Генерал Георгий Шпак

Ода Беларуси

По уходящей в века армейской традиции, существующей по сей день, представляю героя моего повествования – генерал-полковника Георгия Ивановича Шпака, более сорока лет верой и правдой служившего Советскому Союзу, а с его распадом – России.

Однако прежде чем приступить к жизнеописанию моего однокашника по Рязанскому высшему воздушно-десантному училищу и собрата по «Войскам дяди Васи», выскажу возможно крамольную мысль о том перекосе, который внушается со школьной скамьи «юношам, обдумывающим житье» (да и не только им, но и девицам] – об особой значимости в истории того или иного государства поэтов, писателей, художников, композиторов, осененных божественной дланью, забывая о том, что ратный труд не менее значим, чем служение музам.

Всякий раз, когда речь заходит о земле белорусской, то рядом с этим емким понятием, вместившем неброские, но примечательные красоты, трудолюбие и душевность народа, неизменно произносятся слова «многострадальная» и «героическая».

Вспомним, что во времена летописные с берегов Двины по известному пути «из варяг в греки» отправлялись в дальние походы дружины кривичей, что в приснопамятной битве на Неве в войске новгородского князя Александра Ярославича отважно сражался со шведами Яков Полочанин, что в кровопролитной Грюнвальдской битве рати белорусские стали грудью на пути нахрапистому призыву тевтонов: «Дранг нах Остен».

В белорусской земле покоятся останки выдающегося военачальника графа И. Ф. Паскевича-Эриванского, героя Отечественной войны 1812 года. Рядом с его портретом в Военной галерее Зимнего дворца в Санкт-Петербурге красуется портрет генерал-майора Я. П. Кульнева, который появился на свет Божий на почтовой станции близ небольшой белорусской деревеньки Сивошино и пал героем возле нее в сражении против наполеоновских войск в июле 1812 года.

Тот, кому приходилось бывать в восстановленном московском храме Христа Спасителя, пантеоне российской воинской славы, без сомнения, обращал внимание на мраморные доски, где золотыми буквами прописаны названия полков: Брестского, Гродненского, Минского, Полоцкого, Могилевского.

Спустя столетие с небольшим в героической эпопее советского народа в войне Великой Отечественной заблистают и славные боевые дела дивизий, полков Красной армии, партизанских отрядов, в названиях которых ожила нетленная связь времен и утвердилась непреложная истина: мы – не «иваны, не помнящие родства».

В когорте имен видных советских военачальников, запечатленных в сводках Совинформбюро, в честь которых гремели победные салюты, не затерялись имена могилевчан: дважды Героя Советского Союза маршала И. И. Якубовского, генерала армии В. А. Пеньковского; гродненца, генерала армии А. И. Антонова; брестчанина, Героя Советского Союза А. С. Благовещенского и будущего командующего ВДВ Героя Советского Союза В. Ф. Маргелова. О нем будет сказано особо.

«Память» – так называется уникальный многотомный титанический труд белорусских краеведов, историков, литераторов, архивистов, музейных работников, в котором, как в кринице, отразилось желание в форме историко-документальных хроник описать прошлое городов и районов Беларуси, поведать о людях, чьим трудом, разумом и необычайной жертвенностью творилась сама История. Перелистаем же одну из книг «Памяти», где повествуется о городе Осиповичи, в котором в семье Ивана Антоновича и Анны Акимовны Шпаков появился первенец, «дитя войны».

Произошло это событие 8 сентября 1943 года. По единодушному решению супругов мальчугана назвали Георгием. Так в то время ждали Победу, так величали поборника добра и справедливости христианского святого Георгия Победоносца, такое героическое и благозвучное имя носил Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

Итак, избранные страницы истории города Осиповичи.

По результатам переписи, проводившейся в западных губерниях Российской империи в 1897 году, три небольших деревни с населением в 526 человек, железнодорожная станция Осиповичи, на которой работало 200 человек, и поселок численностью 200 человек, прилегающий к ней, стали именоваться городом. В 1959 году в Осиповичах проживало чуть более 15000 человек.

