Телохранитель. Танец в живописной технике

Пролог

– Дэйран…

Вздрагиваю и вновь поднимаю на него глаза.

Спокойный взгляд темно-серых глаз прожигает психопатическим спокойствием. Он сидит, расслабленно откинувшись на спинку стула. Но эта его «расслабленность» кажется гораздо более угрожающей, чем если бы в его руках было оружие.

Не вижу его рук, и это нервирует. Но не потому, что страшно. Мне просто нужно их видеть… В голове крепнет безумная мысль, что мне хочется написать с него портрет… Он – настоящий вызов. Возможно ли передать на холсте ту адскую смесь из спокойствия, что крошится льдом о неудержимую жажду жизни, опасно тлеющую в его глазах?

Но его руки сцеплены за спиной. Ошейник с «ампулой мгновенной смерти» на случай внештатной ситуации еле заметно подмигивает зеленым светодиодом – все по стандартам.

– Мое имя Дэйран Кросс, доктор Грин, – повторяет он. Холодно и твердо, словно это я сижу перед ним с ошейником.

Губы сами приоткрываются от удивления: ни один киборг не сказал моим коллегам своего имени…

– Ты – киборг, Дэйран?

Да, этот вопрос был очередным у меня в списке. Идиотский.

– Нет.

Не выдерживаю его взгляд и опускаю глаза. Не могу больше этого выносить. Не понимаю, зачем я ввязалась в это… Порывисто выключаю планшет. Внутри все взрывается в гневе на происходящее вокруг.

– Ты можешь задать вопрос о количестве убитых мной людей, – слышу его усталый голос, – тебе, возможно, станет легче.

Он смотрит на дверь. А я – на него. Да, скорее всего, цифра будет впечатляющей. Но разве не для этого создавались киборги?

– Доктор Грин… – он возвращается взглядом ко мне.

– Я не доктор, – обрываю его жестко.

Взгляд снова срывается с его лица. Я хмурюсь, не в силах продолжать…

– Ты рисуешь? – не обращая внимания на мою интонацию, спрашивает он.

Его голос такой холодный и равнодушный. Ни издевки, ни презрения.

– У тебя на запястье остатки красной краски…

Мы смотрим друг на друга.

– Очень редко, – моргаю, наконец, я, – из-за учебы времени почти не остается…

Он усмехается и слегка меняет позу, но взгляд с меня не спускает.

Все мои моральные приготовления к этому «интервью» не помогают. Я с самого начала знала, что не смогу быть равнодушной, как того требовали от меня, как от кибернетика-аспиранта. Эти киборги на самом деле – живые люди, производственная ошибка, от которой просто хотят избавиться, доказав, что они опасны для общества, не подчиняются приказам и имеют свое мнение, что совершенно недопустимо.

– Красный тебе должно быть очень идет…

До сих пор вижу его взгляд во сне и слышу голос с продирающей душу хрипотцой… В этом мужчине ясно читалась решимость загнанного в угол зверя. Я видела это. Но никого об этом не предупредила…

Глава 1

«Я жду тебя, Леа, на выходные…»

Плотнее запахнула куртку озябшими пальцами и подняла глаза на захватывающую дух картину.

Две планеты пылали отраженными лучами над горизонтом в темно-фиолетовом небе. Бирюзовый шар Ирзиада был словно подернут дымкой, а за ним огненной сферой горел Арциус. Луна Маури сейчас была за моей спиной, создавая неповторимые цветовые переливы небесных тел – редкое явление.

Я снова выдавила краску из двух тюбиков на пластиковую палитру, отмечая, что пальцы совсем уже ничего не чувствуют, и тут же закашлялась.

«Крист, опасно, – набрала текст в ответ. – И я, кажется, заболела. А вечером седьмого у меня выступления в клубе, как обычно».

Картину нужно закончить к выходным, иначе я потеряю заказчика. Слишком долго ждала зенита Маури, чтобы получить возможность передать все оттенки этого явления.

Уже третью ночь мой пленэр проходил в заброшенном парке на промозглом ветру. Парк раскинулся вокруг одного из холмов, окружавших город, и теперь служил свалкой промышленных отходов. И добираться сюда было чертовски неудобно…

«Леа, четыре года прошло. Нас вряд ли все еще ищут… Приезжай, пожалуйста. Я волнуюсь. Мы не виделись уже десять дней, даже для твоей паранойи достаточно. Не приедешь – приеду сам».

