Леденяще холоден

A.R.S. Horkka

NORDIC HORROR – BOOK 1: THE SHIVERING

Copyright © A.R.S. Horkka, 2022

Original edition published by Tammi, 2022

Russian edition published by agreement with A.R.S. Horkka and Elina Ahlback Literary Agency, Helsinki, Finland.

Во внутреннем оформлении использованы изображения: © Olga_C, lumyai l sweet / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Чайкина У., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

В глуши Лапландии бушевал снежный буран, сопровождаемый рёвом и визгом ветра. Огромный серый волк рыскал по льду горной реки. Почувствовав слежку, он начал лихорадочно копать. Вдруг посреди бури возник «некто». Волк обратил на него жёлтые глаза.

Этот «некто», одетый в толстую тюленью шубу, спешно приблизился, скинув по пути капюшон, и принялся очищать перчаткой лёд от снега. Подо льдом виднелось лицо мальчика, бледное, как заледеневший цветок. «Некто» оказался девочкой. Она принялась рубить лёд топором. Лёд крошился на мелкие осколки и, смешавшись с водой, превращался в слякотное месиво. Дыхание девочки сбилось. Кристаллы колючего снега, носимого ветром, больно царапали лицо. Силы иссякли. Девочка чувствовала, что задыхается, но останавливаться было нельзя.

Пробив во льду достаточной ширины отверстие, спасительница схватила мальчика за край куртки и вытащила на лёд, словно возвращая с того света. Несмотря на то что одежда мальчика потяжелела от воды, с невероятным усилием девочка дотащила его до саней и окоченевшими пальцами укутала в лежащие в санях шкуры. Замёрзшее, цвета белоснежного льда лицо мальчика напоминало ледяное изваяние. Густой снегопад уже начал покрывать его толстым слоем, и глаза девочки наполнились слезами, замерзающими на щеках мальчика. Может быть, уже слишком поздно…

Глава 1

Горячая кровь

10 годами ранее

Течение реки периодически усиливалось. В такие моменты казалось, что лодка вот-вот опрокинется. Но у женщины, управлявшей лодкой, достаточно сил, чтобы с этим справиться. Я сидел на корме этой лодки на пути к неизвестному. Сжимал на коленях рюкзак и смотрел на небо Яркий свет слепил мои заплаканные глаза. Я так много плакал.

Меня везли в приют для сирот. На лице женщины за вёслами не было и намёка на улыбку. Это Наава, воспитательница приюта. Наава забрала меня со станции Колари. Мне хотелось разглядеть её получше. Обычно у людей лицо имеет какой-то цвет: розовый, персиковый или коричневатый, – но лицо Наавы бесцветно. Лишь глаза чёрные.

Я перевёл взгляд на деревья, растущие вдоль реки. Листья уже окрасились в оттенки жёлтого и оранжевого цветов. Я ненавижу осень. Мёртвые листья падают на землю, и в воздухе витает скорый приход зимы. Ненавижу и зиму. У Наавы были седые волосы, как и у меня сейчас. В ночь, когда умерли мои мать и отец, мои волосы стали стального серого цвета. Забавно, что я был седым, как старик.

Я снова перевёл взгляд на гребца. В её взгляде было что-то странное. Что-то птичье. Глаза смотрели резко и оценивающе. Перед отъездом она сказала мне, что приют Канервамяки заброшен в самую глушь Лапландии, потому что воздух там кристально чистый и свежий. Но настоящая причина, конечно, кроется в том, что из этой глуши попросту не выбраться. А я хотел сбежать. Это единственная мысль, которая делала меня счастливым. Наава посмотрела на меня. Может быть, она догадывалась, о чём я думал.

– Мальчик. Есть три правила приюта, которые должен знать каждый сирота, – сказала Наава, с силой давя на вёсла. – Первое правило… – продолжила она учительским тоном, – у тебя нет родителей. Ничто больше не подвластно твоему контролю.

Я сглотнул так, что горлу стало больно. Наклонил голову над краем лодки, почти касаясь поверхности воды, которая отливала блеском. Вода была настолько прозрачной, что проглядывалась до самого дна. Я попытался разглядеть рыб.

