Клады великой Сибири

I. Таинственный покупатель

Петербург еще не просыпался.

Темную ночь уже начинал сменять туманный, сырой рассвет, но улицы еще оставались глухими – словно вымершими.

Кое-где, сгорбившись на козлах, дремали извозчики, у ворот мирно похрапывали дворники, прекрасно зная, что в эту глухую часть города не заберется бдительное око начальства.

Загородные рестораны вроде «Ливадии», «Самарканда» и «Аркадии» тоже померкли, и шум кутящей толпы не нарушал тихо дремлющий воздух Новой Деревни.

Конечно, никто не обратил внимания на то, что в такое неурочное время в одном из отдаленных домиков по Банному переулку в окнах засветился свет.

Впрочем, если бы кто-нибудь заметил этот свет, он не смог бы проникнуть взором внутрь домика, так как плотные белые занавески ревниво прикрывали окна.

Между тем свет, продержавшись около двадцати минут, снова погас, а минуту спустя в доме хлопнула дверь и из калитки осторожно вышел мужчина.

В темном тумане нельзя было различить его лица.

Оглянувшись во все стороны, он повернул направо и быстро зашагал к третьей линии.

Тут он снова свернул налево, прошел с полверсты и остановился около одного из домов на самом краю Новой Деревни.

– Все еще спит! – сказал про себя незнакомец.

И, подойдя к окну, он тихо постучал в раму.

Внутри дачи послышался шорох, потом в окне появился слабый свет, и чей-то глаз осторожно выглянул из-за занавески.

– Кто там? – спросил голос изнутри.

– Безусый Капитан. Отоприте! – ответил ему с улицы пришедший.

Глаз исчез, и через минуту входная дверь отворилась, а незнакомец вошел в дачу.

Следом за хозяином он прошел по темному коридору и вошел в довольно просторную комнату, освещенную небольшой лампой.

При свете этой лампы можно было хорошо рассмотреть лица незнакомцев.

Хозяин квартиры, Семен Васильевич Бромберг, был среднего роста мужчина, лет сорока пяти, некрасивый, с жиденькой бородкой и энергичным, открытым, умным лицом, почти совершенно стушевывавшим его неправильные черты.

Наоборот, вся фигура его гостя так и привлекала внимание.

Это был крепкий, немного выше среднего роста, тридцатипятилетний брюнет, гладко выбритый, красивый, статный, с орлиным взором, дышавшим непреодолимой волей и отвагой.

Лишь только гость переступил порог комнаты, хозяин протянул ему руку.

– Ну, здравствуйте. Иван Александрович! – проговорил он, пожимая гостю руку. – Удивительный вы человек! Я никак не могу понять, зачем вам понадобилась такая таинственность?!

– Так надо. Впрочем, вы это скоро узнаете! – ответил незнакомец. – Надеюсь, вы уже обдумали детально мое предложение.

Бромберг усмехнулся и пожал плечами.

– Вы немного странно рассуждаете! – сказал он, глядя с улыбкою на гостя. – Ведь до сих пор я даже не знаю, кто вы такой. Вы явились ко мне несколько дней тому назад неизвестно откуда, мы разговорились, и я, узнав, что вы ищете купить какое-нибудь ценное изобретение, предложил вам свое. Я хотел предложить его министерству и знаю, что его взяли бы, хотя волокита шла бы не менее двух лет…

– Тогда как со мною не будет никакой волокиты, – перебил гость.

– Судя по вашим словам, да! – кивнул головой Бромберг. – Но… ведь вы сами сказали, что у вас нет достаточных средств!

– Не отказываюсь от своих слов. Но если у меня нет денег сейчас, то с вашей помощью я достану миллионы! – сверкая глазами, воскликнул незнакомец.

– Я желал бы знать ваш план. Простите, что инженер-механик Бромберг говорит сегодня как делец.

– Пожалуйста! Лучше вести игру начистоту! – просто согласился незнакомец. – Садитесь, и будем говорить о деле.

Они подошли к деревянному дивану и опустились на него.

– Я вас слушаю, – сказал инженер.

Гость обвел глазами комнату, почти всю заставленную столами, на которых кучами валялись чертежи, планы и чертежные инструменты.