Усмехнулась. Тоже мне! Шантажист – самоучка…

Мы с Кристом стоим друг друга. Крутимся оба, лишь бы как-то выжить в той жизни, в которую я втащила нас обоих. Только для меня эта жизнь была дном. А для него – лучшей действительностью, о которой он едва ли мог мечтать.

Кинула взгляд из-под бровей на Арциус. Блистающий даже из космоса, он являлся средоточием власти и благополучия нашего мира. На Арциусе всегда было тепло, а светодни – самыми длинными. Еще четыре года назад он был моим домом. Но теперь я смотрела на него с неприязнью и опаской.

Ирзиад – вторая планета нашего мира – огромный заповедник и аграрный центр. И жить на Ирзиаде тоже было неплохо. Возможно, я когда-нибудь смогу себе это позволить…

Мы же с Кристом влачили свое жалкое существование на Шевве, третьей планете, самой холодной и удаленной от солнца. Шевва концентрировала производственные мощности, а также тех, кто не мог себе позволить жить в предыдущих двух мирах.

На ее мусорке я и восседала в данный момент. Зато только с Шеввы открывался этот потрясающий вид. Ради него сюда многие приезжают специально. Разве что, для любования космическими красотами существуют специальные платные площадки. Но рисовать на их территории мне было нельзя, равно как и привлекать к себе другое излишнее внимание.

Я сделала несколько любимых мной рваных движений распушенной кистью по холсту, добавляя рефлексам Арциуса белых бликов в корону, когда вдруг завибрировал смарт.

– Девушка, я отчаливаю. Забирать вас? – услышала скрежещущий голос дежурного свалки.

– Конечно! – ответила, едва не закашлявшись снова.

– Ну, тогда жду на выходе.

Спрятала смарт, кинула критический взгляд на свой подмалевок… Ничего, основное готово, а дома уже в тепле доведу картину до блеска. Память у меня была очень цепкая, особенно на лица.

Вскочила со скамейки, погасила портативную лампу и принялась скидывать все в рюкзак. Непросохший холст убрала в специальный контейнер, закрепив края на держателях, чтобы не смазать ненароком краску.

Задержался сегодня что-то дежурный, или это я совершенно замерзла. Пальцы не слушались, в груди все сильнее царапало, оборачиваясь приступами мучительного кашля.

Собравшись, кинулась бежать с холма на предельной скорости с рюкзаком и контейнером, надеясь оставить позади невеселые мысли: денег на лекарства и врача мне не хватит в этом месяце. Значит, надо поваляться несколько дней в кровати и поправиться. Как раз в выходные получу гонорар и за картину, и за выступление в клубе. При этой мысли я болезненно сморщилась. Опасная была работа, но, к сожалению, деньги приносила приличные, и отказаться от них не было возможности.

Уже сидя в кабине большого грузового автомобиля, я отогрелась, и кашель стал отступать.

– Ну как ночка, – хрипло усмехнулся мужик, криво улыбаясь и поглядывая на меня искоса, – нарисовалась?

«Нарисовалась – не сотрешь», – подумала я, вжимая голову в плечи сильнее.

– Нормально, спасибо. Остановите, пожалуйста, сразу за мостом.

Мужик скривился, но, к счастью, послушался. Я резво выскочила из кабины, едва мы пересекли границу острова, на котором раскинулась свалка, и быстро зашагала в тень от ближайшего куста, ругаясь про себя. Когда грузовик, наконец, уехал, расслабленно выдохнула.

Женщин на Шевве было мало. И я большую часть времени старалась выглядеть очень неприметно, чтобы не привлекать лишние взгляды. Огромная вязаная шапка-носок скрывала копну ярко-красных волос, заплетенных в косички, широкий шарф – половину лица. И даже линзы я носила для обесцвечивания ярко-зеленой радужки до серо-коричневого цвета. Само собой, в остальной одежде также не было ничего, привлекающего внимания. Но мужик со свалки все равно умудрился заинтересоваться. А я этого боялась, как огня. Не потому, что не умела за себя постоять. С этим проблем, благодаря Кристу, давно не было. Мне просто нельзя было нигде «светиться». Стоило попасть в участок – и все. Папочка сразу же получит наводку на беглую дочку. И не только папочка.