Моё отражение заставило меня отшатнуться. Глаза смотрели в разные стороны, из носа текло. Я вспомнил родителей, и слеза скатилась по щеке и капнула в воду. Я ненавижу их! Вспомнил ту последнюю минуту. Они о чём-то спорили, а мама кричала, что не позволит мне, маленькому засранцу, испортить ей жизнь. Но они разрушили мою жизнь своей смертью. Я так их ненавижу! Зачем мы сели в этот самолёт? Папа слишком поздно заметил, что самолёт падает. Крылья и лобовое стекло самолёта покрылись толстым слоем льда. Выжил только я.

– Второе правило, – мрачно продолжила Наава. Я вздрогнул. – Ты сирота, так учись работать и заботиться о своих товарищах.

Я снял свитер и взбил его, как подушку. Закрыв глаза, провалился в бездну. Всплеск вёсел и покачивание лодки успокаивали. От лодки исходил приятный запах. Я вспомнил папину лодку, на которой играл в капитана ледокола. Потом вспомнил похороны. Я приклеил свои рисунки к бокам гробов. Коснулся рук матери и отца. Они были ледяными. Я положил розы на крышки гробов. Затем снова заплакал. Мне так их не хватает. Я закрыл заплаканное лицо руками.

Наава не заметила, что я плачу, или ей было всё равно. Она просто гребла.

– Третье и последнее правило, – услышал я её безжалостный голос. – Ты ничего не значишь, мальчик. Тебя никто не спасёт.

Я вытер глаза краем куртки и сел. Я был зол и хотел разозлить Нааву. Хотел показать, что в состоянии спасти себя. Я взял рюкзак и открыл его. В нём всё, что у меня было. Три вещи, оставшиеся от отца и матери: компас, карта и бинокль в футляре. Компас новый, а вот карта уже старая. Её углы стёрлись и потрескались. Футляр бинокля сделан из кожи, уже выцветшей со временем. Он пах приключениями. Футляр был открыт, и линзы бинокля напоминали глаза демона, следящего за мной из глубины.

Мы обменялись с Наавой взглядами. Я открыл карту и попытался угадать возможное местоположение. Снова представил себя капитаном огромного ледокола и проверил масштаб карты по большому пальцу, как учил папа. Замкнул круг и остановился в том месте, которое казалось мне правильным.

– Никакая карта не вернёт тебя обратно к людям, – холодно сказала Наава. – Лес полон волков и медведей. Не смей покидать приют без разрешения.

Я же считал, что смогу сбежать не пойманным. Наава направила лодку к пристани. Наверное, мы прибыли. Я надел свитер, схватил рюкзак и закинул его за спину. Было волнительно. Сделав глубокий вдох, я спрыгнул на качающуюся пристань. Я шёл за Наавой шаг в шаг по деревянным мосткам, ведущим через болото.

Мы вышли на окружённую обширными холмами долину. Я хотел бы взобраться на них. Долина напоминала забытое место, скрытое от всего остального мира. Я уже ненавидел и это место, и мой новый дом – приют Канервамяки. Он выглядел так уродливо и страшно, отнюдь не как дом. Огромное каменное здание с множеством мрачных окон. Это скорее больница, а не дом. В нём вообще можно жить? Из трубы поднимался тонкий столб дыма.

Во дворе бегали дети, они казались младше меня. Я слышал, как они перешёптывались:

– Смотрите. Новенький.

В своих белых одеждах они напоминали ангелов, у которых не было матерей и отцов, и забрать их отсюда было некому. Мне казалось, что я уже знал их раньше. Они были так же одиноки, им было так же тоскливо и грустно. Они хотели жить по-настоящему. Иметь кого-то, кто бы заботился о них.

Высокая худая женщина в дверях представилась Луми[1], директором приюта. Ей шло это имя. Её лицо было словно покрыто инеем, а глаза отливали ледяным светом. Ресницы тоже белы как снег, а бровей не было совсем. Она казалась Снежной королевой у ворот своего замка.

– Добро пожаловать, Армас Укконен. Тебе шесть лет, так ведь? Твои родители погибли в авиакатастрофе, – объявила худощавая женщина хриплым голосом и, указав на других детей, добавила: – Не позволь этим маленьким чертям украсть твои вещи.

Длинные, белые, почти прозрачные волосы спадали с её плеч, когда она наклонялась при обращении ко мне. Часть волос зачёсана наверх и скреплена большой шпилькой, напоминавшей кинжал. Луми можно было назвать красивой, но было в ней что-то необычное и пугающее.

– И… не позволяй никому бить тебя по голове или пинать, – холодно продолжила высокая женщина.