– Я долго искал именно такое изобретение, как ваше! – страстно заговорил незнакомец. – И вот совершенно случайно наткнулся на вас. Надо вам заметить, что я с давних пор сильно интересовался воздухоплаванием и подводным делом. Я много учился, многое видел по этим отраслям, и, когда вы впервые изложили мне ваш план, я сразу признал вас за того именно человека, который в состоянии разрешить эту грандиозную, мировую задачу…

– Благодарю вас! – перебил инженер, лицо которого мало-помалу принимало вдохновенный вид.

– Да, да, не перебивайте меня! – остановил его незнакомец. – Я сердцем чувствую, что не ошибся. Знаю я, что главная беда всех изобретателей – это безденежье. Для того чтобы добиться получить деньги даже на модель, вам придется обойти двадцать раз все инстанции. Потом пойдут комиссии, подкомиссии, утверждения, рассмотрения и в конце двух лет ассигновка. Модель ваша будет действовать прекрасно. Аппарат потребует большой затраты, и поэтому начнутся снова комиссии и подкомиссии…

– Совершенно верно! – сказал с тоской инженер.

– У меня мало средств, – продолжал между тем незнакомец, – но тем не менее я дам вам на постройку модели. Сколько для этого нужно?

Инженер подумал и ответил:

– Вероятно, тысяч десять.

– Чудесно! Такие деньги у меня есть, и вы их получите сейчас от меня, с условием, что изобретение принадлежит мне.

– За десять тысяч?! – воскликнул инженер.

– Конечно, нет! – успокоил его незнакомец. – Когда я увижу, что модель действует, то построю весь снаряд и берусь достать на это деньги. Объясните мне еще раз: каковы главные, основные качества вашего изобретения.

Инженер встал, взял со стола скатанный в трубку большой лист александрийской бумаги и, развернув его перед гостем, указал на чертежи.

– Вот форма его! – заговорил он. – Огромные крылья поддерживают корпус воздушного корабля, который представляет из себя огромную сигару из алюминия. Корпус внутри состоит из четырех отделений. В средине – каюта на четыре человека, сзади нее – электрический двигатель, еще более сзади – машина, приводящая в действие винты задние и боковые. Впереди – минная легкая пушка страшной силы. Вот на этом чертеже вы видите крылья. Их всего четыре больших – воздушные винты. Четыре крыла больших поддерживают равновесие корабля, а четыре винтовых крыла служат для поднятия и опускания снаряда, а также для его поступательного движения. Вот это заднее крыло, в виде птичьего хвоста, служит рулем, но в случае его поломки для этой цели можно пользоваться или винтообразными крыльями, или большими. Благодаря сильной машине снаряд может развить скорость до ста двадцати верст, подниматься на страшную высоту и легко управляется…

– Так, так! – кивал головой незнакомец, слушавший инженера с величайшим вниманием.

– Это, так сказать, воздухоплавательная часть, – продолжал между тем инженер. – Теперь представьте себе, что снаряд опускается в море. Лишь только он коснется воды, вы нажимаете вниз этот рычаг. Моментально все крылья складываются и укладываются плотно на верхней поверхности сигарообразного алюминиевого корпуса. Тогда вы повертываете эти рычаги: один на пол-оборота, другой слегка, и благодаря этому начинают действовать винты корпуса. Теперь вы управляете уже не воздушным кораблем, а подводной лодкой. Вот эти винты – их четыре – служат для погружения и поднятия, а также и для управления. Тут – резервуар со сжатым воздухом, тут – мотор. Электрическая энергия добывается сама собою непрерывно на ходу, а силой для этого служит сила сопротивления воды во время хода.

– Дивная идея! – воскликнул незнакомец. – На какую глубину может опуститься лодка?

– Я думаю, на три тысячи футов. На дальнейшей глубине давление воды чересчур велико. В общем, это идея Наутилуса, соединенная с идеей воздушных кораблей. Через боковые и передние окна под водою все видно. Минная пушка стреляет сжатым воздухом, и ее снаряд, начиненный нитроглицерином, имеет огромную разрушительную силу, несмотря на свой малый калибр.

– Я покорю весь мир! – воскликнул незнакомец, сверкая глазами.

– Да, изобретение хорошее! – самодовольно проговорил инженер. – Но теперь я хотел бы ознакомиться с вашими планами, чтобы знать, что я получу за труды. Кстати, не помешает узнать, с кем же я, наконец, имею честь говорить.

Незнакомец нервно встал с места, несколько раз прошелся по комнате и, остановившись прямо перед инженером, пристально посмотрел ему в глаза.