Шагая в предрассветных сумерках по спящему городу, предвкушала горячий чай, шерстяную пижаму с носками и толстый теплый плед, а также сон… Но когда в поле зрения попала стена торгового центра за вожделенной автобусной остановкой, все малодушные мысли вылетели из головы.

Я так и не села в автобус, распахнувший свои дверцы за моей спиной, и ему ничего не оставалось, как разочарованно «вздохнуть» и уехать… Не могла отвести взгляда от лица того, кто изменил всю мою жизнь.

Я написала портрет Дэйрана, когда мы с Кристом сбежали. И эта картина долго принадлежала лишь мне. Но в одно время нам сильно не хватало денег, а за нее неожиданно так много предложили, что я не смогла отказать…

И теперь этот портрет оказался размещенным на электронном плакате, растянутом на одной из самых больших поверхностей супермаркета города.

Я медленно скользила взглядом по изображению в холодных призрачных лучах встающего солнца, кусая и без того обветренные губы. Компьютерная программа, очевидно, сгладила шероховатости, старательно наносимые мастихином, и теперь работа напоминала больше фотографию. Напряженные мышцы шеи, сцепленные позади руки – как в единственный раз, когда я его видела. Его темно-серые глаза смотрели мимо меня и каждого, кто бы ни рассматривал картину. Мне удалось изобразить его взгляд так, что он ни на ком не фокусировался. Темный и хищный. Казалось, стоит только рвануться к нему, и он ответит тем же… И неизменно останется победителем.

Непроизвольно сглотнула.

Дэйрана так и не довезли до тюрьмы, в которой уничтожались все «живые» киборги. Он сбежал, расправившись со своим конвоем. И никто ничего о нем больше не слышал…

***

Я задумчиво следила за метаморфозами желтого, растворяющегося в фиолетовом… Два цвета сталкивались на палитре и угасали, рождая такой неприметный буро – коричневый, что был мне так необходим в данный момент…

Прошло четыре дня с моего возвращения с пленэра. А я все думала о судьбе моей картины. Оказалось, что она стала хэдлайнером социальной программы помощи солдатам, участвовавшим в боевых действиях в соседней системе.

Усмехнулась: видимо тот факт, что руки мужчины на картине были сцеплены за спиной, не смутил горе-рекламщиков. Но, к счастью, как выяснил Крист, программа была разработана только для Шеввы, а, значит, никто с Арциуса не увидит моего творения. По крайней мере, хотелось на это надеяться. Уверена, что если портрет попадется на глаза моему отцу, он догадается, кто нарисовал его… Ведь только я видела Дэйрана, помимо работников производственного центра корпорации «ДиСиЭнАй». В день нашего с ним собеседования…

Разворошив ногой кучу перепачканных тряпок, я нащупала под ними пол и встала со стула. Работа над космическим пейзажем уже подходила к концу, и я чувствовала себя вполне сносно, что несказанно радовало. Переступила через груду запачканного текстиля и направилась в жилую комнату.

С приходом холодов моя съемная квартирка на самом верху многоэтажного дома стала продуваться всеми ветрами. Гостиная была раза в два меньше «мастерской», и одновременно служила и спальней, и кухней. Чтобы согреться, я практически не выключала печку.

На мое появление комната наполнилась веселым «воркованием» со стороны окна. Кинула взгляд на своего питомца и улыбнулась. Джиджи – криптонская медуза – морф – заставлял меня улыбаться в любом настроении. Небольшое существо с две мои ладони вылезло из круглого аквариума с амниотической жидкостью и уставилось на меня черными глазками – кляксами. Его тело на самом деле напоминало чем-то медузу с той лишь разницей, что на ощупь он был велюровым, и его иногда можно было ненадолго вытаскивать из банки. Но самое примечательное – медуза выражала эмоции изменением цвета своего тела и мерцанием.

Джиджи был невероятно общителен. Когда меня не было дома, он предпочитал смотреть в окно и разговаривать сам с собой. Но стоило ему что-то сказать, и он начинал оживленно отвечать, поднимая даже самое безнадежно испорченное настроение. При этом его тело окрашивалось совершенно непредсказуемым образом в зависимости от настроения. Удивительно, что ярко-оранжевый цвет обозначал у него крайнюю степень тоски, а глубокий синий неизменно сопровождал восторг.