На белоснежном платье сиял серебряный кулон. Под взглядом Луми мне казалось, что мою шею сжимают ледяные пальцы. Я возненавидел и боялся её. Стиснув зубы, я опустил взгляд, решив, что уж лучше буду смотреть на свою обувь.

– Какой пылкий. Мы всё равно тебя остудим, – услышал я голос директора Луми и ощутил, как она треплет мне волосы.

Вдруг откуда-то появилась девочка. Она напоминала дикарку своими манерами. На ней было белое платье. У всех детей здесь была одинаковая белая одежда: у девочек платья, у мальчиков штаны до колен и рубашка. Девочка была немного старше и выше меня. Казалось, она кого-то ищет и, похоже, ничего не боялась. В несколько прыжков она оказалась перед грозной фигурой директора и обратилась к ней как к своей ровне.

– Где Тютти? – спросила она Луми и Нааву.

Ответа я не слышал, так как разглядывал девочку. Её волосы были заплетены в толстую косу. Наверное, этой косе уже несколько дней. Из неё выбились локоны, и отдельные пряди волос свисали у лица и ушей.

Казалось, что Луми и Наава устали от девочки. Развернувшись, они пошли в сторону приюта. Перед тем как войти в здание, Луми обернулась и посмотрела через плечо Наавы на меня. Мурашки пробежали по коже, и всё внутри меня неприятно сжалось. Я повернул голову в другую сторону и придал себе невинный вид.

Девочка устремила большие шоколадно-карие глаза в мою сторону и подошла ближе. Она казалась мне маленьким лесным троллем, который бегает босиком по сопкам, поёт, собирает белок и плавал бы голышом в диком озере, если бы ему только позволили. Я достал из рюкзака компас, лишь бы не смотреть на неё.

Я поднял глаза только тогда, когда ощутил её дыхание на моём лице. Девочка улыбалась. У неё была загоревшая сияющая кожа, а губы выглядели мягкими и клубнично-красными. Тёпло-коричневые, слегка красноватые, волосы источали золотое сияние в свете вечернего солнца.

– Тютти пропала, – прошептала девочка с широко распахнутыми глазами. – Ты, наверное, её не знаешь. Ты ведь здесь новенький.

Внезапно она обняла меня, и её волосы щекотали моё лицо.

– Я? Ну да, только приехал… Да, новенький, – с запинкой произнёс я, пытаясь скрыть робость.

– Добро пожаловать в ад, – сказала девочка и рассмеялась. – Последний раз Тютти видели в саду. Она рисовала там опадающие листья. Она довольно часто их рисовала. Ну… до того, как стала пустой, стала более худой и длинной, что ли.

На мгновение я уставился на девочку, пытаясь сформулировать мысль. Я силился вспомнить какие-то манеры.

– Армас, – с запинкой сказал я и протянул руку. – Меня зовут Армас.

– Сейта, – сказала девочка, схватив меня за руку и глядя в глаза.

Внезапно в мире осталось только два человека: я и она. Всё остальное исчезло.

Затем Сейта указала на дверь, за которой минуту назад исчезли директор и Наава, и продолжила:

– Они утверждают, что Тютти сбежала и утонула. Двое детей, которые ходили купаться на прошлой неделе, нашли тело в реке. Тютти бы никогда не пошла на берег реки, тем более одна. Она не умеет плавать. И она бы не сбежала без меня. Никто и никогда не мог бы совершить такого предательства. Тютти нужна мне. Она одна умеет ориентироваться на местности, – печально излила душу Сейта.

Последнее предложение было больше похоже на вопрос о том, умею ли ориентироваться я. Так что я поспешно кивнул.

– У-умею, – сказал я с запинкой. – Я у-умею ориентироваться.

– Ну, если Тютти не найдётся, ты можешь стать моим новым компасом, – сказала Сейта, взволнованно подпрыгивая и размахивая косичками.

– Извини, я не совсем понимаю, – сказал я. Я хотел бы узнать о ней всё.

– Ну когда мы выберемся отсюда вместе, балбес, – прошептала Сейта, нервно оглядываясь по сторонам. – Мы просто обязаны сбежать. А до тех пор… ты должен продержаться хотя бы неделю, не опустев, не став тоньше и длиннее, – быстро шептала мне на ухо девочка. Затем она немного отпрыгнула в сторону и посмотрела на меня, раздумывая о чём-то. – Ты, наверное, уже слышал о трёх правилах приюта?