– Поклянитесь мне, что никто не узнает той тайны, которую вы услышите от меня! – сказал он твердым, ледяным голосом.

– Клянусь честью! – воскликнул инженер.

– И моего имени вы не назовете никому?

– Клянусь – никому!

– В таком случае говорю вам, что знаю место, где скрыто многомиллионное богатство! Я владею тайной клада великой Сибири, и с вашей помощью я завладею им! Четвертую часть этого клада я отдам вам, а вы мне поможете отыскать его вашим изобретением и дадите возможность выполнить еще кое-что, про что я вам сейчас пока не скажу.

– Но кто вы такой?

– Вы узнаете это тогда, когда мы поднимемся на воздух.

– А чем докажете вы правдивость ваших слов?

– Для этого я и пришел.

II. Клад великой Сибири

Незнакомец опустился на диван рядом с инженером и заговорил:

– Я много испытал на своем веку, много узнал. Двенадцать лет подряд путешествовал по Азии, изучая главным образом китайский и индийский языки во всех их многочисленных наречиях. Страстный любитель путешествий по диким странам, я ухлопал на них почти все свои скромные средства. С дороги я часто посылал описания в разные русские и заграничные журналы, и гонорар мой клался в указанный мною банк. Признаться, я не рассчитывал на аккуратность издателей, однако когда я возвратился в Европу, то нашел на свое имя в банке около одиннадцати тысяч. Вместе с остатком собственных денег я имею теперь восемнадцать тысяч рублей. Но это между прочим. Два года тому назад я путешествовал по Центральному Китаю. К северу от города Чэн-Ду, в городе Лунь-Ань, провинции Сы-Чуан, лежащей по реке Ян-цзы-Кианг (Ян-цзы-цзян), наша экспедиция натолкнулась на одну из диких сцен Китая. Китаец Чи-Най-Чанг, старик лет шестидесяти, осужденный по проискам местного бонзы (священника), должен был быть распятым на стене судилища. Вы слыхали, конечно, про эту казнь?

– Нет, – ответил инженер, слушавший незнакомца с возрастающим интересом.

– Одна из самых зверских казней. Осужденного раздевают донага и намазывают ему все тело и лицо сладким маслом. Затем высоко в стену ввинчивают два кольца, на которых за кисти раскинутых рук распинают, то есть подвешивают, осужденного. Ужасные москиты, комары и мухи в одну минуту облепляют осужденного, и спустя день все его тело представляет собой сплошную разъеденную массу, не говоря уже о том, что суставы рук вывихиваются, а связки лопаются…

– Проклятый народ! – воскликнул инженер, вздрагивая всем телом.

– Да, они любят помучить людей! – ответил незнакомец. – Так вот, мы подоспели к судилищу как раз в ту минуту, когда старика намазывали маслом. Конечно, мы не имели права вмешиваться в дела китайского правосудия, но сердце не вытерпело. Бедняк был распят в семь часов вечера, а лишь только стемнело и двор судилища опустел, мы связали часового, сняли распятого и вместе с ним удрали из города.

– Браво! – воскликнул инженер. – И вы потом выпустили его в безопасном месте?

– Ничуть не бывало! – весело возразил незнакомец. – В настоящее время Чи-Най-Чанг, целый и невредимый, находится недалеко от вас. Когда он оправился от болезни и небольших вывихов, он кинулся мне в ноги и поклялся разделить со мною тайну, которой он владел пятьдесят лет, но постичь которую вполне не умел, и быть мне верной собакой всю свою жизнь.

– Привязанность дикаря!