Джиджи иногда вдохновлял меня, подсказывая неожиданные цветовые сочетания для моих картин. А его хроматические реакции, непривычные человеку, пару раз даже стали основами для моих весьма успешных коммерческих работ. Правда, печатали их неизменно под псевдонимом… Джиджи.

Щелкнула кнопку чайника и достала большую кружку из шкафа, покрутила ее задумчиво в руках… Ароматы сушеных трав с Ирзиада смешались с резким запахом растворителя, которым пропахли пальцы. Я поморщилась, но все же обняла чашку руками и прошла к дивану. Сделала глоток и откинулась на спинку сиденья.

Вместе с портретом Дэйрана я продала и авторские права. Так стоимость портрета выросла втрое. Но я не думала, что изображение станут использовать в таких масштабах!

«Я выяснил, что срок размещения портрета – всего пять дней, на большее из бюджета денег не выделили. Поэтому переживать не стоит…», – написал мне Крист в тот же день.

Хорошо бы, если так…

***

По какой-то иронии, женщиной я могла выглядеть и чувствовать себя только в мужском клубе «МИСТЕР-и-я». Нормальной женщиной, молодой, привлекательной, а не той бесформенной гусеницей, которую строила из себя большую часть времени, передвигаясь по городу. Возможно, это была единственная причина, по которой я относилась к этой работе с некоторой страстью. Хотя, нет… была еще одна.

– Привет, Леа! – услышала, едва переступив порог гримерной.

Все места перед зеркалами были заняты, но на мое появление почти никто не обратил внимание. Вернее, все меня старательно игнорировали. Кроме одной.

– Привет, Риз, – махнула я рукой единственному человеку, который был рад меня видеть.

Я считала Риз подругой. За полгода работы в клубе мы с ней сдружились и старались держаться друг друга, выручая деньгами, костюмами и таблетками от головной боли. А это уже можно считать теплыми отношениями. Конечно, никаких откровений между нами не было, как это, наверное, должно быть у настоящих друзей. Но для отборного серпентария, каким являлся коллектив танцовщиц, наши отношения были невообразимо теплыми.

Нас с Риз не любили по трем причинам. Первая – такая несвойственная остальным взаимовыручка. Второе и самое главное – мы не продавались клиентам в приватных комнатах. То есть, совсем не допускали приватных танцев и того, что за ними следует. Третья причина была моей личной – успех, несмотря на второй пункт.

Танцы не были моей страстью в прежней жизни, но в новой они стали главным средством к существованию. Тело позволяло продавать право смотреть на него, а добавляя к своим выступлениям художественную составляющую, я загоралась этим искусством сама и легко зажигала своих зрителей.

Хозяин клуба – Рейнальд Тьен – не сразу проникся моими талантами, но я истребовала себе испытательный срок, и он не пожалел. Мне было не впервые. Я умела увлечь мужскую публику. Иногда, правда, увлекалась и сама. Настолько, что приходилось менять клуб и место жительства. Средства на экстренный побег у нас с Кристом всегда были отложены и считались неприкосновенным запасом.

Я стянула с себя длинное пальто, шапку, и забросила все в свой шкаф.

– Как народ сегодня? – спросила, присаживаясь рядом с Риз.

– Аншлаг, – довольно улыбнулась она, накручивая локон на плойку. – Тебя тоже очень ждут. Даже ставки делают, что ты придумаешь сегодня.

Риз вообще очень нравилось здесь. Она танцевала так себе, но свои поклонники у нее были. Высокая длинноногая блондинка с кукольным личиком, она прекрасно отыгрывала на сцене образ глуповатой девочки, а он неизменно находил ценителей.

Я тряхнула косичками, давая им возможность выпрямиться после ненавистной шапки, и принялась выкладывать на стол баллончики и тюбики с краской.

– Что сегодня будешь рисовать? – промурлыкала подруга, косясь на меня.

– Не знаю, – едва успела ответить, как зашлась удушающим кашлем.

– Ого, – протянула Риз, едва я затихла. – Тебе лечиться надо…

– Денег нет… – просипела я, опуская рюкзак под стол.

За картину мне хорошо заплатили, но времени потратить деньги на свое здоровье у меня не осталось. Риз не знала, что я подрабатываю рисованием.

– Давай займу, а?

– Нормально все будет, – отмахнулась я. – Пока дома сижу – почти не кашляю. Вот поработаю сегодня – завтра, и недельку снова поваляюсь. Может, даже к врачу схожу.