– Да, – ответил я, но в голове было пусто, и я не помнил ни одного из них.

– Забудь эти правила, – мрачно выпалила Сейта и оглянулась вокруг, чтобы проверить, был ли кто-нибудь в пределах слышимости. Затем она подошла ближе и прошептала мне на ухо: – Я назову правила, которые помогут тебе выжить здесь. Новое правило номер один: «Ты в большой опасности, спасайся бегством при первой же возможности и никогда не оглядывайся назад».

Я кивнул и тихо повторил:

– Спасайся бегством.

– Новое правило номер два, – Сейта перевела дух. – Спрячь чувства как можно глубже. Не чувствуй вообще ничего, если только сможешь.

– А это… вообще… возможно? – с недоумением спросил я.

– Возможно, – с уверенностью ответила Сейта. – И новое правило номер три: если сбежишь, никогда и никому не говори, что ты сирота. Прячься от всех в глухом лесу всю оставшуюся жизнь, особенно от Снежной леди.

– Почему? Что она… – начал я.

– Теперь, Армас… – прервала меня Сейта, игриво улыбаясь. – Теперь я должна разбить тебе сердце и отправиться на поиски Тютти.

Она подняла свои темные брови и, уходя, отпустила задорный смешок. Затем она обернулась и серьёзно сказала:

– Пожалуйста, пообещай мне кое-что важное. Никогда не ходи на берег реки. Снежная леди любит бывать там, и я не хочу потерять ещё и тебя.

Я поднял большой палец вверх, но почувствовал, что это выглядело нелепо, поэтому быстро опустил руку и спрятал её в карман. Щёки горели. Я смотрел вслед убегающей Сейте. С ней убегало всё самое светлое. Температура воздуха упала, и на долину опустились призрачные пурпурные сумерки.

Глава 2

Любовь и ненависть

Внутри приют выглядел довольно ухоженно. Столовая, стены которой вторили эхом, и сияющие чистотой узкие лестницы. Но, несмотря на это, создавалось впечатление, что здание приюта было когда-то разрушено. И не один раз, а несколько. Штат приюта включал в себя и женщин, и мужчин, и все они были такими же серыми и унылыми, как и само здание.

Наверху располагались две большие комнаты, полные металлических кроватей, зал для мальчиков и зал для девочек. Проходя по коридору, я рассматривал фотографии детей на стенах. Наверное, эти сироты тоже когда-то здесь жили. Я вошёл в спальню мальчиков и стал наблюдать со стороны, как входили и выходили остальные обитатели этой спальни. Они перемещались в спешке, потому что скоро должны были погасить на ночь свет. Оставалось три минуты, после чего какое-либо передвижение по зданию было запрещено.

Кто-то резко постучал меня по спине.

– Привет, я Керо, – с улыбкой сказал мальчик с чёрными как смоль волосами.

– Армас, – ответил я. – Ты давно… здесь?

– Не очень. Но уже почти привык, – сказал он и вытащил из мешочка кусок мыла. – Наши кровати стоят рядом, – добавил Керо и убежал.

Я огляделся. В комнате не было ни уюта, ни красоты, к которым я так привык. Я как чужой в этом странном месте. В конце ряда кроватей стояла уродливая койка с моим именем на изголовье. Я сел на жёсткий матрас и поставил рюкзак на место подушки, потому что до сих пор не знал, куда деть мои вещи. В изножье кровати лежала стопка белой одежды. Мой сиротский наряд. Я лёг на матрас и уставился в потолок.

Свет погасили, и на спальню опустилась непроглядная тьма. Я закрыл глаза. Услышал, как кто-то из детей всхлипывает. От этого мне тоже стало грустно, к горлу подступил ком, но у меня уже не было сил плакать. Я попытался заснуть.

Внезапно мне показалось, что я падаю. Меня парализовало от страха. Это видение овладело мной, и я застрял в нём, как рыба в сетях. Силы меня покинули, и я не мог позвать на помощь. Во сне я с такой силой врезался в землю, что наяву с грохотом свалился с кровати на пол.

Я медленно поднял голову. Какое-то мгновение всё мне казалось нереальным. Я не знал, как долго длился мой сон, но остальные дети ещё мирно посапывали. Керо тоже спал глубоким сном. Хорошо, что никто не проснулся. Мне было бы стыдно. Я быстро забрался обратно на кровать и укутался в одеяло. Из открытого окна дул ветер, и доносился шум дождя.