– Да. Когда я покинул экспедицию, Чи-Най-Чанг поехал со мною. И вот однажды он позвал меня в ту комнату, где ночевал. Я вошел и увидел его совершенно голым. На мой вопрос: «Что это значит?» – он ответил: «Ты спас мою жизнь, а я дам тебе богатство». Тут он повернулся ко мне боком и поднял ногу. На внутренней стороне левой ляжки я увидел странную татуировку. «Когда мне было десять лет, – сказал Чи-Най-Чанг, – отец призвал меня и сказал: «Боги дали мне знание, и я знаю, где зарыто сокровище великой Сибири. Во всем Китае только я и бонза Да-Ха-То знаем, как открыть его. Это сокровище лежит в земле уже четыреста тридцать лет, но боги запретили его трогать раньше четырехсот восьмидесяти девяти лет, и поэтому ни я, ни мой дед не смели взять его. И вот из рода в род предки двух фамилий, которые знали это, вытатуировывали своим старшим сыновьям эти самые планы. Этим секретом в настоящее время владею я и бонза Да-Ха-То. Поэтому мы оба передаем его нашим старшим сыновьям. Я – тебе, а бонза Да-Ха-То – своему старшему сыну Лиу-Пин-Юнгу. Имей в виду, что планы, нататуированные у обоих нас, не совсем одинаковы. У тебя есть лишняя точка, а у Лиу-Пин-Юнга – лишняя черта. Поэтому один без другого вы не найдете клада. Но и с этими планами вы не достигнете ничего. Вам необходим третий план, достать который нужно в городе Чжан-Ша, в провинции Ху-Нан, славящейся своими шелками и огромными чайными плантациями. Город этот лежит на реке Сиян-Кианг, которая впадает в реку Ян-цзы-Кианг. Когда вы придете в этот город, дождитесь второй луны. В эту ночь войдете в храм Будды, стоящий как раз на берегу Сиян-Кианга. За вторыми воротами стоит дух зла, который охраняет, по приказанию богов, третий план. Но в эту ночь власть его кончится, и он отдаст вам план, который находится в копыте правой передней ноги его лошади…» Так говорил мне мой отец, и я запомнил все его слова. Теперь заклятие богов кончается, и великий Будда отдаст нам то, что обещал нашим предкам. Смотри же хорошенько план. Я отдаю его тебе вместе с собою! Я проклинаю злодея Лиу-Пин-Юнга! Подобно своему отцу, он сделался бонзой, а когда увидел, что время заклятия проходит, захотел овладеть сокровищем один. Он оклеветал меня перед фудутуном (губернатором) и настоял на моей казни. После моей смерти он завладел бы моим телом, снял бы план и овладел сокровищем, но великий Будда отворотил свое лицо от него! Слава Великому Богу знания, света и правды!» Итак, я выслушал рассказ моего верного Чи-Най-Чанга. Затем я рассмотрел план…

– Крайне интересно! – перебил инженер. – Вы положительно увлекаете меня вашим рассказом! Ну-ну, говорите, говорите!

– Действительно, все это похоже на сказку! – улыбнулся незнакомец. – Но я не лгу вам, клянусь Богом, в которого я истинно верую! Татуировка Чи-Най-Чанга заключается в следующем: фигура, покрытая льдом, потом гора, на ней соболь, за ней что-то вроде языка, а затем корабль. На языке зигзагообразная линия, не доходящая до края, а на внутреннем конце линии – большая точка. Вот и все.

– Как же вы объясняете эту татуировку?

– О каждой фигуре я расспрашивал знатоков китайцев, нарочно вразброд. Фигура изображает духа холода. Гора и на ней соболь, в сопоставлении с фигурой – Сибирь. Корабль – море. Язык неправильной формы – суша. Итак, где-то в Сибири, в гористой местности, у берега моря – есть полуостров. На нем река. Где она начинается и где кончается – неизвестно, но в устье ее – главная точка. Остальное мы узнаем позже. Сейчас мы отправимся к моему Чи-Най-Чангу, и вы сами убедитесь в справедливости моего рассказа. Он уже говорит по-русски…

– Зачем же вы облекаете все наше знакомство такой таинственностью? – спросил инженер.

– Потому что никто не должен видеть нас вместе. Мы исчезнем одновременно, но никто не скажет, что мы исчезли вместе. Если же мне суждено будет погибнуть раньше, то моя гибель не отзовется на вас. Поняли? – как-то грустно и гордо произнес незнакомец.

Инженер несколько минут сидел в глубокой задумчивости.

Вдруг он быстро встал, порывисто пожал руку незнакомцу и с дрожью в голосе произнес:

– Я верю вам! Делайте со мной что хотите!

– Благодарю вас! – ответил растроганный незнакомец. – Верьте, что я не убийца и не вор!

– О! Я вижу в вас лишь высокообразованного человека, серьезного путешественника и человека, которому, может быть, посчастливится! – воскликнул инженер. – Во всяком случае, путешествие с вами будет самым интересным в мире…

– Как! Вы рискуете отправиться со мною сами не только на поиски клада, но и дальше?!

– Конечно.

– Значит, конец! – радостно произнес незнакомец.