Подруга скептически скривилась, но промолчала. Я же подтянула к себе зеркало на изящной ножке, раскрыла свою косметичку и принялась за свое лицо.

Соскучилась п этому действию, улыбаясь в предвкушении. Через полчаса от меня будничной не осталось и следа, хотя макияж и не был броским. Копна косичек красного цвета струилась по голым плечам, удивительным образом лишь подчеркивая зелень глаз.

Закусила губу, вспомнив взгляд Дэйрана и его слова…

«Красный тебе должно быть очень идет…»

– Леа! Леа, твой выход через двадцать минут!

Затянула телесного цвета корсет потуже, приподнимая грудь выше, поправила короткие шорты, оголяющие ягодицы чуть ли не наполовину. Поверх облачилась в свой выпачканный в краску рабочий комбез, теперь ставший сценическим костюмом. Сгребла тюбики в охапку, подцепила прозрачные шпильки пальцами и выскочила из гримерной. Но добежать до сцены не успела.

– Леа! – окрикнул меня босс, как раз идущий навстречу. – Чудесно выглядишь!

Серый костюм идеально облегал его высокую худощавую фигуру. Он всегда был образчиком стиля, пусть и прошлого десятилетия.

– Добрый вечер, Рейнальд.

Босс настаивал, чтобы все звали его по имени, хотя он мне в отцы годился.

– Леа, зайди ко мне на пару минут.

Началось…

Закрыв за нами дверь кабинета, Рейнальд многозначительно глянул на меня и неторопливо направился к столу. Я предупреждающе закатила глаза, предугадывая характер основной партии по вступлению.

– Рейнальд, мне выступать надо…

– Я как раз об этом, – вскинул кустистую бровь с проседью босс, трагически вздыхая. – Леа, ты теряешь массу возможностей, отказываясь от привата…

«Угу, и ты тоже».

– Ты мне сейчас все творческие чакры перекроешь, а мне выступать!

Рейнальд пронзил непонимающим взглядом мою грудь, не подозревая об истинном месте нахождения этих чакр. К счастью.

– Будешь давить – уйду, – заявила безапелляционно, сильнее прижимая охапку тюбиков к себе.

– Я говорю о привате! – заговорил он быстрее, всплеснув руками. – Это просто танец! У меня десятки заявок каждый вечер на тебя! Меня скоро порешат за углом, покурить не успею!!!

Я воззрилась на него хмуро из-под бровей. Курил он обычно там, где приспичит, но никак не за углом клуба.

– Нет.

Босс поджал тонкие бледные губы, неодобрительно качая головой.

– Только скажи, и я уйду, – насупилась я.

– Ага, сейчас, – устало выдохнул он, присаживаясь на крышку стола. – Думаешь, все будут такими добрыми, как я?

Рейнальд Тьен и правда был самым приятным в моей жизни владельцем клуба. В сравнении, конечно.

– Ладно, иди, – махнул он рукой.

Но когда я уже дернула за ручку двери, добавил.

– Только выступлений у тебя станет больше: в каждый выходной. Получается, три в неделю.

– Что?! – воскликнула я, оборачиваясь.

Босс развел руками.

– Спрос рождает предложение, куколка.

Поспешила я с «самым приятным» боссом. Пангар драный*!

Вышла из кабинета и побежала по коридору. Чувствовала, как горят щеки от гнева. Танцы, как же! А то я не слышу в гримерной, чем заканчиваются такие приватные танцы с открытым счетом…

– Леа, не спеши, у нас небольшая накладка, – встретил меня звукооператор. – Можешь пока отдышаться.

Я скинула на стул свою ношу и выглянула из-за кулис. Полный зал, как и всегда. Сцену освистывают со всех сторон разгоряченные посетители, но она пока что пустует.

Клуб «Мистер-и-я» считался одним из самых элитных и дорогих в городе, собирая под своей крышей посетителей отнюдь не малого достатка. Но я никогда не всматривалась в их лица и внешний вид с атрибутикой статуса. Чем меньше зрительных контактов, тем меньше будет проблем. Хотя, проблемы все равно будут.

Поправила лямки комбеза, ослабляя их, чтобы те легко спали, когда потребуется. Пока расшнуровывала свободнее ботинки, услышала:

– Криста! Криста!

Покачала головой, усмехаясь. «Криста» – был мой сценический псевдоним. Крист был польщен, когда узнал. А я, честно, даже не обратила внимания…

– Ставить то, что прислала? – поинтересовался звукооператор. – Без изменений?