История Осиповичской земли не менее древняя и драматичная, чем у других земель Беларуси, по дорогам которой не единожды прошествовали орды завоевателей. Однако наиболее кровавый и жестокий след на присвислочских землях оставили фашистские захватчики.

В июне 1941 года на подступах к Осиповичам отважно сражались воины-десантники 214-й воздушно-десантной бригады, соединения, которое стало одним из первых формирований ВДВ СССР.

Жители Осиповичей свято чтут память героев. Фотографии комбрига 214-й А. Ф.Левашова и отважных десантников размещены на стендах краеведческого музея и на страницах историко-документальной хроники Осиповичского района «Память». В этой же уникальной книге помещены фотографии и обстоятельный очерк о знаменитом земляке Г. И. Шпаке.

В известной повести А. И. Куприна «Юнкера» описано, как будущие офицеры распевали удалую частушку:

Такое якобы пренебрежительное сравнение с птицей, несущей на крыльях весну, необъяснимо. Ко всему, белорусское слово «шпак» (скворец по-русски, а по-польски и по-чешски – «шпачек»] прочно вошло в название многочисленных весей и в славянскую родословную.

Василий Антонович Шпак, участник Великой Отечественной войны, провел любопытное исследование рода Шпаков. Его родной брат Иван Антонович (1918 г. р.] «после окончания сельской школы поступил учеником слесаря в Осиповичское паровозное депо по ремонту паровозов… затем стал помощником машиниста, выездил необходимое количество километров… и был командирован на курсы машинистов в город Гомель».

В 1938 году Иван Антонович был призван в Красную Армию и после окончания курса молодого бойца был зачислен на офицерские курсы, которые окончил с отличием, о чем свидетельствовали два кубика на петлицах.

В начале войны 21-я армия Юго-Западного фронта, где проходил службу лейтенант Иван Шпак, оказалась в самом пекле боев за Украину и попала под Полтавой в окружение. А дальше был фашистский плен, из которого Ивану Антоновичу удалось бежать. На подходе к родной деревеньке Орча лейтенант Красной Армии Шпак в изнеможении опустился на землю. Неожиданно показалась телега. Лошадью правила молоденькая девушка, которая согласилась подвезти офицера до деревни. Едва тронулись в путь, как раздался грозный окрик полицая. Выручила девушка: «Стреляй, гад, и в меня!». Рука изменника дрогнула.

Обратимся к воспоминаниям Василия Шпака.

С трудом брат добрался до родных мест и кое-как пришел в норму, поскольку был не только ослабшим, но и опухшим… Брат стал искать возможность уйти в партизаны, но партизанский командир… предложил остаться в деревне связным. Как он сказал, «нам, партизанам, намного ценнее иметь хорошего связного, чем партизана». Одновременно брату рекомендовано было жениться и устроиться на работу в г. Осиповичи. Брат выполнил указания партизан, женился на Овсянниковой Анне Акимовне, устроился кочегаром и продолжал действовать на опасной работе партизанского связного…

Выбор суженой, описанный Василием Шпаком, обескураживает, впрочем, как и поведение жениха, который, словно по уставу, приложил руку к козырьку, ответил «Есть!» и сочетался законным браком с избранницей.

Не станем осуждать ни автора воспоминаний, ни новоявленных молодоженов. Узы Гименея, скрепленные жестоким военным лихолетьем, постоянным напряжением и опасностью, оказались прочными. В семье Шпаков, Ивана Антоновича и Анны Акимовны, до конца их земных дней царили совет да любовь.

Памятуя, что формирование личности начинается с малой родины, с картинки в букваре, «с хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе» и «с той песни, что пела нам мать», мы поехали с Георгием Ивановичем в Осиповичи и первым делом отправились на местное кладбище, а затем в церковь, поставить по свече за упокой души рабов Божьих Ивана Антоновича и Анны Акимовны Шпаков. Слово Г. И. Шпаку.

Обстановка после воины была сложная, а отец, мудрый мужик, вовремя наставил на путь истинный. Когда с братьями приходим на кладбище, сплошь и рядом могилы одноклассников, приятелей по двору, просто ровесников. Этот убит в пьяной драке, другой спился, третий по какой-то иной причине умер. Все слишком рано. Становится очень грустно, а порою даже и жутко. И в такие моменты я снова и снова с благодарностью и открывшимся с годами пониманием вспоминаю, что отец и мама сделали для нас, троих своих сыновей, все возможное, чтобы мы не только не потерялись в этой жизни, но, напротив, обрели себя в ней.