Я уже почти снова заснул, как вдруг почувствовал, что по моему животу что-то скользит. Ужас сотрясал мое тело, и я не смел пошевелиться. Я осторожно попробовал дотронуться до этого «чего-то» рукой и почувствовал чужую руку. С молниеносной скоростью я вытащил свою руку из-под одеяла. Должно быть, это сон или призрак! Может быть, это призрак умершей сиротки?

Я ощутил тепло чужой руки. Значит, это рука живого человека. У призраков не может быть тёплых рук. Страх почти взял надо мной верх, и я чуть было не закричал, но в следующее мгновение схватил эту чужую руку и быстро обернулся.

Я распахнул глаза. Сейта! Это она подкралась к моей кровати.

– Тсс! – девушка поднесла палец к губам. – Никто не должен знать, что я здесь.

Её лицо призрачно светилось в тусклом свете.

– Я что, сплю? – прошептал я дрожащим голосом.

– Не знаю. Посмотри на меня, – тихо попросила Сейта. – Ты меня видишь? – В темноте ночи её глаза казались абсолютно чёрными.

– Вижу, – со вздохом сказал я.

– Ты видишь мои пальцы? – спросила Сейта и пошевелила пальцами на полу.

Я посмотрел на её красивые пальцы и ответил:

– Вижу.

– Наверное, я не стала бы просить тебя смотреть на мои пальцы во сне? – улыбнулась Сейта.

– Нет, наверное, – нервно пробормотал я. – Что ты здесь делаешь?

– Я пришла навестить тебя, болван, – прошептала Сейта.

– С какой стати? – удивлённо спросил я, хотя и был доволен её неожиданным визитом.

Она была очень красива с распущенными и немного взлохмаченными волосами. Я почувствовал, как мои щёки налились красным цветом. Я хотел поцеловать её.

– Я хочу быть твоим другом, – прошептала мне на ухо Сейта. – Хочу показать тебе кое-что. Пойдём!

И она на цыпочках вышла в коридор.

Я встал и проследовал за Сейтой. Мною овладело странное волнение. Спальня девочек была следующей по коридору. Прямо возле дверей спальни мне захотелось откашляться, в горле защекотало, но я не осмелился издать ни звука.

Сейта отвела меня в кладовую и остановилась у входа на чердак. Вход представлял собой отверстие в крыше, через которое можно спустить хлипкую лестницу. Сейта проворно забралась наверх, и я поднялся за ней следом в чердачный сумрак.

Холод ночи пробирался сквозь чердачные стены. Сейта зажгла огарок свечи и осветила им темноту чердака. Частички пыли кружились в отблесках огня. На чердаке было полно разных старых вещей: покрытые паутинами коробки, сани, лыжи, разные инструменты и ещё много всего. Я решил, что изучу всё позднее.

– Сюда никто никогда не заходит, – гордо сказала Сейта и посветила свечой во все стороны. – Это моё тайное убежище. Ну и ещё Тютти. На самом деле Тютти его и нашла, но её сейчас нет, – сказала Сейта, вытаскивая рюкзак и показывая его содержимое. Консервные банки, нож, какие-то тросы, спички

– Всё, что может понадобиться для побега, – со знанием дела добавила она.

– Не хватает только того, кто умел бы читать карты, – заметил я.

– Да, – вздохнула Сейта и серьёзно на меня посмотрела. – Есть только три способа выжить здесь. Смирись, сбеги или убей себя. Что ты выберешь?

– Я пойду с тобой, – не задумываясь ответил я. Я был абсолютно уверен в своём ответе.

– Вот и славно, – обрадовалась Сейта и взмахнула подолом пижамы. – Мы сбежим, как только настанет первый зимний буран. Он заметёт наши следы.

– Это то, что ты возьмёшь в дорогу почитать? – спросил я и поднял книгу, лежащую рядом с её рюкзаком.

– Это? Эта книга о Диком Западе и индейцах, – рассмеялась Сейта и выхватила книгу у меня из рук. – В ней столько информации о навыках для побега, сколько не найдёшь во всех книгах приютской библиотеки. Из неё я узнала, например, как засушить травы для побега.

Она пролистала страницы книги, на которых были изображены различные растения. Затем уселась на пол и натянула подол сорочки до пяток. Я пристроился рядом с ней.

– В книге есть древняя легенда племени чероки. Хочешь послушать? – спросила Сейта.