Кивнула, чувствуя, что меня начинает накрывать иррациональным страхом, как и каждый раз при выходе на сцену. Знала, что ненадолго. Но каждый раз был, как первый…

Вступительные музыкальные аккорды показались мне кульминацией, спровоцировав волну криков и свиста, прокатившуюся по залу. Улыбнулась, ощущая прилив вдохновения, и, повинуясь ему, скинула комбез не на сцене, как планировала, а за кулисами. Отшвырнула ботинки, спешно обувая шпильки, и ступила за портьеру лишь в белье… В ладони был всего один тюбик краски.

Космические звуки наполнили зал какой-то густой непроницаемой тьмой, в которой точечное приглушенное освещение показалось блеском холодных звезд. Публика притихла, многие схватились за электронные сигареты, не в состоянии воспринимать картинку без паутины тумана перед глазами… Мне было все равно.

Стена за моей спиной вспыхнула голубым, рассыпалась рябью, заискрилась, погружая зрителей в атмосферу музыки… Я застыла в проекции планеты на стене, затерявшись в окружившем ее астероидном кольце, взмахнула рукой, точно попадая в пик кульминации музыкальной темы, выгнулась вместе с вихрем пыли…

Когда я предложила такой формат боссу, он отнесся к нему скептически. Но когда мы с Кристом продемонстрировали ему возможности проекции, заинтересовался. Конечно, мне приходилось четко встраивать свои движения в динамику картинки, чтобы оставаться главным действующим лицом. Но это того стоило. Мы превратили обычное выступление в произведение искусства… И это было еще не все.

Отделившись от космического полотна и связав это действие с новой музыкальной темой, я вскрыла тюбик и пустила каплю вязкой черной краски с кончиков пальцев приподнятой руки. Публика восприняла новое действо одобряющими возгласами.

Музыка сопровождала движение капли по моей коже томной пульсирующей мелодией, привлекая к себе всеобщее внимание. Я чувствовала десятки взглядов, скользящих вслед за краской по моей руке к декольте корсета, и наслаждалась своим триумфом. Тело плавно изгибалось, словно развевалось от дуновения ветра. Приглушенный свет обнимал вуалью, распадаясь временами на кружево. А влажные капли, что я пускала одну за другой, сталкивая, смешивая на своей коже, рисуя ими четко выверенные узоры, заставляли заинтригованное мужское воображение дорисовывать себе свои собственные фантазии. Никто не оставался равнодушным.

Посетители горячились все больше, крики становились громче и требовательней.

Потянула за завязки корсета и едва не закашлялась, когда в легкие рванулось чуть больше воздуха. Осторожно распласталась перепачканным в краске животом по стене, потом резко отпрянула, словно меня что-то отшвырнуло от нее. Томная мелодия сменилась трогательной блюзовой песней с бархатной горьковатой хрипотцой женского голоса. Мои движения стали еще более плавными и тягучими. Дыша в пустую стенку, я медленно наклонилась, стягивая последний предмет одежды.

За спиной послышались возгласы одобрения, но не много… Большинство было заворожено другим: там, где мое тело соприкоснулось, казалось бы, лишь перепачканным в краске животом, остался отпечаток… Грубый набросок, но издалека явно читался обрывок мужского взгляда из-под бровей. Взгляда, который не давал мне покоя эти дни.

Шепот изумления прокатился по залу в первый миг, потом кто-то начал хлопать, но в итоге все утонуло в пошлом свисте, отрезвляя… Мелодия вздрогнула обреченностью женского голоса, а я скользнула по груди, собирая остатки краски. И в последнем затухающем аккорде драматично сползла по стенке, смазывая свой рисунок…

– Ну как? – выдохнула я, залетая за кулисы.

Зал все еще содрогался от свиста и рукоплесканий. К содержимому криков я не прислушивалась.

– Беги, Леа, – покачал головой звукооператор с улыбкой.

Пронеслась коридорами, обернув комбез вокруг тела (снова забыла халат!), влетела в раздевалку и принялась быстро собираться. Голым телом тут никого не удивишь, поэтому я беззастенчиво сбросила вещи на стул. Краска уже почти исчезла, мне осталось только смахнуть остатки пенки после нее с тела. Стоила она целое состояние, но босс охотно оплачивал мне расходные материалы.