Отец мой много лет назад строго-настрого наказывал нам, братьям: «Нельзя драться друг с другом». У нас в детстве, разумеется, то тут, то там случались стычки между собой. Отец постоянно приводил в пример хрестоматийный веник, который, если разъять на прутики, легко можно сломать, но в связке эти прутья не переломить никому.

Судьба разбросала братьев Георгия, Николая и Валерия по разным уголкам великой страны. Николай пошел по стопам отца, стал начальником Барановичского отдела железной дороги.

Валерий после окончания Минского суворовского училища и Московского общевойскового училища имени Верховного Совета СССР долгое время служил на Дальнем Востоке. Генерал-майор. Командовал дивизией на Чукотке, воевал в Чечне. Службу закончил военным комиссаром Ростовской области.

Воспоминания, которыми делится со мной Георгий Иванович, словно волшебный посох, уводят в его далекое детство. От того послевоенного городка, по которому дважды прошлась злосчастная война, осталось немногое.

…Жили, как и почти все в то время, частенько и голодно, и холодно, но даже в эти тяжелые годы отец сумел заработать и скопить деньги на дом. Собрал родню, друзей и начал строить. Маму помню постоянно в заботах. Родители все время пытались свести концы с концами, зарплаты были маленькими, а детей – трое. Жили дружно. Одно из ярких воспоминаний детства – поездки на лето в деревню к бабушке. Звали бабушку Федора Трофимовна. Она была хозяйственная, суровая. Бывало и шумела, и ругала нас за проказы, но очень любила. С тех пор знаком я с крестьянской жизнью. Зарабатывали за бабушку трудодни, ездили на лошадях в ночное, заготавливали сено, пахали, боронили, сажали, косили. Все делали! У бабушки была корова, так мы и подпасками ходили. В том числе и в колхозное стадо, была такая обязанность. Деревня воспитала привычку рано вставать, много работать, дала хорошую физическую закалку. Уже заморозки на земле, а мы все еще бегали босиком.

Перед отъездом из Осиповичей мы снова зашли в храм. Я исподволь наблюдал за моим собеседником, когда он ставил свечи перед образами Господа, Божьей матери, православных святых, и отмечал, сколь непритворным было его моление. «Чти отца своего и матерь свою и благословенны будут твои дни на земле», – гласит одна из библейских заповедей, которой, как оказалось, Георгий Иванович следовал всегда. А ведь ему, как и его сверстникам, выросшим во времена воинствующего материализма, познавшим на курсантской и академической скамьях схоластику оторванных от земного бытия всевозможных «измов», чудом удалось сохранить в душе многие идеалы, которые пытались вытравить из народа безбожники.

Вспоминает Георгий Иванович Шпак.

Моя двоюродная сестра Анна попросила, чтобы я был крестным у ее дочери Ольги. К тому времени я был уже коммунистом. Отвечаю ей: «Как я могу, я же коммунист!» И тогда встал отец и сказал: «Не дури! Ты сам крещеный. Это большая честь для человека – быть крестным, нести за человека духовную ответственность. Или ты ответственности боишься?»

Оля – моя первая крестница, сейчас их число у меня за двадцать перевалило.

А в 1997 году произошло событие, которое отныне стало для меня в ряд важнейших вех всей моей жизни. Дело в том, что я имел высокую честь быть знакомым с Патриархом Московским и всея Руси Алексием Вторым. Все церковные награды вручал мне лично Патриарх, он являлся для меня непререкаемым авторитетом, я благодарен ему за доверие и поддержку во время губернаторских выборов: «Шпаку Георгию Ивановичу, выдвинутому кандидатом в губернаторы Рязанской области. Даю свое согласие на использование моих фотографий в агитационных материалах, для предоставления в избирательную комиссию… Патриарх Московский и Всея Руси Алексий».

Дело в том, что нынешний избирательный закон требует письменного согласия на то, что кандидат явит себя избирателю на совместном фото. И вот благодаря этой бюрократической, но на самом деле нужной формальности мне довелось узнать степень доверия ко мне нашего Владыки.

