дома, а в баре. Я согласилась с одним лишь условием – она не будет доставать меня по поводу внешнего вида, одеваю, что хочу. Скрипя сердцем, Акимченко пришлось согласиться с моим выбором – кожаные кеды, джинсы карго и футболка оверсайз с спуском на одно плечо.