– Только… только на какие же деньги мы построим снаряд? – задумчиво спросил инженер. – Ведь у вас хватит денег лишь на модель.

– Ответьте мне на один вопрос! – произнес незнакомец, вынимая из бокового кармана пачку кредитных билетов и кладя их на стол перед инженером.

– В чем дело?

– Вот тут – пятнадцать тысяч. Они – ваши. Я не возьму их назад даже в том случае, если вы ответите отрицательно. Уверены ли вы в успехе?

– Да! – гордо ответил инженер.

Взор его загорелся.

– Я уверен в том, что мой снаряд будет действовать так, как я говорю. Я уверен в этом так же, как в том, что живу и стою здесь сейчас перед вами! И если я говорил про модель, то только потому, что сразу никто не вверит мне больших денег. Скорее дадут на модель.

– Это правда. Но… стоит ли в таком случае тратить деньги на модель?

– Гм… собственно говоря, конечно, не стоит.

– Ну, значит, решено! – твердо произнес незнакомец. – Храните пока эти деньги. Во что обойдется снаряд?

– Тысяч в семьдесят, – сказал инженер, подумав.

– Я их достану, – решительно произнес незнакомец. – Я отыму деньги у первого попавшегося, но потом отдам их… Впрочем, довольно об этом! Наденьте шляпу и пойдемте!

Уже светало, когда оба мужчины вышли со двора.

Но туман был еще настолько густ, что можно было пройти совершенно незамеченными.

Выйдя в поле, они прошли около версты и остановились около одинокой постройки, обнесенной забором.

Незнакомец крепко стукнул четыре раза, а затем свистнул.

Через секунду калитка отворилась, и старый китаец с глубоким поклоном пропустил их во двор.

Затем он снова запер калитку на задвижку и последовал в дом за пришедшими.

– Вот мой верный Чи-Най-Чанг! – сказал незнакомец с улыбкой и, обернувшись к китайцу, добавил: – А это – мой друг и помощник. Расскажи ему, Чи-Най-Чанг, то, что ты рассказывал мне, и докажи свои слова.

В одну минуту старик сбросил с себя одежды и выставил напоказ татуировку.

– Довольно! – произнес инженер. – Я верю! Зачем повторять то, что я уже слышал.

– В таком случае я покажу тебе, господин, то, что не мог показать тебе мой господин, – сказал китаец.

Он быстро скрылся в другой комнате и, возвратившись оттуда, подал инженеру большой, чистейшей воды, изумруд продолговатой формы.

– Чудный камень! – воскликнул инженер.

– Это самый маленький из клада. Мне и Лиу-Пин-Юнгу досталось по наследству по одному камню.

– Однако и этот камень можно ценить тысяч в пять!

– Не знаю, – сказал старик. – Но там – камни лежат тысячами. Великий Будда отдает их моему господину!

Незнакомец посмотрел на инженера.

– Итак, сейчас мы расстанемся недели на две. Вы не отказываетесь от нашего условия? – спросил он.

– Я всегда был честным человеком! – ответил тот твердо.

– В таком случае советую на деньги, оставленные мною у вас, начать необходимые заказы. А теперь – пойдемте. На улице мы разойдемся в разные стороны. До свидания, дорогой Чанг.

С этими словами оба мужчины простились с китайцем, снова перешли поле и, кивнув друг другу головами, разошлись в разные стороны.

– Итак, пока для вас только Иван Александрович, или Безусый Капитан! – крикнул незнакомец, исчезая в тумане.

III. В денежном вихре

Николай Саввич Суравин, купец первой гильдии, пришел домой очень радостный. Сегодняшним днем он был очень доволен.

Еще полдня тому назад через своих агентов ему удалось узнать, что акционерное общество Грибулинских чугунолитейных заводов на Урале, до сих пор постепенно прогоравшее и пришедшее в совершенный упадок, вдруг сделало на своих землях огромное открытие.

Это открытие заключалось в богатейшем пласте медной руды, внезапно открытой на землях заводов, благодаря чему капитал общества возрастал из жалких остатков до размеров нескольких миллионов.

Страстный, хотя и осторожный игрок на бирже, Николай Саввич всюду имел своих агентов.

И вот в три часа ночи он получил срочную депешу: «Покупайте цветы возможно больше».

«Цветы» – было условное слово, обозначавшее именно это общество.