Я поднял глаза на девочку и наморщил лоб.

– Эта легенда о привидениях? – осторожно спросил я.

Я боялся, что Сейта хочет запугать меня до смерти, и у меня встанут волосы дыбом от этой истории. Я ненавижу страшилки, особенно теперь. Сейта рассмеялась, встряхнула головой и поставила свечу на пол.

– Легенда абсолютно безобидна.

– Ну тогда рассказывай, – ответил я.

– В этой истории индейская старуха рассказывает своей внучке о двух волках, которые борются внутри каждого человека. Один волк – волк ненависти, а второй – волк любви. Разве не занимательная мысль? – спросила Сейта.

– Ну да, – согласился я и посмотрел на Сейту в свете свечи.

Она продолжила:

– Индейская девочка обдумала слова бабушки о двух борющихся волках и однажды спросила у неё: «Кто из волков победит?» Угадай, что ответила старуха? – воодушевлённо спросила Сейта.

Я отрицательно покачал головой.

– Тот, которого ты кормишь, – вздохнула Сейта и выжидательно посмотрела на меня.

– Красивая легенда, – согласился я. – Она о том… каково это, быть здесь. Оставаться здесь человеком. Ну или я не знаю.

Я представил себя воином племени чероки, скачущим на отважном коне в прериях.

– Я не верю, что это правда, – быстро ответила Сейта, встала и расправила пижаму. – Индейцы племени чероки наверняка знали, что волки не могут быть плохими или хорошими. Они просто волки. Они охотятся в стаях, разрывают добычу на кусочки и съедают даже кости.

– Откуда ты так много знаешь о волках? – с удивлением спросил я.

– У меня есть свой волк, – гордо ответила Сейта. – Ты увидишь его завтра.

Глава 3

Волк

За завтраком я сидел рядом с Керо. Все воспитанники приюта, облачённые в белую форму, завтракали, стараясь не издавать лишних звуков. Форму запрещалось пачкать, и порцию всегда нужно было доедать до конца. В каше было полно комочков, они застревали в горле, и мы с трудом их проглатывали. Сейта сидела за столом для девочек и бросала в мою сторону заговорщицкие взгляды.

После завтрака Сейта схватила меня за руку, и мы вместе выбежали на улицу. Она отвела меня в глубь леса, в пещеру, где обитал её волчонок.

Он был очень милым. Сначала он поджимал маленькие ушки, злобно рычал, оскаливал клыки и пятился в глубь пещеры. Когда Сейта открыла калитку, сооружённую из веток, волчонок радостно подбежал к девочке, виляя хвостом и прыгая у её ног. Он учуял сырое мясо, которое Сейта стащила для него из кухни.

– Его зовут Раккаус[2], как в той легенде, – радостно сказала Сейта и обняла волчонка.

На голове волчонка виднелись шрамы, напоминающие следы от когтей. Сейта дала волчонку кусок мяса и сказала, что он единственный, кто выжил в опасной схватке с медведем.

– Наверное, кличка кажется тебе слишком дурацкой, – рассмеялась Сейта, поглаживая маленького волчонка, который вгрызался в кусок мяса. Хрящи и маленькие косточки похрустывали у него на зубах. – Ты бы дал ему другую кличку? – спросила Сейта, разбивая яйцо о камень. Волчонок жадно слизал яйцо с камня. – Виха[3]?

Я задумался:

– Возможно.

– Хочешь его покормить? – спросила Сейта, протягивая мне кусок мяса.

Моё сердце учащённо забилось, когда я предложил этот кусок волчонку. Маленький дикий зверь схватил его так, что видны были клыки. Довольный волк быстро справился с этим куском и облизал мои пальцы. Какой же он забавный. Как здорово иметь собственного дикого волка. Я никогда раньше не видел волков.

Мы с Сейтой гладили Раккауса по мягкой шерсти. Наши руки случайно коснулись друг друга, и я взглянул на Сейту. Она с интересом посмотрела на меня. Затем она придвинулась ближе и лизнула мою щёку, совсем как волчонок. Её язык был шершавым и мягким. И тёплым. Это был словно сон.

Мои щёки стали огненно-красными, но, несмотря на это, Сейта поцеловала меня. Меня первый раз поцеловала девочка. Поцелуй был нежным, но в то же время очень странным. Я ощущал тепло и счастье. Сейта тоже казалась довольной. Я втайне надеялся, что это не последний наш поцелуй.