Я – русский, питерец; Георгий Иванович – белорус, могилевчанин. Из моих двадцати семи календарей армейской службы более половины приходится на Белорусскую Советскую Социалистическую республику, и все, что связано с ней, я бережно храню. По традиции в памятный для каждого ленинградца день 27 января, в день окончательного снятия блокады, мы с боевыми товарищами, памятуя о том, что «никто не забыт и ничто не забыто», возлагаем венки к могилам солдат, в том числе и белорусских полков, сложивших головы на Ленинградском фронте. Как выяснилось, и две родные тетки Георгия Ивановича сполна познали тяжести жизни в городе на Неве во время блокады.

Работая над книгой «Маргелов», которая вышла в серии «ЖЗЛ», я посетил Костюковичи, родину легендарного командующего ВДВ. Каково же было мое удивление, когда, подъезжая к небольшому пригорку, я увидел памятник. Венчал его символ моего родного города – бронзовый кораблик, миниатюрная копия того, что красуется на шпиле Адмиралтейства. Оказалось, что в июле 1941 года здесь в жестоких боях с фашистами пал смертью храбрых I Коммунистический Ленинградский батальон. Это ли не подлинный образец нашего боевого братства!

Слово Г. И. Шпаку.

В нашей еще совсем недавно существовавшей единой стране не принято было искать принципиальных различий между русскими, белорусами, украинцами и людьми других национальностей, слишком свежи были воспоминания об общей беде – Великой Отечественной войне, о том, как всем миром победили врага.

В судьбе каждого из нас командующий ВДВ Василий Филиппович сыграл едва ли не решающую роль. Меня, солдата 244 учебного полка ВДВ, который располагался в Черехе, близ Пскова, он «соблазнил» предложением поступить в училище. К судьбе Георгия Ивановича Шпака командующий ВДВ также приложил свою руку.

В 1931 году В. Ф. Маргелов, отличник боевой и политической подготовки, после успешного окончания Объединенной Белорусской военной школы имени ЦИК БССР[1] был назначен командиром курсантского взвода, затем ротным и преподавателем тактики. Простое совпадение это или нет, рассудило время. Однако привередливый читатель может ядовито заметить, что в назначении лейтенанта Шпака на должность командира курсантского взвода сыграл не столько красный диплом выпускника, сколько землячество – В. Ф. Маргелов и Г. И. Шпак родом с Могилевщины.

И все же здесь случай иной. И свидетельствует он об особой прозорливости командующего ВДВ, который сумел разглядеть в молодом офицере особую струнку, трудолюбие и целеустремленность, которая в конечном итоге позволила Г. И. Шпаку встать вровень по должности с «батей».

От Осиповичей до Костюковичей, родины Героя Советского Союза генерала армии Василия Филипповича Маргелова, можно сказать, рукой подать. Мы ехали по ухоженной дороге и с горечью вспоминали злосчастный апрель 1986 года, когда над Белоруссией прошелся смертельный вихрь Чернобыля. Я в ту пору служил в Новополоцком горвоенкомате, отвечал за комплектование офицерами запаса частей и подразделений, которые принимали участие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС на территории Могилевской области. На моих глазах творилось невообразимое. Яркая зелень леса словно лишаем покрывалась грязно-коричневыми пятнами, нещадно «фонили» дороги, на слуху появилось изрядно подзабытое со времен войны слово «беженец», невидимая, но жестокая коса радиоактивной смерти уносила безвременно сотни жизней.

Беду, навалившуюся тогда на Белоруссию, я по сей день воспринимаю как личную боль. Такая же боль прочно поселилась и в душе Георгия Ивановича.

Но вот и Костюковичи, можно сказать, окраина Беларуси. Небольшой городок, в котором чувствуется рука хозяина и памятливость горожан. В краеведческом музее целый раздел посвящен Василию Филипповичу Маргелову, а на Аллее Героев – бюст человеку, который более четверти века возглавлял Воздушно-десантные войска СССР. Возлагаем венок, цветы, и каждый из нас остается наедине со своими воспоминаниями.