Все общества, предприятия, банки и компании в лексиконе Николая Саввича имели свои условные названия.

Медлить было нельзя.

Взволнованный, он полетел ночью по всем своим знакомым.

– Денег! Ради бога, денег! – просил он всех.

Его приятели знали Николая Саввича как человека очень богатого, дела которого были в блестящем положении и который редко давал свои векселя.

– Что это вас так приспичило? – дивились они, разбуженные и сонные.

– Завтра все отдам! – повторял нервно Николай Саввич. – Если я пропущу в шесть часов утра одну сделку, я потеряю сто тысяч! Мне необходимо двести тысяч, а у меня наличных всего шестьдесят тысяч.

Зная Николая Саввича, никто не усомнился в его словах.

Он брал где пять, где десять, где двадцать тысяч, подписывая тут же векселя, не скупясь на проценты.

В семь часов утра он приехал домой и, запершись в своем кабинете, стал подсчитывать наличность денег.

Их было сто тридцать пять тысяч.

Он едва дождался открытия биржи.

Когда час пробил, он помчался туда, захватив с собою деньги.

На бирже стояло спокойствие.

Суравин взглянул на курсы и увидел, что акции этого общества стоят по шестьдесят восемь с четвертью рублей.

Он подозвал своего маклера.

– Сию же минуту купите мне три тысячи Грибулинских акций. Сто тридцать пять тысяч плачу наличными, остальные деньги под заклад тех же акций, – приказал он.

Маклер удивленно посмотрел на него.

– Куда вам такая дрянь? – спросил он.

– Это мое дело, – холодно ответил Суравин. – Скупайте возможно скорее и тише.

– Их продадут вам сколько угодно в одну минуту! – ответил он, бросаясь исполнять поручение.

– Покупаю Грибулинские!

С этим предложением маклер обошел все группы.

Спустя четверть часа он возвратился.

– Платите деньги! – сказал он, подходя к Суравину.

И в три минуты дело было сделано.

Но на бирже уже произошло движение.

Тихий нервный шепот пронесся по зале.

– Суравин скупает!.. Зачем?.. Что такое?

И вдруг там и сям раздались сначала сдержанные вызовы, затем все более и более нервные:

– Покупаю Грибулинские!

Акции медленно поднимались в гору.

Чья-то невидимая рука скупала их усердно, неутомимо, и волнение усиливалось с каждой секундой.

Биржа кипела.

Люди, красные от волнения, с горящими глазами метались по зале, в которой все чаще и чаще повторялся крик:

– Покупаю Грибулинские!

Бешеный азарт овладевал игроками.

Еще никто, кроме самих акционеров компании, не знал, в чем дело, но все уже чувствовали, что с Грибулинскими заводами произошло что-то необыкновенное.

Акции поднимались быстро, скачками.

– Покупаю Грибулинские!.. Сто двадцать!.. Сто двадцать пять!.. Сто тридцать один! – раздавалось со всех сторон.

Ураган азарта с каждой минутой рос более и более.

Николай Саввич с бьющимся сердцем стоял у стены, скрестив руки, словно главнокомандующий, одержавший победу.

К одиннадцати часам стало известно, почему скупаются Грибулинские акции, и азарт сделался еще сильнее.

К половине двенадцатого акции стоили уже по сто восемьдесят семь рублей.

Азарт делал то, что игроки, игравшие на повышение, зарвались!

Суравин подозвал своего маклера.

– Продайте! – коротко приказал он.

Через четверть часа он, весь красный от волнения, клал в боковой карман полмиллиона рублей.

«Рано продал!» – с тоской подумал он, глядя, как курс поднялся уже до ста девяноста одного рубля.

Но вот рост вдруг остановился.

Сначала курс слегка колебался, но затем дрогнул, и акции тихо поползли вниз.

Но на ста семидесяти трех рублях курс установился и упрочился.

Николай Саввич набожно перекрестился и пошел к выходу.

Трехсот шестидесяти пяти тысяч барыша было для него совершенно достаточно.

Он совершенно не заметил на бирже человека, почти не спускавшего с него глаз и зорко следившего за ним.

Приехав домой, он сбросил пальто и крикнул:

– Вера!

На этот зов к нему навстречу выскочила молодая девушка, лет шестнадцати, стройная и хорошенькая, с белокурыми, вьющимися волосами и черными бровями поверх больших голубых глаз, обрамленных длинными темными ресницами.