– Так мы с вами встретимся? – не отставал Денис. – Скажите же, когда?
– Вы ж сами знаете… – Замедлив шаг, девчонка прищурилась (весь разговор уже проходил в саду, на аллее). – Не так важно – когда, как – где.
Действительно, этот вопрос встал весьма остро. Похоже, Танечка была готова встретиться с Денисом тет-а-тет, но в самом-то деле – где? Пригласить юную балерину домой, на Пречистенку, по тем временам считалось бы верхом неприличия. Все московское общество, весь свет непременно осудил бы не только самого Дениса Васильевич, но и его сестру – по сути-то она нынче и была хозяйкой городского особняка Давыдовых. Конечно же этого молодой человек не хотел. Но и терять Танечку… И так уже голову из-за нее потерял!
Тем более, кстати говоря, у танцовщицы нужно было кое-что выспросить. Этак ненавязчиво, аккуратно…
– А может быть, на природе? – Вот она, поистине спасительная мысль! – В самом деле, ма шер, пуркуа бы и не па? Смотрите же, какие чудесные погоды стоят. У меня коляска, поехали на прогулку… Устроили бы пикник на берегу какой-нибудь речки, искупались бы…
– Говорите, на речке? – Пышные ресницы дрогнули, глаза сверкнули изумрудом. – Ах, Денис Васильевич, честно сказать, я бы со всей радостью…
– Так в чем же дело?
– Боюсь, не отпустят, – опустив глаза, со вздохом призналась девчонка. – Нас ведь, знаете, как здесь стерегут…
Денис Васильевич с досадой покивал головой:
– Да уж знаю. Смотритель ваш, господин Украсов, истинный цербер!
– Э, как вы его! – негромко рассмеялась Танечка. – Вот ж точно цербер. Или… собака на сене! Как у Лопе де Вега, драматурга гишпанского… И сам не… и другим не дает… Ой! – Девушка вдруг сконфузилась и покраснела. – Я, кажется, лишнего наболтала…
– О, нет, нет, что вы! Все правильно, все так и есть. Так когда же, когда? – Давыдов пылал нетерпением, словно совсем юный кадет, типа старого своего знакомца Коленьки Розонтова. Впрочем, тот был не кадет – гусар, да что там! Гусар гусаров! Нынче Коленька где-то в Пруссии… Служит… Да и Денису, по идее, давно надо бы туда… Надо. Да как уехать-то, как? Когда тут такое… такая… Ах, не забыть бы продлить отпуск! И в самом-то деле – не забыть.
Танечка между тем покусала губу:
– Когда? Да по мне – хоть уже завтра. Но… Вы не сказали – где?
– Так на природе же! У речки! – подкрутив усы, напомнил гусар.
Девушка хмыкнула:
– Да поняла, что у речки… Другое волнует – как? Как вы меня вырвете? Ах, ну, право же… Хотя бы на пару часов!
– Сделаем, – истово заверил Денис. – Я… Я придумаю, как… Вот, кстати, вас могут пригласить на… на спектакль…
– Так это – всех.
– Или, скажем, навестить заболевшую маменьку…
– Маменька моя, Денис Васильевич, чтоб вы знали, давно умерла!
– Ох, пардон, пардон, милая Танечка, извините…
– Маменька умерла… – Танечка быстро осмотрелась вокруг, словно бы вдруг задумала какое-то недоброе дело. – А вот тетушка – нет. Она ведь, чай, и заболеть может…
– Понял! – живенько сообразил Дэн. – Как зовут тетушку? Где живет?
– Марья Федоровна Савыкина. Кабатеево, Тверской губернии село…
– Марья Федоровна Савыкина, – запоминая, эхом повторил гусар. – Село Кабатеево.
– Надеюсь на вас. – Танечка крепко сжала руку Дениса, и тот уже собрался поцеловать ее на прощанье… Однако помешали…
В конце аллеи послышался смех, появились балетные и их поклонники…
– А вон и Танечка! Эгей! Собираемся, едем уже.
– Что, и на ужин не останемся?
– Забыла? Завтра спектакль!
– И впрямь, завтра в Москве играем! – озабоченно прошептала актриса. – Ну что же, прощайте, Денис. Вернее – до встречи. Значит, как только получу от тетушки письмо…
– Так и будьте готовы!
– Всенепременно, мой друг.
Махнув рукой, Танечка рассмеялась и побежала догонять своих.
– Красивая девушка, – кто-то произнес совсем рядом, вполголоса.
Дэн резко обернулся, увидев позади себя незнакомца в синем двубортном сюртуке и французских, с пуговицами, панталонах. Лаковые штиблеты, скромный галстук, темный жилет… Не сказать, чтобы такой уж франт. Однако одет изысканно, дорого. Вряд ли из местных помещиков… Хотя, может быть, гость. Лицо этакое неприметное, вытянутое, но не слишком, с небольшими усиками и бородкой. Светлые, слегка навыкате глаза, коротко подстриженные волосы… Скорее, шатен…
– Позвольте представиться – Станислав Петрович Ураковский, помещик… Нет, нет, не из местных, просто приехал в гости в Москву.
– Давыдов… Денис Васильевич…
– Дальше можете не говорить. – Новый знакомец рассмеялся. – Тот самый? Поэт?
– Тот самый, поэт, – склонил голову Дэн. – Как говорится, прошу любить и жаловать.
– Очень приятно! Нет, право же, не ожидал встретить вас здесь. Безмерно рад! А эта девушка… Девушка и впрямь красотка!
Последние слова Ураковского почему-то пришлись Денису не по душе. Давыдов даже поморщился, и его собеседник, заметив сие, шутливо понял руки:
– Умолкаю, умолкаю… Так вы идете на ужин?
На ужин Денис пошел. Но чуть позже, дождавшись приятелей. Вместе с ними за стол и сел… Новый же знакомец расположился где-то на другом конце длинного, уставленного многочисленными яствами стола и с кем-то, наверное, общался. Давыдов к нему больше не присматривался, лишь спросил у Американца, кто это.
– Ураковский? Нет, не знаю такого. – Граф повел плечом. – Наверное, из приезжих. В Первопрестольную, знаете ли, нынче многие заглядывают.
Не знали Станислава Петровича и Вяземский с Шаликовым. Похоже, сего залетного гуся здесь вообще никто не знал. Разумеется, кроме самого хозяина – Аполлона Александровича Майкова. У него-то и можно было б спросить, да только зачем? Мало ли кто к нему в гости ездит?
Где-то через полчаса дружеского застолья бравый гусар вообще позабыл о новом своем знакомце. То да се, разговоры-тосты, песни начали петь… И, конечно же, попросили Дениса почитать стихи. Желая сделать приятное хозяину, тот не отказывался. Поднялся, откашлялся… Правда, вышло грустно.
Мне с думой горестной, с душой осиротелой
Бродить вокруг обители твоей,
Угадывать окно, где ты томишься в ней…