Ими с читателями делится земляк Маргелова генерал-полковник Георгий Шпак.

«Дядя Вася», часто приезжал как с плановыми, так и с неожиданными проверками в наше Рязанское училище. Сегодня кросс устроит, завтра – рукопашный бой, послезавтра – подтягивание. Раз приехал и говорит: «Всех офицеров на стрельбище!»

Решил генерал проверить, как офицеры училища стреляют из пистолета, и сам встал на огневой рубеж. Меня, как мастера спорта по пулевой стрельбе, выставили на рубеж рядом с командующим. Следом поставили еще двух более или менее приличных стрелков, но разрядом ниже. Для меня пистолет Макарова стал настолько за эти годы родным и привычным, что, казалось, можно с закрытыми глазами в мишень попасть. Зрение великолепное, рука никогда не дрожала. Я спокойно поднял руку, прицелился и, не опуская руки, сделал подряд три выстрела. Вдруг слышу кашель, а потом и знаменитый фирменный маргеловский мат: «Ты чего… сопляк, тут выкобениваешься?!» Я стою, не могу ничего понять. Думаю: что я нарушил? Все стоят, не стреляют и смотрят, как генерал отчитывает лейтенанта. Стою навытяжку, молчу – а что ему скажешь? Не могу понять, в чем дело. Потом только понял, что в тот момент мою чрезмерно спокойную, как показалось тогда генералу, манеру стрельбы «дядя Вася» принял за пижонство. Кричал он, кричал и вдруг решительным шагом пошел к мишеням. Очки снимает и глазам не верит. А в мишени внутри «десятки» еще одна поменьше, очерчена пунктирной линией, и все мои пулевые отверстия внутри этого самого пунктира. Поворачивается ко мне Маргелов: «Ну, ты даешь!». И пошел вдоль мишеней, а там результат намного хуже – ни одной десятки. Слышу, опять кричит, но теперь уже не на меня, а обо мне: «Учитесь стрелять у лейтенанта». Тут же построили все училище, всех офицеров, вывели меня из строя, он часы мне подарил, пожал руку, обнял.

Мне всегда претило и будет претить человеческое высокомерие, когда индивидуум, словно по поговорке, попадая «из грязи да в князи», теряет чувство меры, отрывается от действительности, отметает, будто прах, прошлое, отрекается от друзей и близких. Высокомерию и тщеславию, порокам, присущим людям с флюгерным и худосочным мышлением, с извращенной мелкой душонкой, противостоит скромность.

Откроюсь читателю: я работал с записками Георгия Ивановича Шпака с удовольствием и с творческой легкостью, когда «словам просторно – мыслям тесно». И немудрено. Мы – люди одного поколения, одного жизненного уклада, который, не в пример «перевертышам», никогда и не при каких обстоятельствах не станем очернять. Да и в тех трудностях, которые я испытывал, есть своя прелесть. Скромность, сызмальства присущая человеку, о котором я веду речь, сомнению не подлежит. И потому мне приходится с особой, но деликатной настойчивостью выспрашивать, выведывать у героя моего повествования многое из того, что осталось за пределами собственноручных записок.

В 2000 году решением Осиповичского горисполкома Георгий Иванович Шпак был удостоен звания Почетного гражданина города Осиповичи.

Ершистый Шпак

Когда я начинал работу над документальным повествованием, то договорился с Георгием Ивановичем о том, что ни острые углы, ни возможно не слишком приятные страницы биографии обходить не будем, иначе сотворим лакированный лубок служаки, который сызмальства, по М. А. Шолохову, «как в лета войдет, генералом будет». Пай-мальчиком Георгий не рос, а родители – так те сутками пропадали на работе, где уж тут углядеть за сорванцом.

Вот как описывает школьные годы Г. И. Шпак.

Учиться в детстве мне не хотелось. Учился на тройки, вечно не хватало времени, бегали мы на речку, в лес, до уроков ли тут. Парень я был уличный, одним словом, разгильдяй. Где двойка, тройка, где четверка, отец нам с братом как мог «вваливал», но даже «ременные аргументы» не помогали. Даже по прошествии времени не скажу, в чем была сокрыта причина. Наверно, натуре моей бойкой усидчивость в те годы не давалась. Хотя учителя, даже те, что раз за разом ставили в дневник «уд», а то и «неуд», считали меня способным к учебе. Однажды дошло до того, что я бросил школу. Было это так. В возрасте 15 лет, будучи учащимся восьмого класса, я для себя решил, что образование мне ни к чему. А тут еще, как на грех, повздорил с учительницей. Вызвал меня директор, а я ему сказал: «Что хотите делайте, в школу больше не пойду!» Скандал, одним словом. Я, было, подумал, что отец с мамой начнут меня отговаривать, приготовился к серьезному разговору. Но отец поступил неожиданно. Он пристроил меня работать в вагонное депо, смазывать буксы. И только когда я отработал полгода, то понял, насколько он мудрый человек…

Как-то прочитал в газете, что проводится набор в железнодорожное училище. Сказал отцу, что пойду по его стопам и стану железнодорожником. Поехал в Минск, поступил в железнодорожное училище. Уже тогда хотелось самостоятельности. А в училище вместо учебы была сплошная практика: слесарничали в паровозном депо. Веселое было время. Жили в комнатах по 5 человек в каждой, платили за койку. Кормили нас в училище. Форму выдали черную. Очень она мне нравилась! Фуражка с кокардой. На кокарде «птичка» и скрещенные молоточки. Железнодорожная эмблема. Ремень с пряжкой. Красота!

Но существовала в те годы проблема: железнодорожное училище, так называемое ФЗУ (фабрично-заводское училище), не давало аттестата о среднем образовании и продолжить учебу в высшем учебном заведении было невозможно. Одновременное обучение в вечерней школе и училище было по каким-то причинам запрещено. Может быть потому, что кому-то не очень верилось, что такое вот «образовывание» на два фронта даст хотя бы в одном из учебных заведений положительный результат. Тем не менее, я поставил для себя цель получить среднее образование и тайком отучилищного начальства поступил в 10-й класс вечерней школы.

И когда об этом моем совмещении все же узнали, было, как говорится, поздно. Выгонять не стали. До сих пор благодарен директору училища, который, когда ему донесли о нарушении правил, закрыл на это глаза, и я продолжил учебу одновременно в железнодорожном училище и вечерней школе. Надо сказать, что, несмотря на бывшую ранее нелюбовь мою к учебе, школу закончил более чем прилично. Плюс к девятнадцати годам у меня была рабочая профессия.

Добродушный читатель, возможно, промолвит: «Что ж, обычная биография рабочего паренька, вовсе не хватающего звезд с неба», а злопыхатель не без иронии добавит нечто о «гомо сапиенсе совкового периода»…

Труд рабочего, крестьянина, ученого, военного в последние годы перестал быть «делом чести, доблести и славы», да и сам «Марш энтузиастов» со словами «Нам нет преград ни в море, ни на суше», по-видимому, ушел в безвозвратное прошлое. А между тем Советская страна предлагала любому юноше множество дорог для реализации помыслов и мечтаний, да и статья Конституции СССР, в которой говорилось, что «защита Отечества является священным долгом каждого советского гражданина», являлась не пустым звуком.

Становление

Не совершу открытия, если воспроизведу поговорку, уходящую во времена оны и нелицеприятно характеризующую российский офицерский корпус: дескать, у обладателей офицерских погон в мозгах одна извилина, да и та от фуражки. Кому-то уж сильно хотелось прежде, а тем более теперь, умалить интеллект «слуг Отечества, отцов солдатам», низвести до примитива Кодекс офицерской чести, опорочить само понятие «воинский долг» и отвергнуть непреложную истину: солдатами, а тем более офицерами, не рождаются, ими становятся.

Таким верхоглядам генерал-полковник Г. И. Шпак дает отповедь:

Мне бы хотелось высказать свое отношение к нынешнему положению дел с призывом в Вооруженные силы. Кто-то любит объяснять повальное уклонение юношей от армии тем, что сегодня армия якобы не та, что была прежде, забывая или попросту не желая понять: армия – это мы, те, кто приходит в нее служить. И если туда придет наиболее развитая и физически, и интеллектуально часть нашей молодежи, тогда и армия будет на высоте!